Будни крысолова

Он дёргает Людвига за плечо, оттаскивая назад и в сторону, когда понимает, в чём проблема странного куста цветов. Брагинский мог бы сказать, что куст просто странный, но красивый, только вот интуиция параноидально выла об опасности, которую он осознал прежде, чем кто-то из них её тронул. Внешне просто куст, классический розовый, но с множеством других цветов на нём, которые в теории не должны были на нём расти, начиная от гладиолусов и заканчивая цветами яблони. И вершило эту странность то, что все цветы были из одних соцветий. На тонких веточках не росли привычные бутоны, украшенные зелёными листами, из каждого бутона едва ли не на глазах росли новые виды цветов. И это не было иллюзией. А значит, это было в сотни раз хуже. — Что? — Мы уходим отсюда, — паники в голосе не было, но Иван не удивился, если бы она была. Изменённая флора, нарушающая законы физики и биологии — самый заметный и самый простой признак, которого каждую тварь учат опасаться и быть настороже, но не бежать. Вторым является изменённая фауна — животные, головы или части тел которых принадлежат другим животным: собаки с головами голубей и лапами кошки, олени с двенадцатью левыми ногами и множество других зверей, которые, несмотря на изменения, не страдают. Не потому, что им не больно, а потому что они уже ничего не чувствуют и никогда не смогут. Разумные существа при этом сохраняют сознание, оставаясь запертыми внутри изменённых тел без возможности вернуться к норме, обречённые существовать до тех пор, пока ангелоид не будет уничтожен. Тогда вся искаженная благодать погибнет, и её порождения истлеют следом за ней. — Ангелоид где-то рядом. — Тогда пойдём быстрее, — соглашается вампир. Лишних слов ему не надо. Тёмный мир знает о том, что случилось с небесами и что стало с ангелами, которые на них когда-то жили. Раньше это были могущественные создания, полностью подчиняющиеся Богу, но после катастрофы Бог исчез, небеса пали, а ангелы изменились в результате потери смысла своего существования, и теперь они больше не возвещают о воле Господа, а искажают результат его работы, потерянно и необдуманно. Раньше их пытались изучить, понять причины и попытаться вернуть в прежнее состояние. Теперь их только уничтожают. Шансов восстановить рассудок ангелоидов нет и вряд ли он появится, поэтому и ангелов перестали называть ангелами. Ангелы исчезли. Их не существующее ныне место заняли сущности, которые Ад нехотя назвал ангелоидами — «похожие на ангелов», но при этом не похожие. Сложно назвать аморфные тени из студенистой, белой массы чем-то похожим на ангелов. Даже то, что было крыльями, стало покрытыми несколькими перьями обрубками, истекающими золотой благодатью. Она всё ещё сохраняет свой цвет, несмотря на то, искажает всё, чего коснётся: растения, животные, существа тёмного мира и даже твари. Может, из-за цвета благодати некоторые храбрецы верят, что нужно просто вернуть веру порождениям Падения, и тогда они сразу же станут прежними. Идеалисты и глупцы, с этим согласен и Ад, и сам Иван. Если бы всё было так просто, то Ад не писал бы в восемьдесят шестом томе справочного пособия, что ангелов больше не существует. Точка. Вернуть их, небеса и Бога не представляется возможным, катаклизм Падения, исправить нельзя, Ад пытался. Единственное, то можно сделать — это уничтожить остатки ангелов и использовать уцелевшие реликвии небес для усиления Ада и улучшения его работы. Но самое главное, конечно, уничтожить ангелоидов. Всех и без шансов на восстановление, чем и занимается Первый отдел, которому Брагинский набирает в тот момент, как они уходят из соснового леса к машине. Сам лес восемь гектаров, но большая его часть цела, а значит глобальной опасности пока не предвидится. — Я однажды видел ангела, — Людвиг морщится, вспоминая не самое приятное на вид существо. — Не в живую, мне показывали фото с дрона. Совершенно не похожи на ангелов в кино и видеоиграх. — Падение повлияло, что ещё сказать. — Знаю, но как-то обидно. Они наверняка были красивые. — Многоглазые и многокрылые создания, бездумно исполняющие волю своего господина? — Иван фыркает. Кому-то такое может понравится, он не спорит. Но не ему. — Если изображать их так, то да, звучит не красиво. Но и вас тварей не изображают красивыми рыцарями на адских автомобилях. А ты, между прочим, не похож на ходячий ужас. По крайней мере, когда не угрожаешь кому-то тюрьмой, — упырь с некоторым самодовольством поправляет воротник пальто, смахивая с него крошечные пылинки. — Хотя, это выглядит горячо. — Серьёзно? — Почему нет? — Людвиг издаёт тихий, урчащий звук, который останавливается, как и, так почти кажется, весь мир. Между сосен на них пялится аморфная фигура, лишь издали похожая на человеческую, но в достаточной близости становится очевидно, что это совершенно не человек и никогда им не было. Ангелоид пялится пустым множеством глаз, не отвлекаясь на такую нужду, как моргание, и Брагинский задумывается о том, что будет, если он выстрелит. На попытку потянуться к кобуре порождение Падения дёргается вперёд, но едва Иван убирает руку, как отстраняется обратно, будто не заинтересованное в искажении попавшихся ему вампира и твари. — Вань, какая у ангелов максимальная скорость? — Двадцать километров в час по прямой, — отвечает тварь, не отводя взгляд. — Ему потребуется две минуты, чтобы дойти до нас. — Этого нам хватит? — Более чем, — адский автомобиль без лишних команд открывает передние двери, не привлекая внимание ангелоида из-за отсутствия в ней хоть какой-то жизни. Рык двигателя подсказывает, что они уедут отсюда сразу же, как сядут — запрыгнут, — в салон. — На раз, два... На «три» они уже оказываются внутри, и машина с визгом шин срывается с места, под разочарованный стон ангелоида. В зеркале заднего вида размытый силуэт ещё какое-то время остаётся заметен между стволов деревьев, но в скором времени исчезает, растворяясь на фоне деревьев и наползающего тумана. Вампир с выдохом облегчения сползает на кресле, с вопросом глядя на Ивана, незаметно успокаивающего нервно стучащее в груди сердце. Адреналин, не более того. Реши ангелоид действовать быстрее, и лес они бы уже не покинули. Без шансов — одно, даже скользящее касание, и любое существо обречено. Даже если вроде как успеть и отрезать конечность, которую тронули, — это не поможет. Это не болезнь в прямом смысле, это... что-то, что Ад всё ещё изучает. Пока что большая часть данных хаотична и не собрана, а иногда и вовсе разнятся, поэтому позиция Ада однозначна — не трогать до выяснения причин и изобретения антидота, если таковой возможен. Все имеющиеся на данный момент вероятных лекарств не прошли проверку на подопытных — самых разных животных и существах, разного возраста и вида, — и, видимо, вряд ли когда-либо пройдут. И Брагинский очень не хочет становиться одним из подопытных, как и видеть в экранизированной клетке Людвига. И ангелоидов больше видеть он не хочет. Особенно таких... странных.