Обгоняя дождь

Чудовищная конструкция поистине титанических размеров высилась над землёй, закрывая собой солнце и отбрасывая тень на многие километры. Снаружи она уже покрывалась ржавчиной и лианами, которые опутывали её многочисленные трубы и выступы, словно змеи, — ещё бы, не зацвести в таком влажном климате было бы удивительно. Дождь кончился недавно, начался новый цикл. Существа уже успели выйти из своих гнёзд, хотя она никогда не понимала необходимости гибернации, находясь на вершине этой постройки, где дождя не было, ведь она была выше облаков. Даже мусорщики здесь всегда уходили в спячку — казалось бы, вот уж кто точно должен был понимать, что опасности наверху нет. Впрочем, винить их в кретинизме ей не приходилось, так как это всегда играло ей на лапу. Например, благодаря этому обстоятельству она могла спокойно бродить по крыше по окончанию цикла, с ухмылкой натыкаясь на существ, в ужасе бегущих спасаться в укрытия. Это было одним из её любимых занятий. Когда на мир опускалась тьма, она сидела на краю и проводила время, наблюдая. В такие моменты она наслаждалась столь желанным одиночеством и тишиной, нарушаемой лишь шумом постройки и гулом ветра. Про себя она думала, как же много упускают те, кому не доступен подобный досуг по своей глупости или обстоятельствам. Возможно, она врала себе, и одиночество было вовсе не желанным — скорее вынужденным. Да, все эти ящеры и мусорщики составляли ей оживлённую компанию, и она находилась одна лишь в конце цикла, но она бы с радостью предпочла всему этому компанию другого слизнекота. Всё это, конечно, были мечты — всё равно выбора у неё не было, ведь других представителей своего вида она не видела уже много циклов, как бы далеко не забредала от конструкции. Сначала она смотрела вниз, на сгущающиеся дождевые тучи. Иногда она спускалась туда, погулять и разведать обстановку. Мир внизу был намного опаснее, чем здесь. Там обитали красные многоножки и ящеры, с которыми она могла схлестнуться в безрассудной битве, проверяя свои силы. С какой-то стороны это можно было назвать самоубийством. Наверное, так и было — ей уже нечего терять. И несмотря на это пока что она всегда выходила победительницей — есть ещё порох в пороховницах. В любом случае, надолго она там не задерживалась и всегда возвращалась домой. Могла ли она называть это место своим домом? Вряд ли. Просто… пристанище. Дома она лишилась много циклов назад. Затем она смотрела наверх, на далёкие немигающие точки в тёмном небе. Некоторые из них были видны отчётливо, в то время как некоторые можно было увидеть лишь прищурившись. Она не знала, что это были за точки, — пожалуй, ей и не дано было разгадать эту великую тайну, — однако каждый раз она представляла, что это были светлячки или лампы, расположенные даже выше её конструкции. Как бы она ни желала достать до них, ей не было суждено потрогать их хотя бы кончиком лапы, даже используя все взрывные прыжки. А как бы ей хотелось, чтобы они забрали её к себе ввысь, — может, тогда она была бы хоть чуточку счастливее. Она была небольшой слизнекошкой выцветшего вишнёвого цвета. Всю левую сторону её мордочки искажал ожог, а глаз пересекал шрам. Эти уродства, напоминание о самом страшном цикле в её жизни, удобно прикрывал большой череп дождевого оленя с жемчужинами, свисающими с рогов, — трофей, доставшийся ей от вождя мусорщиков в городе, знак её силы. Рядом с ней неустанно летало странное жёлтое устройство — как сказал хозяин этой постройки, это был некий дрон гражданина, идентифицирующий личность. Сегодня она совершала очередной обход своих владений, спускаясь к корпусу с мыслями о том, чтобы сразиться с синими чудовищами с щупальцами в случае, если они появились вновь. Они были ещё одним типом мощных противников, победой над которыми она очень гордилась, ведь она видела, как те запросто засасывали в себя ящеров, не оставляя даже костей. Она размышляла о том, что по пути ей надо было бы съесть несколько спусковёрток или пауков, чтобы сделать пару взрывных копий, когда её ушки дёрнулись, уловив металлический звук удара копья. Она встала на задние лапы, выглядывая из-за платформы вниз. Она ожидала увидеть там мусорщиков. Пытавшихся сбить следящие глаза хозяина этой конструкции, что очень раздражало его самого, или же глупо сражающихся за свою жизнь с ящерами или стервятниками. Она бы им, конечно, помогла. Ну, ящерам. Но вместо мусорщиков она увидела красное создание, которое уверенно, но медленно, взбиралось вверх по стене. Оно то и дело останавливалось и оглядывалось в поиске наиболее удобного пути, продолжая затем цепляться за стальную арматуру, прыгая между выступов. Прищурившись, ей показалось, что это был… Нет, да быть того не может. Она взяла своё копьё в лапы, поправила череп и спрыгнула вниз. С оглушительным взрывным хлопком она приземлилась на платформу выше, чем был чужестранец. Кажется, этим она сильно его напугала, потому что незнакомец ощерился и направил на неё копьё, принимая боевую стойку. Это и правда был слизнекот. Пастельно красный, со шрамом на правом глазу. Наверное, она ещё не проснулась, и всё это был сон. Сбоку от неё возник глаз хозяина конструкции, наблюдавший за ними обоими, что придало ей уверенности. Она демонстративно воткнула своё копьё рядом с собой в землю. Это немного успокоило чужака, и он опустил своё. Видя это, она решила закрепить эффект и приподняла череп, заставив жемчужины цокать друг о друга и показав другому слизнекоту свою мордочку. — Кто таков? — спросила она, сглотнув вязкую слюну, стараясь не выдавать своей радости за маской безразличия. Слова из собственного рта звучали чужеродно. Как же давно она не разговаривала со своим видом. На секунду ей стало страшно: что, если он не поймёт её наречие? — Мне нужно к тому, кто обитает внутри, — спокойно ответил слизнекот, показав ей предмет, который он держал в другой лапе. Его было трудно не заметить: он ярко светился неоновым зелёным цветом. Похожие штуки она видела внутри, у хозяина конструкции. Вероятно, это и принадлежало ему. Однажды со скуки она решила попробовать это на вкус, что её не особо впечатлило. Оно было таким же мягким, как медуза, продолжая барахтаться во рту даже после первого укуса, но с отвратительно кислым металлическим привкусом. После такой трапезы она заметила, как её тело стало светиться, что поначалу сильно мешало ей заснуть. Последним гвоздём в крышку гроба желания попробовать это снова стала просьба хозяина конструкции больше не есть его части. Что ж, не очень-то и хотелось. — Да будет так, — она кивнула. — Пойдём, я проведу тебя, — с этими словами она дружелюбно поманила лапой незнакомца, надвинула череп обратно на мордочку, взяла своё копьё и развернулась, показывая ему пройденный ею порядком тысячу раз путь до крыши. Они молчали. Чужестранец не торопился брать инициативу начать разговор. По-видимому, ему комфортнее было идти в тишине. Карабкаясь впереди, — она не использовала взрывные прыжки, так как опытным путём выяснила, что сам незнакомец такой способностью не обладал, — она то и дело оборачивалась, рассматривая безучастного слизнекота, и кусала губы, размышляя, как бы начать разговор. Язык чесался вывалить ему все свои переживания, которые она нажила за эти бесчисленные циклы. Впрочем, это точно был не лучший способ начать разговор. — Зачем забрёл ты сюда, путник? — с любопытством спросила она. — Мне нужно отдать это ему, — ответ был краток, и это окончательно убедило её в том, что незнакомец не намерен с ней разговаривать. Она с обидой поджала губу и отвернулась. Единственный нормальный собеседник за многие циклы — и тот не хотел с ней общаться. Она остановилась на платформе, сделать передышку, и глянула вверх, чтобы посмотреть, как много им ещё осталось преодолеть, когда послышался громкий хлопок, клацанье челюстей и последовавшее шипение незнакомца. Она обернулась и увидела, как на чужестранца пикировал один из бирюзовых ящеров, а тот, в свою очередь, готовился вонзить копьё прямо ему в глотку. Одним ловким прыжком она преодолела расстояние, которое разделяло её с другим слизнекотом, и встала между ним и ящером. Ящер, явно дезориентированный, приземлился на платформу и вопросительно посмотрел на неё, лизнув. Он с удивлением заглянул ей за спину, встретившись взглядом с настроенным не менее скептично чужаком, который изогнул бровь в неверии. Незамедлительно к ним присоединилась ещё группа из пяти бирюзовых ящеров, обступая их со всех сторон. — Тише, тише, мальчики, это друг, — она слабо хихикнула, не сопротивляясь нежным и игривым покусываниям бирюзовых ящеров. Когда она только поселилась здесь, они были настроены к ней так же агрессивно, как и весь остальной мир. Однако им удалось найти примирение, так как каждый цикл она подкармливала их трупами мусорщиков. Можно было сказать, это были её питомцы. Они любили её, а она в ответ любила, защищала и кормила их. И каждый раз, когда кто-либо из них умирал, погибая в цепких клювах стервятников или от грязных лап мусорщиков, она скорбила. В память о каждом из них на одной из платформ стены, докуда точно не доберутся мусорщики, она организовала своеобразное кладбище, состоящее из воткнутых в землю копий, — каждое на одну умершую душу. Трое из них были особенными, с красными лентами. Конечно, каждый из ящеров рано или поздно переродится, ведь из цикла не сбежать, но они уже никогда более не увидят друг друга, и именно об этом и стоило скорбеть — об очередной умершей связи. Оставшийся путь слизнекоты преодолели в сопровождении ящеров. — Нам наверх, — она кивнула на один из трёх проходов в потолке. Как назло, именно в него можно было попасть только со взрывным прыжком. — Позволь мне-… — Нет, — предвидя её предложение, он сразу же грубо отказался. Он взял копьё в лапы и отошёл. Она с интересом склонила голову: что же он будет делать? Ловко кувыркнувшись, он покатился, поднимая столетнюю пыль в воздух. Прямо перед стеной он высоко подпрыгнул и воткнул копьё в металлическую поверхность, сразу же подтянув тело и вскарабкавшись к трубе. Совсем себя не бережёт — неудивительно, что у него было столько мелких шрамов по всему телу. Но сказать, что его трюк удивил её, — было не сказать ничего. Это было впечатляюще. Судя по всему, он и правда был бывалым путешественником. Ей оставалось только забрать его копьё и тихо последовать за ним. Проходя по крыше, незнакомец рассматривал город, видневшийся вдалеке, и это не могло не вызывать в ней странное чувство гордости, ведь она знала, каким величественным казался этот город издалека. А теперь этот город был полностью её. У ворот с пустыми взглядами расхаживали мусорщики, поднимая с земли обломки металла и камни. Завидев её, они все без раздумий пустились наутёк, позорно прячась в свои норы. Она не возражала, сейчас они её совершенно не интересовали, но, несмотря на это, она всё равно презрительно фыркнула. Пусть пройдёт хоть миллион циклов, но ненавидеть их она будет всё с той же яростью. Перед тем как войти в ворота вместе с чужаком, она остановила ящеров и попросила их остаться снаружи. Горький опыт — ранее уже были прецеденты, когда несчастных существ поглощал безжалостный механизм, зажимая между зубьев навсегда. Хруст костей, стекающая кровь и жалобное хлюпанье её питомцев было одной из тех вещей, которые до сих пор снятся ей в кошмарах. Спускаясь ко входу в комнату хозяина постройки, лапы всё менее охотно приземлялись на землю — это было одной из его божественных особенностей. Ей было с этим полегче, потому что взрывными волнами она могла более точно направлять своё движение, незнакомцу же приходилось неуклюже барахтаться в воздухе в ожидании, когда можно будет оттолкнуться от стены в нужном направлении. Пока она выглядывала из трубы, наблюдая за его мучениями, ей пришла в голову мысль взять его за лапу, чтобы достигнуть их точки назначения куда быстрее. Она быстро отмела её, так как чужак, несогласный на разговоры, уж точно не будет рад принять помощь. Он был холодным, неприступным. Когда они вдвоём пролетали по последнему длинному коридору, по её спине невольно пробежал холодок. Интересно, чужак ощущал то же самое? Каждый раз, навещая хозяина постройки, она не могла справиться с ощущением благоговения перед его божественной сущностью, каким бы недружелюбным и сварливым он ни был. Он был в числе тех немногих существ, что несомненно были намного выше её. И именно знание того, что он расщепил бы её в пыль без каких-либо усилий, если бы не её так называемый дрон гражданина, зарождало какое-то противное чувство в желудке. Он выглядел как розовое существо, зачем-то носящее рыжую ткань. Сзади к нему была прикреплена пугающая механическая клешня, которая, судя по всему, держала его всё время. Она никогда не видела, чтобы он выходил куда-либо за пределы его комнаты, за ней следовали только его глаза. Чаще всего он метался из стороны в сторону, читая записи на неведомом ей языке. Был ли он узником в этой банке или же просто не хотел выбираться наружу? Он никогда ей об этом не рассказывал. Его происхождение и способности в целом оставались для неё загадкой, несмотря на то что знают они друг друга приличное время. Её сильно удивило, когда в принесённой ему жемчужине он смог вычленить скрытый текст. Как бы она потом ни рассматривала каждую жемчужину, так и не смогла понять, где была скрыта информация. А он находил и каждый раз дополнял послания собственными размышлениями. Из всех его монологов она поняла лишь то, что у него у самого были создатели. Он не жаловал её присутствие, но в то же время зачем-то делился с ней всем этим. Может, он просто не хотел признавать своё одиночество. С крыши она видела вдалеке несколько таких же огромных построек, могли ли там обитать его друзья? Общались ли они? Иногда у неё были мысли дойти и проверить, но что-то её всегда останавливало. Очутившись в комнате хозяина конструкции, их лапы вновь смогли коснуться пола. — Я же просил тебя оставить меня в покое, а ты в отместку привела мне своего друга, — раздражённо вздохнул хозяин. Она нахмурилась: никакой он ей был не друг. Даже если очень сильно хотелось. — Посмотрим, что тут у нас, — он левитировал зелёную штуку из рук чужестранца, а она взяла одну из жемчужин, валявшихся на полу, в лапы, принявшись скучающе её вертеть. Разговор наверняка как обычно будет долгим. — Одиннадцать… Нет, шестнадцать! Шестнадцать ключей сброса шлаков. Несколько я уже видел, но пара всё же будет полезна. Однако посылка, похоже, не была направлена мне, — кажется, хозяин обращался к красному слизнекоту. Неужели он понимал его? Когда она встретила его в первый раз, она не понимала его странного наречия, и ему пришлось одарить её новым знанием. — Судя по всему, она предназначена для моей подруги, находящейся в весьма незавидном положении, — продолжал хозяин. Подруга. У него всё-таки были друзья. — Её имя — Смотрящая на Луну, и её состояние значительно хуже моего. Она находится неподалёку отсюда, на востоке — расстояние куда меньше среднего. Это обстоятельство стало почвой для определённых разногласий между нами. Я виноват в том, что произошло с ней. Мне стоит поспособствовать этой… спасательной операции. Изначальные цели теряют значение, и мне не стыдно признать, что я вижу всё больше смысла в повседневности. Я сделаю что могу, чтобы помочь тебе. Если тебе по какой-то причине ещё неизвестно: ты нездоров. Я не был медучреждением, даже когда моё оборудование было в порядке. Но я попытаюсь сделать кое-что, выиграть тебе немного времени. В этот раз хозяин конструкции поднял в воздух слизнекота, и она не могла не начать беспокоиться: что он хочет сделать? От него можно было ожидать всего что угодно. Вспышка света — и он отлетел на пол комнаты, зажмурившись. Она бросила жемчужину и торопливо подошла к нему, но он тут же встал обратно на лапы и поднял копьё. — Тебе мало осталось. То, как ты решил использовать своё время, — заслуживает уважения. Передавай привет, — с этими словами хозяин вернул слизнекоту его зелёный светлячок и направил его к выходу. Она растерянно посмотрела поочерёдно то на божественное существо, то на трубу. — Если надумаешь вернуться, принеси хотя бы почитать что-нибудь новенькое, — пожал плечами хозяин и вернулся к своей работе, пока она добиралась до выхода на потолке. Совершив несколько взрывных прыжков, она нагнала незнакомца в коридоре, то и дело натыкаясь мордочкой на проплывающие мимо куски арматуры и камни, которые со звонким звуком ударялись о череп дождевого оленя. — Что он с тобой сделал? Ты в порядке? — запыхавшись, она взволнованно спросила у чужестранца. — Да, — коротко отрезал он, выбираясь по металлическим прутьям наверх. — Так, значит, это не тот, кто тебе нужен? — продолжала она расспрашивать его. Столько вопросов, но так мало ответов. — Видимо, да, — он крепче сжал зелёный фонарь в лапе. — Теперь ты направишься на восток? — Да, — опять с безразличием ответил незнакомец. Она остановилась на месте как вкопанная. Он даже не обратил внимания на то, что она отстала, продолжая ковылять впереди. Первый слизнекот за многие циклы. Живая душа. И вот так просто бросает её. Сердце гулко стучало в груди, волнение полностью захлестнуло её разум, пульсируя паникой внутри. Она должна была сделать выбор, и этот выбор казался ей очевидным. Если она останется здесь, то в конце концов попросту сгниёт в собственной тоске. — Я буду сопровождать тебя, — решительно бросила она ему вдогонку. Он впервые за всё это время обернулся. — Зачем тебе это? — он нахмурился, явно не обрадовавшись её предложению. — Я знаю эти земли как свои четыре лапы, — она держалась за копьё, как за свою единственную опору: собственно, те самые её лапы стали ватными. — Там внизу опасно, поэтому тебе пригодится умелый боец. Молчание. Он опустил уши, напряжённо смотря на неё. — Хорошо, — нехотя процедил он сквозь зубы, соглашаясь и смиренно пряча взгляд в пол. — Ты можешь отдохнуть здесь, — она топнула лапкой около трубы, ведущей в убежище, и ловким ударом копья раскрыла попкорновое растение, предлагая чужестранцу угощение. — Я буду ждать тебя здесь в начале следующего цикла. Она протянула ему лапу, ухмыляясь. Он помедлил, но всё же пожал её, закрепляя договорённость. Когда слизнекот скрылся в проходе, она взрывными прыжками поскакала к воротам. Она не помнила, как преодолела всё расстояние до её пристанища внутри города, так как потерялась в собственных мыслях. Она сняла череп, рассматривая своё уставшее отражение в блестящем жемчуге, поцарапанном от времени. Свернувшись калачиком, она закрыла глаза и уткнулась мордочкой в лапы. Ей нужно было хорошо выспаться, но в этот раз впасть в спячку ей мешало не дурацкое свечение и даже не мысли о прошлом, а размышления о предстоящем пути.