В час, когда тьма замыкает кольцо Вместо лиц вокруг нас лишь размытые тени И мы верим и ждём среди этих слепцов Из тумана проступит родное лицо. Глазами бабочек - Otto Dix
Теодора помнила только жгучую, ноющую боль в животе. А дальше пустота. Обычная пустота, бездна, ее тело безвольно падает на дорогу. В грязь, липкую, обволакивающую грязь. Перед глазами туман, густой и страшный. Он становился все гуще и темнее, забирал ее с собой. Больше ничего не было. Эйвери медленно выдохнула – конец. Да, страшно, да, тяжело, но это было… …Дора… Совсем тихо, она обернулась, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Ее сердце упало и разбилось – это его голос. Это Фридрих. Этот мягкий тембр обволакивал, окутывал теплотой и надеждой. ..Дора… Уже ближе. Совсем рядом. Он шепчет ей на ухо, Теодора ощутила невидимое объятие. Да, это он. Это его руки. Его любовь. Любовь ее Фридриха. Он обнимал ее крепко, прижимал к себе. А она просто стояла, позволяя себе чувстовать это объятие, его прикосновения. - Т-тебе еще р-рано, Дора… - Что? Нет! Я не хочу туда возвращаться, мне хорошо здесь…- глаза покрыла пелена жгучих слез. - Р-рано… Родные руки отталкивают в пустоту. И девушка открывает глаза. Ее веки медленно поднимаются. Туман рассеивается. Очертания комнаты становятся более знакомыми и Эйвери узнает место, откуда она так стремительно бежала. - Нет…нет, нет, нет, нет… - Да. Теодора открывает глаза, с трудом сглатывая. Во рту было сухо. Комната постепенно приобретает краски и становится страшно. Страх комом поглощает всё её существо, всё сильнее нарастая. А он сидел в кресле, наблюдая и сжимая пальцами фильтр сигареты. Заметил на себе её взгляд и ухмыльнулся, но уже в следующую секунду его выражение лица сменилось на более серьёзное. — Ты меня разочаровала, Теодора, - как-то по особенному произнёс Альберт, заставив девушку перевести в его сторону взгляд. Она молча смотрела на него, отмечая про себя, что нет никаких признаков раненой руки. Может ей это всё приснилось? Теодора смотрит на него молча, не находя в себе сил что-то говорить. Это не говоря уже о том, что смысла в этом не видела. Альберт же смотрел взглядом, полным уверенности, превосходства, сил. Издевательски курил, медленно, с особенным изыском делая каждую затяжку. А после резко выдыхал клуб дыма. Не позволял ему красиво развеяться в воздухе, избавлял его от этой красоты. — Дайте мне сигарету, - еле слышно проговорила Теодора, прикрыв глаза. Послышался мужской хриплый смех. Она даже не открыла глаза - сил ни на что не хватало. — И как ты собираешься курить? - издевательский тон и вновь смешок, когда Теодора дёрнула руками. Они оказались привязаны к изголовью кровати. Эйвери чуть натянула ткань, разглядывая обмотанные запястья. Обмотанные зелёной тканью. Той самой, с того самого платья покойницы. Сил на злость не хватило. И на слезы тоже. Теодора лишь тяжело выдохнула, вновь посмотрев на Альберта: — Из ваших рук, - такой же тихий шёпот. Почему он ещё не убил её? Почему не закрыл в каком-то подвале, лишая воды, еды, сна. Убивая хотя бы...медленно. Ответ лежал на поверхности - смерть была лучше, чем это. Чем постоянные мучения, осознание неизбежности и горький страх неизвестности. Послышались глухие шаги - Нойманн подошёл ближе к кровати, смерил её непроницаемым взглядом. А после осторожно приблизил к её губам сигарету, придерживая. Остановился на таком расстоянии, что бы Теодора была вынужденна приподнимать голову, что бы дотянуться. Даже в такой мелочи он был жесток. Чуть приподняв голову, она коснулась губами фильтра сигареты, тяжело и глубоко вдыхая. Теодора не прерывала зрительный контакт - с ненавистью и яростью смотрела в его холодные глаза. Хороший табак тут же ударил по горлу, заставив перевести дыхание. Опустив голову обратно на подушку, та выдохнула. Медленно, завораживающе. Позволяя седому дыму показать всю свою красоту, танцуя медленный танец. Второй раз пришлось приложить немного больше усилий - живот жгло от такого напряжения. Но она не сдавалась. Её губы с надеждой обхватывали фильтр, сжимали. Вновь тянули горький дым, позволяя кончику сигареты ярко гореть. Удерживаться больше сил не было - опустив голову на подушку вновь, она прикрыла глаза, тяжело выдыхая дым. Остатки пришлось выдохнуть быстро - шею обхватила холодная ладонь, с силой сжимая. Она открыла глаза, безмолвно приоткрыв губы - слова и крик застряли в горле. Его ладонь сжималась все сильнее. Теодора смотрела в его дикие глаза и била свободными от оков ногами по кровати, ступнями впивалась в простыню, извиваясь. Её кожа в один миг из бледной превратилась в алую - воздух больше не поступал. Ногти царапали стену, оставляя тонкие полосы. Виски сдавило, и это давление изнутри царапало череп. – Думала я просто так это оставлю, Hündin ?! В глазах Альберта горел огонь, страсть, ярость, ненависть. Он наблюдал, всё сильнее сжимая ладонь - она должна понять, что её жизнь только в его руках. И он сможет сделать всё, что пожелает. Захочет - прямо сейчас задушит. А если захочет - сломает безвольно висящую руку. Он встряхнул её ещё раз - и как только показалось, что красный цвет кожи сменяет себя синим - он отпустил. Тьма перед глазами рассеялась и она громко вдохнула - слёзы, что застыли в уголках глаз медленно скатились по щекам. Жжение в лёгких продолжалось, будто он всё ещё сжимает её шею, будто всё ещё хочет убить. Нормально вдохнуть не выходило - получались лишь рваные вдохи. Тело изворачивалось, наконец отвернувшись от губителя. Пришлось взять себя в руки быстро - ей не хотелось, что бы он повернул её очередной пощечиной. — Ещё одна такая выходка - я не остановлюсь. Теодора... - его голос резок, словно кнут, что бьёт по коже до кровавых полос. Сухая ладонь, что секунду назад душила её, теперь осторожно поглаживала скулу дрожащей журналистки. - Ты сама с собой это сделала. Своими же руками. А теперь хорошо подумай о своём поведении. Думай о том, чего лишила себя, преследуя глупые амбиции. И позовешь, когда закончится морфин. Теодора всё это время смотрела на него и дрожала, то ли от ненависти, то ли от страха. Но что-то внутри невыносимо жгло, вынудив больше не припираться с ним. Даже не сразу обратила внимание на фразу с морфином. Но, когда дверь захлопнулась, Теодора прикрыла глаза - не было сил плакать. Ни кричать, ни плакать, ни отбиваться, ни умолять. Она лишь медленно дышала, наслаждаясь затхлым, но воздухом. Пока на шее расцветали синяки, девушка не могла даже пошевелиться - слабость по всему телу убивала, съедала изнутри. Было страшно. Тихо. Больно и мрачно - почему Фридрих не забрал её с собой? Почему вернул обратно, заставил вернуться в ад? В голове бился только один вопрос - почему? Почему Фридрих не забрал? Почему он умер? Почему она тогда убежала? Почему потеряла сознание? Почему, черт возьми, из всех людей в этом мире, её нашёл именно он? Почему он не убьёт её? Почему, почему, почему.... Слишком много вопросов, ни одного толкового ответа. Ни одного намека на то, почему ещё пару дней назад она свободно распоряжалась своей жизнью, а теперь вынуждена жить по прихоти Нойманна? Каждый вопрос заводил её всё дальше в сон. Хотелось уснуть и навсегда остаться спящей. Никогда не возвращаться в эту комнату, в эту кровать. Никогда больше не чувствовать прикосновение его рук к своей коже.***
Теодора глядит в облака. Наблюдает за тем, как они медленно плывут по небесному полотну. Как смешно меняют свою форму, теряя очертания различных фигур, приобретая что-то новое. На душе было легко, просто и хорошо. Рядом лежал Фридрих, раскинув ноги и руки в разные стороны, с улыбкой подставляя солнцу свое бледное лицо. Теодора подняла в воздух руку, глядя на небо и облака сквозь свои тонкие пальцы. — Никогда бы не подумала, что это такое счастье - просто лежать на земле и смотреть на небо, - с улыбкой проговорила девушка, после чего прикрыла глаза, подставляя солнцу своё лицо так же, как это сделал Фридрих. — С-счастье в т-том, ч-что рядом т-ты... - он заикался чуть сильнее прежнего, явно волнуясь. — Правда? Поворачивает к нему голову, продолжая всё так же улыбаться с прикрытыми глазами. — Правда. Жёсткий голос, заставляющий её вынырнуть из пучины счастья - открывает глаза и даже не успевает выкрикнуть, как Альберт, лежащий на месте Фридриха, выстреливает ей в голову. Глаза Теодоры тут же распахиваются. От жгучей боли. И изначально она не понимает, откуда она исходит, какая именно часть тела так сильно болит. Проходит пару секунд, которые девушка тратит на то, что бы прийти в себя. Пытается проморгаться, и когда получается это сделать, она опускает взгляд - болел живот, как она понимала. Её догадку тут же подтвердило алое пятно на ночной рубашке, что прилипла к телу. Теодора вскрикивает - от испуга. А после и от боли, из-за такого напряжения. В глазах вновь скопились слезы - и сквозь пелену она смогла разглядеть Альберта, что буквально ворвался в комнату. — Что ты... - его взгляд падает на кровавое пятно - verdammt. Теодора плачет не только от боли, но и от страха, от чего дёргается в сторону, как только он оказывается около её кровати. Альберт взял шприц с тумбочки, наполненный какой-то прозрачной жидкостью. Сев на край кровати, он схватил её за локоть. Теодора за этим наблюдала, дрожа, и когда игла коснулась кожи, она вновь вскрикнула, шевеля рукой. Немец выругался себе под нос и одарил её увесистой пощечиной. — Не дергайся, дура, - сквозь зубы прошипел Альберт и, когда девушка в страхе замолчала, осторожно ввёл иглу в вену, тут же постепенно вводя морфин. Понадобилось несколько секунд, что бы он почувствовал, как её рука перестала дрожать и расслабилась. Отложив шприц, он молча повернулся к ней, глядя на рану. Отчего то зло выдохнул, но тут же перевел взгляд на журналистку. Она отвернулась, прикрыв глаза и постепенно успокаивая своё дыхание. Альберт осторожно коснулся её щёки, поворачивая в свою сторону. Теодора глядела на него словно через какую-то пелену, пытаясь буд-то бы что-то разглядеть. Холеные пальцы медленно убрали влажную прядь с её лба, поглаживая тёмные волосы. — Фридрих? - на бледном лице Эйвери появилась слабая, такая же блеклая улыбка. И появилось нечто, что было Нойманну совершенно чуждо - нежность. На её усталом лице, в её мягкой, пусть и еле видной улыбке, появилась нежность. Она повернулась в сторону ладони, уткнувшись в неё лицом. Альберт хотел отпрянуть, избежать этого, но что-то внутри заставило продолжить сидеть, наблюдать. — Я так скучала, - она приласкалась к его ладони. Словно маленький котёнок. Это сравнение ввело Альберта в ступор, и он не смог пошевелиться, что бы прекратить это все. Здесь и сейчас. — Фридрих... - она прикрыла глаза, не собираясь открывать. - Останься со мной, пожалуйста... Альберт наблюдал, боясь отвечать. Боясь вернуть ей сознание, хотя сейчас это было невозможно. Он ввёл немного больше морфина, чем нужно было. Боясь, что в её взгляд вновь вернётся ненависть и этот момент - будет единственным. Теодора отвлекла его от роя хаотичных мыслей в голове - оставила лёгкий поцелуй на внутренней стороне ладони. Альберт отдернул руку так, словно его обожгли, а не поцеловали. — Я за доктором, - тихо, но оттого не менее сурово проговорил Нойманн. Поднимаясь с края кровати и молниеносно оказываясь у двери. Последний раз оглянулся и скрылся в коридоре, вздрагивая всем телом. — Ты...не заикаишься, - почти связно проговорила Теодора, прикрыв глаза и вновь засыпая.