Лидия кажется ему такой хрупкой. Просто невероятной. Много лет назад Стайлз готов был сдохнуть, лишь бы ощутить её прикосновение, быть с ней рядом и входить в тот самый круг близких людей.
Лидия всегда была для него воплощением совершенства. Умная, сильная, очень красивая. На протяжении многих лет она была для Стайлза олицетворением идеала, ради Лидии Стайлз был готов пойти на многое, если не на всё.
Жизнь вносила свои коррективы и, когда Лидс начала встречаться с Джексоном, Стайлз был чертовски подавлен. Но потом решил, что главное не это. Главное — чтобы твой особенный человек был счастлив, плевать, с тобой или нет.
Поэтому, когда в Бейкон-Хиллс начала твориться вся эта сверхъестественная херня, Стайлз просто продолжил делать для Лидии то, что делал всегда. И это впервые за все время окупилось.
Они начали больше общаться, в итоге сблизились настолько, что сейчас не представляют друг без друга свои жизни. Любовь отошла на второй план, освободив место для другого, более тёплого чувства, не уступающему предыдущему по силе.
Лидия стала для него настоящим другом, и это действительно дорогого стоит.
Она никогда его не предаст. Она никогда его не оставит. Лидия заботится о Стайлзе так же, как Стайлз заботится о ней. Она постоянно показывает ему, насколько он важен и нужен. У них взаимно. И только это имеет значение.
Лидия успокаивается, но они ещё долго стоят, обнявшись. Стайлзу становится уже не так страшно и больно. Стайлз чувствует, что он не одинок, что он никогда не был одинок, и это вселяет надежду хоть на какое-то светлое будущее.
Они много разговаривают на какие-то посторонние темы, вроде того, что Натали Мартин скоро вернётся в город, и её надо встретить, обсуждают будущий учебный год, Стайлз делится с Лидией тем, что его защитные знаки работают через раз.
Час пролетает незаметно, и, когда отец приезжает, Стайлз действительно чувствует себя лучше. Он благодарен Лидии за то, что она его не оттолкнула, что она осталась рядом и что она поняла даже то, что у него не хватило сил сказать вслух.
Шериф везёт его домой, а Стайлз замечает, что лицо отца осунулось, под глазами залегли круги, он выглядит уставшим, но всё равно улыбается. Осознание того, что отец улыбается впервые за последние дни, настигает внезапно.
Отец всегда будет на его стороне и никогда не оставит его одного, что бы ни случилось.
— Пап, надо заехать в магазин, — говорит Стайлз внезапно даже для себя.
— Собрался готовить одной рукой? — насмешливо уточняет шериф.
— Я что-нибудь придумаю, — фыркает Стайлз. — А ты и так в последние дни ел всякую дрянь, — добавляет он.
Шериф притворно вздыхает, но послушно меняет маршрут.
Они закупаются продуктами, отец отвозит его домой, а сам возвращается на работу. Стайлз готовит ужин и думает о том, что что-то не сходится. Лидия, больница, появление Питера, неудавшееся самоубийство и его хорошее состояние с утра.
Он думает об этом весь день, отмечая, что рука не болит, цвета по-настоящему яркие, а запах еды действительно ударяет по обонятельным рецепторам. Можно списать на приподнятое расположение духа, которым Стайлз не мог похвастаться в последние дни, но это не объясняет всего.
Вечером они с отцом ужинают, Стайлз уходит в свою комнату, и в ванной долго и придирчиво рассматривает себя в зеркале. Рассеченная губа пришла в норму, синяки под глазами сошли на нет, никаких следов того, что сделал Рэйкен не осталось.
Вообще никаких. Это странно, это подозрительно, от подобного за милю несёт сверхъестественным дерьмом. Стайлз находит флакон аддералла под кроватью, проверяет, сколько таблеток осталось. Данные в итоге сходятся.
В день самоубийства произошло что-то, о чём знает только вездесущий Питер Хейл, и это вселяет настоящий ужас.
Поговорить с Питером кажется единственным возможным вариантом, но Стайлз не может избавиться от ощущения, что его обязательно наебут. Впрочем, правда и так слишком очевидна, чтобы можно было увиливать.
Но Хейл не увиливает, когда они случайно сталкиваются с утра. Питер прямо отвечает на прямо поставленный вопрос, а у Стайлза волосы на затылке встают дыбом. Хочется наговорить старому-новому альфе кучу саркастичных вещей, но Стайлз молчит.
Чтобы узнать номер Питера, достаточно лишь попросить Лидию об услуге. Стайлз уверен, что эти двое общаются, но пока что предпочитает не разбираться в истоках такого странного сотрудничества.
Чтобы набраться смелости для разговора, требуется выжрать пару колес аддералла и выкурить несколько сигарет. Стайлз тоскливо думает о том, что в пачке больше ничего не осталось, когда отбивает Питеру смс.
Питер приезжает в рекордно короткие сроки, и это, опять же, кажется странным. Но то, как Питер ведёт себя потом, просто разрывает сознание пополам. Как будто зомби-дядюшку подменили, оставив вместо него абсолютно другого человека.
Питер не просто ничего не утаивает, он демонстрирует истинное положение вещей наглядно. Так, чтобы не осталось сомнений и бежать было особо некуда. Стайлз чувствует, как новая истерика накрывает его с головой, но Питер удивляет в очередной раз.
Как будто знает его слишком хорошо. Как будто прекрасно понимает, через что Стайлз проходит вот прямо здесь и прямо сейчас, в режиме реального времени. Питеру удается оборвать приступ на корню, причем довольно простым образом.
Они выходят на крыльцо, Питер внезапно спрашивает, есть ли в доме пепельница, Стайлз заторможенно качает головой. Наверное, он слишком жадно смотрит на сигареты в руках Хейла, потому что Питер, усмехаясь, прикуривает сразу две и отдает одну ему.
Стайлз действительно отвлекается на руны, на магию, на обволакивающий голос Питера, объясняющего ему сложные формулы. Он чувствует себя в своей тарелке, чувствует, что хотя бы его жажда знаний не угасла в этом круговороте пиздеца.
Стайлз чувствует себя самим собой впервые за очень долгое время.
Правда, он совсем не хочет выходить из дома. Ему просто страшно. Неуютно. Особенно, когда вокруг есть люди. Хочется спрятаться, скрыться, провалиться под землю, но просто не находиться где-либо, кроме родных стен.
Отец на него не давит, он вообще относится ко всему с изрядной долей тактичности и понимания. Наряду с тотемом для Лидии Стайлз готов поставить памятник отцу с надписью “самый лучший папа в мире”, не думая ни секунды.
Шериф покупает продукты, Стайлз снова начинает регулярно готовить, теперь уже двумя руками. Чтобы не нервировать отца лишний раз, Стайлз просит купить ему бандаж на запястье, утверждая, что в гипсе уже нет необходимости.
Отец сомневается, но просьбу всё же исполняет. Стайлз исправно носит раздражающий его аксессуар, решив пока не рассказывать шерифу, что кость давно срослась и рука абсолютно здорова.
Стайлз пытается переварить тот факт, что Питер Хейл — очень рассудительный и вполне себе адекватный человек, очень долго. Даже несмотря на то, что они постоянно контактируют, Стайлз всё время ждет подвох.
Но подвоха нет. С Питером приятно проводить время, оказывается, он невероятно терпелив, а в тактичности может соперничать с отцом. Ещё он замечает, что Лидия становится невероятно спокойной в присутствии Питера.
Однажды Стайлз всё же не выдерживает.
— В каких вы отношениях? — Лидия только что вручила ему гору одежды, а сама ушла в примерочную.
— С кем? — доносится из кабинки.
— С Питером, Лидс.
Слышится шуршание, потом дверь открывается и Лидия смеривает его недовольным взглядом.
— Ну? — она требовательно вскидывает брови.
— Ты выглядишь потрясающе, — честно отвечает Стайлз, немного сбитый с толку.
— Этот оттенок делает мое лицо очень бледным, Стайлз, — недовольно шипит Лидия.
— Но платье сидит идеально!
Лидия придирчиво осматривает себя в зеркало, вздыхает и возвращается обратно в примерочную.
— До друзей мы не дотягиваем, а для знакомых слишком близки, — наконец отвечает она на ранее озвученный вопрос.
Стайлз усмехается. Пожалуй, это — самая точная характеристика. И самая правдивая.
Они выходят из магазина, сгружают покупки в багажник. Лидия всё же взяла проклятое платье, заставив Стайлза пересмотреть ещё с десяток похожих вариантов. Стайлз садится на пассажирское сиденье и достаёт из кармана сигареты.
— Когда ты собираешься сказать отцу, что рука уже прошла? — спрашивает Лидия, выворачивая руль.
— Явно не сейчас, — он выдыхает дым в окно.
— Он все равно рано или поздно догадается, Стайлз, шериф не дурак, — Лидия никогда не запрещала ему курить и ни разу не поморщилась от запаха. Стайлз был ей за это благодарен безгранично.
— На отца и так много свалилось, Лидс, незачем его ещё больше расстраивать.
— Как знаешь, — усмехается она. — Мама приезжает на следующей неделе, поможешь мне её встретить?
— Конечно. А в пятницу мы готовим лазанью, да, я помню.
Лидия закатывает глаза, Стайлз улыбается. На душе тепло.
***
Они с Питером выбирают фильм спустя минут двадцать жаркого спора, когда в дверь стучат. Стайлз устало вздыхает и тащится открывать дверь, Питер идёт в кухню. Стайлз понятия не имеет, кого могло принести, и его очень сильно злит, что…
— Привет, Стайлз.
...что их с Питером оторвали от совместного времяпрепровождения, да.
На пороге стоит Скотт. Стайлз удивлённо делает шаг назад, запуская его внутрь. Скотт спокойно проходит вглубь дома и застывает на месте. Питер салютует ему бутылкой газировки и возвращается в гостиную.
Стайлз виновато улыбается Питеру и тащит Скотта наверх. Они поднимаются в его комнату, Скотт потеряно садится на кровать и смотрит на Стайлза, вытаращив глаза.
— Здесь Питер, Стайлз.
— Я в курсе, Скотт, — отвечает он, подходя к окну и щёлкая зажигалкой.
Скотт морщится, Стайлз закатывает глаза.
— Это Питер, Стайлз. Питер Хейл, — он будто не может переварить увиденное.
Стайлз затягивает никотин в лёгкие и смотрит на
бывшего лучшего друга в упор.
— Я знаю, Скотт, — терпеливо отвечает он.
— И давно он вернулся в город? Он опасен, Стайлз, с ним нельзя иметь общих дел и как альфа Бейкон-Хиллс я должен…
Просто пошли его нахуй.
— Тео меня изнасиловал, — Стайлз сощуривает глаза и пытается понять, как они со Скоттом могли дружить так долго. На душе мерзко.
Скотт потрясённо молчит, и Стайлз продолжает:
— И мне интересно, где был
альфа Бейкон-Хиллс, когда это случилось и почему он не должен был меня защитить, например?
— Стайлз, я не…
— Нет, мне очень интересно, из чего именно состоит список твоего “должен”? Какие ещё в нем есть пункты, помимо мнимой власти в городе? Беречь собственную стаю входит в перечень твоих обязанностей? А ты знаешь, что Лидия попала в больницу? Или что Дюкалион мертв? Это же твой город, Скотти. Тебе просто необходимо быть в курсе всего.
— Лидия была в больнице?
— Да. А знаешь, после чего? После того, как почувствовала мою смерть. Мою, понимаешь? Я чуть не умер, Скотт. И мне очень интересно, где был
мой друг, когда всё это происходило и как так получилось, что рядом со мной был отец, Лидия, и, вот это новость, конечно, опасный Питер Хейл?
— Стайлз...
— Нет, правда. Почему, человек, с которым мы дружим с детства, позволил этому случиться, а на ноги меня поднимали совершенно другие люди? Где ты был все это время? Дай угадаю, с Кирой? Или у альфы Бейкон-Хиллс есть другие, более важные дела? Такие, которые входят, например, в тот самый список того, что он должен?
Скотт молчит. Стайлз не знает, что тот должен сказать или сделать, чтобы всё стало как раньше. Стайлз понятия не имеет, как вообще можно выбраться из пропасти, которая их разделяет сейчас. Да и нужно ли это вообще.
Наверное, некоторые отношения нужно все же оставлять в прошлом. Особенно, когда вы становитесь абсолютно чужими друг другу. Неважно, что в этом виновато. Время или обстоятельства. Новые люди или потеря старых.
Внутренние изменения или внешние. Вы просто становитесь чужими. Лишними. Теми, кто уже навряд ли найдёт общий язык и не сможет гармонично существовать вместе как раньше. И важно правильно понять, в какой именно момент нужно поставить точку.
Скотт быстро уходит, так и не сказав, зачем, собственно, пришёл. Стайлз возвращается к Питеру, который терпеливо его ждёт.
— Повздорили? — тон кажется равнодушным, но Стайлз знает, что Питер волнуется.
Научился различать оттенки чужого голоса за эти две недели.
— Не хочу об этом говорить, — он запускает фильм и расслабленно откидывается Питеру на плечо.
Несмотря на довольно-таки грустные события, Стайлз чувствует себя спокойно. Как будто так и должно быть. Как будто всё идет правильно.
***
Отец впервые спрашивает его о Питере пару дней спустя.
— Сынок, мне есть, о чём волноваться? — говорит шериф, когда они моют посуду, а Стайлз правда не знает, что нужно ответить.
— Если бы не Питер, я бы умер, пап, — поэтому он говорит правду.
Пусть и не вскрывающую все обстоятельства. Но правду. Отец молчит и внимательно на него смотрит. Стайлз ёжится.
— Питер — непредсказуемый человек, Стайлз. Но к тебе он относится хорошо. Я бы даже сказал, бережно, — наконец озвучивает свои мысли отец.
— Он делал ужасные вещи, чтобы выжить, — Стайлз не знает, зачем это говорит.
— Кто из нас не делал, сын. Но ведь главное не всегда это. Главное — то, что люди делают ради нас. И как они себя показывают в отношении близких. Порой только это и имеет значение.
Стайлз чувствует, что глаза начинает безобразно печь.
Его захлестывает такой волной нежности и благодарности к отцу, что Стайлз откладывает протянутую тарелку, разворачивается и просто обнимает шерифа, уткнувшись лицом ему в грудь.
Отец мягко гладит его по голове, прижимая к себе одной рукой. Они стоят так некоторое время, потом шериф тихо произносит:
— Я всегда на твоей стороне, сынок. Просто помни об этом.
Стайлз кивает и отстраняется, снова принимаясь за работу. Он видит, что отец счастливо улыбается и просто не может не улыбаться в ответ.
Питер приезжает в обед, они садятся переводить долбанный справочник по латыни, и Стайлз психует. Ногицуне не показывался после случая со Скоттом, но после ремарки Питера про “лучшего учителя” голову будто разрывает от одного-единственного слова “Неметон”.
Он сам не знает, как у него получилось сбить
альфу с ног, когда он его выбесил, и это пугает. Они всё же едут к треклятому пню, от которого Стайлз, признаться честно, держался бы подальше всю оставшуюся жизнь.
Но сейчас всё иначе. Сейчас рядом с ним Питер, и это поднимает боевой дух и вселяет уверенность. Питер не даст ему наломать дров. Питер придумает какой-нибудь особо извращенный способ и отправит темного духа восвояси, если так будет нужно.
Стайлз уверен в этом. Питер вырвет его из когтей самой смерти, потому что он уже сделал так однажды. Стайлз до сих пор не знает, зачем. В филантропию Питера Хейла верилось не больше, чем в существование единорогов.
Неметон стоит в чаще леса такой же величественный, как и всегда. Стайлзу становится дурно, он буквально чувствует, как по венам струится темная сила, распирающая его изнутри.
Питер стоит у него за спиной, когда Стайлз подходит к магическому дереву и кладет ладонь на сруб. Кожу обжигает, Неметон начинает светиться, Стайлз моргает и застывает на месте.
— Ты тоже его видишь? — спрашивает он, но не получает ответа.
Стайлз оборачивается. Пространство словно подёрнуто белой дымкой, Питера за спиной нет, а напротив стоит он сам. Точная копия Стайлза Стилински с тех времен, когда был одержим.
У Ногицуне то же лицо, та же одежда, та же мимика. Только огромные синяки под глазами и радужка, полыхающая тьмой. За спиной угадываются очертания призрачных хвостов, но они едва различимы, Стайлз не может посчитать.
— Это всё очень стремно, чувак, — говорит он, а Ногицуне усмехается.
— Так привычней, — просто отвечает тёмный дух, Стайлз настороженно молчит.
Несколько минут проходят в тишине, потом Ногицуне продолжает:
— Это — самое сильное место, Стайлз. Не хочешь черпать магию изнутри, черпай её отсюда.
— Изнутри — это значит у тебя? — выходит очень враждебно.
Не то, чтобы он сильно раскаивается, но…
Его двойник раздражённо взмахивает руками, Стайлз завороженно наблюдает. Как в зеркало смотреть, только в формате 3D.
— Я хотел тебя защитить.
— Ты убил стольких людей!
— Сопутствующий ущерб. Расходный материал.
— Ты убил Элисон, чертов псих!
— Она тебя нервировала!
В какой момент они начали друг на друга орать? Стайлз молчит, переводя дух, Ногицуне оказывается рядом.
— Мне не жаль. Но впредь я не стану вмешиваться, если ты сам меня об этом не попросишь. Идёт?
Тёмный лис протягивает ему руку, Стайлз колеблется всего минуту, прежде, чем сжать её в ответ.
— Только по согласованию? — он просто не может не уточнить. На всякий случай.
— Только по согласованию.
Стайлз думает ещё какое-то время, а потом всё же решается.
— Научи меня, — просит он. — Научи меня всему, что знаешь. Но теперь только сообща, ладно?
Ногицуне серьёзно кивает, Стайлз закрывает глаза и выныривает из транса.
Судя по всему, он отключился прямо на пне, потому что Питер тут же срывается с места и помогает ему подняться на ноги. На лице Питера — крайняя обеспокоенность, а Стайлз ощущает себя целым, единым с самой своей сутью, впервые за всю жизнь.
Они с Ногицуне — две части одного целого, и глупо было столько времени это отрицать.
Когда он ловит на себе взгляд Тео в супермаркете, его накрывает паникой. Ужас расползается по венам, сердце бешено стучит, а лёгкие не могут сделать нормальный вдох. Воображение подкидывает картинки произошедшего, Стайлз чувствует подступающую к горлу тошноту.
Возьми себя в руки, это всего-навсего кусок ссыкливого говна.
Стайлз пытается сделать вдох, но не может. Внезапно всё резко меняется. Питер прижимает его к себе, чужое дыхание опаляет кожу, грудь перестает болезненно сдавливать, тошнота сразу сходит на нет.
Рядом с Питером спокойно. Рядом с Питером Стайлз чувствует себя в полной безопасности, он чувствует себя защищённым и очень важным. Порой кажется, что вся жизнь Хейла-старшего вращается вокруг него, но Стайлз не настолько дурак, чтобы верить в подобные сказки.
Они выходят из магазина, кидают пакеты на заднее сиденье, усаживаются сами. Питер молчит, и Стайлз выпаливает первое, что пришло в голову, лишь бы разрядить атмосферу:
— Куда пропал Дерек?
Питер усмехается, выезжает с парковки и отвечает, перестраиваясь в соседний ряд:
— Дерека позвали дела сердечные. Не думаю, что он скоро вернется.
Стайлз смотрит на Питера во все глаза, переваривая полученную информацию.
— Так это правда? Ну, я про то, что волки любят один раз и на всю жизнь? Серьёзно, у оборотней так же?
— Да, Стайлз, так же. Но иногда жизнь вносит свои коррективы.
В тоне Питера столько насмешливой обреченности, что хочется заорать в голос. Стайлз не знает, почему.
— То, что ты мне рассказывал про свою сестру и Дюкалиона? В тот день, когда мы ездили на кладбище? В этом было дело? Талия не ответила ему взаимностью?
— Да, порой пары не совпадают, чувства могут быть безответными. Мы же тоже люди, Стайлз, пусть и с некоторыми оговорками.
— Дурдом. С человеческими-то порой не знаешь, что делать, а если и волка тянет, я даже представить себе боюсь, — бормочет Стилински, глядя на проносящийся за окном пейзаж.
— Почему Дюкалион был такой чокнутый, по-твоему? Это сильно калечит, хочешь ты того или нет, — усмехается Питер.
— У тебя тоже есть пара?
Господи, он когда-нибудь научится затыкаться вовремя?
— Есть, — отвечает Питер с заминкой.
— И кто это? — Стайлз просто не может остановиться.
— Потрясающий человек с очень сложной судьбой, лапушка.
— С тяжелой, ты хотел сказать? — Стайлз прикуривает две сигареты и одну отдаёт Питеру.
— Сложной, Стайлз. Многогранной, если тебе так удобней. Он прошел через много дерьма, но и радости в его жизни было место, — отвечает Питер, выдыхая дым в окно.
— Тогда почему ты не с ней? Ну, со своей парой? — Стайлз смотрит на Питера во все глаза.
— Всему свое время, лапушка, всему свое время. Хватит на сегодня личных вопросов, — глаза Питера весело блестят.
Стайлз усмехается и молча курит. До дома они доезжают в тишине.
Тео прокрадывается к нему в окно той же ночью. Говнюк как будто знает расписание его отца и всегда безукоризненно выгадывает момент, когда шерифа дома нет. Стайлз не спит. Стайлз ждет.
Он ждал этого дня весь ёбаный месяц, изводя Питера, отца и Лидию. Стачивая себя и неуклонно меняясь. Собираясь по кускам из того, что от него осталось после прошлого визита безумной химеры.
Тео легко перемахивает через раму и похотливо на него смотрит.
— Ждал меня, Стайлз?
— Как пришествия всадников Апокалипсиса. Весь в нетерпении был, — отвечает он, ёжась.
— Сам управишься или тебе помочь? — Тео оказывается слишком близко.
Стайлзу с трудом удается натянуть на лицо испуганное выражение, вместо того, чтобы просто плюнуть выродку в морду и не похерить весь план к чертям.
— Справлюсь, справлюсь, — отвечает он, отходя на пару шагов.
И делает резкий пас руками.
Тео поднимает вверх одну бровь и начинает подходить ближе.
Химера останавливается, упираясь ладонью в невидимый барьер.
— Что это за хрень? — шипит он, подаваясь вперед всем телом.
Бесполезно. Стайлз сыто усмехается.
Вот теперь мы с тобой на равных, ублюдок.
Всё происходит слишком быстро. Голос внутри шепчет ему слова на непонятном языке, Стайлз послушно проговаривает вслух, вкладывая в заклинание все боль и отчаяние, испытанные им когда-то.
Огонь охватывает тело Тео внезапно, языки пламени сжирают его стремительно, химера даже не успевает закричать. На пол оседает горстка пепла, а Стайлз чувствует внутри силу, которая, пульсируя, разливается по всему телу.
Он отбивает Питеру сообщение, через пять минут тот поднимается в комнату и выразительно смотрит на то, что осталось от существа, сломавшего Стайлза месяц назад. Стайлз внутренне подбирается, опасаясь его реакции.
— Просто и элегантно, — говорит Питер, присаживаясь на корточки. — Но я все ещё не одобряю, Стайлз, это было слишком опасно.
— Ты же был рядом, — пожимает плечами Стайлз, радуясь такой незатейливой похвале.
— Да, Стайлз, я рядом, — отвечает Питер, поднимаясь на ноги.
Стайлз замирает. Питер был рядом все это время. Питер помогал ему пережить этот кошмар, буквально за шкирку протаскивая через все эти ужасные вещи. Питер никогда не оставлял его одного, предоставляя нужную поддержку в избытке.
— Я — твоя пара? — мысли щелчками встают на место, пазл, наконец, собирается воедино.
Питер усмехается, и это говорит достаточно.
— Когда ты собирался мне сказать? — спрашивает Стайлз внезапно охрипшим голосом.
— Когда-нибудь? — пожимает плечами Питер.
Стайлз ловит себя на мысли, что нестерпимо хочется его ударить.
— Я настолько тебе противен? — слова вырываются изо рта раньше, чем он успевает подумать.
Питер резко поворачивает голову и сощуривает глаза.
— Серьезно, лапушка, ты так это видишь? — спрашивает Питер, подходя ближе.
Стайлз кивает чисто из вредности. Потому, что злится и потому, что ему обидно.
Потому что он, вообще-то привязался к нему. Потому что Питер приручил его за этот месяц и, положа руку на сердце, Стайлз не представлял своей жизни без Питера больше.
Он кажется теперь чем-то постоянным, чем-то нужным, очень дорогим и невероятно важным. Таким, что не хочется терять. Таким, что настолько близкое, родное, своё,
идеальное. Стайлз никогда в жизни не мог подумать, что подобное вообще бывает. Что подобное случится с ним.
Питер подходит вплотную, резко притягивает к себе и целует так, что подкашиваются ноги и перехватывает дыхание. Питер целует его так, что, Стайлз уверен, у него только что случилась ещё одна остановка сердца.
В груди печёт, а глаза предательски слезятся. Все тело охватывает дрожь. Питер касается его настолько бережно, что слёзы всё же прорываются наружу, а внутри щемит от тепла и нежности, которые, казалось, Стайлз вообще больше не в состоянии испытывать.
Он зарывается пальцами Питеру в волосы и едва слышно стонет, жадно отвечая на поцелуй и прижимаясь к альфе всем телом. Но внезапно Питер отстраняется и смотрит на него как-то очень настороженно. Стайлз бы даже сказал “печально”, но он не может внятно соображать в этот момент.
— Не сейчас, Стайлз. Не сейчас. Тебе нужно время, — сбивчиво шепчет Питер, разворачивается и уходит.
Стайлз пытается унять бешено бьющееся сердце и сдерживается, чтобы не броситься за Питером вслед и не заорать, что ему-то, как раз, времени уже хватило.
Но что-то останавливает его. Он прокручивает в голове все события за последний месяц, каждое слово, которое Питер ему говорил. Он вспоминает каждую деталь, которая характеризует этого человека, чтобы найти причину такого странного поступка.
И причина находится. Питер, которого судьба размолотила в кровавую кашу и заставила принимать трудные решения. Питер, который настолько обезумел после утраты семьи и себя, что убил свою племянницу ради силы, вернувшей его к жизни.
Питер, который навряд ли будет когда-либо хоть кем-нибудь понят, оставленный единственным выжившим родственником. Питер просто не может поверить в то, что он теперь не одинок. Не после всего, что произошло.
Время нужно, понимает Стайлз, когда ему удаётся успокоиться. Он сметает остатки Тео в мусорный совок и думает о том, что время действительно нужно. Но не ему. Время нужно Питеру. Потому что, возможно, Питер и умеет отдавать, не прося ничего взамен.
Конечно умеет, Стайлз испытал это на своей шкуре. Питер умеет быть честным, заботливым и очень-очень проницательным. Питер прекрасно знает, каково это — остаться бороться с собственными демонами один на один и каждый раз проигрывать.
Но Питер Хейл не умеет принимать. За просто так, без двойного дна и какой-то черствой выгоды. Ему просто никогда не доводилось. Скорее всего, единственным человеком, кто дарил Питеру тепло, была его сестра. А это было безумно давно.
Стайлз готов ждать. Стайлз готов помочь Питеру, но не потому, что Питер помог ему. Точнее, не только поэтому. Он готов помочь Питеру чувствовать себя живым и важным, возможно, даже самым важным потому, что ему самому так хочется.
Потому что рядом с Питером мир обретает краски. Потому что Питер принимает Стайлза таким, какой он есть, и никогда не захочет менять. Потому что Питер — потрясающий. Самый лучший. Удивительный и невероятный.
Потому, что Питер Хейл — тот, кто вдыхает в него жизнь.
И Стайлз сделает всё, что в его силах, чтобы не дать Питеру снова остаться одному и почувствовать себя брошенным. Или, упаси Господь, почувствовать себя неправильным. И если для этого нужно время — Стайлз согласен подождать.
