Полюбить имперского пса

Это был раздражающий октябрь. Серый город, переполненный пропагандой чего-то идеального, начиная с постеров, лозунгов и любой программы, что выкрикивает уже заевшееся: "Империя заботится о вас!" Дороги в неприятных лужах, дождь заливает взор, и не только его. Такая погода будет до самой зимы, а за ней начнется ещё один сложный год. Калеб не мог поверить, что тащился в другой конец города просто из-за того, что не имел возможности выполнить работу самостоятельно. Не положено. Зачем это нужно шатену? Почему он носится ради какого-то любителя бухнуть и нарваться на драку. Остановившись у железных ворот, тот поморщился от холода. Следовало одеваться теплее. Черный плащ выглядит слишком эффектно, но вот толку от него никакого. Заброшенный цех казался таковым только снаружи. Внутри были люди, в основном мужчины за пятьдесят, худые, с морщинистыми лицами. Каждый был занят своей работой с железками, не желая поднимать взгляда от машин и кривоватых деталей. Да и идущий по коридору человек, по их мнению, его не стоил. Калеб передвигался вперед свободно, чертовски громко шагая по плинтусу. Шум был сделан с намерением привлечь ненужное внимание, только хмурость на молодом лице скрывало это желание. У всех трудяг пролетела одна и та же мысль. "Вот же гад." Кавински прожужжал достаточно, чтобы невзлюбить человека, даже несмотря на то, что они и словом не перебрасывались. – Вы знаете, как я ненавижу играть в кошки-мышки, – мужчина сложил напряжённо сжавшиеся в кулаки руки в карманы. Эта идиотская формальность говорить на вы была такой не уместной. Почему каждый раз они ведут себя так, словно не отправляются на убийство человека. Словно один из них не будет после встречи заливать организм алкоголем до отказа, а второй закидываться таблетками от бессонницы. Со скрипом колесиков Винс выкатился из под потрепанной машины. Поднялся на ноги, вытер руки об кофту, отряхнул пыльные колени. — Так не играйте. Просто позвольте быть съеденным, — потресканные губы растянулись в хищной белоснежной улыбке. Вряд ли зубы курильщика способны быть настолько белыми. Видимо, кое-кто, не будем показывать пальцем, любит тратиться на зубных врачей. Свет падал на бледное уставшее лицо. Несколько шрамов: на носу и губе теперь бросались в глаза из-за этого неприятного желтого цвета. Лампочка на мгновение замигала, стоило говорящему протянуть руку в знак приветствия. Калеб поморщился. Этот запах машинного масла и бензина кружит голову всякий раз, когда Кавински пропадает. Эта шарашкина контора сведёт его с ума. — Мне кажется, вам пора записать мой номер телефона... — Если кажется, то креститься надо, — перебил тот, подняв голову, чтобы рассмотреть мистера "о боже, эта бедность и грязь меня убивает." По крайне мере, именно таким Винсу казалась эта нудная особа, — так что вам надо? — Я хочу, чтобы вы прекратили меня избегать или хотя бы не заставляли искать вас по всему городу, — те, кому это было совсем не нужно, уже навострили уши. Заприметив это, Калеб был не намерен продолжать разговор, — я дам вам десять минут, буду ждать в машине. И не пытайтесь сбежать, как в прошлый раз. — То окно было слишком высоко... Я помню. Такое не забудешь. Особенно когда лежишь в больнице с сотрясением. Наведя немного шуму, мужчина ушел. Эти сроки такие же пустые, как пачка сигарет в кармане джинсов, которые были под рабочей формой. Надев оранжевые очки, скрывающие уставший взгляд, свою белую курточку, Винс зачесал волосы назад и через несколько минут, успев немного промокнуть под моросящим дождичком, заваливался на кожаное кресло черной легковушки. Слух улавливает недовольное ворчание водителя, от чего колкая улыбка сама появляется на лице, предвещая веселую поездку. По крайней мере, для блондина.