Как последний

— Прощаю. По спине Сони проходит очередной табун мурашек, свидетельствующий о том, что эти слова дались ей с трудом. В душе она до сих пор чувствовала обиду, и обычные извинения никак эту обиду не перекроют. Туркин то прекрасно понимал, однако хотя бы надеялся на малюсенький шанс всё исправить. Возвращается Никита. Улыбается. Весь довольный. Им приносят еду. Кощей и Валера обсуждают дела отеля, аквапарка, шутят. Соня исподлобья подглядывает, боясь и слова вставить в их разговор. Сама понимала, что ни отца, ни Валеру не простила. Пока не простила. Уйдёт уйму времени на восстановление, а главный вопрос заключается в том, будет ли это восстановление? Или идеальная и прекрасная жизнь так и продолжит с позором рваться по швам , забирая последнюю надежду на спасение из пучины собственных страданий, которые были вызваны холодом со стороны родного отца и «предательством» близкого человека? Девчонка запивает свои размышления соком, смотрит на Туркина. Так мечтала о встрече с ним, но вопросов больше, чем ответов. Решает вскоре уйти, когда быстро доедает. Она не хотела здесь оставаться, хотя что-то манило её сюда. Хотела ли видеть Валеру спустя два долгих года? Да. А Никита так и вел себя непринужденно, словно всех тех стычек между ним и Соней никогда не было. Перебирает ножками вверх по лестнице, смотря вниз на них и на такого же цвета, как и платье, туфельки. И зачем нужно было так наряжаться? Преодолев очередную лестницу, поднимается на нужный этаж, она уже хочет достать ключ-карту, но чувствует на плече чужие прикосновения. В горле тотчас пересыхает, а ноги подкашиваются. Поворачиваясь, замечает Валеру. — Что ты… здесь делаешь? — дрожащим голоском спрашивает Соня. — Прости ещё раз, — выдыхает Туркин, переводя дыхание. Держит Сонечку за руки. — Мы могли бы поговорить в другой обстановке? Оглядываясь по сторонам и не находя предмет наличия других людей, Соня отвечает: — О нас? — предполагая, усмехается. — Мне казалось, ты все уже сказал. — трудно было признавать, что буквально плюясь на Туркина своим ядом, она делает себе ещё больнее, однако уровень агрессии порой доминировал над пониманием и влюблённостью в мужчину. Валера сжимает её ладони в своих, смотрит своими зелеными глазами в её карие, невинно улыбаясь. — Я очень скучал, — единственное, на что находит сил. Соня хоть и отпускать его не хочет, но вырывает свои руки из его хватки. — И я очень скучала, — вздыхает. — Но всё кончено, Валер. Я не могу так. Туркин молчит. — Был бы шанс все исправить, я бы не влюблялась в тебя, — добавляет это, незаметно открывая дверь ключ-картой, и заходит внутрь. Валера даже опомниться не успевает, как дверь перед ним захлопывается. Стоит, смотрит, сам ушам своим не верит. Это весьма ожидаемая реакция. Соня выросла. Соня больше не примет его. Нужно было смириться, но всегда было что-то, что до последнего боролось в Туркине. Он в действительности хотел искупить свою вину, хотя и не знал как. Соня скатывается спиной по двери, закрывая лицо ладонями, упираясь коленками в грудь. Задерживает дыхание, закрывает рот рукой, ведь знает, что он до сих пор за дверью стоит, ведь не хочет, чтобы он слышал её всхлипы. Сердце снова разбивается на тысячи, на множество осколков, лишь мимолетным эхом отбиваясь где-то там, в душе. Разум хвалил её за смелость, однако все те чувства были злы на Соню. Только почему-то именно на неё, не на Валеру. Туркин отходит от двери, смотрит по сторонам, сжимая ладони в кулак. Ведь прекрасно знает, что в его кармане ключ-карта, позволяющая открыть дверь любого номера, но не делает этого, поскольку понимает, что его девочке нужно побыть одной, подумать. Они встретятся снова, даже если Соня не захочет выходить из номера все эти дни. Отсчет пошел именно с этого дня, ведь Кощей решил устроить себе «курорт» на две недели, отдохнув от семейной и тягостной жизни. Ну и по большому счету, он так давал Валере второго шанса, поскольку третьего не будет. Если Туркин захочет, то добьется Соню за это время, если нет, значит, так и надо, пускай мосты горят, пускай все рушится. Значит, так и должно быть.

***

Ближе к вечеру Кощей в номер к Соне заходит пару раз, и то, чтобы переодеться. Она не знала, где он проводил время, но знала точно, что папа весь день проводит с пользой. Одиночество даже тут съедало. Решив выйти и искупаться в здешнем аквапарке, где, слава Богу, был обычный бассейн, Соня незамедлительно нацепила купальник, поверх него шорты и футболку, а также на плечо повесила небольшую сумку с ванными принадлежностями. Убедившись, что все в порядке, она вышла из номера, положив в сумку ключ-карту. Для постояльцев и гостей отеля был отдельный выход в аквапарк, поэтому, спросив на ресепшене, милая администраторка провела Соню через задний двор, где находилась парковка. Почувствовав на себе чужие взгляды, Соня вцепилась в сумку, опуская взгляд вниз, на свои кроссовки. Зайдя в одну из раздевалок, сменила обувь на шлепанцы, сняла футболку и шорты, посмотрела на себя в зеркало. Набрала немного лишнего веса из-за стресса и нервов, но это никак не сказывалось на ее фигуре. Винила себя за это. Истощала себя. В итоге от матери чуть по шапке не получила. На дворе уже вечер. Весьма тепло было. На территории аквапарка висели лампочки, создававшие уют. Поднялась по ступенькам прямо из раздевалки, взору открылся тот самый бассейн, узнав про который, она сразу захотела нырнуть, так сказать, снять напряжение. Людей было не так мало, но и немного. Даже спасателей у бассейна не было, так что, оставив вещи на одном из шезлонгов, Соня собрала волосы в высокую шишечку и прыгнула в бодрящую воду. В ушах звон, в носу защипало сразу. Глубина метр-полтора, так что Соня могла спокойно стоять на дне. Отплыв к бортику, девчонка вытерла лицо, шмыгнув носом. Почувствовав холодный ветерок, девчонка окунулась в воду по шею, спасаясь. — Решила искупаться? — снова он. Поворачивает голову, встречая Туркина. Он в купальных шортах, с полотенцем на одном плече, со взъерошенными кудрями. Соня непроизвольно улыбнулась. — Отстань от меня, — отвернулась, чтобы он её довольную гримасу не заметил. — Да ну брось, ты улыбаешься, — мужчина подходит к ней, садясь на корточки. — Долго дуться будешь? — Издеваешься? — Соня демонстративно отплывает. — Я уже всё сказала. Бросив полотенце на какой-то рядом стоящий шезлонг, Туркин прыгнул в воду с головой, подплывая к Соне. «Какой же он, сука, сексуальный, когда мокрый» — пронеслось в голове у девчонки. Она сглотнула ком, стараясь держать между ним и собой дистанцию, но из-за воды её шаги были настолько медленными, что Туркин каждый раз настигал её, поэтому Соня не успела заметить, как была прижата к бортику. — Да отстань, Туркин, — вздыхая, ответила Кологривая. — Непонятно объясняю? — Я жалею, Сонь, очень, — признается Туркин, слегка прикасаясь к её подбородку. — Если дашь мне шанс исправиться, то я докажу, что все было не зря. — Я была ребенком, — никак не реагирует на прикосновения мужчины. — Глупой девочкой. — Сейчас хочешь сказать, ты не такая? — он усмехается, прижимаясь к ней сильнее, чувствуя сквозь воду весь мандраж её тела. — Да, — с дрожью в голосе отвечает Соня. — А так? — Туркин сразу накрывает ее губы своими в незамедлительном поцелуе. Соня рыпается по началу, бьет его по торсу, но вскоре сдается, чувствуя накатившееся на неё возбуждение. Не сдерживается и впивается пальчиками в его растрепанные кудри, сжимая. Отстраняется от ее губ, вытирая их. — Всё ещё та Соня, — хриплым и даже чересчур низким голосом подмечает Валера. — Просто прости. Девчонка молчит. И все опасения, и вся обида, и вся злость и агрессия — это все словно бы пропадает. Она не понимает поведения мужчины, не понимает, чем это все обусловлено, но из уст невольно вырывается: — Мне… мне нужно в номер. Грубо отпихивает от себя мужчину, плывет к лесенке рядом. Быстренько поднимается, хватает свои оставленные на шезлонге вещи и бежит в сторону раздевалки, оставляя Туркина в неведении. Он бьет ладонью по воде, закрывает лицо ладонями от безысходности. Девчонке время нужно. Валера это понимал. Но знал, что пока она здесь, действовать нужно незамедлительно. А Соня, даже и не высушившись, накидывает быстренько свою одежду, даже не переобуваясь, выбегает из раздевалки, бежит снова через парковку к отелю, снова не замечая на себе чужие взгляды. Заходит внутрь, вся дрожит. На диванчике в холле замечает отца, пившего виски. Никита замечает дочь, вскакивает со своего места и подбегает к ней. Она выглядела хуже потрепанного котёнка: полностью мокрая, дрожащая, со слезами на глазах. Это была совсем не та девушка, что приходила к нему и к Валере сегодня в ресторан. Он обнимает её, а Соня посильнее к отцу прижимается, роняя сумку из своих рук. Никита гладит дочь по мокрым волосам, сразу понимая, что она виделась с Туркиным. Пересиливая собственную злобу, он мирится с этим. Не всегда все бывает гладко, верно? — Моя маленькая, ты чего? — шепчет отец. Соня не отвечает. Слишком много эмоций за сегодня. Он берет её на руки, хватая с пола сумку. — Папа рядом, — продолжает Кощей, не замечая, как зашел уже в номер. Соня чихает. Он кладет её на постель, хватая телефон со стены. Звонит на ресепшен. — Настя, иди сюда. Что значит гости? — закатывает глаза. — Мне дочь свою раздевать, что ли? Ты, блять, в глаза долбишься или че? Грубо бросает трубку, сжимая кулаки. Садится на пол перед кроватью Сони, накрывая её пледом. — Я убью его, — вырывается из уст Кощея. — Голыми руками. — Пап, не стоит, — отвечает девчонка, смотря на отца. — Я со всем разберусь. — Разобралась? Ты заболеешь, блять, — не сдерживает матов. Соня приподнимается, смотрит на отца с отрешенным взглядом, усмехаясь. — Два года без тебя разбиралась и сейчас разберусь, пока ты… — Ну? Что я? — он тоже не выдерживает и встает с пола, чеканив Соню своим взглядом. — Лучше бы спасибо сказала. — В глаза долбишься только ты. — Че ты сказала? — Че слышал! — Сона машет руками, поднимаясь на ноги. — Ты буквально забыл о моем существовании! Кощей отходит назад, сжимая челюсть до скрипа, играя желваками. Родная дочь его взглядом прожигает, полным ненависти и ужасной обиды. — Я не… — хочет ответить Никита, но Соня перебивает: — Зато на вечные курорты у тебя хватало времени. Оставляли меня с Русом, пока я буквально всем друзьям отказывала. — Ты знаешь, сколько я пахал, чтобы ты сейчас могла покупать все, что хочешь, летать куда хочешь? Тебе напомнить, как жил я? — но было заметно, как голос Никиты изменился. Стал более неуверенным. — Лучше бы мы жили как все, — выпаливает Соня. — Мне нужен был отец, а не деньги. Кощей молчит, сглатывая ком. Он преодолевает то короткое расстояние между ним и дочерью, крепко обнимая, чувствуя покатившиеся по щекам слезинки. — Прости меня, — шепчет Кощей, поскольку её слова будто окатили его ледяной водой, отрезвив. Сегодня день откровений. Сегодня день прощений друг друга. С сегодняшнего дня пошел отсчет.