Шабишь?

Коктебель. Ранняя осень. Кудрявый парень сидит на берегу бухты, параллельно доставая третью сигарету за последний час. Не смотрит в пачку, но краем глаза замечает, что осталась всего одна никотиновая палочка и от этого ещё паршивее. Ни сигарет, ни времени, ни её. У него ничего не осталось. Мать Вани умерла год назад, из-за инсульта. Ему было больно. Невыносимо больно. Отец перестал с ним общаться после последней встречи с матерью, по причине «Вань, вот на кой ты мне сдался? У меня своих проблем по горло». Доктору было обидно, что мать Кислова умерла, ведь они, как ни как, были супругами, но не больно. Ему не было больно. Он даже не пустил слезу на её похоронах. Он даже не подошел к гробу. После всего случившегося парень пробыл полгода в апатии. Ему были безразличны этот город, его друзья, вещества. Он только и делал, что целыми днями находился в комнате и курил. Изредка выходил за сигаретами, бич-пакетамии, газировкой и к морю, сидел на камнях и думал о своей жизни. Она казалась ему никчёмной,скучной,серой,убитой в хлам,безнадёжной. У Кислова не было причин для радости,ему ничто не помогало. Единственной причины его жизни не стало шесть с половиной месяцев назад, но он почему-то ещё не отправился к матери. Ваня почему-то продолжал жить, пытаясь заглушить мысли о суициде, и даже не делал ни одной попытки покончить собой. После традиционной посиделки на берегу, кареглазый решил отправится домой, покурить на балконе и лечь спать, чтобы наконец перестать слышать эти противные мысли о суициде. По приходе домой он снял свои заношенные, но любимые кроссовки и в чёрных носках, которые стали на оттенок темнее из-за постоянной носки, прошёл на балкон. Стоило руке потянутся за заветной пачкой и открыть её, как мигрень пронзила голову от неприятных мыслей о том, что это последняя сигарета, которую сейчас он никак не сможет выкурить, иначе потом, когда ему станет ещё хуже, совесть будет терзать за то, что тот жадно скурил её, не отставив даже окурка. Пересилив своё желание и откинув несчастную пачку, как и он сам, с одной бумажной трубкой на стол, Ваня обессиленно упал на кровать, надеясь как можно скорее изолироваться от этого мира. Громкий крик. Женский плач. Резко вскочивший в постели шатен. Кислов, застывший то ли от шока, то ли от испуга, просидел так около пяти минут, а потом закрыв лицо руками, ещё пять.Кошмар, который не посещал его уже четыре месяца, решил внезапно объявиться, чем создал парню не хилую головную боль, которая с каждой минутой пульсировала всё сильнее и сильнее, давила на мозги и затемняла рассудок. Не выдерживая давления, он резким движением схватил пачку, недавно оставленную на столе, быстро вытянул сигарету, и, скомкав оставшийся картон, нашёл силы дотянутся до телефона и посмотреть на время. Яркость экрана была слишком неожиданной для карих глаз, ведь они точно помнили, что понижали её перед сном.Впрочем, несколько раз проморгавшись, Ваня смог различить четыре цифры на дисплее. Полшестого. Парень не мог больше находится в этой комнате. По крайней мере сейчас, когда он увидел этот ужасный кошмар снова,спустя столько времени. Единственное место, которое приходило на ум - это крыша.