***
Следующие два дня я вообще не выходил из дома. Мне было стыдно из-за моей слабости, мне казалось, что все всё поняли и будут надо мной потешаться. Я только слышал, как Пино выходил из дома примерно к девяти утра, а возвращался после двенадцати ночи, тихонько включал свой «Акай» ненадолго, чтобы не потревожить меня, принимал душ и ложился спать. На третий день он перед работой заглянул ко мне. — Что с тобой? Ты не заболел? Ребята интересовались, куда ты делся. — Только интересовались? Больше ничего не говорили? Удивленный таким вопросом, он сказал: — Нет, больше ничего. — Я плохо себя чувствовал, — почти сказал я правду. — Но сейчас уже все в порядке. — Ничего себе! Почему ничего не сказал? Здесь врач есть! — Ничего серьезного со мной не было, чтобы звать врача. Я просто переволновался, все-таки мне предстоит такая серьезная работа. Все уже в порядке! — Окей. Ты ел что-нибудь? Давай, я принесу тебе какой-нибудь еды из ресторана. Я согласился, потому что чувствовал уже зверский голод. Он принес мне из ресторана еду, сообщив, что в офисе Иверса есть телефон, и Антон Корбийн будет звонить мне в 12 часов дня. Расправившись с завтраком, я сделал расчеты на пошив, чтобы мне было что ему сообщить. В назначенное время я переговорил с Антоном, передал ему свои пожелания по тканям. Он все одобрил, жаль, что только он категорически отказался от шкуры! Как бы я ни старался доказать Антону, что именно в шкуре была бы изюминка всего костюма, Антон сказал, что мантия хороша и без шкур и предложил заменить мне ее бежевой вставкой из искусственного меха кремового оттенка, чтобы Дэвид «не свалился под ее тяжестью и короны»! Каково вам? Я расстроился, что мне не удалось его переубедить, но смирился. Хозяин, как говорится у вас, — барин. Еще через день мне доставили посылку со всем необходимым, и работа закипела. Увидев ткани, я был в восторге! Качество материалов и аксессуаров было высочайшего уровня. Чтобы мне было веселее работать, я попросил у Пино его кассетник и записи группы. Когда я поставил первую запись, этот альбом, кажется, назывался Black Celebration. Голос Дэвида звучал великолепно! Флад был прав в Милане, от такого голоса спокойно могли «кончать» не только девушки. Некоторые треки я даже слушал неоднократно, чего за мной никогда не наблюдалось. Музыка мне заходила жестче, она была более четкой, рваной, если можно так сказать, но для меня она оказалось слишком «тяжелой», мне нравилась музыка более «попсовая», легкая. Пино вечером просился ко мне посмотреть, как идет работа над костюмом, он был удивлен. — Браво, Милко! — воскликнул он. — Всегда восхищался парнями, умеющими шить! Я в этом ничего не смыслю! Это просто какое-то волшебство для меня, как из ничего сотворить классную вещь! — Ну, каждому свое, — философски заметил я. — Я вот тоже совершенно ничего не понимаю в ваших ручках, которые вы там крутите, в студии. — Тебе понравилась их музыка? — Стыдно признаться, но нет. Слишком «тяжелая» она для меня. — В самом начале их карьеры у них была более «легкая» музыка. Тогда писал песни не Мартин, а Винс Кларк. Когда Кларк ушел из группы, его заменил Алан, а Мартин стал писать песни. Это Алана обработка. Короче, не зашло тебе, да? Я пожал плечами, каждому, мол, свое. — Подожди, я тебе принесу другую музыку. Он порылся в своей фонотеке и принес мне своих итальянских певцов. Скажу вам, девчонки, мне итальянская эстрада зашла куда лучше, чем «Депеши» после ухода этого парня по имени Винс Кларк, которого я отродясь не видел. Но это же не повод был отказываться от работы с ними, не так ли? Пино предложил мне работать по графику группы, то есть с девяти утра, и дальше, когда я посчитаю нужным. Группа находилась в студии обычно до 12 ночи, но один-два дня в неделю они брали на отдых. Я настолько увлекся созданием этого костюма, что у меня тоже получалось закончить работу с появлением Пино. Он предлагал мне брать выходной день вместе с ними, хотя, иногда мне очень чесалось какую-то деталь закончить именно в выходной день! Но у них было правило, в выходной — о работе ни слова. Они играли в футбол, или в теннис, или плавали в бассейне, или устраивали в лаунж-зоне студии посиделки с пивом, где слушали песни под гитару Мартина, или как Дэвид исполняет песни Нила Янга при аккомпанементе гитары Мартина или Дэвида Боуи при аккомпанементе Алана на рояле. Именно это исполнение было божественно, а не то, что они играли и записывали! У меня буквально были слезы на глазах, и у Дэвида иногда, кстати, тоже! Я садился, чтобы видеть Алана, как его руки скользили по клавишам, они плавили мне мозг и гипнотизировали. Я очень надеялся, что никто не замечает, как я откровенно выдавая себя, глазею на него. В этих движениях рук была какая-то магия, волшебство! И я очень хотел, чтобы он это тоже знал. Дэвид Гаан оказался на самом деле очень компанейским парнем. У него были потрясающие чувство юмора и живая мимика. Если он начинал изображать кого-то из коллег или их знакомых, ржали все до колик в животе! Я обожал эти посиделки. Больше даже, чем игру в футбол. Они были очень талантливые ребята, что там говорить! Вернемся «к нашему барану». В тот «выходной» мы с Пино хотели поехать в город, потому что надоело торчать в «этой дыре», как выразился мой сосед. Но к нам заглянул Флад. — Куда собрались? В город? Нет, нет и нет! У вас сегодня футбол! Сегодня с нами играет Петерс и нам не хватает как раз двух игроков. Я пожал плечами, мол, футбол, так футбол, а Пино выругался по-итальянски. — Ну, брат, извини. Поедем в следующий раз! Этот матч мне запомнился тем, что наконец-то выполз Флетчер из своей норы и меня поставили в команду с Дэвидом и Аланом и Фладом, а Пино пошел к Мартину, Флетчу и Иверсу. — Кто выиграл? — спросила Клочкова. — Мы выиграли. Флетчер очень хорошо играл в футбол, и его тяжело было обыграть, но нам это удалось. И оживлялся он на футболе. Мне кажется, его пытались таким образом растормошить. — А что с ним было? — Он погружался в депрессию, но этого или не замечали, или не хотели замечать. При каждом удобном случае он закрывался от всех у себя и даже потом перестал приходить в студию. Однажды мы сидели с пивом около бассейна, Мартин бренчал на своей гитаре. Он везде с ней таскался. А Флетча не было. Около меня пристроился Флад, я спросил, что происходит с Флетчером. Он сказал, что у него какая-то навязчивая идея о том, что он болен. — Может, он действительно болен? — Он придуривается, — ответил Флад. — Мы ему неоднократно предлагали сходить к врачу. Но он отнекивается! Вот скажи, если бы тебя что-то беспокоило по здоровью, ты бы тянул с визитом к врачу? — Нет, конечно. Я свое здоровье берегу! — И правильно делаешь! А у Флетча паранойя. И на этом все, я об этом разговоре забыл. Примерно через две недели настало время первой примерки. Когда я укладывал детали от костюма, чтобы отнести его в студию, у меня поджилки тряслись от волнения. Это будет серьезное испытание на мою профпригодность! И от этой первой примерки зависела вся моя дальнейшая карьера. Встретили меня в студии уже не так, как в первый раз. Они снова стали аплодировать, а Дэвид бросил свой микрофон и первый очутился около меня. — Показывай, что ты там накреативил? — Пойдем в лаунж-зону, там зеркало есть. В лаунж-зоне я осторожно достал сшитый на живую нитку камзол и помог в него облачиться, аккуратно притачивая булавками многочисленные детали. Дэйв покрутился перед зеркалом. — Это просто потрясающе, — сказал он. — Ты знаешь, мне трудно угодить, но кажется, тебе это удалось! Он действительно выглядел великолепно в своем камзоле. Его узкие плечи стали выглядеть широкими, осанка стала воистину королевская, и он даже стал как-то выше ростом. Я наметил места, где требовался подгон. — Теперь накидка, — сказал я и достал накидку. На эту накидку ушло десять метров ткани на нижнюю часть и три метра на верхнюю плюс белая подкладка. Она смотрелась очень богато, но была длинновата, да и весила немало! Антон был прав, если бы Антон согласился на львиную шкуру, то Дэвиду пришлось бы нелегко. Я хотел добиться эффекта, чтобы изделие едва-едва, совсем неуловимо было чуть выше пола. Пришлось подколоть булавками низ. Пока я ползал около ног Дэвида, я вдруг подумал, что длина этой мантии будет зависеть от обуви, в которой будет Дэвид на сьемках. Этот вопрос тоже нужно было обсудить с Антоном. Дэйв тем временем, вдоволь налюбовавшись на себя в зеркале, изрек: — Очень здорово! Прости за прямоту — не ожидал! Ты молодец, справился! — Нужно, чтобы Антон приехал и посмотрел. Если его все устроит, я подгоню то, что должен, еще одна примерка — и можно сшивать костюм окончательно! — Не думаю, что он приедет, он очень занят сейчас. Нужно снять видео и отправить ему кассету. У Алана есть камера, он снимает все подряд, любит это дело, видишь ли. — Это хорошо, — сказал я. — Я боюсь, что мою работу Антон забракует… Уж очень монументальная накидка получилась. Какой он эффект хочет получить, интересно? — Антон не забракует. Он любит размах! Я думаю, ему понравится! Я могу в этом идти? Хочу показаться всем. — Не стоит, — испугался я за судьбу камзола. — Оно все живое, разлезется на ходу. — Хорошо. Тогда сам позови Алана. Я подожду здесь. Конечно, же, я пошел за Уайлдером с превеликим удовольствием, это был лишний повод его увидеть и поговорить. — Алан, — позвал в студии его я, — нам с Дэвидом нужно, чтобы ты снял на камеру его в костюме и отправить кассету Антону. Дэйв в лаунж-зоне. — Окей! Сейчас смотаюсь за камерой. Пока он бегал за камерой, остальные помчались в лаунж-зону смотреть костюм. Естественно, костюм и на них произвел впечатление. — Браво! — Молодец! — Дэвид-красавчик! И Милко тоже красавчик, что пошил такой шедевр! — Ну, брат, поздравляю с дебютом! Это Флад обнял меня и пожал руку. Я поблагодарил его. Что там говорить, мне было очень и очень приятно, что они по достоинству оценили мою работу. Пришел Алан со своей камерой. — Вау! Вот это костюм! Здорово! Конечно, ему тоже понравился костюм. Он снимал Дэвида с разных ракурсов, просто в камзоле, и с накидкой, причем просил его позировать то так, то эдак. Я только умолял Дэйва не делать резких движений. Дэвид позировал как настоящая модель, и думаю, если бы не его музыкальная карьера, он заново мог бы легко сделать карьеру в мире моды. Он был подвижен, гибок, и в хороших руках был глиной, из которой можно вылепить шедевр. Некоторым моим «рыбкам» стоило бы поучиться у него! — Ну все, будет повод наконец-то выбраться в город, чтобы напечатать фотографии и отправить их в Лондон, — сказал Алан. — Хочешь, составлю тебе компанию в ближайший «выходной»? Это было сказано будничным тоном, но я снова испустил внутренний радостный вопль. Конечно, именно этого я и хотел! Закончив снимать костюм, он снова ушел в студию. А я помог Дэвиду выбраться из моего шедевра и бережно отнес его к себе. Теперь я с нетерпением ожидал ближайшего «выходного», чтобы поехать с Аланом в Рандерс.***