Княжна

— Тебе чё надо от меня? — Клосенька опешила от такой наглости. Даже дворовая шпана такого себе не позволяла. Не позволяла хватать, останавливать, обижать. А этот Кащеев походу совсем с собой не в ладах. Фауст была довольно хрупкого телосложения. Да и музыкалка ей физической силы не дала. — Пойдём ко мне, реферат сделаем, — руки Павла притягивали всё ближе и ближе к хозяину за пояс маленькое беспомощное создание, которое изо всех сил упиралась, лишь бы только сохранить остатки дистанции и не потерять пути отступления. — Иди нахер со своим рефератом, понял? — Клосенька тормозит, после чего ногой наугад бьёт. Попадает под колено парню. Тот руки разжимает, пояс выпускает. Шатенка времени зря не теряет — бежит со всех ног в сторону главной лестницы, куда уже быстрым шагом подходил Вадим, заметив неладное в дверях школы. Кащеев, потирая ушибленное место, злобно скривился, завидев неподалёку Желтухина. Они учились в параллельных классах. Вадим всегда был примерным юношей, всё у него ладилось: и в семье, и в учёбе, да и походу в личной жизни. Какая-то внутренняя злоба одолела Павла. Не то, чтобы ему прям сильно нравилась Клосенька. Скорее она была ему очень интересна. Это было сродно несобранному паззлу. Не было общей картинки. Маленькая Фауст была не такой как остальные казанские девчонки. Всё-таки можно вывезти человека из страны, а вот страну из человека так просто не выдворишь. И всё-таки кудрявый не был одним из тех, кто готов сдавать на попятную. Интерес взял верх. Особенно интересно юноше было то, чем же шатенка заинтересовала такого пацана как Вадим? Ну не мог он поверить, что эти двое встречаются. Желтухин всегда был тихим, девушки к нему были равнодушны. Да и сам парень инициативы никогда не проявлял. Было ли дело в Клосеньке? Врятли. Если уж такая гордячка на кого и посмотрит, то только злобно, как дикий зверёк или же волком. Но никак с теплотой и радостью встречи. Сознанию Павла такая мысль просто не поддавалась. — Эй, Вадим, куда с моей подружкой чешешь? — Кащеев довольно быстро нагнал молодых людей. Клосенька даже не обернулась на этого нахала. Много чести. — Не знал, что вы дружите, — кротко ответил Желтухин. Его самого напрягал Павел, а в данный момент — особенно. Вот что ему надо? Шёл бы себе своей дорогой, а они, между прочим, деньги идут зарабатывать. — Так ты это, свали-ка, нам есть что обсудить с Клосюней, — у маленькой Фауст уже глаз начал дёргаться. Это стало последней каплей. Шатенка до последнего не хотела впутывать в эту недоисторию ещё и Вадима, но, видимо, выбора её никто не дал. — Это ты свали, из-за твоей семейки я вынуждена после школы этой сраной на завод идти, до позднего вечера хреначить. Ты, между прочим, на мои деньги живёшь, имей совесть хотя-бы отъебаться, — черноглазка уже не знала, что можно ещё было ответить этому уличному шпане. За годы проведённые в Казани она и не такого наслышалась. Мат стал частью её речи. Потому что не воспитывали люди добрые, а воспитывала улица. Кащеев застыл на месте и уставился на шатенку как истукан, собираясь с мыслями и подбирая нужные слова. Но двум молодым людям здесь ловить было нечего. Желтухин и Фауст быстренько ретировались в сторону дворов, уже находясь практически рядом с их местом работы. — Да верну я тебе деньги эти сраные! — злобно прокричал Павел в пустоту. Эхо прошлось по пустым дворам. Кудрявый терпеть не мог, когда ему отказывали. Отказывали и вводили в ступор. Злобно сжимал и разжимал кулаки. Тяжело дышал. Малолетка сраная. Вроде и без неё живётся как-то, но с ней было интересно что-ли. Не так скучно. Вот повеселила она его, конечно, знатно. Вокруг пальца обвела и сбросила. Он бы сейчас на неё с кулаками накинулся. Место бы указал. Нечего на старших такими словами кидаться. Отроду неделя, а уже предъявляет. Пусть спасибо скажет, что голову не открутил. И всё же что-то в Кащееве было помимо уже утихающей злобы. Сострадание вроде. Это ведь из-за него она работает. Из-за его семейки ходит после занятий не с подружками по кафешкам и кино, а на завод со старшеклассником. И на душе как-то тоскливо сделалось. Если бы у неё были деньги, то она бы не связалась с Желтухиным этим. Так, а почему он вообще о нём думает? Вадим точно ей не ровня. Почему-то в этом Павел был уверен. Павел ушёл ни с чем. Только мысли в его голове путались. Ещё к пацанам нужно идти. Он за эти годы прям спелся с уличными. Да и не только с уличными, по правде говоря. Компания у них была довольно-таки разношёрстная. Были там и подростки со двора, а были и дяди уже сидевшие. Статьи были разные, кто за воровство, кто за распространение. И вот с каждым разом он был к ним всё ближе и ближе. Втирался потихоньку в доверие более старших и опытных. Кудрявый был уверен, что не ровен час и его возьмут главным. Поэтому надо было готовиться. Готовиться к тому, чтобы быть лидером, быть смелым. И никакие глупые малолетки этому мешать не должны. Фауст и Желтухин ближе к ночи уже заканчивали работу. За окном была темень, что будто всё черное-черное и ничего не видно. Ещё и холод этот собачий, как любила говорить мать Вадима. Сдав работу Клосенька и её спутник таки побрели домой. Ночные улицы Казани только в центре красивые и волшебные. Здесь на окраине они выглядели очень жутко. Помимо самих домой и узких улочек из-за каждого угла мог выскочить какой-нибудь пацан, а может даже дядя с более серьёзными намерениями, чем просто попрыгать и позвенеть мелочевкой. В этот раз они направлялись в сторону дома Вадима. Желтухин настоял на том, чтобы сегодня Клосенька переночевала у них в квартире. Не нравился ему этот Кащеев. Знал он про него не сильно много, но достаточно, чтобы избегать. Сам он, конечно, тренировался и силой был не обделён. Только в честности Павла был совсем не уверен. Тот мог и группу ребят собрать ради такого дела. А один в поле не воин. Это ещё Желтухин с детсадовских времён понял. — А что он хотел то от тебя? — Вадим решил осторожно поинтересоваться, когда они уже были буквально в половине километра от дома. Ещё как назло сильный ветер подул со стороны севера, чуть с ног не сбил. — Да меня с ним эта старая грымза реферат заставила писать. Там отказаться никак нельзя было. Ну и короче он за мной увязался. Без понятия что он хотел. Пусть дальше хочет, только пусть больше настроение своим присутствием не портит, — Клосенька засунула руки в карманы тонкого кое-где потёртого бежевого плаща. Ещё чуть-чуть и она совсем окочурится от холода. И от безысходности тоже. Если этому Кащееву что в голову ударит, то всё, ходи оглядывайся. — Могу помочь с рефератом, у меня как-раз кое-какие конспекты по биологии остались, — Вадим невольно улыбнулся, вспоминая ту самую «старую грымзу». Как же ему с ней несладко пришлось. Тоже заставила его побегать в своё время. А теперь выпускной класс как-никак. Скоро покинет он родные школьные стены да ворвётся во взрослую бурную жизнь. Всё ещё надеялся, что в стены какого-нибудь хорошего казанского университета. Но и как-то гадко было на душе. Сколько времени прошло, а он всё молчит. Молчит о чувствах, о том, что действительно было важно. По идее он и должен быть инициатором в отношениях. Желтухину было страшно открываться. А вдруг маленькая Фауст не примет его чувств? А если отвергнет? Он больше не сможет без сожаления смотреть в эти большие прекрасные чёрные глаза. Оставить как есть тоже не мог. — Да не запаривайся, вертела я этот реферат, — Клосенька достала ключи и ловки прокрутила их вокруг ладони, вызывая у Вадима чуть различимую в лунном свете улыбку. Если бы он мог. Вот прямо сейчас. Взять за эту тонкую бледную кисть и сказать всего лишь три важных слова. — Опа, сладкая парочка, — раздалось из-за угла. Желтухин устремил взгляд в сторону мужского силуэта, который направлялся к ним. Как назло шёл ещё тот не по освещённой стороне. Осталось то всего в двор свернуть. Вадим невольно встал впереди Фауст, прикрывая её своим телом. На встречу к нему вышел Павел. В руках его тлела сигарета. Одет тот был довольно прилично: чёрный отцовский плащ, теплый свитер, лакированные ботинки. «Как на праздник» — подумал Желтухин. Было не страшно. Было страшно неприятно встретить этого типа здесь, да ещё когда рядом Клосенька. Как бы хорошо Вадим не махал кулаками, Павлу бы сейчас он точно проиграл. Не в том состоянии был юноша, чтобы защищать и защищаться. Ноги гудели от активной работы, руки тоже неприятно ломило. Хотелось поскорее принять горячую ванну и лечь спать. А тут этот придурок. Ещё поди и не один. — Что девчонку морозишь, а, Вадимка? — Кащеев игриво подмигнул Клосеньке, накидывая на неё свой плащ. Ну не мог кудрявый пройти мимо, завидев это маленькое дрожащее от холода существо. Пройти и не докопаться. Вот прямо так. В глазах Желтухина плескалась злость. А после любезно отданного плаща кулаки так и зачесались. Сейчас он должен был признаться. Этот ублюдок как чувствовал. — А ты что тут делаешь? Квартира Кащеевых в другой стороне, — не было злобы в этом тихом девичьем уставшем голосе. Но явно там был небольшой страх. Фауст была уверена, что сможет убежать. Да и чего тут осталось. Она больше за Вадима переживала. Если сейчас они друг друга месить начнут, то ничем хорошим это не закончится. Как потом матери Желтухина объяснять что произошло. Из-за шатенки сцепились. Ну и мрак. — Принцесса, я думал ты уже забыла, а ты помнишь, — Кащеев улыбнулся во все зубы и склонился к девушке, обдавая её сигаретным дымом изо рта. Он ещё и надушился чем-то. Дешевый вроде одеколон, а едкий. Фауст боялась, что не выветрится потом. Чёрные глаза её блестели от падающего лунного света. И казались такими дикими, как тогда, в их первую встречу. Павел всё смотрел в них и смотрел как завороженный. Хотел в памяти себе отпечатать. Сколько девчонок у него было, а такие глаза только у дикарки этой. И ничего он не мог в тот момент сделать. Будто очаровывался и в ступор какой впадал. В мыслях терялся и словах. Рука непроизвольно легла на бледную скулу, слегка поворачивая голову. Замечает, как луна в глазах смещается. Вадим больше не мог терпеть: схватил Кащеева за воротник свитера, да с силой оторвал от девушки. Павел упал спиной на асфальт. Головой хорошо приложился. Но быстро отреагировал. На ноги поднялся и уже кулак в нос Вадиму прилетает с такой силой, что, казалось, хрустнуло что-то. Фауст отскочила в сторону совсем растерявшись. Вот сцепились эти два балбеса. И за кого болеть? Кащеев уже повалил Желтухина на землю, сел ему на живот, да как начал кулаками по лицу раздавать. Клосенька начала оттаскивать Павла за свитер. Хваталась руками за дорогую ткань. Иногда ноготками больно подцепляя. «Только бы не убил» — пронеслось в голове у девушки. И никто им тут не поможет. На улице днём с огнём не сыщешь, район то спальный. А если и пройдёт кто, то испугается да убежит куда глаза глядят, чтобы только самому не прилетело по первое число. Павел, почувствовав прикосновения чужих холодных рук на плечах стал постепенно успокаиваться. После чего встал с Желтухина, пиная того под рёбра. Тот едва простонал от боли. Кащеев сейчас был похож на дикого зверя: весь взъерошенный, глаза большие, страшные. Но как только на Клосеньку смотрит, так будто гнев весь на нет сходит. Понимает по её черным глазам — нет ему больше прощения. И пусть первый не он начал. Всё одно — конец ему. Виновато смотрит, глаз не отводит. Пытается не потерять зрительного контакта. А девушка стоит с окровавленными руками. С открытыми испуганными глазами. И смотрит как на врага народа. После бросается к Желтухину. Пульс проверяет, осматривает. И мерзко-мерзко стало Кащееву на душе. Сам подтолкнул. Помог притереться ещё больше. И уже плащ где-то на снегу его валяется. Поднимает, в руках сжимает. Смотрит на всю эту картину с отвращением искренним. Как проводит Клосенька своими худыми бледными руками по лицу Вадима, как снегом вытирает кровавые остатки и как к себе его голову прижимает, как слезы ручейками по худым бледным щекам стекают. Он должен быть там. Он, Павел. А не вот этот вот чушпан недоделанный. Надо признать и Кащеева Желтухин помял хорошенько: голову ему разбил, нос, скорее всего, тоже. Ну ссадины и синяки не считаются. Они только украшают. Спустя время Вадиму всё-таки удаётся встать не без помощи Клосеньки. А кудрявый смотрит так исподлобья. Уж лучше бы он был на месте Желтухина. Чтобы его обнимали и утешали. Чтобы его заботливо поднимали и отряхивали от снега. — Мне нельзя сейчас домой, мать увидит, её удар хватит, — расслышал Кащеев, вынырнув из потока мыслей. Может сейчас время по геройствовать. Предложить свою помощь. — Тогда ко мне. Тут идти вроде не особо далеко, — Фауст еле-еле стояла на ногах под опирающейся на неё тушей парня. — Давай помогу, — Кащеев перехватил у заваливающейся девушки её непосильную ношу. Желтухин хотел было увернуться, но сразу понял, что не в его положении сейчас противостоять. Да и Павел вроде как вину свою осознал. По крайней мере при Клосеньке больше не тронет. Трое школьников дошли до места назначения довольно быстро. Кащеев, хоть и ослабший после драки, с энергичностью нёс опирающегося на него Вадима. Клосенька провернула ключ в замочной скважине, открывая дверь. Потом осторожно проводила Желтухина за порог, усаживая на небольшой диванчик в прихожей. — Ну всё, иди давай, твоя дверь соседняя, — сказала Фауст прикрывая дверь. Но последней не удалось закрыться из-за подставленной ногой Павла под дверь. — Я это, короче, не хочу чтобы ты плохо думала про меня, — начал было свою речь Кащеев, но, увидев молящие глаза девушки, не решился продолжить. Она выглядела измученно и очень уставшей. Ещё чуть-чуть и она свалится с ног. Тут ещё её гость. Больше всего Павлу покоя не давала именно эта мысль. Не хотел он оставлять Вадима наедине с «княжной». — Никогда, слышишь, никогда больше ко мне не подходи, придурок, — Клосенька с силой захлопнула дверь. Благо кудрявый успел убрать ногу, иначе Фауст точно бы переломала ему ступню.