The Rise of a Dark Lord

Гарри бездельничал в своей постели. Он вернулся домой и хотел воспользоваться последними днями каникул, чтобы поваляться. Как бы Гарри ни любил учиться, ему нравились моменты, когда можно вообще ничего не делать. Такие моменты были редкостью в детском доме, когда он был младше, поэтому он дорожил ими. К сожалению, его маленький момент покоя не мог длиться вечно. Настойчивый стук в окно заставил Гарри встать. Ворча на нуждающихся и чрезмерно заботливых членов Суда, он открыл окно. Однако вместо совы от члена его двора прилетела ворона, приземлившись на его стол. Гарри смотрел на животное в течение нескольких секунд, пока птица не каркнула, разбудив его от созерцательного состояния. — Привет, красавица, — пробормотал Гарри, подходя к птице, не сводя с неё глаз. Это была действительно красивая птица, её перья были абсолютно чёрными, хотя Гарри мог различить несколько темно-синих, почти чёрных перьев, смешанных с остальными. Его глаза были кроваво-красными, и Гарри знал, что ворона не могла быть обычной птицей. Это должно было быть волшебным животным. —Что у тебя там? — спросил он, и птица подняла ногу, показывая ему привязанное к ней письмо. Гарри снял его, поглаживая птичьи грудные перья. Она взлетела на плечо Гарри. С любопытством взглянув на птицу, Гарри развернул письмо. «Мой дорогой маленький король, Признаюсь, последние несколько дней я думал о тебе больше, чем считал возможным. Мое любопытство и интерес пробудились, и я не думаю, что они скоро насытятся. Твои теории, твои идеи, твои убеждения интригуют меня. Я нахожу всё это увлекательным. Не раз, когда меня окружают эти подхалимы, мне хочется по-прежнему оставаться в этой палатке и разговаривать с тобой. Это невероятно неприятная ситуация для кого-то вроде меня. Однако, так или иначе, я всегда получаю то, что хочу. Поскольку твоё физическое присутствие не является чем-то, что я могу иметь, по крайней мере, на данный момент, мне придется довольствоваться этой формой общения. Скажи мне, Гарри, как тебе удалось убедить чистокровных сторонников превосходства принять маглорожденных? Что ты думаешь о маглах? Какие планы у тебя на будущее? Это лишь некоторые из вопросов, которые я хочу тебе задать. Я считаю, что лучше всего предупредить тебя, что я не буду удовлетворен, пока не получу ответы на все свои вопросы, независимо от того, сколько времени потребуется, чтобы их получить. Совершенно не имеющий отношения к делу ворон, доставивший это письмо, предназначен для тебя. Я думал о том, чтобы подарить тебе сову, однако думаю, что для такого уникального человека, как ты, такая обыденная вещь, как сова, просто не годится. Считайте это запоздалым подарком на день рождения. Надеюсь услышать тебя позже. Твой, Томас Накхт» Гарри рассеянно погладил ворону снова. Томас Накхт… Гарри солгал бы, если бы сказал, что его сердце не начало биться быстрее, когда он увидел, от кого письмо. Он нашел этого человека очаровательным. Том был умен, обаятелен и его волшебство! Даже когда это было под полным контролем мужчины, можно было почувствовать, насколько это дразняще. Гарри был уверен, что если этот человек был Пожирателем смерти, то принадлежал к Внутреннему Кругу. Он сомневался, что Волан-де-Морт позволил бы такому человеку, как Томас Накхт, быть кем-либо, кроме члена Внутреннего Круга. Такая магия и интеллект были бы потрачены впустую где-нибудь ещё. Это было ещё одной вещью, которая его очаровывала. Гарри будет первым, кто признает, что у него есть небольшая одержимость Волан-де-Мортом. Возможно, Томас Накхт был бы самым простым способом получить больше информации о Тёмном Лорде. Он не знал, почему так очарован Волан-де-Мортом, но не стал лгать самому себе. Он хотел знать о Волан-де-Морте всё. Абсолютно всё. Ворон снова закричал, и Гарри посмотрел на него. — Похоже, ты останешься со мной, — заметил Гарри, поглаживая его перья. — Тебе нужно имя. Что ты думаешь о Хароне? — птица нежно покусала его ухо, и Гарри воспринял это как положительный ответ. — Значит остановимся на Хароне. Я принесу тебе что-нибудь поесть, а после того, как ты немного отдохнешь, принесу тебе кое-что, что тебе надо будет доставить, хорошо? Харон каркнул и хлопнул крыльями. Улыбающийся Гарри пошёл на кухню. Поскольку он встал с постели, он мог бы тоже найти себе что-нибудь поесть. — Гарри, у тебя на плече ворон, — сказал Сириус, как только он вошел на кухню. — Я знаю об этом, — монотонно ответил Гарри. — Я думаю, что Сириус имел в виду: почему ворон на твоем плече и откуда он взялся? Гарри сдержал улыбку. Ремус был единственным, кто всегда знал, что имел в виду Сириус. Сначала парень думал, что Сириус и Ремус вместе, но после двух недель наблюдения за их поведением понял, что ошибался. Они были для друг друга семьей, даже не друзьями, именно семьей — братьями, хоть и не связанными кровными узами, но узы у них были и много крепче, чем представлялось возможным для него. Однако иногда они относились друг к другу с такой нежностью и интимностью, что Гарри мог поклясться, что они были любовниками. Однако, поскольку ни Сириус, ни Ремус не подтвердили и не опровергли этого, Гарри решил проигнорировать этот вопрос. По правде говоря, какими бы ни были отношения между ними, это его не касалось. Рано или поздно он узнает, но это не было чем-то, что занимало бы его мысли дни напролет. Нет. У него есть дела и поважнее. — Вы помните Томаса Накхта? — спросил Гарри, беря несколько полосок мяса из холодильника и передавая их Харону. Увидев, что оба мужчины кивают, он продолжил: — Это запоздалый подарок на день рождения от него. Его зовут Харон. Он красивый, не так ли? — спросил Гарри, снова поглаживая птичьи перья. Он не заметил, как Сириус и Ремус переглянулись, и, закончив есть, вернулся в свою комнату. Ему нужно было написать письмо. *** Том сдержал вздох. Меньше всего ему хотелось услышать очередной бессмысленный доклад одного из его ничем не выделяющегося из толпы последователей идиота. Чтобы стать Тёмным Лордом, нужно было оформить гораздо больше документов, чем он думал, и Том не мог даже пытать какую-то бедную душу, чтобы снять стресс. Это… это была пытка, вот что это было. Он не мог даже совершить набег на какой-нибудь маггловский город. Почему Реддл решил затаиться? Он мог распространять страх и панику, но нет, он решил, что будет лучше, если никто не узнает о его возвращении. Том удержал себя от ворчания, он не может позволить себе этого, в присутствии слуги, даже такого бестолкового. Его внимание привлекло карканье ворона, и все присутствующие замолчали, когда увидели, что глаза их Господина наполнились интересом. Ворона приземлилась на подлокотник его трона и подняла лапу, к которой было привязано письмо. Не обращая внимания на любопытные взгляды своих последователей, он вынул письмо и открыл его. «Уважаемый мистер Накхт, Прежде всего, хочу поблагодарить вас за щедрый подарок. Имя ворона — Харон. Он довольно красивый, и я признаю, что привязался к нему, даже учитывая то, что он был со мной сравнительно недолго. Честно говоря, я не понимаю, какой у вас интерес ко мне. В конце концов, каким бы умным я ни был, я всего лишь четырнадцатилетний подросток. Сомневаюсь, что такой человек, как вы, не смог бы найти более интересного собеседника. Однако это не означает, что я не ценю компанию, скорее, наоборот. Мне нравится свободно разговаривать с кем-то, кто не принадлежит к моему Двору. Всегда становится утомительно носить маску, моменты, когда она мне не нужна, становятся благословением. Что касается ваших вопросов, я боюсь, что в ответах нет ничего необычного. Я считаю, что они будут немного разочаровывающими. Я ничего не делал, для того чтобы убедить их в чём-либо. Я знаю, что в моем Суде есть члены из семей, которые превыше всего ценят кровь. Полагаю, что после того, как они заметили определенные вещи и после разговора со мной, они изменили своё мнение. Я ничего не делал, кроме разговора с ними. Я вёл себя так же, как и всегда. Кроме того, проблема, которая у большинства из них была с ведьмами и волшебниками первого поколения, заключалась не в их крови, а в их незнании наших традиций. После того как я объяснил им, почему они игнорируют традиции, их мнение изменилось. Честно говоря, я очень горжусь своим Двором. Не всем удается отказаться от идеологий, на которых они выросли. Теперь единственное, что для них важно, — это магия. Ничего больше. Ну… и я, конечно. Маглы… Маглы. Ненавижу маглов. Мне бы очень хотелось увидеть всех до единого мёртвыми. Желательно убитых моей рукой. Но на самом деле я знаю, что убить каждого магла в мире будет практически невозможно. Так что я был бы счастлив, если бы мы могли просто прекратить всякое взаимодействие с ними. О моём будущем… Рассказывать особо нечего. Правда в том, что больших планов нет. Однако, если вы спросите мой Двор, они скажут вам со всей своей уверенностью, что я следующий Тёмный Лорд. Я устал говорить им, что не собираюсь становиться Тёмным Лордом. Честно говоря, я даже не знаю, что значит быть Тёмным Лордом. Существуют сотни, тысячи Тёмных волшебников, но почему существует только горстка Тёмных Лордов? Почему они появляются настолько редко? Как человек вообще решает стать Тёмным Лордом? Они просыпаются однажды и думают: «Ну, я Тёмный Лорд». И, бах, у нас есть Тёмный Лорд, готовый терроризировать массы? Извините, я немного отвлекся. Как я уже говорил, у меня нет никаких планов. Есть много вещей, которые мне не нравятся в Министерстве, точно так же, как есть много вещей, которые мне не нравятся в Хогвартсе и в Волшебном мире в целом. Однако на данный момент у меня нет средств что-либо с этим поделать. Так что я действительно мало что могу решить. Когда в моём распоряжении будет больше средств, я посмотрю, что с этим можно сделать. А вы? Кто такой Томас Накхт? Во что вы верите? Где вы работаете? Какие у вас амбиции, мечты? Ваш, Гарри Поттер» Том несколько секунд смотрел на письмо в руке. Небольшая часть его была удивлена, что Гарри ответил на его вопросы. Он ожидал, что Гарри будет довольно расплывчатым. Не то чтобы ответы были настолько прямыми, но они, по крайней мере, давали ему представление, о чём думал Гарри. Ворон каркнул, и лёгкий мрачный смешок сорвался с губ Тома. Харон. Имя было вполне подходящим. Он не мог не задаться вопросом, сколько душ Гарри переправит Харон через реку.* Взгляд Гарри на магглов не особо его удивил, но рассуждение о Тёмных лордах было неожиданным. Он знал, что у Гарри есть потенциал стать Темным Лордом, но была причина, по которой не каждый Тёмный волшебник мог стать Тёмным Лордом. Том задавался вопросом, сможет ли Гарри выяснить, в чём причина. Он узнал об этом после пятого курса. Однако у него не было ресурсов Гарри. Один год. Том даст Гарри один год, а если в течение одного года он всё ещё не найдет ответа, то он укажет ему правильное направление. Неожиданными оказались и вопросы о Томасе Накхте. Он понял, что этого не должно быть, у Гарри была такая жажда знаний. Том не мог не чувствовать некоторого самодовольства, зная, что Гарри любопытно узнать о нём. Он не мог сказать Гарри всю правду, но и лгать не станет. Ему просто нужно было опустить вещи, которые выдавали его за Тёмного Лорда. Однако именно одно короткое слово во всем письме мучило его, дразнило его. «Ваш», этим он его только дразнил. Том знал, что Гарри не его, по крайней мере, пока. И это короткое слово, написанное без заботы, довело его до грани рассудка. «Мой! Мой, мой, мой, мой, МОЙ!», — именно это пронеслось в его голове. Гарри принадлежал ему, и чем раньше Гарри это примет, чем раньше мир узнает об этом, тем лучше. Если бы Том не знал ничего лучше, он бы сказал, что маленький шалун делает это специально. Затем мужчина вспомнил то гибкое тело напротив своего собственного, тёплое дыхание, омывающее его ухо, его имя, произнесенное шепотом, как будто это был грех. Он подавил дрожь, возможно, шалун и впрямь делал это нарочно. — Мой господин? Подняв глаза, он увидел перед собой Люциуса и тяжело вздохнул. — Свободны, — сказал Том. Он встал со своего трона и вышел из зала. У него были дела поважнее, чем слушать бессмысленные отчеты, и письмо своему маленькому королю было одним из них. *** Люциус и Теодред были единственными, кто ещё оставался в тронном зале. На губах Теодреда появилась легкая улыбка. — Что-то не так? — спросил Люциус, не в силах сдержать любопытство. — Приятно снова видеть нашего Лорда полным жизни. Какое-то время я думал, что эта сторона нашего Господина перестала существовать. Люциус только кивнул. Он вспомнил время, когда его Лорд был полон жизни и страсти, но за последние пару лет перед своим падением Люциус заметил разницу. Как будто всё, что он делал, было механическим, он потерял эту искру в глазах. Было естественно, что Теодред заметил ещё большую разницу. Теодред Нотт был первым членом Двора Тёмного Лорда. Было странно, как история имеет тенденцию повторяться. Теодор Нотт также был первым членом Суда нового Тёмного Лорда. — Теодор пришел ко мне поговорить на днях, — заметил Теодред, прерывая его мысли. — Это так? Чего он хотел? — Информацию. — Люциус посмотрел на него, приподняв бровь, убеждая его продолжить. — Он задавал вопросы о Томасе Накхте. Люциус почувствовал, как его сердце забилось чаще. Только два человека знали, кто такой Томас Накхт; Теодред и он сам. — Какие вопросы? — спросил он, пытаясь снизить пульс. — Все виды вопросов. От того, кто он такой и кому он предан. Естественно, я дал ему информацию, которую наш Господин сказал нам рассказать всем, кто спрашивает. Однако знаешь ли ты, что я нашел по-настоящему интересным? Когда я спросил его почему он хотел это знать, он ответил: «Просто чтобы знать, если нам нужно будет его убить». Люциус слегка побледнел. Теодред остановился прямо перед ним и посмотрел ему в глаза. — Что-то изменилось после чемпионата мира, — заявил Теодред. — Теодор стал другим. Некоторое время назад я сомневался, что Теодор смог бы кого-нибудь ранить, не говоря уже о том, чтобы убить. Теперь, однако… Я видел глаза, подобные тем, Люциус, которые были у меня и всех тех, кто был во Внутреннем Круге с самого начала. Что случилось в той палатке, Люциус? — Я… Ты уверен, что хочешь знать? С того дня, я больше не мог смотреть на Драко так же, как до этого. Теодред посмотрел на Люциуса и увидел правду в его глазах. Впервые за много лет Люциус не был в масках перед ним. Это заставило его вспомнить времена, когда Люциус приходил к нему за советом, когда он не мог поговорить с Абраксасом. Он сомневался, что кто-то кроме него знал, что Люциус был влюблен в Джеймса Поттера. Раньше он думал, что это позор, что родители Джеймса никогда не принуждали своего сына к браку по расчету, как в большинстве чистокровных семей. Они считали, что каждый имеет право влюбиться и жениться по любви, как и они. Абраксас был бы на седьмом небе от счастья, если бы его сын был привязан к семье столь же старой, как, по слухам, были Поттеры. Увы, этого не должно было быть. Джеймс Поттер знал Люциуса только как Пожирателя Смерти, и Люциус едва спас свою жизнь, когда они однажды встретились в битве. Теодред сомневался, что Люциус когда-либо действительно справился с этим, Джеймс не только не считал его возможным супругом, но и без проблем бы убил его. Это был удар не только по его гордости, но и по сердцу. После этого Люциус наконец согласился жениться на Нарциссе, своей хорошей подруге, чуть меньше чем через месяц после свадьбы она была беременна Драко, и Люциус был более чем счастлив стать родителем. Джеймс пошёл дальше и женился на Лили Эванс, вундеркинде, в которую был влюблен со времен Хогвартса. Они и по отдельности были весьма сильными магами. Но когда они прибывали на поле боя вместе были ужасны. Неудивительно, что их Господин не раз пытался переманить их на свою сторону. Они были красивы, сильны, умны, хитры — все качества, присущие настоящим ведьмам и волшебникам. Однако самым большим их достижением был ребёнок, которого они создали. Теодред любил Люциуса так же сильно, как своего родного сына, но был рад, что тот так и не заполучил Джеймса Поттера. Если бы они сошлись, Гарри Поттер никогда бы не родился. Независимо от того, сколько горя Гарри Поттер принес им поражением их лорда, жизнь была бы далеко не такой яркой, если бы волшебник, подобный Гарри Поттеру, никогда не существовал. — Почему? — А ты не понимаешь? Если Гарри Поттер попросит Драко убить меня, тот без задней мысли сделает это. В этом уж я точно уверен. Теодред пытался скрыть своё потрясение, но стоило только глянуть на него, как всё становилось очевидным. — Но… ты его отец. Почему ты говоришь в таком ключе? Горькая усмешка Люциуса, сорвавшаяся с его уст ещё больше вводила мужчину в ступор. — Если желаешь знать, взгляни на это, — произнес Люциус, встретившись с Теодредом взглядом. Последний знал, чего Люциус хочет, и моментально проскользнул в его сознание. Искать воспоминание не пришлось — оно находилось в поверхностных мыслях. Увидеть целиком эпизод было не помехой, после просмотра которого Теодред выскользнул обратно. Он не хотел в это верить, но и не думать о правоте Люциуса был не в силах. Все они были готовы уничтожить всё что угодно ради Гарри Поттера. Теодред не знал, что и думать. Одна его сторона была безмерно горда за Теодора, однако вторая хотела чуть ли не оторвать того от Поттера. Эта сторона желала защитить Теодора от выбранного им пути. Мужчина знал, сколько горя принесёт ему этот путь. Знал, что Гарри и близко не будет так предан им, как они ему, независимо от любви Поттера к ним. Таковы и были отношения между Лордом и его последователями. То же взаимодействие было и с их Тёмным Лордом. Они любили его до одури, прекрасно понимая то, что Том не способен так сильно полюбить их в ответ. «Лорд не способен испытывать к человеку ничего, кроме как мимолетного интереса», — именно так они и считали очень долгое время. Подавляя неожиданную ревность, Теодред заметил, что их Господин никогда не проявлял к кому-либо такой интерес, как к Гарри Поттеру. На ревность у мужчины не было права. Тот прекрасно понимал, почему именно Поттер очаровал его Лорда. Поттер был чем-то иным, чем-то инородным, в чём не было сомнений. Не был бы Теодред таким верным, как сейчас, тоже почувствовал бы искушение. — Верно сказано. К моему сожалению, я не могу понять, является это для нас благом или же напастью, — тихо прошептал Люциус, на что собеседник лишь молча кивнул. Был очевидным тот факт, что даже если Гарри Поттер не присоединится к их Лорду, он всё равно будет в центре событий. — При любом раскладе это не будет нашим решением. Самое лучшее, что мы можем сделать, так это лишь не ввязываться в конфронтацию между двумя Лордами. — Гарри Поттер не является Лордом. Теодред не смог сдержать смеха: — Люциус, а ты имеешь хорошее чувство юмора. Ты был там и прекрасно знаешь о требованиях считаться Тёмным Лордом. Из того, что мы узнали, большинство требований у Поттера имеется. Ты действительно считаешь, что он не достигнет остальных? У Люциуса было дикое желание возразить на данный комментарий. «Гарри слишком молод!» — думал он, но воспоминание из палатки безостановочно всплывало у него в голове. Если бы Гарри Поттер мечтал об этом титуле, он смог бы это сделать, тем не менее, вопрос был в другом: хотел ли такого исхода Поттер? Теодред посмотрел на него, и его взгляд был полон понимания, после этого с мимолётной улыбкой мужчина использовал каминную сеть, чтобы вернуться домой, оставив Люциуса наедине со своими мыслями. Глубоко вздохнув, Люциус тоже покинул мэнор Тёмного Лорда. Теодред был прав, что бы ни случилось, ни один из них не может этого изменить. Лишь будущее покажет, появится ли ещё один Тёмный Лорд. *** Гарри сидел в библиотеке, одном из его любимых мест на площади Гриммо, когда Харон пролетел через открытое окно. На его губах появилась едва заметная улыбка, когда он увидел, что ворон вернулся с письмом. Последнюю неделю они практически каждый день переписывались с Томом. Парень не ожидал, что ему это настолько понравится. Тому удавалось поддерживать его интерес и даже бросать ему вызов. Погладив Харона, он открыл письмо. «Мой маленький Король, Я надеюсь, что ты смог разрешить проблему со своим крёстным. Чары, о которых я рассказал тебе, должны остановить его от того, чтобы поднимать тебя в несусветную рань. И нет, я не чистокровный. Моя мать была чистокровной, но отец маггл. Моя мать была без ума от него, но он совершенно не замечал её существования. К сожалению, это не одна из тех романтических историй, где он внезапно понимает, что она единственная, кто ему всегда был нужен. Но, какой бы слабой ни была моя мать, она всё же оставалась волшебницей. Простого зелья было достаточно, чтобы мой отец «влюбился» в неё. Некоторое время они были вместе, но, когда моя мать забеременела, она перестала давать ему зелье. Я не знаю, почему она так поступила. Возможно, она думала, что теперь, когда она носила его ребёнка, он действительно полюбит её, или, может, не хотела больше жить в этой лжи. Какой бы ни была причина, она прекратила давать ему зелье, и он оставил её. Его не волновало, что она была беременна или что ей больше некуда было пойти, он просто ушёл. Моя мать была из чистокровной семьи, и, как ты можешь себе представить, после её побега из дома с моим отцом, она не могла больше туда вернуться. Она была беременной, одинокой, без жилья и денег, чтобы выжить. В конце концов она заболела, и у неё не было средств, чтобы себя вылечить. Она родила меня в приюте. И прожила лишь столько, сколько было необходимо, чтобы дать мне имя. Я вырос в приюте, в одиночестве, ненавидимый остальными детьми за то, что был другим. Когда я попал в Хогвартс, то думал, что уж теперь-то всё точно изменится, но прошло лишь немного времени, как я понял, что ошибался. Я был полукровкой в Слизерине, но хуже этого было то, что все считали меня магглорождённым. Первые два года моего обучения там не были лёгкими. Но всё изменилось, и на третьем курсе уже никто не мог отрицать, что я был силён. Как ты знаешь, если слизеринцы что-то и уважают, помимо происхождения, то это сила. Но мне этого было мало. Мне хотелось знать, кем я был, узнать из какого я рода, свои корни. На четвёртом году обучения я сварил зелье, которое показывает твоё родовое древо. Правда, оно показывало лишь три поколения, но мне этого было более чем достаточно. Честно говоря, узнав правду о своей семье, я уже не знал, кого ненавидел сильнее — свою мать или своего отца. Я перестал ненавидеть свою мать к лету седьмого курса. Это случилось после того, как я поговорил с её братом, моим дядей. Она всё-таки возвращалась к ним и просила их о помощи. Они согласились помочь ей, только если она избавится от меня. Она отказалась, сказав, что лучше умрёт, чем допустит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Если бы она от меня избавилась тогда, то всё ещё была бы жива. Это было впервые, когда я почувствовал, что кто-то меня любил. Иногда я задаюсь вопросом, была бы она горда мной, если бы знала, какой путь я выбрал. Мой отец же был совершенно другой историей. Он всё ещё оставался жив и жил вместе со своими родителями. Он бросил меня. Его родители сказали ему, что откажутся от него, если он возьмёт меня к себе. Ему, очевидно, деньги были важнее собственного сына, важнее меня. Он уже давно умер, но даже сейчас я ненавижу его столь же сильно, как и в тот день, когда узнал правду. Полагаю, что ситуация с моим отцом и время, проведённое в приюте, и привели к тому, что я ненавижу магглов. Хотя, должен признать, что было время, когда я так же сильно ненавидел и чистокровных. Их убеждения повлекли за собой смерть моей матери, и то, что мне пришлось расти в этом приюте, да и за то, что я не был одним из них. Какое-то время я не мог ничего увидеть сквозь эту ненависть. Ты можешь посчитать лицемерным то, что я преодолел свою ненависть к магглорожденным, но не к маглам, но я тоже человек. Люди имеют тенденцию ненавидеть то, чего они не понимают или что от них отличается. Больше всего они ненавидят то, чего боятся. Не пойми меня неправильно, я не боюсь маглов. Я боюсь того, что они сделают, если когда-нибудь узнают о нас. Ты знаешь, какими жестокими они могут быть. Ты знаешь, насколько многие из них предвзяты, и не признают всё, что отличается от основной массы. Мне снятся кошмары, когда я думаю о том, что они сделают с волшебниками, если когда-нибудь узнают, что мы существуем. Иногда мне кажется, что конфронтация между нами неизбежна. Боюсь, что, если бы это произошло, это закончилось бы нашим исчезновением. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы предотвратить такое. Это странно, но я чувствую, что ты один из немногих, кто понимает мой страх. Ты вырос с ними, и ты знаешь, на что они способны. Чистокровные не видят в них никакой угрозы. Я не знаю, как их убедить не начать войну с маглами, войну, в которой у нас нет шансов выиграть. Есть идеи, как заставить чистокровных увидеть правду? На данный момент я открыт для любых предложений. Почему так много интереса к Тёмному Лорду? В каждом письме о нем всегда есть хотя бы один вопрос о нем. Разве я недостаточно интересен тебе, мой маленький король? Твой, Том» Гарри дважды перечитал письмо. Когда он спросил, чистокровный ли он, он не ожидал, что Накхт даст ему такой сложный ответ. По какой-то причине тот факт, что он сделал это, очень обрадовал его. Гарри никогда не думал, что ему так же понравится разговаривать с Накхтом, как сейчас. Часть его сетовала на то, что они не могут говорить лицом к лицу. Также было приятно знать, что он был не единственным, кто видел проблему в опасности, которую представляли маглы. Магам пришлось разорвать все связи с магглами. Они не могли рисковать, что их обнаружат, они никогда не выжили бы, если бы что-то подобное произошло. Убить их всех было невозможно, но они должны были найти способ разорвать с ними связи. Гарри задавался вопросом, когда Накхт поставит под сомнение его интерес к Волан-де-Морту. В своих расследованиях он не был так уж тонок. По крайней мере, Накхт не казался рассерженным на вопросы. Напротив, он выглядел довольно заинтересованным. Гарри почти видел ухмылку на его лице, когда читал письмо. Ему очень хотелось спросить Тома, что он находит таким забавным, но Гарри этого не сделал. У него было странное чувство, что было бы лучше, если бы он не спрашивал, и что он узнает раньше или позже. — Гарри, — голос Сириуса вывел его из его мыслей, и он поднял голову, увидев Ремуса и Сириуса, входящих в библиотеку. Они оба посмотрели на Харона, на письмо в его руках и сели в свободные кресла перед ним. — Новое письмо от Накхта? — спросил Сириус, пытаясь казаться равнодушным, и Гарри приподнял бровь. — Да, — монотонно ответил он, и оба переглянулись. — Гарри, — начал было Ремус, но потом остановился и вздохнул. Казалось, он тщательно подбирает слова, последовал новый вздох, и он продолжил. — Мы немного обеспокоены, твоей перепиской с мистером Накхтом. Мы знаем, что ты хорошо ладишь с Малфоями. Но это не меняет того факта, что Люциус был Пожирателем смерти. И у Волан-де-Морта были Пожиратели смерти, о которых Светлая сторона ничего не знала. Этот Томас Накхт мог быть одним из них. Многие из них хотят отомстить. — Я знаю. Но то, что он Пожиратель Смерти, меня не волнует. — Гарри, мы знаем, что ты силен. Но Пожиратели смерти опасны. — Я знаю Сириус. В том-то и дело. Представьте себе всё, что я могу у него узнать. — Гарри… — Сириус попытался говорить спокойно, но Гарри услышал в его голосе тёмную нотку. Ему это скорее понравилось. Сириус был Тёмным, он должен вести себя так. — Весьма вероятно, что всё, чему он может тебя научить, — Тёмная магия. Гарри сдержал вздох. Как бы ни хотел, он не мог больше избегать разговора. Парень знал, что Сириус и Ремус подозревали это, но они никогда об этом не говорили. Это так или иначе изменит ситуацию. — Вы с Ремусом не идиоты, — заметил он, — я знаю, что вы знаете или, по крайней мере, подозреваете, что мне всё равно, Светлая это магия или Тёмная. Ремус и Сириус, казалось, стареют на его глазах. — На тебя будут охотиться обе стороны: одна, потому что ты Мальчик-который-выжил, а другая — потому что ты Тёмный, — прошептал Ремус, и Гарри увидел беспокойство в его глазах. — Ремус, я совсем не дурак. Я знаю, как Свет будет реагировать, почему ты думаешь, что я использую все эти маски? Они не узнают правду, пока я не захочу. Они могут подозревать, но не узнают, и я захочу это только тогда, когда у меня будет более сильная база власти. Это всё займет ещё несколько лет. Тьма… ну, когда Волан-де-Морт вернется, мы увидим. Это зависит от того, попытается ли Волан-де-Морт убить меня снова или нет, не так ли? В данный момент он ничего делать не собирается. До тех пор пока не все игроки находятся на своих местах, у меня есть время. А пока я расширю свою базу и продолжу тренировки, — он проницательно посмотрел на них, и в уголках его губ появилась легкая ухмылка. — Однако мне нужно знать, могу ли я рассчитывать на вас. Вы со мной? Сириус не мог отвести взгляд от Гарри. Ответ был очевиден. Но даже в этом случае он заговорил не сразу. Сириус знал последствия своего ответа. В настоящий момент они всё ещё могли обратиться к Дамблдору, могли передумать, но как только они ответят, пути назад уже не будет. Нет человека, оставившего службу Тёмному Лорду, который выжил, даже если он знал, что новый Тёмный Лорд ещё полностью не осознал себя как Лорда. Не то чтобы Сириус намеревался предать Гарри, но это было то, что так или иначе определило бы всю его оставшуюся жизнь. — Я… Ты знаешь, что я с тобой, — ответил он, не сводя глаз с Гарри. Сириус не упустил ни удовлетворения, которое на мгновение светилось в этих убийственно-проклятых зелёных глазах, ни лёгкой ухмылки на его губах. Он умолял Джеймса и Лили о прощении за то, что они помогли их гордости и радости, их свету, их рёбенку стать Тёмным Лордом. — Я тоже с тобой, Гарри. Ты мой детеныш**, — Ремус ответил, и Сириус увидел, как его глаза на несколько секунд стали янтарными, показывая, что его волк согласен с ним. Улыбка Гарри сказала им, что он тоже это видел. Сириус не знал, что Гарри собирался делать сейчас, но был уверен, что за этими невинно выглядящими глазами формируются тысячи планов. В конце концов, теперь его последователями были Лорд Древнего и Благородного Дома Блэк и Альфа-оборотень. *** Гарри первым подошёл к их купе. Он не видел остальных на платформе, но предполагал, что это не займет много времени. Если не считать близнецов, они обычно приходили довольно рано. Думал, что ему понравилось лето, он был довольно счастлив вернуться в Хогвартс. Гарри скучал по замку, он предполагал, что, несмотря ни на что, замок всегда будет его первым домом. Через несколько минут, как парень и думал, начал появляться его Двор. Близнецы вошли в купе как раз в тот момент, когда прозвучал свисток, объявив, что поезд уходит. Купе было почти заполнено, и Гарри сдержал улыбку. Он с трудом мог поверить в то, как всё изменилось. Когда он впервые сел на поезд до Хогвартса, то сидел в том же купе, один и гадал, какой будет его жизнь в Волшебном мире. А теперь… Когда, его окружали люди, которые были ему верны, люди, которые делали всё, что могли, чтобы он мог осуществить свои цели. Хотя он догадался, что теперь они тоже были и их целями. Гарри с трудом мог поверить во всё, что они сделали. — Демоны, всё обошлось? — спросил он близнецов, когда они все сели. — Да, — ответили в унисон. — Наша мать не смотрела на часы, поэтому она не увидела, как стрелка Перси движется к смертельной опасности, а затем к мёртвой. Мы впустили в дом курицу, которая случайно столкнулась с часами. Они упали и сломались, — объяснил Фред. — Это можно исправить, — добавил Джордж, — но для этого нужно иметь волосы от каждого человека, к которому они хотят протянуть руку. Волосы должны быть собраны с каждого человека, и должны быть свежими сразу с головы, они не могут просто использовать волосы расчески. — Она уже попросила все наши, но не у Перси. Наша мать настаивает на том, чтобы не связываться с ним, бедному Перси нужно уединение чтобы найти его цель в жизни, — говорит она. — Фред закончил с усмешкой. Гарри кивнул, всё прошло неплохо. Некоторое время он был немного обеспокоен, когда близнецы рассказали ему о часах. Не то чтобы кто-нибудь заподозрил их, но было лучше всё-таки перестраховаться. Они не могли рисковать. По крайней мере, пока. — Что бы вы сделали, если бы она это увидела? — спросил Тео, с любопытством глядя на близнецов. Он нашел часы очаровательными. Из того, что выяснил Гарри, он, Грэм и Маркус пытались воспроизвести их как карманные часы, чтобы использовать их с членами Суда. Гарри оставил их разбираться с этим наедине. Это была неплохая идея, и они были заняты этим. На самом деле, он понял, что худшее, что может сделать, — это позволить своим членам Двора скучать. Несчастные слизеринцы, бывшие в то время в гостиной, уже никогда не были прежними. Один из них всё ещё вздрагивал, когда Блейз приветствовал его, а другой терял всю кровь на лице каждый раз, когда входил в теплицы: Невилл мог проявлять творческий подход к своим растениям, когда хотел. Хотя, он признался хотя бы себе, что это был довольно веселый день. — Мы начали бы думать о способах убить всю нашу семью; исходя из того, что мы понимаем в часах, это показало бы, что семья находится в смертельной опасности. Хотя это не может быть просто мысль об этом, мы должны действительно иметь это в виду. Что не так уж и сложно. Тогда мы убедили бы наших родителей, что часы сломаны, это было бы довольно правдоподобно. Они были дома, что за смертельная опасность могла быть? — спокойно объяснил Фред, и Тео кивнул. — Это тоже сработало бы, — пробормотал Тео. — Конечно, это сработало бы, — воскликнул Джордж, притворяясь оскорбленным. — Мы с Фредом злобные изобретатели. Вы уже должны это знать. Остальные засмеялись, и Гарри откинулся на спинку сиденья, наблюдая за взаимодействием своего Двора. Он был ими очень доволен. Они были верны друг другу, а не только ему. Они не предадут друг друга. Судя по тому, что Гарри собрал, Пожиратели смерти и Жнецы, последователи Гриндевальда, были гораздо более безжалостными. Были сообщения о том, как они убивали друг друга только для того, чтобы подняться в иерархии. Гарри хотел избежать такой борьбы любой ценой. Он хотел, чтобы они зависели друг от друга, чтобы они чувствовали связь друг с другом. В конце концов Гарри был уверен, что это изменит ситуацию. Они либо встанут вместе, либо разделятся. Гарри моргнул. Откуда пришли эти мысли? С каких это пор он начал сравнивать свой Двор с последователями Тёмных лордов? С каких это пор он подсознательно начал готовить их к грядущей войне? Их разговоры о том, что он Тёмный Лорд, дошли до него. Однако что-то в нём возмутилось этой мыслью. Его магия недовольно звучала под кожей. Это происходило в последнее время. Как будто всё его существо, его магия чего-то ждали. Это было разочаровывающе, последний кусок головоломки, который он, казалось, не мог найти. Но его магия знала, что это такое, и просто ждала, когда Гарри это поймет. Он сделал глубокий вдох, и его магия успокоилась, унеся с собой любые мысли о Тёмных лордах и последователях, и Гарри вернулся к наблюдению за своим Двором, наслаждаясь моментом покоя. Однако момент легкомыслия между ними был нарушен тем, что дверь их купе распахнулась, и кто-то вошёл внутрь, а затем быстро захлопнул дверь. Всё движения в купе прекратились, и Суд с любопытством посмотрел на незваного гостя. Злоумышленник, которого Гарри смутно узнал, широко раскрыл глаза. Что-то похожее на ужас начало появляться в его глазах, когда он увидел, кто находится в купе. — Я... я... извините! Я не знал, что это ваше купе, — мальчик заикался. Казалось, он был на грани панической атаки, и Гарри вздохнул. Неужели они действительно были такими страшными? Насколько он знал, остальная часть школы никогда не видела их без идеальных студенческих масок. Они понятия не имели, как Двор контролировали слизеринцев. Они никогда даже не видели, чтобы кого-то ругали. Так откуда появился этот страх? — Кажется, ты убегаешь от чего-то, — заметил Блейз, с любопытством глядя на мальчика. Блейз был довольно резким для слизеринца, когда хотел этого. По крайней мере, так мог подумать любой, кто не при Дворе. Они знали лучше. Блейз был прекрасным стратегом. Он никогда ничего не делал, не подумав хотя бы на пять шагов вперёд. Ему потребовалось время, чтобы улучшить эту сторону себя. Предпочитая оставаться в тени, незамеченным, до тех пор пока не хотел, чтобы его заметили, он не пытался улучшить свои стратегические способности. Однако Гарри с помощью Тео убедил его, что даже если ему нравится оставаться в тени, это не значит, что он не может тренировать другие свои таланты. И, что его к этому окончательно подтолкнуло, так это то, что Тео упомянул, что для Гарри было бы весьма полезно иметь более одного главного стратега. Тео, обладавший довольно стратегическим складом ума тоже помогал ему на этом пути. Они оба были довольно устрашающим дуэтом, когда тренировались вместе. Мальчика затрясло, и Гарри снова вздохнул. Похоже, он попадет в ловушку еще одного заблудшего. — Сядь, — приказал он, довольный, когда увидел, что мальчик немедленно подчинился. — А теперь ответь на вопрос. Мальчик не переставал дрожать, и Луна похлопала его по колену. — Тебе не нужно бояться, — заверила она его. — Ты нашел своё место, теперь тебе просто нужно сделать этот первый шаг. — Луна? — спросил Гарри, и Луна кивнула. — Я знаю, что он будет частью решения. — Решение чего? — Я не знаю. Но я знаю, что он будет частью этого. Гарри вздохнул. Иногда, очень редко, он ненавидел дар Луны. Она засмеялась и посмотрела на него понимающими глазами, и он покачал головой. Они оба знали, что даже появись у них такая возможность, они ничего бы не стали менять. Гарри снова посмотрел на мальчика, который, казалось, немного успокоился, и приподнял бровь, указывая на то, что он всё ещё ждал ответа. — Я... я маглорожденный, — прошептал он, осторожно глядя на них, он выглядел готовым сбежать при первых признаках агрессии. Было ясно, что он ожидал, что они негативно отреагируют на информацию, но когда он увидел, что это не так, он немного расслабился. — Люди говорят, что все чистокровные живут на Слизерине. Они говорят, что слизеринцы — зло. Они полностью игнорируют тот факт, что чистокровные есть и на других факультетах. Они сознательно закрывают глаза на это. Гарри кивнул. Он знал, что его слизеринцы уже несколько лет ничего не делали. Они вели себя неплохо, учитывая, как было раньше. У них действительно не было выбора, чтобы быть честными, но это не имело значения. Однако Гарри не обращал особого внимания на то, что делали другие факультеты. Если честно, пока это не касалось его слизеринцев, ему было все равно. Он контролировал свой факультет, профессора должны контролировать остальных. — Кто? — спросил Гарри. — В основном Смит, Захария Смит. Гарри посмотрел на Драко и приподнял бровь. Среди них Драко был тем, кто больше других знал о чистокровных. Это было вбито в него с младенчества, с тех пор как он только начал говорить. Рассказы о достижениях других семей, замаскированные под сказки на ночь. Семейные истории, которые его заставляли читать до тех пор, пока он не выучит их наизусть. Это было не столько же оружием, сколько мерой безопасности. Малфои хотели убедиться, что их дети не рассердят не тот род. В настоящее время, по крайней мере, для большинства населения, это не такая уж большая проблема, однако всего несколько веков назад было известно, что семьи начинали кровную месть из-за того, что сделал ребёнок. Например, вражда Уизли и Малфоев, хотя большинство людей не знала об этом, произошла из-за того, что двое маленьких детей, по одному от каждой семьи, не старше шести лет, поспорили, что один из них сможет украсть кольцо главы противоположного дома. Но ни один из них не знал, что кольцо было защищено и могло нанести вред кому-то, кто не принадлежал к той же крови, что и семья, к которой оно принадлежало, если только этот человек не был добавлен в чары и чары вокруг кольца. К сожалению, ребёнок был слишком маленьким и слабым, чтобы пережить нанесенный ему урон. В своем горе Уизли обвинили Малфоев и объявили кровную месть. Малфои обвинили Уизли в желании украсть их титул и также объявили кровную месть. Это было много веков назад, и они всё ещё продолжали вражду, хотя большинство даже не помнило почему. К счастью, Драко знал об этом и рассказал близнецам. Возможно, они были частью Двора, но из-за вражды всё могло сложиться иначе, если бы Драко не знал правды об этом. Как Наследник Дома Малфоев, Драко мог объявить вражду недействительной при некоторых обстоятельствах, например, принадлежность к тому же факультету в Хогвартсе или одному клубу. Это было разрешено, чтобы дети могли быть в Хогвартсе, не беспокоясь о том, что им во сне нанесут удар ножом. Всё потому, что глава их семьи мог приказать им сделать почти всё с другим человеком, с которым у них была кровная месть, и они не могли отказать. Близнецы были четвертым и пятым сыновьями, поэтому ничего не могли поделать. Но Драко, как Наследник, объявил вражду между ними аннулированной, пока все они были членами Двора. Вражда между двумя семьями всё ещё существовала, но только не между ними. Честно говоря, Гарри всё это было довольно неприятно. Было бы намного проще и намного меньше проблем, если бы они просто перебили друг друга. Конечно, он видел полезность кровной мести, но сомневался, что когда-нибудь объявит её. Слишком много проблем для того, что можно было бы легко решить. — Захария Смит, чистокровный. Его род утверждает, что они последние потомки рода Хаффлпафф, но у них нет доказательств этого родства. Где-то пятьдесят лет назад Глава рода, Хепзиба Смит, была убита, предположительно, её персональным домовым эльфом. После этого новый Глава начал баламутить воду, говоря, что они были последними потомками Хаффлпаффов. По его словам, лишь Глава рода знал об этом родстве и ему настоятельно советовали хранить это в секрете. Новый Глава же был алчным и готов был рассказать об этом всем, кто был готов его слушать, тем самым сильно поднимая себе самооценку. Так, члены этого рода стали верить в то, что они были важнее, чем это есть на самом деле. Но все эти разговоры быстро прекратились, когда остальные волшебники потребовали от них доказательств. Глава рода начал искать семейные реликвии, которые предположительно должны были доказать это, но не нашёл их, после чего было предположено, что если реликвии и существовали, то они были украдены. Когда он попытался показать им дневник, оставленный каждым главой Дома с информацией, никто другой не смог его прочитать. Они могли читать в дневниках всё остальное, только не это. Так что на самом деле никто не знает, говорил он правду или нет. Некоторые считают, что это возможно. Большинству всё равно. Но Смиты уже никогда не были прежними. У них был шанс считаться почти королевскими особами среди волшебников, но он ускользнул из их рук. Теперь они не более чем семья среднего класса, старая, но не имеющая ничего общего с этим. И, если этого недостаточно, они слабы. Магия, которой они обладают, лишь немного выше среднего, и у них нет особых талантов, о которых можно было бы говорить. Они стали ожесточенными, завистливыми и озлобленными. Они обижены на тех, чьи жизни, как они думают, они заслуживают. Больше всего они ненавидят волшебников и ведьм первого поколения, которые становились лучше них. Лучший предмет Смита — Чары, он занимает седьмое место в нашем году по Чарам. У нас первые места, за ними Хопкинс на шестом месте, затем Смит на седьмом месте и Грейнджер на восьмом месте. Наверное, это основная причина, по которой он так сильно над тобой издевается. Он ничего не делает против нас, потому что знает, что, если он попытается, будут последствия. Теперь Гарри знал, кем был этот мальчик. Уэйн Хопкинс, Хаффлпафф, волшебник первого поколения, вундеркинд. Единственная причина, по которой он не занял второе место, заключалась в том, что его члены Суда прошли дополнительную подготовку. В противном случае он без проблем занял бы первое место. Уэйн так хорошо владел чарами, что мог соперничать с Гарри. Не с точки зрения магической силы, нет. Но сила — это ещё не всё. Сила без навыков ничего не стоит, а у Хопкинса есть навыки. Это не означало, что ему не хватало силового ведомства. Гарри предположил, что он был где-то между Драко и Невиллом по шкале сил. По крайней мере, из того, что он видел. По всем остальным предметам, кроме зельеварения, Уэйн был значительно выше среднего, но Гарри был уверен, что в этом виноват скорее профессор, чем Хопкинс. — Если это его проблема, то в следующем году у него больше не будет причин жаловаться, — заявил Хопкинс больше себе, чем другим. — Что ты имеешь в виду? — спросил Адриан. Хопкинс испуганно подпрыгнул. Похоже, он забыл, что присутствовали другие. — Я… я не вернусь в следующем году, — прошептал он убитым горем голосом, и Гарри прищурился. — Почему? — Мои родители — маглы, очень религиозные, — сказал Хопкинс, не встречаясь с ними глазами. Больше ему ничего не нужно было говорить. Гарри понял, он вспомнил пару, которая хотела его усыновить. Они даже говорили о проведении экзорцизма, прежде чем просто решили вернуть его в приют. Однако Хопкинс продолжал низким и болезненным голосом. — Они с трудом признали тот факт, что я волшебник. Они позволили мне прийти только потому, что верят, что я здесь обращаю людей к учениям Бога, — он звучал так горько, что даже близнецы поморщились. — Они почти не разговаривают со мной, но до тех пор, пока они верили, что я выполняю работу Бога, они оставили меня в покое, они не мешали мне приезжать в Хогвартс, даже если им это не нравилось. — Если это так, то почему ты говоришь, что не вернёшься в следующем году? — спросил Невилл через несколько мгновений, когда Хопкинс не продолжил. Хопкинс посмотрел на Невилла, он выглядел весьма удивленным его присутствием. Было совершенно ясно, что он хотел спросить другого мальчика, почему он здесь. Гарри не мог поверить, что Хопкинс раньше его не замечал, но вроде как понял. Уэйн выглядел довольно взволнованным, и Гарри был уверен, что это было не потому, что он был в их купе, хотя это могло усугубить ситуацию. — Я… я гей, — ответил Хопкинс, слегка покраснев, как будто это всё объясняло. Гарри кивнул. Он прекрасно понял. В маггловском мире быть геем всё ещё считалось табу, особенно среди религиозных деятелей. Если бы родители Хопкинса узнали, что их сын, помимо волшебства, был еще и геем… Гарри действительно предпочел бы не думать об их реакции. Он полагал, что должен быть благодарен, что, они по крайней мере, не опускались до рукоприкладства. — Так? — спросил Грэм, было ясно, что он не понимает, какое это может иметь отношение к чему-либо. Иногда Гарри забывает, что все его друзья чистокровные. — Для многих маглов быть геем — нечто плохое, — объяснил Гарри, удивив Хопкинса, — особенно если они религиозны. Для них это грех. Секс для них — средство продолжения рода. Поскольку двое мужчин и две женщины не могут продолжить род. — Но они могут, — прервал их Невилл. — У них могут быть дети, а если по каким-то причинам это невозможно, всегда есть кровное усыновление. — Магглы не могут, Невилл. — Но он волшебник. К нему это не относится, — возразил Адриан, выглядя слегка озадаченным. — Если вы им это объясните, они поймут. — Я объяснил, — прошептал Хопкинс. — Они сказали мне, что это работа дьявола. Что это неестественно. Это противоречит природе и законам Бога. Единственная причина, по которой я здесь сейчас, состоит в том, что они узнали об этом только сегодня утром. Они сказали, что должны подготовить некоторые вещи и связаться с кое-какими людьми, но в следующем году я снова буду достойным слугой Господа. Гарри сузил глаза. Он думал, что знает, что сделают родители Хопкинса. Он вырос в мире маглов и, услышав, что религиозная пара думала о том, чтобы сделать с ним, он попытался узнать всё, что только мог, об экзорцизме. Гарри обнаружил гораздо больше, чем ожидал, и не только об экзорцизме. Те лагеря, о которых он читал, для лечения геев и лесбиянок, будто это какая-то болезнь, вызывали у него отвращение. Он даже не хотел представлять себе, что, некоторые люди сделают, чтобы их вылечить. Гарри не настолько наивен, чтобы поверить, что всё это будет безопасно для здоровья или даже жизни. — Не возвращайся к ним, — Гарри практически приказал. Луна сказала, что Хопкинс будет частью какого-то решения, он не знал, какое решение, он не знал, каким было предполагаемое решение, но он знал, что Луна не упомянула бы ничего, если бы это не было важно. Хопкинс с этого момента, был бы частью его Двора, и он не позволит ему вернуться к этим отвратительным маглам. — Ты знаешь, что тебя ждёт! Никто не должен подвергаться такому, не говоря уже о волшебнике! В глазах Хопкинса появились страх и отчаяние. Он казался безнадежным, потерянным. Гарри ненавидел этот взгляд. Ни один член его Двора никогда не должен так выглядеть, тем более из-за каких то маглов. — Мне больше некуда идти. Гарри хотел выругаться. Хопкинс был прав, он был слишком молод, чтобы жить один, а побег ничего не решит, потому что у него не было средств вернуться в Хогвартс, в конце концов, за это платили его родители. — Ты уверен, что волшебник первого поколения? — спросил Тео, проницательно глядя на Хопкинса. Гарри приподнял бровь, и Тео пояснил. — Есть семья чистокровных по имени Хопкинс. У них нет титула или чего-то подобного, и они не такие старые, всего чуть больше полутора веков, но они чистокровные. Насколько мне известно, сейчас в живых остался только старый глава палаты, его жена и сын погибли во время войны. Они не были мишенью или что-то в этом роде. На самом деле они были в маггловском Лондоне, когда происходил рейд и попали под раздачу. Старик находится в Святом-Мунго, в отделении неизлечимых повреждений. Все они выжидающе посмотрели на Хопкинса. — Я… я так не думаю. Я уверен, что все члены семьи моей матери — маглы. Они фанатично религиозны. Семья моего отца, думаю, тоже. Самым странным среди них был мой прадед. Хотя он умер шесть лет назад. — То есть как странным? — спросил Тео, и Гарри был уверен, что они оба думают об одном и том же. — Ну, он… Он всегда рассказывал нам истории о маме… — Глаза Хопкинса широко открылись, и члены Суда улыбнулись. — Он был волшебником? — он прошептал. — Нет, — ответил Драко. — Сквиб. Хопкинсы так и не рассказали, что случилось с их младшим сыном. Когда он не появился в Хогвартсе, все поняли, что он должен был быть сквибом, и думали, что Хопкинсы отреклись от него. Очевидно, они этого не сделали. В противном случае вы не смогли бы использовать их имя. Они, должно быть, просто отправили его в мир маглов. Если он говорил о магии, возможно, они всё ещё поддерживали контакт друг с другом, прежде чем семья практически вымерла во время войны. — Тебе нужно отправиться в Гринготтс, — сказал ему Тео, и Гарри мог видеть планы, формирующиеся в его голове. — Ты должен увидеть, есть ли у тебя какие-либо права на какое-либо хранилище или хранилища, которые могут иметься у них. Если это окажется так, то практически все наши проблемы будут решены. — Что? Как? — спросил Хопкинс, всё ещё слегка ошеломленный. Не каждый день узнаешь, что не маглорожденный, по крайней мере, технически. — Несмотря на то, что ты всё ещё волшебник первого поколения, у тебя есть маги в предках. Если у тебя есть доступ к любому хранилищу, то тебе просто нужен будет спонсор, это должен быть Лорд из Древнего и Благородного Дома, а так ты сможешь жить в одиночестве. В волшебном мире, — объяснил Грэм, не вдаваясь в подробности. Гарри увидел, как глаза Хопкинса расширились, и в них была огромная надежда и счастье, однако в мгновение ока они исчезли. — Мне всё ещё негде жить, и денег, которые у меня могут быть, а может и нет, будет недостаточно, чтобы заплатить за Хогвартс. Кроме того, я не знаю никаких лордов, и большинство из них верят в превосходство чистокровных, они не захотят иметь дел со мной, даже если эта теория подтвердится, — Хопкинс выглядел опустошенным, и Гарри сдержал вздох. Ему действительно не нравился такой взгляд члена его Двора. — Не волнуйся, если у тебя есть хранилище, проблем не будет, — заверил его Гарри. — Мой крестный отец, Сириус Блэк — Лорд Древнего и Благородного Дома, он будет твоим спонсором. Всё остальное довольно легко решить. У тебя может быть право на всё имущество или только на его часть, они не богаты, но у них больше одного дома во владении, может быть, у тебя есть право на один из них. Даже если нет, ты можешь провести каникулы со всеми нами, кроме Невилла и близнецов, и причину, по которой ты не сможешь проводить их с ними, кто-нибудь из нас объяснит тебе позже. Помимо этого, спонсор обязан позаботиться о том, чтобы ты ни в чем не нуждался и хорошо жил. Если у тебя недостаточно средств для оплаты Хогвартса или чего-нибудь ещё, спонсор будет обязан позаботится об этом. Хопкинс потерял дар речи, и Гарри увидел благодарность в его глазах, однако она была омрачена замешательством. — Я… я… Спасибо, вы не представляете, как много это значит для меня. Но… Почему? Зачем вы мне помогаете? Легкий смешок сорвался с губ Невилла, а глаза были полны понимания. — Я тоже однажды спрашивал себя об этом. Зачем они мне помогали? Я был не более чем жалким гриффиндорцем, а они были, ну, они были ими, понимаете? Даже среди гриффиндорцев все знали, что они неприкасаемы. Мы действительно не знали почему, но факт оставался фактом. Ответ, который они мне дали, удивил меня, и, честно говоря, в то время я действительно не понимал, что они имели в виду. Мне сказали, что я был одним из них, что я был частью Двора. И для меня большая честь быть частью этого. Во Дворе ты свободен и можешь быть тем, кто ты есть, во Дворе не нужны маски. Пока ты являешься членом Двора, тебя примут абсолютно любым. Они твоя семья. Они всегда будут рядом с тобой, до конца жизни. Ты больше никогда не будешь одинок. Независимо от того, что ты сделаешь, они примут тебя, они никогда не заставят тебя чувствовать себя никчемным или что-то в этом роде. Это невероятное чувство. Гарри видел тоску в глазах Хопкинса. Для человека, которого избегали собственные родители из-за того, что он не мог быть тем, кем он не был, то, о чём говорил Невилл, звучало как рай. Невилл знал его ощущения, он когда-то чувствовал то же самое и играл на этом. Убедившись, что Хопкинс запутается в паутине, которой был Двор. Никто бы не догадался, но Невилл был неплохим манипулятором, он знал, на какие точки нажимать, чтобы получить желаемое. — Мы — двор Гарри, — объяснил Блейз ровным голосом. — Он принял тебя во Двор в тот момент, когда ты вошел внутрь, выглядя так, как будто убегал от демона, и не выбросил тебя. Мы не благотворительная группа, если Гарри принял тебя во Двор, так это потому, что он увидел в тебе что-то, что он нашел достойным. Теперь ты часть нас, часть Двора. Мы всегда будем поддерживать тебя. — Завтра мы тебе все объясним, не волнуйся. — Мечтательный голос Луны наполнил купе, Хопкинс выглядел немного ошеломленным. — На данный момент наслаждайся тем, о чём всегда мечтал и думал, что никогда не получишь. Я знаю, что скоро Двор станет для тебя тем же, чем он является для всех нас... Услышав слова Луны, Гарри полностью расслабился. Он откинулся на спинку сиденья, достал из кармана книгу и начал читать. Он уже думал о добавлении Хопкинса к своему Двору, талант, подобный тому, который у него есть, не появлялся каждый день. Однако Гарри так и не решил, как и когда подойти к нему. Хопкинс который ворвался в их купе был удачей. Тем не менее, он был доволен провозглашением Луны, это был лишь вопрос времени, когда Хопкинс стал бы его так же, как и другие.