Изнемог

      Последняя сигарета из портсигара осыпалась на чистый, белый пол. Евгений уже сбился со счёта, какая это, третья? пятая? десятая? За уходящую неделю он скурил столько, сколько никогда не скурил бы за месяц. Но даже это не помогало избавиться от горького чувства вины, что убийца ещё не пойман и продолжает терроризировать город. Вместо желаемого покоя он получил новое зверское убийство, удушливую одышку и туман, устланный перед глазами пеленой. Наверное, он ещё не сошёл с ума, раз по сей день продолжает смотреть на изуродованные тела людей, привезённые из таких закадычных мест, как болото или свалка, или чаща лесная. Или же всё-таки потерял здравый рассудок по причине той же непритворной наружной непоколебимости и холодности к жертвам. Евгений Боков и сам не знал ответа на вопрос, и с уверенностью мог отнести его к категории «риторические» и больше не возвращаться к этому, по крайней мере хотя бы потому, что его сейчас волновало далеко не душевное состояние.       Стоя у операционного стола, на котором лежало обезглавленное тело шестнадцатилетнего мальчишки, Евгений, докурив окурок и выбросив его в мусорное ведро, оценивал наружные повреждения. Он хорошо видел в несчастном ребёнке необычайную схожесть с Андреем: высокий рост, худощавый, немного сутулый типаж и то же отсутствие головы. Разница была лишь в одном, и это содранная и засоленная кожа с третьей по счёту жертвы. Приглядевшись своим затуманенным взглядом, преодолевая мутное освящение, Евгений внимательно рассмотрел сморщенную плоть, сквозь которую наружу в некоторых местах проступали кости. Следователь долго наблюдал за останками, проводя рукой то по губам, то по затылку, и вдруг почувствовал, что вот-вот стошнит. И без того бледное лицо позеленело, глазные белки выкатились из орбит, а в горле тошнотворно забило. Евгений отошёл от операционного стола и припал лбом к стене. Казалось, ничего худшего и более отвратительного он в своей сравнительно недолгой жизни ещё не встречал. По вискам ручьём скатились потовые капли, а недавно выпученные глаза оказались крепко зажмуренными. Из окна валил приятный ветер, и Евгений двинулся к источнику свежего кислорода. Каждую секунду он боялся, что слабость выдаст его неизменно природное равнодушие ко всему, и молился, чтобы этого не произошло. Хотя бы не сейчас.       Положив согнутую руку на стену на уровне своего роста, Евгений коснулся её подбородком, затем носом, улавливая поток ветра, и бормотал: — За шо нам это всё, мама? За шо?       В операционную вошёл Валерий Козырев. — Пришли результаты экспертизы. Что с тобой? — заметив нетипичное состояние коллеги, Валерий подошёл поближе. — Думаю, когда моя жизнь наконец закончится, Валера. — произнёс он, поворачиваясь к старшему следователю. На губах его читалась вымученная улыбка, ни чуть не скрывающая тяготы, которую он чувствует, а расширенные от табака зрачки прибавляли его подавленному виду толику безумия. — Ты что такое говоришь? — слегка повысил голос Валерий, держа свою излюбленную папку под мышкой. — А шо тут говорить? — Евгений всплеснул руками. — Уж лучше умереть чем судьба такая, разглядывать этих... этих... — следователь запнулся на конце предложения, а слово «этих» он произнёс через нос, указывая трясущейся рукой на накрытый до середины живота труп. Ему долго не удавалось подобрать нужное выражение, однако коллега всё понял и без него. — Тебе следует успокоиться. — неопределённо сказал Валерий, будто в нерешительности, какую эмоцию следует отобразить. — Такова твоя доля. И моя в том числе. Вспомни, каким ты к нам приехал. — он нервно усмехнулся. — Весь такой важный из себя, всех на место ставящий.       Евгений притуплённо смотрел в пол, заведя руки за спину и облокотившись на подоконник. — Я помню, как на Афгане служил, и это хочется забыть. — на слове «забыть» ему отозвался образ Марины, глубоко задумчивой и потерянной. И вспомнилось ему вся та жаркая ночь, на время которой он впервые в своей жизни не ощутил одиночества, не вспоминал об убитых подростках. Но Валерий заговорил и всё прекрасное в голове развеялось. — А может, дело вовсе не в трупах? — он подозрительно сощурился. — Не в Марине случайно подвох?       На это Боков ничего не ответил и продолжил непоколебимо стоять. — Не говори, что ты влюбился в неё.       И тут Евгений, не став больше молчать, с укором и исподлобья заглянул прямо в прозорливые глаза Валерия и рявкнул: — Если бы и да, это запрещено?       Смотря на раздосадованность друга, следователь не предполагал, что он с ходу, собрав всё мужество и отогнав слабину, ответит так. Получив ответ вопросом, Валерий Козырев не стал продолжать развивать эту тему и переключился на то, зачем пришёл сюда. — Я принёс результаты экспертизы. Держи. — он протянул Евгению лист с заключением и дополнил: — По данным экспертизы выяснилось, что в теле и в крови убитого содержатся крупицы трикальцийфосфата... — А поподробнее? — перебил Евгений, внимательно просматривая содержание. — Если коротко, то это кормовая соль, какую можно достать только на конезаводе. — А где находится ближайший конезавод? — Ну-у... — Валерий почесал затылок. — Насколько я знаю, у нас только один завод, там же и ипподром имеется, и всё это добро в Одинцово располагается. — Так это в корне меняет дело! — Евгений тут же оживился и поспешил к выходу. — Стой! Нужно же ордер сперва получить на обыск. — притормозил его коллега. — Ну так дуй за ним. А мне нужно съездить кое-куда.       Выбежав из отделения, Евгений помчался вниз по улице, на соседний двор, где ещё утром припарковал машину. Он бежал, нёсся как ветер, также стараясь никого не сбить с ног. Увидав служебный автомобиль на повороте, он непроизвольно гыкнул и прибавил в скорости. Оказавшись совсем близко, следователь на ходу дёрнул дверь, запрыгнул в салон и спешно уехал.       Дорога также не стала для Евгения причиной сбавить ход, и он добавил газу. В последствие его спокойно могли остановить патрулирующие службы за превышение допустимой скорости передвижения по городу, не будь он уважаемым сотрудником правоохранительных органов.       Каждый сержант наслышан о Бокове, о его методах допроса, о необычайном спокойствии и страшном гневе, если тот на пределе, о его внешнем равнодушии, но в то же время сердечности. Будучи в своём родном Ростове, он часами мог сидеть и, прикуривая, смотреть преступнику чётко в глаза, при этом злобно, неприятно скалясь и ничего не говоря. Такую пытку не мог выдержать никто, кто доставался ему. Даже если преступник опустит глаза на стол, он всё равно будет помнить, что жуткий следователь наблюдает за ним, заглядывает прямо в душу, заставляя сходить с ума от напряжения и молчаливого давления. За это зэки прозвали Евгения «Тихий Мент», и глубоко зауважали на зоне. Порой, даже сами сотрудники опасались заглядывать на него, дабы не увидеть в его зеркалах отблески своих грешных душ.       Он уже выехал на дорогу, что вела прямиком к дому Олега Панова. Евгений был железобетонно уверен в нахождении Марины именно там. Откуда такая уверенность он и знать не знает. Наверное, потому, что ей больше некуда идти, если та не передумала и не уехала в Волгоград раньше, чем того задумывала.       Дёрнув за ручник, Евгений выбрался из машины и подбежал к калитке. — Марина! — закричал он. — Появилась новая зацепка. Марина!       Из окон никто долгое время не выглядывал, и следователь успел предположить, что хозяйки не было дома, но он всё равно сгорал в ожидании. — Марина! — напрасные, местами жалобные прошения выглянуть не оказались такими уж незамеченными. Марина, прикорнувшая в раздумьях на кресле, прекрасно слышала и видела Евгения, однако выйти и поговорить ей не позволяла совесть, накрепко приковавшая её к месту. Чтобы не слышать голоса, она закрыла уши, умоляя небеса, чтобы тот скорее уехал и не заставлял страдать ещё больше.       Крикливый концерт продолжался, пока не вышла пожилая соседка из следующего дома и не потребовала следователя убраться. В таком случае ему ничего не оставалось, как в последний раз заглянуть в пустое окно траурного дома и, тяжело вздохнув, скрыться из виду.

Неделю спустя

      Кромешная ночь понемногу рассеивалась и обратно становилась днём, только теперь пустым и тянущимся, словно месяц. Марина постепенно приходила в себя и снова выступила на работу в надежде отвлечься от постоянных пагубных мыслей. Работа на почте — дело не пыльное, но весьма тяжёлое, в связи с тем, что все тяжёлые посылки ей приходилось выгружать самой, тогда как раньше этим занимался либо Андрей, либо пойманный на улице проходимец. Беседу иногда охотно могли поддержать коллеги, особенно одна, довольно говорливая и замужняя. От неё-то слухи и приходят, что, собственно, в городе творится. Так Марина как раз и узнала, что, скорее всего, смерти косвенно связаны с конезаводом.       Евгений не приезжал после прошлого визита, оно и было к лучшему, хотя внутри закралась глубокая печаль.       Задержавшись немного из-за отчётности, Марина сама не заметила, как просидела сверхурочно свыше двух часов. К тому времени небо потускнело в несколько раз, а домой дойти предстояло через лес. Поэтому, решив прийти пораньше на следующий день, Марина, сонная и усталая, побрела домой. Спешить было некуда, всё равно солнце зайдёт раньше, чем она успеет добраться хотя бы до родной улицы, да и не ждёт больше никто.       Мимо по пустынной дороге проехал красный «Жигули», ярко подсвечивая путь жёлтыми фарами. Марина, думающая о своём, не сразу заметила его, а лишь только когда хвост почти окутала темнота.       Из чащи послышалось гулкое кукование. Марина заглянула туда, приостановившись, сглотнула и решила идти дальше. Сама она не сразу поняла, как руки плотно прижались к бёдрам, а голова — в плечи. Не добрый это был знак, и волнующееся сердце его предчувствовало. Кукование всё продолжалось, с каждым новым звуком оно больше приближалось и заставляло Марину ускоряться. Всё казалось таким странным, подозрительным и ненадёжным, что Панова захотела прямо сейчас запереться в комнате и не выходить. Но ей пришлось мужественно терпеть очередное испытание судьбы, стиснув зубы. «Пожалуйста! Пожалуйста, хватит!» — молила она, ощущая, как на улице стало ещё холоднее и последние лучи солнца бесследно исчезли за ветвями деревьев. Сейчас она мечтала просто добраться до дома и лечь поскорее отдыхать, чтобы ещё один треклятый день точно подошёл к концу и приблизил её к судному дню. Это желание глубоко въелось в сознание, вытеснив остатки страха. «Я скоро буду дома... Я скоро усну... Я скоро... — твердила она в голове как мантру, пока не заметила стоящий вдалеке на обочине хвост того самого «Жигули». Никаких эмоций он, как и при первом его появлении, не вызывал, мало ли какая причина возникла. — Может, помощь какая требуется?»       Постояв немного на месте и подумав, стоит ли идти к незнакомым людям ночью, решила подойти и спросить, вдруг колесо пробито, а телефонной будки поблизости не было. Марина обошла автомобиль, хотела было подать голос, но через подсвечивающие дорогу фары она заметила при входе в лес высокий мужской силуэт, усердно роющий землю, а рядом находился большой мешок по всей видимости из-под кормовой соли. Осмелившись сделать шаг, Марина напрягла глаза и присмотрелась к странной личности. Тогда как некто закончил свои раскопки, бросил в сторону лопату и взял мешок так, будто внутри находился человек.       Всё тело передёрнуло, и Марина нервно сглотнула. Увиденное не укладывалось в голове, и можно подумать, что всё это — игра воображения или же сказавшийся на психике нарушенный режим. Но любая догадка на счёт увиденного не может существовать, как логичное объяснение, если протоптанная тропинка к месту сомнительных раскопок вымощена кровью. Панова заметила её не сразу, лишь когда собиралась уходить, но когда увидела, встала в ступор. Ещё минуту она не могла пошевелить рукой, а когда мандраж прошёл, приложила ко рту ладонь, стараясь не завопить во весь голос. «А если он заметит и сделает то же самое со мной?» — неготовность к ситуации наподобие встречи с маньяком зародила в голове насмерть перепуганной смуту. Она металась, не понимая, что делать. Бежать за помощью? Далеко. Напасть самой? Рискованно. Беспокойный взгляд метался по окружающей местности и не находил лучших идей.       Некто, изредка выругиваясь, когда попадал лопатой на камни, выпрямился, и глянул вдаль. «Сейчас он увидит меня, и тогда...» — Марина инстинктивно попятилась назад, вздымая грудь всё выше, пока кислород полностью не перекрылся.       Ещё немного постояв с лопатой в обнимку, неизвестный развернулся и неторопливо, даже расстроено направился к машине. Не успев разглядеть физиономию зверя, который безжалостно распотрошил Андрея, Марина пустилась на утёк прямиком в дремучий лес.       Она мчалась, не разбирая дороги и расчищая путь от веток. В её мыслях была только одна цель на тот момент — убежать.       Недалеко располагались минные ямы, оставшиеся ещё после войны, куда Марина, не думая, прибежала. Оглядевшись по сторонам, едва заглатывая кислород, она снова пустилась в бега, но непонятная, неизвестная по своему происхождению слабость здорово подкосила ноги. Марина рухнула и покатилась в минную яму.