К истокам души

----------- ✶ -----------

Неполноценность порождает нарциссизм. И его нарциссизм в своём проявлении вызывает лишь интерес. Такой вывод сделала Гермиона, в сотый раз наблюдая за Томом Реддлом. За тем, как он ведёт себя в обществе. И задавалась вопросом: как этот примерный на вид юноша мог быть одним из самых сильных тёмных колдунов своего века? Ведь не скажешь, что за фасадом скрывается тьма, уровень которой невозможно было измерить ни одним прибором. А также скрывался неуверенный в себе мальчишка, думающий, что он уже велик. Который думает, что нет другого варианта пробиться в этой жизни и чего-то достичь. Только кровью. Ей даже было его жалко. Его узкое понимание достижения целей было действительно чем-то печальным. Гермиона отдёрнула себя. ...И ведь никто не замечал же секундные моменты, когда маска слетала, а на её месте проявлялась та самая чернь, то самое нарциссическое нутро, чувство собственной важности, желание подчинять в том или ином смысле. Чтобы его ставили на первое место. И не ниже. Чтобы его оценивали по достоинству. Но Гермиона видела. Потому что, сидя за уже привычным столом в большом зале, ловила каждое его выражение лица, так или иначе подтверждая свои догадки насчёт его личности. То, как он относился к своим людям, было чем-то сродни отношениям «Лорд-подданые» даже на публике. Но сегодня его свита вела себя более раскрепощённо, обсуждая между собой дела и поворачиваясь в сторону Тома время от времени. Ища одобрения. Одобрения своего Лорда. И только получив кивок они принимали решение. И Реддлу нравилась эта власть, девушка поняла это. Он был настолько властолюбив, насколько и привлекателен внешне... Гермиона поджала губы. Нет, нельзя. ...Настолько властолюбив, что хотел при любых обстоятельствах доказать это, демонстрируя то свои выдающиеся интеллектуальные способности — Гермиона с досадой и с долей восхищения подтверждала это, — то свои физические навыки, а завершая всеобъемлющим авторитетом во всей школе. Кроме Дамблдора. Гермиона знала, видела, что мужчина настроен к юноше крайне скептично, что бы тот не делал и как бы не демонстрировал только лучшие качества. Гермиона могла обратиться к одному человеку в этом мире, кто был бы не против уничтожения Волдеморта. Нужные слова, аргументы, доказательства, и можно заручиться его поддержкой. Но Гермиона почему-то не хотела сейчас никак оглашать свой план. Не хотела придавать ему масштабности. Сейчас это походило на что-то закрытое, что-то в самих стенах Хогвартса. А так это приобретёт более серьёзный уровень. Возможно, она хотела сделать всё сама и без посторонних лиц. Возможно, не хотела втягивать Дамблдора в неприятности и ворошить старые раны. И возможно, только возможно, что подсознательно она теперь не была настроена на сто процентов на свой план по убийству Тома. Как бы не отрицала. Но сейчас Гермиона отмела свои мысли, опуская взгляд на тарелку, полную еду, и вздохнула. Уже которая неделя прошла, а она всё ещё с трудом глотает пищу, даже когда зверски голодна. Отодвинув от себя еду, Гермиона принялась за чёрный кофе, который пила неизменно каждый день. Гермиона не помнила, какой кофе любила тогда, ещё до войны. Помнила лишь чёрный кофе на протяжении пяти лет, ставший ей и завтраком, и обедом, и ужином. Дело привычки. Привязка. Ещё одна, чёрт возьми. Сейчас она пила двойную дозу, так как всю ночь мучилась бессонницей. Каждый день ей снились кошмары, после её истерики она практически не спала, и сейчас хотелось застрелиться от того, насколько громкими казались звуки и насколько ярким был утренний свет из окон. Сдержалась, чтобы не скривиться от своего настроения. Неожиданно ей на стол упало письмо, как обычно без подписи и без опознавательных знаков. Скрытое специальным шифром и чарами, не позволяющие читать посторонним лицам. Гермиона ощутила, как уголки губ начинают подниматься в улыбке. И в след за ней она ощущает взгляд на себе. Она хочет сделать ход. Подняла взгляд, и наткнулась на фигуру юноши. С небольшим наклоном головы наблюдающий за ней. Опять же, интерес. Загадка. Тайна. Всё то, на чём держалась их взаимосвязь. Гермиона его заинтересовала. Уверена, что своими тайными, секретами, жизнью и наверняка прошлым. Ведь Том Реддл любил загадки. Искушение. И ненавидел неповиновение. А она будто специально не шла у него на поводу. Не восхваляла. Не выделяла. Делала его обычным смертным. И теперь вместо презренной улыбки на её лице была издевательская ухмылка. Температура их отношений бегала с плюсового до минусового значения со скоростью света, превращая всё в сложные эмоциональные и интеллектуальные качели. Борьба двух умов. И то, что сейчас происходило, было лишь верхушкой айсберга. Поверхностным из того, до чего они могли дойти в желании выиграть. В его желании подчинить и её желание переиграть... Возвращаясь в реальность, девушка встретилась с ним взглядом. Завораживая и привлекая к себе. Небольшая ухмылка. Издёвка. В стиле его факультета. Издевалась над ним, играя на его неосведомлённости. Ведь Тому интересно, кто это за человек ей пишет каждый день. И вот она машет разгадкой практически перед его лицом без возможности узнать ответы. Это выводит из себя. Гермиона прекрасно это знала, ведь была точно такой же. И, на удивление, эта ассоциация не вызвала привычную волну негодования. И мимолётное понимание этого резануло по её сердцу, где уголок под названием «Том Реддл» был намертво заморожен. Чёрт. Слишком близко. Гермиона, всё ещё не отводя свои карие глаза, открыла и разгладила письмо. Замечая, как его челюсть сжимается. Как и кулаки, находящиеся на столе. Два-один в её пользу. Возможно, сейчас она накаляет их отношения ещё сильнее, но ей было слишком интересно наблюдать за его реакцией. Слишком интересно наблюдать, смотреть и ощущать его. Его эмоции. Его человеческое нутро... Она так сильнее его узнавала. Так, как не знал ещё никто другой. Чувствовала себя особенной в какой-то степени. Гермиона обязана докопаться до истины, использовать его слабости и узнать расположение крестражей. У неё было несколько вариантов, один опаснее другого, так что она ещё советовалась с Гарри и выбирала подходящий момент. И до этого их игра будет продолжаться. Гермиона будет поддерживать связь с Реддлом и раскалять его. Вероятно, она даже привыкнет к его присутствию и не будет невольно задерживать дыхание в трепете и вспоминать те странные моменты с порывами Реддла в её сторону. То, что она назвала ничем иным, кроме как демонстрацией силы. Так она себе внушала, заглушая внутренние ощущения. Он хочет взять, схватить, притулить к стенке и выведать тайны. Она уворачивается, бросает ему, словно собаке, новую загадку о себе и уходит в закат. План. Принцип. Интерес и желание обыграть. И ничего более. И не было никакого смущения. Ещё раз нагло усмехнувшись, она начала читать письмо, где Гарри коротко изъяснялся и делился впечатлениями о её прошлом письме. О том, что он бы хотел встретиться с ней у них дома. Только ближе к ночи, чтобы никто не видел. Их дом был защищён десятком защитных заклятий, включая отталкивающих внимание. Гермиона ещё шире улыбнулась. Она уже успела немало соскучиться и даже отвыкнуть от компании Гарри, посвящая всё своё свободное время Тому Реддлу, плану и новой игре, так неожиданно свалившейся на голову обоим. То, что она хотела скрыть от Гарри. Зная, что он попросту не поймёт её безумное желание насчёт Тома. Так что смена обстановки пойдёт и ей, и её психологическому здоровью на пользу. Осталось дождаться выходных. А пока она была вынуждена идти в своей кабинет, даже не дожидаясь окончания завтрака. Чтобы подготовить столы для дуэли. Пару дней назад они изучали атакующие чары второго уровня сложности. Гермиона была рада, что в программе не было намерения учить их третьему уровню или же четвёртому. Не прельщало ей обучать последователей Реддла такому, что пойдет определенно во вред другим... Спрятав привычно лист бумаги в карман мантии, девушка вежливо попрощалась с коллегами и направилась к выходу из большого зала, время от времени кивая приветствующим её студентам. Ровная спина, уверенные шаги, привычная улыбка и обворожительность — то, что следовало за ней по пятам, даже не давая повода подумать, что недавно она позорно истерила на полу и желала себе смерти. Две разные личности с абсолютной разной историей. Гермиона думала об этом, пока чуть не врезалась в человека, перегородившего ей дорогу. Испуганно отскочив, Грейнджер сдержалась, чтобы не направить по привычке палочку. Хотя рука всё равно опустилась к бедру, где она и была спрятана. — Мистер Розье, вы меня напугали, — Гермиона держалась за сердце, мысленно заставляя свои рефлексы, наконец, успокоиться. Всего лишь ученик. Юноша стоял перед ней с застенчивой улыбкой и с небольшим букетом цветов в руках. Он не поднимал взгляд на неё. — Мисс Доккен, я бы хотел поблагодарить вас за то, что спасли меня. Это было восхитительно, вы знаете... — Мистер Розье, не стоит, — Гермиона старалась не вспоминать тот момент по многим причинам. Истерика, Реддл, слабость — это ещё минимум. — Вам не стоит меня благодарить, уверена, на моём месте так поступил бы каждый. — Нет, не каждый бы смог так быстро среагировать, — юноша всё-таки поднял взгляд и более широко улыбнулся. — Поэтому держите это, как благодарность за мою спасённую руку, — и протянул букет цветов. Гермиона слегка улыбнулась и приняла алые цветки, прекрасные в своей простоте. Сохранившие свой аромат. Она всегда любила такие цветы. Которые напоминали ей о родителях, об их доме и проведённом времени вместе. Память о них отозвалась тупой болью, но не настолько сильной, чтобы вдаваться в слёзы. — Я приму благодарность, только если вы хорошо потренируетесь на моём уроке сегодня, мистер Розье, — промолвила Гермиона, в безобидном жесте касаясь плеча юноши, и ушла. Чувствуя на себе уже знакомую пару глаз. Идя по коридорам, девушка недоумевала насчёт поведения Адама Розье. Возможно, она просто не привыкла к жестам внимания за долгие годы. Привыкла, что она отдавала себя, спасала жизни, но редко когда ей уплачивали. Вспоминая вновь своих слизеринцев, то припоминала, как часто они говорили про Орден и неблагодарность её дела. Тому, что она делала в три раза больше положенного. Возложила себя на алтарь целительства. Возможно, сейчас она может позволить себе принять небольшую благодарность за свою работу. Пусть даже и от школьника. Пусть даже из свиты Тома Реддла... Чисто как символ. Спустя пять минут девушка уже вовсю расставляла столы в кабинете, стараясь максимально расчистить пространство для сегодняшней дуэли. Сегодня им понадобится как можно больше пространства, учитывая, что они проходили атакующие чары. Огненные чары разных видов. Цель Гермионы была за три занятия максимально им рассказать и показать всё, что было нужно. Научить всех этому полезному искусству. Закусывая губу, девушка сосредоточено работала, очищала помещение, пока не услышала звук открывающейся двери. Как Гермиона и ожидала, на пороге стоял Том, который с любопытством всматривался в её образ. С такого расстояния сложно было увидеть выражение его лица, но девушка могла поклясться, что там наверняка была глумливая ухмылка. Ведь тот знал, что именно сейчас будет происходить. Возможно, даже составил план. Ведь не просто же так он заявился к ней в пустой класс, не так ли? От последней мысли Гермиона против воли улыбнулась, но практически сразу отдернула себя. «Усмири эмоции». — Проходите, мистер Реддл, — махнула рукой девушка и вернулась к своему занятию. Хотя понимала, что теперь у неё не выйдет так легко и непринуждённо заниматься делом. В особенности из-за их последней встречи. Ведь тогда придётся признать, что всё-таки смятение было. Было смущение. Что это была не работа её мозга, живущего отдельной жизнью, а просто желание души контактировать с ним, узнать его, дотронуться, расслабиться в опасной компании врага. Что было ещё более удивительно, прекрасно зная и чувствуя ауру тьмы и смерти вокруг него. Осознанно добавляя адреналин в кровь. Словно наркотик. Она ненавидела тьму внутри него. Презирала за его убийства. Но почему-то сейчас что-то раскололось внутри неё. Против воли. И причину она понять не было в состоянии. — Вам помочь с партами? — вежливость, спокойствие, учтивость. Вновь маска. Вновь притворство. — Нет, спасибо, лучше подготовьтесь к уроку, — она всё ещё на него не смотрела. Реддл, вопреки её просьбе, начал подходить ближе к ней, по пути оставив сумку на одной из парт. Краем глаза она всё же глянула на Тома. Мантия, джемпер, брюки и те самые туфли, от которых девушка делала усилие отвести взгляд, чтобы вновь не вспоминать тот самый коридор. Реддл выглядел достаточно привлекательно, чтобы легко располагать к себе. Гермиона сделала ещё одну пометку насчёт Тома: обаятелен и привлекателен настолько, что гениальные мозги были лишь удачным дополнением. Реддл прекрасно знал, как надо производить впечатление. И, судя ко всему, сегодня хотел воспроизвести на неё. Она сглотнула. Как много должно пройти времени, чтобы их словесная битва вновь разгорелась пожаром? Через сколько минут Том опять начнёт задавать вопросы и пытаться узнать больше, чем ему следует знать на данный момент? Начнёт узнавать новые детали о её личности, которые она хочет сохранить? «— Попробуйте сами составить портрет, мистер Реддл». Возможно, она перестаралась, ведь теперь в полной мере ощущала его всего. Зная его с другой стороны. С той, что отвечает за людское, за реальное, за игривое, невероятно привлекательное и разумное. И тем самым поплатилась своими стойкими убеждениями. Гермиона чувствовала его взгляд, так глубоко и проникновенно смотрящий в её сторону, что хотелось расчесать всё тело. Будто не глаза обводили её фигуру, а сами щупальца, тёмная энергия, просто что-то необъяснимое... Сжимая губы, девушка нервно хрустнула шеей и в последний раз взмахнула палочкой. Она закончила. Комната была большой, достаточно большой, чтобы в себя вмещать учеников нескольких факультетов, как и планировалось сегодня. И теперь они одни в этой просторной комнате. В тишине. Напряжённо. В данный момент мысли были заняты другим, чем-то более кровавым, греховным... Чем-то, от чего хотелось лишь загадочно улыбнуться и подкинуть дров в их общее пламя. Но Гермиона сдержала порыв, всё ещё не желая заглядывать ему в глаза. Возможно, боялась саму себя и странных ощущений, которые возникают внутри неё при виде этого человека. То, что ей запрещено ощущать. Реддл заговорил первым: — Как вам букет от мистера Розье, мисс Доккен? — невинный вопрос с его уст никак не мог таким являться. Особенно при такой интонации. Слишком приторной, слишком учтивой и вежливой. Гермиона нахмурилась, но не встретилась с его настойчивым взглядом. Не готова. Не хочет. Боится? — У мистера Розье чутьё на предпочтения, — Гермиона улыбнулась в пространство, отходя от юноши на приличное расстояние к своим вещам. На столике находились её цветы в вазе, которую она трансфигурировала из подручных материалов... Осознанно увеличила расстояние между ними. Не хотелось ощущать Реддла так явно. Одно дело переглядывания на нейтральной территории. В большом зале. На уроках. Время от времени ухмылки с мыслями, что они знают секреты друг друга и таким образом могут уничтожить репутацию друг друга... Но сейчас не было ни души, только они одни на всю аудиторию, а Том выглядел слишком обворожительно, чтобы Гермиона могла держать свои мысли в узде. «И где твоя хвалебная сила, Грейнджер?» — злилась на себя Гермиона, вынужденная признать против своей строптивой воли одну вещь: Признать, что была в смятении и в достаточном смущении от его присутствия, отчего хотелось увеличить расстояние ещё больше. Но быстро пресекла мысль. Потому что это, чёрт возьми, глупо. Она не может думать о нём так. Думать о нём, как о развлечении, как о приятной игре, которая словно дала девушке второе дыхание и не позволила продолжать утопать в слезах горести. Растрясла её. Сердце и разум живут отдельной жизнью и не могли прийти к консенсусу по поводу Тома Реддла. Она не имела права думать про него в другом ключе. Она не могла позволить себе ощущать его так хорошо, как могла бы. Как ощущала сейчас, пусть даже он и был на приличном расстоянии. Кожей ощущала, что он неотрывно смотрит. Наблюдает. Чего-то ждёт. «Думай про его убийство. Думай про его убийство. Думай про его убийство». Но сейчас было сложнее думать об этом, чем когда-либо. Когда она жила целью убить его. Когда ещё не знала его с той стороны, которая оказалась для неё неожиданность. То, что он в первую очередь ещё человек. То, что он мог быть другим, мог быть без той ауры смерти вокруг. Он мог таким быть... Гермиона ощущала сейчас от него спокойствие, ясность и привычную прохладу. Без излишних эмоций. Без импульса. Лишь лёгкая загадочность. В нём будто и не было гнили. Гермиона убивала только монстров и гадов. Тех, кто несёт вред. Но как она могла сейчас думать об убийстве, когда как будто вчера ещё помнила стук его сердца?... — Признаюсь, я подслушал ваш разговор. Мистер Розье очень восхищается вами и вашей скоростью реакции, — голос Реддла стал глубже. Затягивающим. Проникновенным. Гермиона не выдавала своих эмоций на лице. Просматривала и перекладывала бумаги на столе. Лишь бы не смотреть. Не смотреть. Иначе знала, что счёт пойдёт в его пользу. Сравняется. — Я тоже подметил реакцию, — он подошёл ближе, вновь стук его чёртовых туфель прозвучал в тишине класса, и Гермиона напряглась всем телом. Радуясь, что хотя бы доступ в её мысли ему закрыт на долгое время. Иначе она бы проиграла по всем фронтам. Реддл был в трёх метрах от неё, но Гермиона уже ощущала накал воздуха. Было не по себе от того, каким он себя демонстрировал перед ней. Жутко. Но, чёрт возьми, невероятно интересно. Два метра. Один метр. — То, как вы испугались и потянулись к своему бедру, мне рассказало о многом. Испуганный выдох. Гермиона встретилась с ним взглядом, понимая, что выдала себя. Снова. Его улыбка стала шире. Такая, будто он уже разгадал её тайны и жаждал только это озвучить. Объявить победу. Но, вопреки этому, он лишь медленными шагами её обошёл и встал сзади. Его дыхание раздувало её волосы. Оно было немного затруднённым, нелинейным. И это заставило напрячься девушку ещё больше и до хруста выпрямить спину. Грейнджер хмурилась, не понимая до конца его действия. Снова демонстрация силы, граничащее с игрой? Желание изменить правила игры и добавить искушение? Или что-то иное?... Как она до такого докатилась, Мерлина ради? И она не понимала тем более своей реакции на его близость. О боги... — Вторая палочка, не так ли, профессор? Солдатская поза, готовность к бою, бдительность... Вы слишком себя выдаёте, — его рука переместилась ближе к её правому бедру, не дотрагиваясь, но посылая разряды тока по всему телу. Дыхание участилось. И не только от того, что он раскрыл её маленькую тайну. Она ощущала жар его тела, и ей было не по себе. Зажмурилась. Нет. Нет. Нет. «Сопротивляйся». Гермиона стала перечислять все гнусные и ужасные вещи, совершенным этим человеком в будущем. Убийства. Крестражи. Терроризм. Желание господства. Но сейчас это всё меркло в сравнении с тем, как его рука резко легла ей на бедро. Палочка стала видна настолько, что он мог прощупать её форму. Он начал сильнее надавливать ей на ногу, словно желая раздробить кость. Но то, что выходило вместо боли, было до невозможности запретным. Смущающим. То же самое, как и тогда в коридоре. Помутнение. Девушка чаще задышала, не понимая свою реакцию на такую тривиальную провокацию. Она буквально ощущала его усмешку затылком, но также и чувствовала рельеф его стройного и подтянутого тела, прижимающееся к ней всё ближе... Сам Дьявол во плоти. Искуситель. Гермиона начинает мелко дрожать, не понимая себя и свои мысли. Как после только одной встречи она могла терять голову? Как она могла теперь лишь внушать себе старые умыслы и устои по поводу его уничтожения и своей мести? Как, чёрт возьми? Ответ был прост: запретный плод сладок. И Реддл игрался с этим понятием, внушал, гипнотизировал. Провоцируя Гермиону так, как ещё никто не мог. Никогда за свою жизнь она не дрожала одновременно от бессилия, странного помутнения и страха. Страха, что она может поддаться ему, если позволит своему сердцу главенствовать. Но она не должна проиграть войну. Она не могла предать себя. Свою семью. Не могла предать Гарри. Память о тех, кого хоронила из-за человека, так сильно сжимающего её тело сейчас. Закрывая глаза, девушка досчитала до десяти и скрыла эмоции. Потому что не могла... Она не могла жить без предубеждений. Без укоренившегося зла и злодея в лице Тома. Не могла обрести покой. Потому что покой бы означал свободу от прошлого и разрешение себе жить так, как она хочет. Но она обязана его убить. Даже если уже знала его с другой стороны. Ей остаётся лишь гореть. Понимая, что постепенно поддаётся очарованию Тома и осознанию его во плоти... Так глупо. — Да, ты верно подметил, Том, — напряжённо промолвила. Она решила оставить субординацию за бортом, ведь понимала, что это всё ни к чему. Особенно в такой позе. Когда его большая рука ощупывает её бедро с нацепленной палочкой. Когда он прижимается к ней и, наклоняясь, усмехается ей в ухо. Дыша в яремную вену. — Не зря же меня зовут лучшим в школе, — промолвил Том, но в его голосе слышалось напряжение не меньшее, чем у неё. Неужели он ощущает такое же?... — И я говорил, что разгадаю твои тайны. И я не отступлю, — упорство в его голосе было таким явным, что Гермиона невольно закусила губу. — Ты опасна. Я чувствую от тебя смерть и загадки, которые ты не желаешь раскрывать. Особенно передо мной. Так что же ты скрываешь, Джин Доккен? Поддайся, поддайся мне... — он мог бы быть змеем в саду Эдема, он мог бы соблазнять Еву снова и снова, пока та будет раз за разом поддаваться на его чары... Но Гермиона не будет Евой. А Том не будет в её истории змеем искусителем. — Если ты такой же гениальный, как о тебе толкует, то должен был понять, — она жёстко усмехнулась. Окклюменция дала право делать сейчас выбор головой. — Я слишком хорошо знаю тебя, Том Реддл, и я не отступлю, пока ты не расскажешь мне свои тайны. Свои слабости. Пока ты сам не захочешь мне их преподнести, — рука на её бедра сильнее впилась в кожу. Оставляя отметины. Его отметины. Она выдохнула, невольно отклоняясь назад, на его грудь, и дыхание слизеринца участилось... — Я солдат, Том Реддл. А солдаты привыкли убивать, — жёсткий голос разрезал атмосферу, и спустя долю секунды Гермиона выкрутилась из его захвата, направляя палочку и безмолвно атакуя. Желая дать себе разрядку. Вернуть ненависть к этому человеку. Уничтожить зарождающееся в её душе нечто. Том действовал с такой же грацией, как и она. Но в её движениях была безжалостность и злость. Бессилие. Отчаяние. Понимание, что она скоро упадёт в пропасть. Том с каждой секундой заводился всё сильнее, злость проступала в чертах его лица, делая смертоноснее, опаснее и кровожаднее, чем когда-либо. Потому что девушка не была намерена проигрывать ему. Не поддавалась. Не подчинялась из принципа, хоть душа и твердила что-то иное. Твердила о её новом помутнении... Но Гермиона лишь зло усмехалась. Желала, чтобы он продемонстрировал свою силу настолько, чтобы выбить из неё слабость его же руками. Так должно работать. Обязано сработать. Чтобы она вновь его возненавидела, и человеческий образ, тепло его тела ушли из её сознания. Чтобы сердце перестало биться. Гермиона действовала уверенно и быстро, желая выплеснуть все эмоции, но не позволяла себе переходить черту и начать серьёзный бой в школе. Позже. Хотелось свободы. Свободы мыслей. Осознания. Принятия. Покоя... Но нет. Когда Гермиона хотела атаковать ещё раз, Реддл сделал ей подсечку дополнительным заклинанием. Заставляя ту упасть на спину и испустить шокированный выдох. Не ожидала, что враг окажется проворнее и сделает подлый приём. Битва остановилась, и оба переводили дыхание после бойни, не сводя блестящих и горящих глаз друг с друг. Юноша не убирал палочку, всё ещё наставляя её на Гермиону. Присел на корточки подле её тела, не сводил немного восторженного взгляда и не убирал довольную улыбку. От осознания победы. Яркая. Ослепительная. — Походу, ты была не очень хорошим солдатом, раз тебя смог обмануть школьник, — прямая насмешка немало разозлила девушку. Она ненавидела, когда ей указывали на ошибки, о которых и так помнила каждый божий день. Прокручивала в голове раз за разом. И теперь Реддл невольно заставил это вспомнить. Сейчас она была на взводе... — Очень по-слизерински, Том, — язва так и шла из горла, и ей хотелось его уколоть. Не желая замечать, что тот уже успел снять мантию и остаться только в одном джемпере. Как и то, что эта бойня не уняла ненужные эмоции, не убила нечто внутри неё... Гермиона продолжила: — Но ты всё же ничего не знаешь о войне, — девушка, притворно кряхтя, поднялась на локти, останавливаясь буквально перед его носом. Теперь его палочка возле её сердца. Их лица были настолько близко, что будь сейчас преобладающая в её теле сердечная часть, то определенно бы голову заполнили запретные вещи... Но рациональная часть взяла вверх. Резко притянув того за шею к себе и обхватив туловище ногами, соединилась с ним в одно целое и перевернула Тома на спину. Оказавшись сверху. Держа палочку на его кадыке. Сжимая другой рукой его крепкую шею, чувствуя его пульс под своими пальцами. Тяжело дыша. Но её улыбка была настолько яркой, что могла осветить всё помещение. Том лишь хищно растянул губы. Гермиона могла поклясться, что ему не менее импонировала их забава... Демонстрация силы. Сидя на его бёдрах, в до безобразия задранной юбкой, уже без каблуков на ногах, девушка испытывала восторг. Видя, как сам Том Реддл взирал на неё, явно не ожидавший такой прыти от поверженной девушки. Его зрачки начинали темнеть. В них она видела саму себя, безумную и богоподобную в собственной личине. Гермиона осознала, что сейчас одержала небольшую победу. Но, что самое ужасное, вновь почувствовала своё сердце. Помутнение. Щемящее чувство в груди, когда наблюдала за движением кадыка под её палочкой. Донельзя греховно. Кроваво. Она облизнулась. Стены рухнули. — Никогда не оставляйте врага в живых, мистер Реддл, — прошептала девушка, ощущая, как на груди из-за трудного дыхания натягивается рубашка. И, поддавшись импульсу, наклонилась к его уху, чувствую своей грудью его учащённое сердцебиение. Прошептала следующее: — Всегда добивайте до конца, — и, надавив сильнее на его горло, беззвучно проговорила режущее заклинание. Тонкая струйка крови потекла по его шее. Вторая кровь уже пролита. Сладкая, наверняка приятная на вкус. Прекрасно сочетающаяся с его ароматом... Заклинание не убьёт его. Но продемонстрирует силу. Власть. То, что уважал и ценил сам Том, привыкший только к собственному господству. Но Гермиона покажет, на что она может быть способна. Покажет свою силу. Свои знания. И прольёт кровь. В последний раз улыбнувшись Реддлу и поддев того за подбородок палочкой, отмечая все его эмоции, Гермиона встала с его бёдер. Чувствуя трепет в груди. Она позволила себе подумать, поддаться Дьяволу в лице Тома Реддла. Вступила в игру окончательно. И один Мерлин знает, чем закончится их игра. Его присутствие раскаляет что-то внутри неё, словно пожар, силой всё больше охватывающий её разум. Даёт понимание, что он весь состоит из этого огня. Игра. Игра. Игра. Гермиона, приводя себя в порядок несколькими взмахами руки, думала о том, насколько действительно глубоко зашла в желании переиграть его. Буквально пару недель назад она бы посчитала это ошибкой, иррациональным. Но, может, ей это и нужно было? Показать свою силу, проявиться и, наконец, обрести покой? Возможно, как раз в этой игре с заклятым врагом Гермиона и обретёт душевное равновесие. Ведь только рядом с ним она не чувствовала удушающей боли и горести. Отвлекалась. Том всё ещё не сводил с неё глаз, медленно поднимаясь на ноги. Не обращая внимания, что из его шеи течёт кровь, что она окрашивает одежду и пачкает пол. Заговорил: — Сколько же в тебе секретов? — он был донельзя довольным, будто само понимание о загадке туманило его разум, растягивало уста в ухмылке, делало его совершенно другим. Интересным. Горячим. Кровавым и греховным. Трагичным для самой Гермионы и её моральных ценностей. — Достаточно, чтобы хранить их подальше от тебя, — расчесала пальцами локоны и бросила кроткий взгляд на юношу, который смотрел на неё действительно слишком довольно. «Он не должен увидеть мои эмоции». — Всё же, в тебе тоже присутствует желание власти, — цокнул языком, наконец, беря палочку и шепча лечащие чары на шею. — Тебе нравится демонстрация силы, власти над другими людьми. Тебе нравится боль, не так ли? — Возможно, мне нравится именно твоя боль, ты не думаешь? — вполне серьезно предположила она, отыскивая свои туфли где-то в углу комнаты. — То, как ты, весь из себя сильный, находишься в моих руках, — практически мурлыкала, специально говоря провокационно. — Это дурманит, знаешь ли. — Или же тебя дурманю я, ты не думаешь? — кинул Том и поправил брюки. Гермиона усмехнулась. Теперь он выглядел неидеальным. Она его испортила. — Судя по тому, что было пару минут назад, то это обоюдное желание, — фыркнула она, наконец, надевая обувь. Игнорируя сердце. — Я тебя достаточно выучила, чтобы предугадывать твою реакцию и играть на ней. Ты сам хотел этого. Ты такой предсказуемый... — Ведьма, ты когда-нибудь договоришься, — она обернулась и обнаружила его злобный и недовольный взгляд. Она обезоруживающе улыбнулась во все зубы. Хоть и чувствовала, что магия вокруг него начинает клубиться чёрным. — И это я тоже предугадала! — гордо задранный подбородок. Уверенный вид. Будто её и не пугает его злость. — Как и своё смущение? — она перестала улыбаться, пока тот начинал насмехаться над ней. — О, такое невозможно скрыть за окклюменцией. Ты абсолютно не умеешь скрывать излишние эмоции. — Тебя больше интересует моё смущение, чем то, что я напала на тебя с самого утра? — покачала головой девушка и приблизилась к Тому. Движением руки убирая кровь с пола. — Это потому что я тебе позволил. Мне интересны твои реакции, — положил руки в карманы. — Интересны твои секреты, которые ты пытаешься всеми силами скрыть, — он теперь взирал на неё, ровно как и она, без желания отодвинуться или отвести взгляд. — А кровь только добавляет этому опасности, не так ли? Раз ты хорошо меня знаешь, то обязана знать и это. Гермиона закатила глаза от пафоса произнесённой речи. — Ты не получишь от меня больше ни слова. Как уже и говорила. Я не настолько глупа, чтобы рассказывать тебе о своих преимуществах. — Пока я не узнаю твои мотивы, то не ожидай иного развития событий, — сощурился он. Ближе. Шёпотом. — Я бы мог начать выпытывать из тебя, откуда ты столько обо мне знаешь, почему ты хочешь победить меня... — Но тебе слишком нравится новое развлечение для мозга, чтобы портить его. Ты азартный игрок, который ценит больше процесс, чем результат, не так ли? — также шёпотом. Его руки, сложенные за спиной, сомкнулись ещё сильнее. Судя по его напряжённой спине. И по прямой осанке. Резко охладевшем виде. В точку. — Только мне интересно: зачем тебе информация обо мне? Что ты от меня хочешь? — он подошёл ближе, практически вплотную к ней, возвышаясь, словно гора. Если думал, что таким образом сможет её испугать, то грубого ошибался. — Правды, — невинный ответ. Увиливает. Честно, сейчас, смотря в его тёмные глаза, уже и не помнила, зачем вообще затевала эти хитросплетения. В её изначальный план не входило настолько сильное втирание в его жизнь. Но она уже не жаловалась. Ей это нравилось. Слишком сильное помутнение. И от этого хотелось рыдать. — И кто ты такая, чтобы я тебе рассказывал о своей жизни? Кто ты такая, чтобы я ставил тебя за равную? Как некого «врага»? — насмешка, омерзительное искривление губ. Играющие желваки. — Всего лишь человек, который знает слишком много, — мысленно она наслаждалась этим моментом, хоть никак и не выдала себя физически. — О тебе, твоей жизни, твоих людях. Способный разрушить твою репутацию... Последнее заставило его глаза гореть огнём. Буквально молниеносно хватая Гермиону за шею и впечатывая в стену. Гермиона испустила удивлённый возглас, явно не ожидая такой реакции. Его глаза напротив потемнели. — Если ты хоть что-то кому-то расскажешь... если ты думаешь, что можешь манипулировать мной, играть по своим правилам, то ты глубоко ошибаешься, — шипел он ей в лицо, всё ещё не отпуская горло. Сдавил сильнее. — Игра уже началась, Джин Доккен. Ты её начала по своей глупости. Но на моих условиях. Пока я этого хочу. И пока я хочу, ты будешь жива. Пока мне интересны твои тайны. Пока ты мне полезна. Ты же слишком самоуверенна, ведьма, чтобы со мной тягаться, — он сглотнул, осматривая её лицо со злостью. Она знает. Знает, что играть с ним опасно. И то, что он сейчас ей говорил, должно оттолкнуть её, разозлить. Но она была слишком сосредоточена на его взгляде, который был сам не свой... Она подняла руку и холодными пальцами стиснула его руку. Крепко. В желании вернуть себе кислород. Глаза Тома постепенно начали проясняться, возвращая им синеву, но руку не убирал. Ещё был зол. Смотрел, будто что-то решая для себя, обдумывал, вычислял... Это выражение лица вновь заставило провести аналогию Гермионы с ним. — Если ты откроешь свой рот и как-то скомпрометируешь меня или моих людей, то тебе конец, — практически невинно. — Я убью тебя настолько жестоко, что ты и представить себе не сможешь. Ты можешь играть и считать себя в выиграшном положении, но не забывай, кто я такой, — спокойное, уверенное, непоколебимое в своей силе. Заставляющее понять, что именно так он и поступит. Гермионе стоит уже бежать от него подальше, осознать, что с ним надо закончить как можно скорее, если ей нужна своя жизнь. Но что-то внутри неё сопротивлялось этому порыву. — Могу то же самое сказать и тебе. Помни всё же, кто я, — снисходительность, но в глубине души начал зарождаться страх. Привычный для неё в присутствии Реддла. То, что было старым и понятным её голове. Реддл равняется страху, злобе и крови. Она должна пресечь всё на корню. Должна. — Непонятная личность с солдафонским прошлым и любовью к тёмным искусствам? — он усмехнулся, постепенно возвращая себе привычное поведение. Злость и удушающая магия будто испарились. Гермиона всё ещё держала его руку, не зная, стоит ли отпускать... Гермиона на это ничего не ответила, так как дверь резко открылась. — Мисс Доккен, извините ещё раз, но я бы хотел... Гермиона широко раскрыла глаза, глядя в не менее удивлённые глаза Тома напротив. И, присев, отошла от юноши на приличное расстояние. Стараясь никак не выдать испуга, что их застали в такой позе, посреди класса, абсолютно одних. Только этого ей не хватало. Компрометирующей позы и слухов. Куда лучше? И, что ещё больше её удивило, так это то, что на пороге стоял Адам Розье. Судя по тому, что звонка ещё не было, значит, за ним не стояла ещё куча ожидающих учеников. Так зачем он пришёл? Обернувшись к Реддлу, Гермиона заметила, как тот преобразился на глазах. Убирая все эмоции. Ухмылки. Игривость и доминирование. Оставляя холод и ясность зрения. Ожидаемо. И, возможно, к лучшему для неё. Чем меньше он будет проявляться, как живое существо, тем с большей вероятностью, что она сможет вернуться в своё старое состояние ненависти. — Мистер Розье, вы что-то хотели? — прочистила она горло. Захотелось осмотреть, не задралось ли у неё ничего, пока она находилась рядом с Реддлом. Всё-таки, в этом периоде другие нравы, и такой показ себя мог бы посчитаться за что-то неприличное. Но, по крайней мере, Реддл не жаловался. Студент неловко откашлялся и краем глаза глянул на невозмутимого Редлла. Видно, имея много вопросов в голове. Но всё же ответил Гермионе: — Да, меня попросил профессор Дамблдор, чтобы вы зашли к нему в кабинет после этого урока. Гермиона широко раскрыла глаза, едва заметно покачнувшись на месте. Её замутило. Но быстро взяла себя в руки, надеясь, что Реддл не увидел её испуг и панику в глазах. Гермиона была готова ко всему, кроме того, что Дамблдор захочет поговорить с ней. Девушка знала его достаточно, чтобы уже сказать, что намерения у него определённо не просто разговорного характера. Она же не выдала себя? Она не была слишком подозрительной? Девушка старалась не показывать свою заинтересованность Реддлом на публике слишком сильно, а тем более при Альбусе... — Да, спасибо, Адам, можешь оставить свои вещи тут, если хочешь... — пробормотала она, опуская взгляд в пол и размышляя о новости. Руки разглаживали складки юбки. Она до сих пор не приняла решение, стоит ли посвящать Дамблдора в её план по уничтожению крестражей. Не знала, стоит ли вообще уже находить союзников против Реддла. Гермиона была абсолютно растеряна, что хотелось срочно написать Гарри и спросить, что ей, чёрт возьми, делать сейчас. Но она не успеет, не выдав себя и свою панику перед другими... Поэтому и не заметила, как Реддл хмуро наблюдал за её метаниями. Размышлял о том, что именно её так обеспокоило. Сама того не зная, Гермиона добавила ещё одну загадку в свою коллекцию тайн. И дала понять Тому, что их игра будет действительно долгой. Особенно, если это включает в себя Дамблдора... Значит, это набирает совершенно другие обороты. Адам же был ещё более сконфужен. То, что он застал своего одногруппника, своего лидера, в аудитории с профессором в весьма интересной позе, только добавляло недоумения. Он, как и другие участники их группы, заметили заинтересованность Тома к их новому преподавателю по Защите от Тёмных Искусств. То, что он неотрывно наблюдает, думает, анализирует и переглядывается с ней в большом зале. Адам всегда был довольно наблюдателен, как и другие его товарищи, так что такая смена настроения принесла немалый диссонанс. То, что их лидер менялся рядом с девушкой, практически сразу успокиваясь, было ещё страннее. Ведь все помнили то, как он мучил Абраксаса. Помнили его злость. Все знали, как Том на летних каникулах испытал Круциатус на Антонине. И как Том до этого проявлял жестокость, показывая тем самым, во что они все ввязались в погоне за чистой кровью и силой. Что Реддл, вопреки всему, давал им. И оставалось лишь терпеть. Но теперь, смотря на Реддла и подмечая вновь его заинтересованность, Адам укоренил в себе мысль, что их лидер меняется. А в какую по итогу сторону, покажет только время. И эта девушка, соответственно, была в опасности по его мнению. Находясь под прицелом Тома, она подвергала себя такой опасности, о которой даже не подозревала. И Адам даже не мог и помыслить, что Гермиона сама окажется игроком не хуже, чем их лидер. Глаз Розье метнулся к её столу, где находилась ваза с его цветами. Алые маки. Благодарность за его спасение. Хоть обычно юноше это было несвойственно, но сейчас ему искренне хотелось поблагодарить девушку. Ведь он тогда готовился к жизни без руки. Инвалидность. А сейчас там не осталось ни шрама. Даже напоминания о том злополучном уроке. Он улыбался. И вдруг цветы начали постепенно гнить, словно какая-то сила начала высасывать из них энергию, пока от них не осталось лишь что-то отдалённо напоминающее их былую привлекательность. Почувствовав на себе взгляд, Адам повернулся в сторону Тома. Он ухмылялся.