Сломленные

Ванкувер, Канада. 23 апреля. Наступают моменты, когда при встрече со старыми друзьями, после долгих и жадных разговоров обо всём на свете, наступает момент молчания. Обычно у настоящих друзей это молчание нельзя назвать неловким или неуютным. Все в точности да наоборот. Это молчание иногда говорит в разы больше, чем обычные слова, ведь между людьми, которые доверяют друг другу не только свои секреты, но и жизни, устанавливается какая-то невербальная связь, способная проникнуть в душу куда глубже, чем добрые речи. Намджун почти физически чувствовал, что на сердце его друга и товарища лежит нечто тяжёлое, причиняя боль. Хосок же, видя искусанные губы и разбитые костяшки пальцев Атамана, уже знал, кто стал причиной так лёгких увечий. — Рассказывай, — первым подал голос Отец, взяв в руки стакан с виски, к которому так и не притронулся за всю встречу, чего нельзя сказать о друге. Намджун лишь усмехается, устремляя взгляд в окно, по которому с другой стороны стекают капли дождя. Дождь идёт уже третий час, видимо, не собираясь останавливаться. Шатену это нравится. Погодное явление придаёт что-то уютное этой братской встрече. — Мне надо разлюбить женщину, которая родила мне троих детей, — начал мужчина, ковыряя кутикулу у ногтей. — Чувствую себя последней мразью, — заключил он, медленно переводя взгляд на друга. — А ты? — А я разлюбил мужчину, ради которого жил почти двадцать лет, — иронично произнес старший, встречаясь с удивленным взглядом Намджуна. — Не веришь мне? Представь, я сам себе не верю. Не хочу верить. — Вы с Валькирией разошлись? — Нет. Я всё ещё его муж, — пожал плечами Хосок, пододвигаясь ближе к столику. — А у вас с Беверли что случилось? Атаман поджал губы. Достав из кармана пачку сигарет, он параллельно обдумывал то, как будет правильнее преподнести другу информацию. Ким видит выцветшие глаза товарища, и ему самому становится тяжело. О своих проблемах он позаботится сам, но выслушать Хосока он обязан. Да и не только этим он ему обязан. Когда-то, на охоте, Отец спас ему жизнь, будто какой-то супер герой, явившийся в самый последний момент. Помочь разобраться в себе и своих отношениях — малое, что может сделать младший. — Твари - вот, что случилось, — твёрдо произнес мужчина, достав из пачки сигарету. — Обо мне потом: моя проблема связана с твоим будущем заданием, родной, — усмехнулся. — А о делах мы будем говорить позже. Рассказывай, что у тебя с Сокджином? За окном ударила молния, и звук грома частично заглушил тихую музыку заведения, в котором сидели президенты американского и канадского штабов, отвечающих за защиту людей от монстров. Отец отвлёкся на этот звук, а Намджун раньше никогда не замечал за другом рассеянность внимания. По окнам начали тихо бить капли дождя, добавляя уюта. Обстановка подталкивала Хосока к раскрытию души перед единственным человеком, с которым можно говорить обо всём на свете. Он поддался ей. — Представляешь, — начал мужчина, — он до сих пор не может отпустить дочь. Джину постоянно снятся кошмары, он перестал спать, есть, и, мне кажется, он скоро завяжет с охотой. — Ему бы к психологу, — вставил свои пять копеек Нам, заполняя лёгкие табаком. — Отведи его к специалистам. Сам он явно не в состоянии справиться с утратой. Хосок сжал ладонь, лежащую на столе, в кулак. Его брови нахмурились, а из прокушенной нижней губы вмиг начала сочиться кровь. Атаман напрягся. Можно сказать, что такого Хосока он ещё никогда не видел. Если бы Ким не знал, что сидит с давним другом, то, зайдя в заведение, не узнал бы его. Всё дело в его глазах: так много боли и злости. Обычно, когда речь заходила о Джине, Отец начинал светиться изнутри, улыбаться и уводить взгляд вниз, будто какая-то школьница. Сейчас же он, вспоминая мужа, больше походил на шарик с фитильком и надписью "Bomb". — Хочу, чтобы он страдал, — тихо произносит брюнет, наконец-то признаваясь в этом самому себе. — Я ненавижу себя за следующие слова, брат, но Сокджин в моих глазах виновен в смерти Нереи... Говорю это, а сердце так болит. Не хочу его винить: он не виноват. Вот только в разум будто въелось убеждение в его виновности, — руки старшего зарылись в волосы, сжимая тёмные пряди в кулак. — Я с ума сходить начинаю. Намджун ничего не ответил, продолжая курить и смотреть в пространство перед собой. Он слышал друга, но решил позволить ему договорить, прежде чем начать вытаскивать его из задницы. Отец воспользовался этой возможностью и продолжил. — Это он отпустил её на одиночное задание; это он не проследил за тем, в чем она на него пошла... Её кровь на его руках, — голос в каких-то местах звучал слишком тихо и неуверенно (невозможно говорить так о человеке, за честь которого был готов убить), а в груди всё шире и шире становилась дыра, съедающая каждый орган на своём пути. — Мне отвратительно находиться с человеком, спать с ним в одной постели, когда я знаю, что он виновен в смерти моей дочери. — Ты уверен в том, что говоришь? — поднимая взгляд на товарища, Нам пододвигает к себе пепельницу. Хосок же молчит и понимает, что он уже ни в чём не уверен. — Если мне не изменяет память, то Сокджин был привязан к ней сильнее, чем ты. Она была вашей дочерью, родной. Не только твоей. — Думаешь, я этого не понимаю? — рычит Хо, в котором закипает какая-то ярость. Он злится не на своего мужа — на себя. — Я понимаю, что он здесь не при чём, что ей было двадцать три и она уже взрослая. Понимаю, что это было её далеко не первое одиночное задание, но, знаешь... — Ты сам чувствуешь вину перед ней, — осторожно продолжил младший, вновь затягиваясь. — Вам нужно отдохнуть друг от друга, родной. Нельзя принимать свою злость за нелюбовь. — Я не люблю его, — прерывисто произносит Чон, чувствуя, как какая-то часть сердца сжимается и ненавидит его за эти слова. Остальная часть жизненно необходимого органа ничего не чувствует: она находится в руках Джина. Атаман тихо посмеялся, зарываясь ладонью в свои волосы, чтобы зачесать их назад. — Смеёшься? — не понимает Отец, опрокидывая в себя остатки виски. — Если бы в Париже мне сказали, что я его разлюблю, я бы тоже рассмеялся. Воцарилось молчание. Хосок залез в телефон и увидел пропущенный звонок от Джина. На душе образовалась тяжесть. Его поражало то, как больно могут сделать чувства. Умирающие чувства. Намджун вспомнил, как несколько лет назад Чон рассказывал о десятой годовщине своей свадьбы в Париже. — А когда-то ты был готов в одиночку пойти против дьявола ради него, — напоминает Атаман, нарушая образовавшееся молчание. — Я и сейчас пойду, — твёрдо произносит Хосок. — Убью любого, кто навредит ему. — Это разве не любовь? — Это привязанность. — М, так вот почему ты до сих пор носишь кольцо на безымянном пальце, — усмехается младший, пока названный брат бросает взгляд на руку. — Не делай поспешных решений, родной. Вы вместе почти двадцать лет. — Два года из которых не приносят радости нам обоим, — мрачно заканчивает Отец, понимая, что в чём-то Намджун прав. Он запутался. Хосок ненавидел заходить в тупики. Ему было тяжело признаться даже себе в том, что он не понимает собственные чувства. Любовь штука сложная, а иногда — болезненная, так? Ей свойственно заканчиваться и это нормально. Нормально просыпаться утром в тёплой постели и смотреть на любимого человека, понимая, что чувства к нему начинают успокаиваться. Успокаиваться! Успокаиваться — не угасать. Сильные чувства вызывают весну на душе, пение сказочных птиц над головой, романтичный образ любимого в собственных глазах. Такие чувства, если ощущаются влюбленными каждый день (Джин и Хо ощущали их более пятнадцати лет), въедаются в мысли и в сердце, впитываются в кожу и протекают в венах. Со временем люди привыкают к ним. Нечто будоражащее ранее становится привычным, переставая волновать, как это было раньше, в начале отношений или во время первого поцелуя под улыбку регистратора брака. Это нормально. Это не значит, что они пропали. Чувства есть, и они всё также сильны. Просто человек перестаёт ощущать их адекватно, потому что привыкает чувствовать их каждый день. Каждый день на протяжении почти двадцати лет. Такие выводы Хосок сделал для себя. Это его правда. Джин стал необходимой частью жизни. Потерять его - значит учиться жить заново. Хватит ли у Хосока сил оставаться на плаву, если прямо сейчас муж исчезнет, как исчезла Нереа? - вот какой вопрос зашифровал Намджун в своих словах. К слову, он сам дал для него ответ в глубине своих глаз, в коих Отец всегда находил опору, когда ноги переставали его держать. — Спасибо, — от всего сердца говорит Хосок, вновь доставая из кармана шорт телефон. Открыв чат с мужем, Отец быстро набирает ему сообщение: "я долетел, всё хорошо. у нас с атаманом много дел: будем работать всю ночь. созвонимся завтра". Через несколько минут, пока Джина не было в сети, Хо быстро допечатал: "сладких снов". Положив гаджет на стол, Отец поднял взгляд на Намджуна, который приподнял стакан с остатками вискаря и опрокинул содержимое в себя. Этот жест значил: "за тебя, брат!".

* * * * * *

Ванкувер, Канада. 13 мая. Главный штаб. Три недели пролетели молниеносно. Казалось бы, время за работой тянется медленнее, но сквозь пальцы Хосока и Намджуна оно бежало со скоростью света. Дел было много и, к сожалению обоих, откладывать их нельзя: от этого зависят миллиарды людских жизней. Намджун никогда не был дураком. Он, родившись в семье охотников, в первый раз убил нечисть в свои неполные двенадцать лет. Ему известны все твари мира и способы борьбы с ними. Он знает, как призвать рыцаря ада и заставить ангела пасть с небес, но он понятия не имеет, откуда берутся монстры. Охотники работают не покладая рук, подключились даже охотники в отставке — так по всему миру. Не только в Канаде число нечисти начало расти, не только в Ванкувере за эти несчастные три недели уничтожили семнадцать опытных борцов. Два президента, прошедшие войну с Евой и перебившие больше тысячи тварей, молча смотрят на статистику и грызут ногти на руках и ногах. Одной головной боли двум названным братьям, кажется, не хватает, ибо сучка судьба докидывает им дополнительные проблемы. Конечно, они не такие масштабные, как всеобщее охотничье замешательство, но на этом фоне своей важности они не теряют. Намджун не может выйти на связь с племянником уже четвёртые сутки, а Хосок, возглавляющий рейды на канадскую нечисть, не может нормально говорить из-за кошмаров, которые происходят во время охоты. Так много крови Отец в последний раз видел только на войне. — Может, Еву воскресили? — предполагает бледный как смерть, Атаман, расхаживая кругами по своему кабинету в штабе. На часах час ночи, а на телефоне почти десяток сообщений от взволнованной жены. У мужчины нет времени, чтобы прочитать их, про ответ не может идти и речи. — Какая гадость способна её воскресить? — сидя на диване, Хо зашивал себе предплечье. Боль собачья, но он держится: привык. Ехать в больницу пока что нельзя. Весь город кишит вампирами, которые будут счастливы идти по запаху крови. — Мы убили Еву. Атаман поджал губы и, сев на кресло, схватился за голову. Людей и охотников нужно как-то спасать, а Намджун не может ничего придумать. Сам он давно оставил охоту. Горький опыт научил выбирать между семьёй и этим занятием. Нам выбрал семью, о чём сейчас в какой-то мере жалеет. Прошлых охотников не бывает. Твари помнят всё. — Ты знаешь, что случилось в 2010 году? — спросил младший, получая от товарища, мычащего от боли, кивок. — А что, если цель не была достигнута? — тихо предположил Намджун, медленно переводя взгляд на друга. — В 2010 охотники заперли Люцифера в аду навсегда, верно? — уточнил Хо, окидывая голову назад, на спинку дивана. Приводя дыхание в норму, брюнет потянулся за повязкой. — Его невозможно вытащить оттуда. Клетка закрыта — ключ уничтожен. Он останется там навеки. Хосок мог бы расслабиться и вздохнуть полной грудью, вот только молчание Атамана заставляло насторожиться. Открыв глаза и посмотрев на друга, по телу старшего пробежались мурашки. Он испугался. — Ключ ведь уничтожен, да? — Я лично расплавил его. — И во что перелил? — интересуется Чон, жадно наблюдая за тем, как Намджун нервно накрывает свою руку, на безымянном пальце которой находится обручальное кольцо. — Да ты гонишь, — оживился Хо, наблюдая смущение Атамана. — Ты... Подожди, когда ты женился на Беверли? — В январе 2011. Губы старшего растянулись в улыбке. Война с Люцифером закончилась в начале декабря 2010 года. — Вот это ты романтик, — ухмыльнулся Отец. — Это самое глупое решение в моей жизни, — твёрдо отрезал Нам, встав с кресла. — Я не знаю, чем думал, когда отдавал ей единственную в мире вещь, которая может вытащить демонов из ада. — Эй, ты был в неё влюблен, — напоминает Хосок, понимая, что Ким действительно пошёл на серьёзный риск. Недели назад, сидя в излюбленном баре, Атаман сказал, что должен максимально отдалить от себя свою женщину по одной единственной причине: рядом с ним она всегда сильно рисковала стать лакомым кусочком для монстров. Твари любят прибегать к шантажу и манипуляциям — факт, который знают все охотники. Поэтому Намджун ушёл из их круга. Как говорилось ранее, он предпочёл охоте свою собственную семью, когда ему и его жене было по семнадцать лет, а их первенцу — несколько месяцев. Он стал президентом, стал помогать своими знаниями и советами, всегда направляя своих коллег и подсказывая, как прибить ту или иную дрянь. Сейчас, когда монстров стало так много, на Беверли может начаться охота лишь из-за того, что её муженёк в свои шестнадцать убил Лилит и запер Люцифера в аду, а в девятнадцать вместе с остальными охотниками уничтожил матерь всея монстров. Атаман только сейчас додумался до того, что охота на Беви может начаться ещё и из-за гребанного кольца, об истории которой она даже не подозревает. — Давай помогу, — сев рядом с Отцом, Намджун забрал из его рук бинты. Раненый был не против. — Если клетка с Люцифером открылась, то нам всем, брат, пришел конец, — задумчиво произнес мужчина. — Грядёт третий апокалипсис? —усмехается Чон, пытаясь поймать взгляд товарища. — Мы справимся. Всегда справлялись. — На этот раз мы разозлили и Люцифера, и Еву, если первый её воскресил, — перевязывая чужую конечность, Атаман оторвал взгляд от неровных швов и перевёл его в чужие глаза. Только два существа могут воскресить мать монстров: король ада и Бог. Второго не существует, а первого вполне возможно выпустить из клетки. — Может, я просто медленно начинаю ехать крышей? — попытался усмехнуться младший. — Нужно собрать совет и всё обсудить с президентами. Если ты, не дай бог, прав, то уже сейчас нужно искать способы борьбы с падшими ангелами и озабоченной мамашей, — поделился мыслями Отец поджимая губы. — От Чонгука до сих пор нет вестей? — меняя тему, Хо попытался отвлечься от тяжелых мыслей. Башка сильно раскалывается. Хватит с него тварей на сегодня. Атаман, закончив с перевязкой, убирает бинты в аптечку и не отвечает на вопрос друга. Тот сам всё понимает. Президент канадского штаба приступил зашивать более глубокую рану на чужом предплечье. Хосоку пришлось сжать зубы и отвернуться от названного брата, чтобы скрыть боль на лице. А потому ему пришлось немного помолчать: если бы он открыл рот, то ничего внятного он сказать явно не смог бы. Намджун никогда ни с кем ни делился своими проблемами, даже если они были невыносимо тяжёлыми. Он взрослый мужчина, который должен быть опорой, каменной стеной и гением для своих нуждающихся товарищей. Так говорил его отец, когда Атаман был маленьким, и так говорила его мать, когда Нам приходил к ней за помощью все в том же детстве. Всем вокруг очень повезло, что Ким был послушным ребёнком. — Ему восемнадцать, Нам. Он уже взрослый парень, — подал голос Отец, наконец-то выдыхая. Канадский президент быстро справился с задачей. — Он звонил мне каждый день в одно и то же время. Если бы у него не было возможности мне позвонить, он бы предупредил. — Что говорят его друзья? — У него нет друзей. — Разве? Хосок по просьбе друга иногда присматривал за его племянником. Он часто видел блондина в кругу сверстников, поэтому сейчас был очень удивлён заявлению Атамана. Чонгук казался открытым парнем, в компании он всегда смеялся и поднимал настроение другим. Иногда Отец сам улыбался, наблюдая широкую улыбку этого забавного ребёнка. Как же он был похож на своего отца... — Да, — ответил Ким. — У него много знакомых — не друзей, — усмехнулся. — Он заводит общение с детьми из обеспеченных семей, чтобы через них привлечь внимание их родителей к бизнесу Беверли... Чонгук чувствует вину за то, что мы с ней усыновили его. Видимо, так он пытается загладить вину перед нами. — Упрямый, прям как Посейдон, да? — слабо пихая младшего под ребра, улыбается Хо. Атаман нехотя приподнял уголки губ. — С Чонгуком ещё можно договориться, чего нельзя было сказать о моем брате, — вспоминает младший. Вспоминать умерших всегда очень тяжело. Особенно, если эти умершие - твои близкие. Отец только по затянувшемуся молчанию понял, что сказал что-то не так. Не стоило ему вспоминать Посейдона. Своего старшего брата Намджун всегда любил чуть больше родителей. Он уже давно признался себе в том, что Чонгук поразительно похож на своего отца: тот же взгляд, характер и стремление помогать нуждающимся. Иногда, смотря на Гука, Намджуну казалось, что перед ним стоит маленькая копия родного брата, любовь к которому была так же сильна, как любовь к собственным детям. Может быть, он был любим даже сильнее, чем маленькие Мера и Каин. Единственное, что осталось у Атамана от старшего брата, — племянник, который ничего не знает о мире, где рос его отец. Ким уверен, что Брандон хотел бы отгородить своего единственного сына от этого мира. Намджун сделает всё, чтобы Чонгук ничего не узнал о монстрах. — Я могу позвонить Джину, он и несколько моих мальчиков начнут искать его, — предложил младший, наблюдая за тем, как американский президент встаёт с дивана и, обнимая себя, подходит к своему столу. Взяв в руки телефон, который рвался от сообщений, Нам разблокировал его и обомлел. Быстро бегая глазами по отправленным небольшим текстам, на его губы ложится облегчённая улыбка. Телефон он прижимает к груди и разворачивается к товарищу, который начинает путаться в эмоциональных изменениях своего друга. — Вспомнил солнышко, — начал мужчин, показывая Чону сообщения от племянника, — вот и лучики.

* * * * *

Портленд, штат Орегон. 13 мая. Японский сад. Хлопая входной дверью, Чонгук прижимается к ней спиной. Ноги до сих пор не держат, болят. Желудок сводит, и парень вспоминает, что в вампирском плену его нормально не кормили. Пока охотники не пришли, нужно привести себя в порядок и наконец-то надеть штаны. В глубине души белокурый надеялся, что никто на улице его не заметил. Он знает, что за ним наблюдает какой-то мужчина, посланный дядей. Так вот не хотелось бы, чтобы он, увидев его в таком ужасном состоянии, пошёл докладывать Намджуну. Будет стыдно перед ним. Да и волновать его лишний раз не хочется. И опять приходится находить в себе силы, чтобы заставить свои ноги пойти. Ближайшая ванная находилась через несколько комнат первого этажа, так что именно в неё он и направился. Там как раз есть сменная чистая одежда. В аптечке, лежащей на самой нижней полке, были водонепроницаемые повязки. Чонгук решил воспользоваться ими, чтобы не намочить рану на шее... Посмотрев на себя в зеркало, свет подсветки которой так мягко ложился на кожу, Гу прикусил кончик языка. Его взгляд скользил по собственному телу, подмечая про себя то, что ему чертовски идёт чужая чёрная кофта на плечах, что на его бедре остался след от чужой руки. Чонгук мог бы и сейчас вцепиться в образ гордой пташки, отвести от этого унизительного следа взгляд и, не проронив ни слезинки, спокойно зайти в душевую кабину, представив себе, что ничего подобного с ним не случалось. Не его лапало вампирское отродье. Не его пытались изнасиловать, впиваясь клыками глубже в шею. Это ни он, ни его руки прижимали насильника к себе, желая показать свою податливость... Вот только из глаз всё равно потекли слёзы и Чонгук понял, что всё это произошло с ним. (Как же он ненавидит плакать! Как же он ненавидит показывать слабость! Как же он ненавидит быть слабым!). Во всех фанфиках, которые он любит читать, во всех фильмах и книгах, которые не менее ему интересны, жертвы чувствовали себя грязно, невыносимо. Чонгук же, будучи уверенным, что с ним никогда не произойдёт ничего подобного, попросту не понимал ни чувств главных героев, ни их желание каждый час отмывать от себя следы насилия. Он не понимал, как люди вообще позволяют сотворить с собой нечто такое ужасное. Не понимал, почему они не могут поднять себя на ноги после совершенного над ними насилия. Сейчас же, стоя напротив зеркала, и наблюдая собственное разрушение, Чонгук понимает, что готов встретиться с прошлым собой и несколько раз пырнуть себя ножом, а после со всей силы ударить лицом об стенку. Каким же он был кретином! Чонгук считает, что не имеет право на слёзы. Требуешь — соответствуй. Задушив в себе свою тихую истерику, белокурый тыльной стороной руки вытирает крупные слёзы с грязных щёк. Он напоминает себе, что до прихода охотников остаётся все меньше и меньше времени. Позволив себе тихо всхлипнуть последний раз, гордая пташка окончательно взяла себя в руки и приступила к уходу за собой. До прихода мужчин Чонгук успел отмыться и наконец-то переодеться (как же приятно после тёплого душа надевать чистую одежду!), он также успел запустить в комнаты, где будут спать ребята, роботов-пылесосов и немного отдохнуть на диване в гостиной. Со своего рабочего телефона, который до сих пор держал заряд, белесый написал дяде, что с ним всё хорошо, что он дома целый и невредимый. Свою пропажу он пообещал объяснить завтра, так как якобы сильно вымотался на работе. Намджун, слава богам, всегда был понимающим, поэтому без лишних вопросов пожелал ему доброй ночи. Видимо, подумал Гу, он тоже погряз в работе. Прошло ещё сорок минут и подросток начал переживать. Лес не такой большой, чтобы так долго его осматривать. В груди что-то неприятно сжалось. А что, если с охотниками что-то случилось? Может, в небольшом лесу всё-таки кто-то водится? Чонгук оторвал взгляд от экрана мобильного и уставился на открытый балкон, вид которого выходил в тот самый лес. Он ничего не увидел: было темно. Пытаясь что-то разглядеть в темноте, блондин поднялся с удобного дивана. Чон решил выйти на улицу. Может, охотники просто не могут найти вход в особняк? Такое случалось и раньше. Далеко от дома мальчик уходить не планировал. Если честно, ему теперь жутко думать о лесе и оставаться одному в своём доме. Он не чувствует себя в безопасности. Только блондин накинул на плечи свою косуху и начал обуваться, как в дверь постучали. Чонгук вздрогнул и тихо сматерился. Неожиданно. Открыв дверь, он увидел на пороге одного брюнета. Где же его рыжий друг? — Куда собрался? — спросил старший, останавливая взгляд на перебинтованной шее подростка. Бинты явно были наложены на скорую и неумелую руку. Нужно будет исправить это. — Тебя спасать, — выпалил Гу, шмыгнув носом и встав на носочки, чтобы заглянуть за спину охотника: нет ли где-то там монстров? К слову, обзору мешал большой рюкзак на чужой спине. — Вот уж спасибо, — усмехнулся Тэхён, только сейчас замечая разницу в росте между собой и мальчиком. — В дом впустишь? Чонгук сразу отошёл от двери, впуская в особняк охотника. К слову, второй уже успел охренеть от его масштабов. — А где твой напарник? — спросил мальчишка, снимая с себя косуху. — У него дела в штабе, — окинув взглядом прихожую, Кот остановился на парне. Он почему-то опустил взгляд на чужие худые колени, которых совсем недавно касался. На них не было бинтов. И всё-таки старший был прав насчёт бледноты чужой кожи. Чонгук был очень бледен. Ему это идёт. — Я могу остаться на улице, если стесняю тебя. Думаю, там от меня будет больше толку, — произнёс Тэ, сжимая на плече лямку рюкзака с оружием и не только. Чонгук сложил руки на груди и улыбнулся. Скромность мужчины напротив удивляла. Всё-таки младший сильно отвык от людей с нормальной самооценкой и адекватным воспитанием. Тэхён поймал чужую улыбку, подмечая про себя, что мальчишка на глазах начинал как будто бы светиться изнутри, когда на его пухлых губах расцветала мягкая улыбка. Он замечает это уже не первый раз. Ангелу очень шла его улыбка. Чего уж там, и сам Кот, как будто загипнотизированный сиреной корсар, хотел позволить себе улыбнуться. Пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы вернуть контроль над своим ртом себе. Чон, разумеется, не видел своего странного влияния на мужчину. Может быть, при других обстоятельствах он бы уже всё заметил и мысленно польстил бы себе за внимание такого красавца, но сейчас рассеянность его мыслей подкреплялась сильным чувством голода. Честное слово, казалось, будто сейчас желудок съест сам себя. Захотелось панкейков. — У меня шесть комнат, четыре из которых спальни на первом этаже, три выхода на балконы и я молчу ещё о двух этажах. Говори что хочешь, но меня ты уж точно не стесняешь, — обув на ноги свои белые мягкие тапочки, юноша предложил офигевшему во второй раз мужчине такие же, только чёрные. — Скоро должен начаться дождь, так что в лесу тебе явно не место. — Вот это нынче молодёжь пошла, — обувая тапочки, Тэхён, поставив свой рюкзак на светлый пол в прихожей, прошёл за подростком вглубь огромного дома. Внутри он казался двором. Кто же этот малый такой? Чем занимаются его родители? — Сколько тебе лет? Чонгук зашёл на кухню, совмещенную с гостиной. Тэхён же сел за барный стул и сложил руки на столе. На кухню доносился слабый ветер с открытого настежь балкона. Там стояло два шезлонга, небольшой столик и был постелен коврик для фитнеса. Не хватает гриля и балкон превратился бы в мечту, думает Тэ. — Восемнадцать, — ответил младший, открыв дверцу холодильника. Кот, наблюдающий за подростком, упивается его естественностью. Звучит странно, он согласен. Ким, кончено, ещё не стар, ему только двадцать пять лет, но если бы он в свои восемнадцать остался один на один с накаченным мужчиной, выглядевшим на тридцать, то чувствовал бы себя крайне неловко. А Чонгук ведёт себя так, будто он каждый день принимает у себя дома подобных гостей. Тэхёну нравилась такая непринужденность. — Панкейки любишь? — спросил блондин, поправляя прядь, падшую на лицо. — Я голодный как чёрт. — Я слышу, — улыбается Тэ, заставляя Чонгука, отвернувшегося к холодильнику, покраснеть. У младшего сильно урчал живот. — Слышит он, — тихо бубнит Чон, достав из холодильника яйца и молоко. — Как тебя хоть зовут, мой герой? — Кот. Чонгук, уже поставивший на столешницу миску, развернулся к брюнету. Приподняв одну бровь, он через несколько секунд чуть наклонил голову вбок. Мужчину позабавил произведённый на мальчика эффект, а Гу подумал, что с ним в какой-то степени заигрывают. Он не растерялся. — А меня Люцифер, — попытался пошутить, да вот только серьёзное лицо мужчины ни капли не изменилось. Вот теперь-то белокурый парень заметил на себе чужой пристальный взгляд. Неужели с ним реально флиртуют? Кот действительно был похож на такового: его глаза смотрели прямо в душу, не стесняясь увидеть её обнажённой. Чонгук хоть и сжимается от такого пронзительного взгляда, но стойко выдерживает его, не выдавая свою неуверенность. Тэхён же, сталкиваясь со спокойным, но в то же время таким твёрдым взглядом, удивляется тому, как такой милый парень может быть таким крепким. Хоть старший не знает ангела перед собой, не знает его характер и склонности, он может предположить, что перед ним либо человек-фальшивка, либо сильный в моральном плане малый. Исходя из его реакции на монстров, Тэ больше склоняется ко второму варианту. Старший не знает, сколько ещё раз за время нахождения в этом доме ему придётся ощутить удивление. — Я не могу назвать тебе своё имя, — проговаривая каждую букву, Ким делает взгляд мягче, расслабленнее. Чонгук же поражается тому, каким красивым грудным голосом заговорил с ним старший. — Хорошо, — понимающие улыбнулся Гу, возвращаясь к панкейкам. — Меня зовут Чон Чонгук. Рад знакомству. — Взаимно, — ответил Тэ, вновь бросая взгляд в сторону балкона. Ему резко захотелось закурить. — Давно ты живёшь один? — Можно и так сказать. Рассказывать много о себе Гу пока что не собирался. Он ведь пока не знает, какой этот Кот человек, верно? Тесто для панкейков было уже разведено. Сковородка на плите только нагревалась, поэтому мальчишка вновь развернулся к старшему. — В лесу кто-то был? — нервно спросил Чон, постукивая отросшими ногтями по столешнице. — Ты и... — Джокер, — подсказывает ему Тэ, заставляя младшего вновь усмехнуться. Вот это фантазия, думает он, благодарно кивнув. — Вы с Джокером пробыли в лесу слишком долго. Почему? О том, что он начинал переживать за них, блондин решил умолчать: это показалось ему неуместным. В темных глазах охотника что-то юрко промелькнуло. Чонгук был слишком уставшим, чтобы попытаться понять это "что-то". Подросток может только предположить, что в лесу определённо произошло какое-то нечто. По загривку пробежалась армия неприятных мурашек, перед глазами вновь возник образ вампиров и то, как один из них чуть не сломил гордой пташке крылья. Губы подростка побледнели, а сам он почувствовал растущий в груди испуг. Он не был готов услышать ответ. Взгляд моментально бросился в сторону балкона. Двери на ночь нужно будет закрыть. Хотя, о чём это он? Их нужно закрыть прямо сейчас! — Там никого не было, успокойся, — произнес Тэхён, выкидывая из головы мысли о своих словах в адрес Чимина. "Нужно извиниться" мелькает в его мыслях уже сотый раз, и парень уверен, что эти два слова замучают его на пару с совестью, пока он их не скажет. — Чонгук, посмотри на меня. Как бы там ни обстояли дела с Чимином, сейчас внимание нужно уделить Чонгуку, который вот-вот впадёт в истерику. Тэхён такое уже проходил. Мальчик подчинился и перевёл взгляд, всё такой же твердый и почти спокойный, на старшего. Если бы не белые губы и нервное постукивание ногтей по поверхности, то ничто не смогло бы выдать чужой испуг. Тэхён считал белокурого молодцом. Так спокойно (если сравнивать с другими) принять новость о существовании монстров не удавалось никому. Где-то на границе разума у Кота поселилось сомнение. А точно ли подросток сталкивается с ними впервые? — Я защищу тебя, — уверенно произносит Ким, наблюдая новую палитру эмоций на кукольном лице. Чонгук, растерявшись, развернулся к плите. Вот только тень тревоги и какого-то неверия Кот всё равно успел прочитать в красивых глазах ангела. Что же не так с этим малым? — Не смей себя подставлять, понял? — резко произнес белокурый, начиная жарить первую порцию панкейков. — Я не прощу себя, если ты пострадаешь из-за меня. Несколько минут на кухне царило молчание, которое нарушалось звуком жарящихся недоблинов. Хоть ангел и не видел Кота, он чувствовал на себе его пронзительный взгляд. Даже когда между ними не установлен зрительный контакт, охотник, видимо, всё равно пытается его изучить. Что ж, пускай. У него всё равно не получится, пока Гу сам этого не захочет. Услышав, как мужчина встаёт со стула и, видимо, подходит ближе, блондин максимально опустил голову и попытался расслабиться. Складывалось такое впечатление, будто Кот, как какой-то хищник, чувствует его напряжение. Тэхён ещё мыслями вернётся к прозвучавшим словам младшего. Хоть они и смогли добраться тёплой волной до самого сердца, брюнет ничего не чувствует, ведь его жизненно важный орган медленно умирает вместе с мыслями о своей жене. Пока он бегло обдумывал чужие слова, его взгляд зацепился за неумело наложенные бинты на шее. Через них начала проступать алая кровь, которая уже успела испачкать воротник светло-серого лонгслива. И всё-таки нужно будет заново перевязать рану. У Чонгука худые плечи и подтянутое тело. Его хочется защищать от всего мира после его забавных для Кота, но таких теплых для Тэхёна слов. Перед ним стоит всего лишь ребёнок, который только умеет казаться взрослым. На самом деле таковым он не является. Ему страшно. Тэ не соврет, если скажет, что чувствует этот страх, исходящий от белесого мальчика. А Чону действительно страшно. Ему страшно не видеть за спиной чужака, от которого не знаешь, чего ожидать. Хоть что-то внутри и кричало, что Кот не обидит, на все сто процентов он не был в нём уверен. Чонгук в принципе не любит, когда кто-то стоит у него за спиной, так что кидает на старшего взгляд через плечо, пытаясь понять, на каком расстоянии тот от него находится. Он стоял близко, но не настолько, чтобы нарушить личные границы. Гу не скрывает от самого себя тот факт, что сердце в груди начинает биться чуточку быстрее, согревая своим биением внутренности, когда взгляд цепляется за мужчину, чья внешность полностью совпадает с идеалами Чонгука. Боже, подросток был готов пустить слюни от вида такого серьёзного и одновременно взволнованного Кота, рассматривающего повязки на шее. Взгляд блондина скользнул на чужие сильные руки, сложенные на груди. Они были красивыми... Вены на них уже не выступали. Почему-то мальчик был уверен в том, что руки охотника не только сильные, но и грубые, тяжёлые. Чонгук отвернулся от мужчины и сильнее сжал в ладони лопаточку, вспоминая, как совсем недавно такие же сильные руки насильно прижимали к стене и оставляли свои неприятные следы на бёдрах и ягодицах. К слову, на месте красных следов появилось фантомное ощущение жжения. Пташке опять захотелось плакать. Больше всего на свете Чонгук боялся сломаться. Он не представляет сломленного себя, не представляет, как будет жить дальше, если его сломают. Именно поэтому Гу укрепляет свой внутренний стержень, чтобы с его помощью суметь выстоять любые происходящие с ним кошмары. Образ гордой пташки снаружи, твёрдость духа внутри — это делает его сильнее. По крайней мере мальчик верит в это. — Я потом тебя перевяжу, — раздался всё тот же грудной голос охотника, заставляя обратить на себя внимание. — Тебе тоже нужно будет научиться правильно накладывать повязки. Я научу. Тэхён ждал чего-то: истерики, криков или агрессивного отрицания увиденного в лесу. Он не умел читать людей, но чувствовать их напряжение у него получалось отлично. Чонгук был напряжен и чересчур бледен. Казалось, что сейчас это хрупкое тело потеряет последние силы и упадёт на светлый пол этого особняка. Брюнет был рядом, чтобы поймать его, если тот начнёт падать. Гуки перехотелось есть. Силы действительно напоминали о себе своим отсутствием, а слёзы беспощадно душили где-то в горле и сдерживать их с каждой секундой было всё сложнее и сложнее. Слишком мерзко от воспоминаний, которые разум, издеваясь, не может прекратить воспроизводить вновь и вновь. А что, если бы Чонгуку не хватило смелости ударить вампира? Что, если бы он ударил слишком слабо или, выбравшись из дома, побежал бы в противоположном направлении?... Чон только сейчас начал осознавать, как ему повезло встретить охотников. Его разум также начал догадываться, что его больше пугала попытка совершения над ним сексуального насилия, нежели встреча с настоящими вампирами. Перевернув панкейки, блондин сделал судорожный вдох и тяжелый выдох, чтобы всё-таки попытаться справиться с ненужными сейчас слезами. Этот охотник ещё так пристально смотрит и не позволяет дать себе слабину. Гу повернулся к старшему. Он почти сразу столкнулся с чужими глазами, всё такими же серьёзными, но по-прежнему взволнованными. Нет, быть сильным очень тяжело. Что-то внутри начало устрашающе трескаться. — Кот, — тихо произнес Гу, а Тэхёна уже готов выполнить любую просьбу этого испуганного ребенка. — Обними меня, — ещё тише произносит мальчик, виновато уводя взгляд в сторону и сжимая в руках концы рукавов светлого лонгслива. Тэхён, не ожидавший такой просьбы, несколько секунд тупит, но после он разводит руки в стороны, приглашая младшего обнять себя. Чонгука долго ждать не пришлось, ибо уже через секунду, он прижался к чужому телу так, будто оно было вовсе и не чужое. Его руки обвили пояс охотника, прижимая его ближе к себе. К слову, старший был и не против. Обнимая хрупкие плечи подростка одной рукой, второй он прижимает его голову к своей груди, желая спрятать того от всего мира. Блондин закрывает глаза и вдыхает чужой запах, радуясь тому, что эти сильные руки обнимают его довольно крепко — так, как сейчас ему нужно. От Кота пахнет лесом, лесной свежестью. Сложно описать этот запах. Сейчас Чон был сосредоточен совсем не на этом. Тэхён, прижимая к себе белоснежного так, будто он его самый близкий человек, с которым суждено навсегда проститься, позволил себе уткнуться в белокурую макушку и вдохнуть запах его волос. Ким никогда в жизни не позволял себе быть с кем-то таким тактильным. Нет, конечно, ему приходилось успокаивающе держать за руку жертв монстров и позволять им, в основном леди, плакаться в свою грудь или плечо. Но сам он почти никогда не лез ни с кем обниматься. Этим обычно занимался эмпатичный Чимин. Брюнет прикрыл глаза, чувствуя, как бешено бьётся чужое сердце, как нежно парень обнимает его и отчаянно жмётся ближе. Почему-то обоим в этот момент показалось, что именно так всё и должно быть. Даже Тэхён, не любивший прикосновения, был расслаблен и сконцентрирован на своих приятных ощущениях. Кажется, Ким сразу понял, как сильно он изголодался по таким крепким объятиям и чувству нужности кому-то. Он буквально чувствовал кожей, что сейчас он необходим малому так же, как кислород. Это льстило и грузило на плечи мужчины дополнительную ответственность за покой своего нового знакомого. Чонгук планировал дать волю слезам и тихо повсхлипывать на чужой груди, нагло пользуясь добротой охотника, но почему-то не смог дать им волю. В последний момент он проиграл своей гордости и взял себя в руки. Не может он пасть так низко перед человеком дважды: гордость не позволяет. Время на мгновение замерло, и никто не хотел, чтобы оно вновь начало бежать. Что Тэхён, что Чонгук — оба слишком вымотались за день, а эта минута спокойствия позволила обоим немного расслабиться, побыть в покое. Медленно открыв глаза, Ким почувствовал сильную усталость и голод. Запах жареных панкейков заполнил собой всю комнату, побуждая аппетит. Не зная зачем, но, заправив прядь белокурых волос за ухо, брюнет наклонился к нему и лениво произнес: — Ужин горит. Чонгук приоткрыл глаза и тепло улыбнулся. Он не обратил внимание на подачу сказанной информации. Нехотя отстранившись от тёплого старшего, белокурый вернулся к панкейкам. Обоим не понравилось отсутствие тепла, которое они взаимно дарили друг другу. — Я могу показать тебе твою комнату, — подал голос Гу, казавшийся в несколько раз бодрее. — Пока жарю их, — кивнул в сторону панкейков, — ты можешь принять душ. Твоя комната совмещена с отдельной ванной. — Я сам найду, не отвлекайся. Мне всё равно ещё нужно спрятать в твоём особняке ведьминские мешочки, — произнес Тэ, прогоняя от себя остатки сонливости. — Проклятье на меня наслать хочешь? — усмехается Гу, вновь бросая на Кота взгляд через плечо. Второй лишь загадочно улыбнулся и вернулся к своему рюкзаку, лежащему в прихожей. Он вновь надел его на себя и отправился путешествовать по особняку. На первый этаж пришлось пять мешочков и несколько небольших защитных символов, нарисованных Котом на плинтусах. На втором брюнет оставил только три мешочка и столько же рун. Он надеялся, что этого хватит. Чонгук упоминал, что особняк трёхэтажный, но Тэхён не смог найти лестницу, ведущую на самый верхний этаж, поэтому забыл про него. Он задержался немного в комнате белокурого, разглядывая его творческий беспорядок, который нельзя сравнивать с идеальной чистотой остальных комнат этого здания. В подростковой комнате, а именно на полу, было разбросано море журналов о мире моды и каких-то комиксов. К слову, один такой комикс привлёк внимание мужчины. Подойдя ближе, он поднял с пола как оказалось манхву, раскрытую на самых интересных её страницах. Тэ ухмыльнулся. Не такой уж наш ангел и невинный, думал охотник, разглядывая горячий момент между двумя персонажами мужского пола. Манхву он закрыл и положил на заправленную кровать мальчика. К слову, гостевая спальня находится через стенку хозяйской. Тэ понял это по роботу-пылесосу, да и просто потому, что дверь в эту комнату была открыта настежь. В комнате был выход на большой балкон, чему Кот сильно обрадовался. Ночью можно будет покурить. Быстро приняв тёплый душ и переодевшись в сменную одежду, лежавшую в рюкзаке, Ким спустился вниз, где его уже ждала порция сладких панкейков, которые были поданы блондином как в каком-то ресторане. Парни успели поговорить о многом, узнать друг друга чуточку лучше. Если бы в комнате был третий человек, то ему не составило бы труда заметить, как хорошо два молодых человека поладили друг с другом. У них действительно произошёл коннект. Тэхён был рад, что смог выбраться из зоны своего комфорта и найти с кем-то общий язык. Он не говорил так много очень давно. Ему было интересно слушать приятный голос младшего, смотреть в его заинтересованные глаза и наблюдать его активную жестикуляцию. Чонгук казался таким живым. От него буквально разило какой-то энергией, которой тот так щедро пытался делиться. Чон смог отвлечься от своих тяжелых мыслей, подкладывая в тарелку своего спасителя панкейки, которые он, как Гу казалось, стеснялся брать сам. От взрослого дядьки, который гипнотизирует взглядом и кажется таким серьёзным и грубым, не осталось и следа. Сейчас мальчик видел перед собой приятного собеседника и такого же простого парня, как и он сам. Всё-таки серьёзность делает людей старше. Оба были обессиленны, но почему-то продолжали говорить обо всём на свете. Им было интересно слушать и анализировать друг друга. Было много общих тем для обсуждения, много общих интересов и даже взглядов. Чонгук не верил в то, что Кот так на него похож. Разве так бывает? Тэхён научил обрабатывать раны и правильно накладывать повязки, сидя на диване в гостиной. Чон был благодарен и за это. Жаль, что лишние взгляды на места, где клеймом остались следы рук на коже, портили настроение, поднятое обществом Кота. Этих следов не было видно: они были скрыты под одеждой, но складывалось такое бредовое ощущение, будто плотности ткани не хватало, чтобы скрыть их. Чонгук не узнавал сам себя: только от воспоминаний о насилии глаза были на мокром месте, а сердце падало в пятки или пропадало в чёрной дыре. Где ж вся его сила и гордость, когда они так нужны? — Тебе бы спать пойти, — произносит Ким, вернувшись из ванны, куда относил аптечку. И снова у него был этот изучающий взгляд, смотрящий в самую душу. — Выглядишь убито. — Ты тоже, — сонно отзывается Гу, расслабляясь на диване. Было так лень вставать с насиженного места, хотя сам подросток понимал, что ему лучше поскорее оказаться в своей комнате. — По кроватям? — По кроватям. Стоило Чонгуку зайти в свою комнату, как он наконец-то дал волю своей истерике. Он скатился по двери и зажал рот рукой, осознавая, что чувства собственной ничтожности, униженности и страха беспощадно рвут его изнутри своей смесью. Гу ненавидит плакать, но сейчас он плачет чуть ли не навзрыд, ощущая себя сломленным... А ведь его даже не изнасиловали, не смогли причинить вред, который могли бы причинить. И всё-таки имеет ли он право на слёзы? Если да, то почему он чувствует вину перед настоящими жертвами изнасилования? Как же Чонгук запутался в своей самоуверенности и гордости. Тэхён долго не мог уснуть. Он прокручивал в голове всё случившееся за день, чтобы подвести какие-то итоги. Всё-таки реакция Чонгука на существование монстров поражала Тэ. Теперь-то он мог понять, почему Чимин посчитал малого подозрительным. Чон таковым не был. По его глазам было видно, что он испуган, хоть и пытается это скрыть. Белокурый весь диалог с охотником бросал нервные взгляды в сторону балкона и жадно слушал о методах борьбы с потусторонним злом, что частично раскрывало охотнику его страх. Он был славным парнем. Тэхёну было даже жаль, что следующей встречи с ним может и не произойти. Кот выкурил две сигареты, стоя на балконе. Он думал о Чимине, о монстрах, о том, достаточно ли ловушек было расставлено в особняке, чтобы защитить его от нечисти. Мысли не прошли мимо воспоминаний о жене. Да, Тэхён не мог не думать о ней, как бы сильно ему это не надоело. Вот только погрузиться в бездну апатии и бесконечных размышлений о прошлом, из которого его вытащил Чонгук, ему не позволили тихие всхлипы за стенкой. Звуки доносились из комнаты блондина. Лежа на кровати, брюнет сжал в руках серые простыни, борясь с желанием встать с постели и зайти в комнату хозяина дома, чтобы успокоить его. И всё-таки Чонгук, каким бы взрослым он не пытался себя показать, — ребёнок в глазах Кима. Доказательство этого факта Тэ сейчас слушал и не понимал, за что с невинным мальчиком так обошлась судьба. Охотник уже не мог думать ни о чём другом, кроме белокурого, которого хотелось защитить от всего мира. Собственно, под его тихие всхлипы он и уснул, зная, что этой ночью ему удалось спасти нескольких человек от смерти и не пострадать самому. Может быть, жизнь без любимой не так уж и плоха. Стоит дать себе ещё один шанс на новую жизнь. А вдруг именно на этот раз у него получится выбраться из бездонной ямы депрессивных мыслей и такого же образа жизни?

* * * * * *

Портлендский штаб. 14 мая. 00:15 Кот, разумеется, был прощён Чимином моментально. Чего уж там, рыжеволосый даже и не обиделся на него: привык. Его били словами в тысячу раз жёстче, так что у него выработался иммунитет, и память попросту выкидывала из воспоминаний подобные колкие моменты. Единственное, о чем думал Пак, так это о том, как сладко он сейчас заснёт на свободном диване в гостиной штаба. Он надеялся, что в нём сейчас никого нет. Желания разговаривать не было, да и в целом социальные батарейки были на нуле. Всё-таки парень рад, что решил сегодня не идти домой. В штабе в разы уютнее. Уже в самом здании охотник, тихо напевая себе какие-то песни, с каждым шагом к дивану избавлял себя от рабочих штанов и берцев. Свою пижаму Чимин прятал в пакете под диваном. Наверное, сил хватит только на то, чтобы надеть её. Разбросанные вещи он обязательно соберет завтра. Вот рыжий уже рухнул на диван, закрыл глаза и попытался расслабить напряжённое тело. В состоянии дрема удалось войти почти сразу. Нужно будет привести штаб в божеский вид, а то пыли здесь больше, чем крови в теле человека. Завтра у Пака как раз выходной. Домой возвращаться не хотелось, поэтому он проведёт всё свободное время здесь. Будет полно времени, чтобы убраться. Боги сна, видимо, не особо жалуют Чимина в своём царстве: ему постоянно снятся кошмары. Все они схожи между собой, но каждый раз Пак боится их, как в первый. На этот раз рыжий попал в заброшенный дворец, коридоры которого были разрушены и измазаны эктоплазмой, серой и кровью. Куда же без этого, саркастично думает охотник, стоя в центре бального зала. Он только сейчас замечает на своих плечах порванную императорскую мантию. В разрушенном дворце было холодно, поэтому Пак кутался в кусок тряпки (по-другому некогда роскошный элемент гардероба монархов никак не назовёшь). Разумеется, он был безоружен, слаб и испуган. Прислушиваясь к чужим шагам где-то на втором этаже, рыжий думал: попытаться сбежать или позволить себя убить, чтобы быстрее проснуться? Поджимая губы, он делает быстрые шаги в сторону выхода из зала. Будь что будет, Чимину всё равно. За все эти годы, что ему снятся кошмары, его убивали и разрывали в клочья множество раз. Теперь, просыпаясь, его тело больше не дрожит, как стиральная машинка, а он сам научился не поддаваться панике. Смысл бежать от того, что и так тебя догонит? Парень смирился ещё давно с тем, что в своих снах он всегда будет убит монстрами, которых уничтожает на протяжении пяти лет. Чимин, услышав за спиной бег и рычание приближающегося монстра, лёг на грязный пол и спрятался под мантией, чувствуя, как страх делает тело ватным. Он смирился, но никогда не переставал бояться. Рычащая тварь страшно закричала и пронзила острыми когтями слабое тело, сжавшееся на грязном полу. И вот опять Пак убит собственным плодом фантазии. Чимин распахнул глаза в реальности. Он сразу же заметил приглушенный свет в гостиной и напряженного Джина, сидящего на кресле напротив и наблюдающего за ним. Пак не смог сделать вздох. — Тише, тише. Спокойно, — быстро произнёс Чон Сокджин, вскакивая со своего места и устремляясь к товарищу, которому не хватает воздуха. У Чимина поднялось давление, заболело сердце, голова, и он, лежа на диване, думал, что лучи в конце тоннеля - смерть, а не яркий свет уличного фонарика, стоящего у окна. — Всё хорошо, будь спокоен, — уверенно, твёрдо говорит второй президент американских охотников, расстегивая на спальной рубашке Пака верхние пуговицы. Старший знает, что его помощь не нужна, так как Джокер сам справится со своим дыханием, но он ничего не может поделать со своими рвущимися наружу волнениями за ближних. — Я когда-нибудь повешусь или застрелюсь, — мямлит Чимин, массажируя шею, которую как будто кто-то сжимал секунды назад. Хоть Пака бесило, когда кто-то пытается пихнуть ему ненужную помощь, рыжеволосый был рад видеть Джина рядом. Только его и больше никого. Обстоятельства сложились так, что Валькирии пришлось заменить Чимину друзей и родителей, становясь самым близким человеком для его сердца. Собственно, первый и не был против наблюдать за тем, как на его глазах семнадцатилетний мальчишка превращается в храброго охотника. Парень, сев на диване, обнял Чона и позволил ему крепко обнять себя. Им обоим не нужны были слова. — Кто на этот раз? — интересуется Джин, проводя рукой по спине младшего. Чон чувствовал, как быстро бьётся сердце Пака. Когда же эти кошмары наконец-то оставят охотника в покое? — Вендиго, — тяжело дыша, произнёс Чимин, выпуская старшего из своих рук. Тот достал из штанов флягу с водой и протянул её рыжему, заправляя прядь его волос за ухо. — Спасибо, пап, — отстраняясь от фляги, улыбается Пак, тыльной стороной руки протирая влажные губы. Джин слабо ему улыбнулся, садясь на пол, рядом с диваном. Захотелось включить камин, ведь за окном пошёл дождь и стало как-то совсем неуютно в этих стенах. Чимин молча лёг обратно на диван, накрывая себя тёплым пледом. С Джином было хорошо, безопасно. Валькирия по праву назван одним из лучших охотников. Он очень быстрый. — Как прошла охота? С Котом всё хорошо? — спрашивает Валли, прижимаясь спиной к дивану. — Я давно его не видел. — Тэхён остался ночевать у жертвы вампиров, — ответил рыжий, ловя удивлённый взгляд Сокджина. — Мы ехали с задания, и к нам под машину выбежал из леса мальчишка. Молодой такой, — рассказывает Чимин, начиная массировать голову старшего, зная, что он метеозависимый, и от дождя у него начинает болеть голова. — Представляешь, он четыре дня выживал с вампирами. — И вы не додумались отвезти мальчика в больницу? — подставляясь под чужие руки, Джин чуть прикрыл глаза. — Он был не сильно ранен, да и смог убежать от вампиров. Пацан был живее всех живых. — Смог убежать от вампиров, — тихо повторил старший. — Он молодец. Почему Тэхён решил остаться с ним? — Его дом находится в лесу, рядом с Японским садом. Там так красиво, ты бы знал. Чон приоткрыл глаза. — Как зовут того мальчика? Чимин прикусил кончик языка. Рыжеволосый знал, что если старший спрашивает имя, значит, он, скорее всего, знает или знал человека, о котором идёт речь. Пак не назвал имя мальчишки, так как не знал его, и разговор о нём зашёл в тупик. Охотнику это было даже на руку, ведь теперь можно был спросить старшего о Хосоке. Джин вёл себя расслабленно, когда речь зашла о его муже. Они начали часто списываться друг с другом, созваниваться по вечерам и ждать друг с другом встречи. Чон чувствовал, что отношения с Отцом уже не такие крепкие, какими они были раньше, но в последние дни их связь как будто начала вновь набирать силу. Джин верил в то, что у них получится восстать из пепла и прожить вместе ещё двадцать лет. Можно сказать, Валькирия просто не видит другого финала. — Отец пока не собирается возвращаться в Америку, — произнёс бывший Ким, уже сидя на своём кресле в темноте. Дождь лил как из ведра, свет в комнате был выключен, а на двоих охотников вновь напало желание уснуть. — Тебе не кажется, что грядёт нечто странное? Пак промолчал. — Монстры стали агрессивнее, охотники, даже самые опытные, начали пропадать без вести, — Джин поджал губы. — Я связался с Минхо, он говорит, что в восточной и южной частях уже пропали пять охотников, и больше сотни людей. — Нужно предупредить остальных, — сказал рыжий, вспоминая, как странно вели себя вампиры сегодня в лесу. — Пусть Кот завтра заедет ко мне, — Джин встал с тёплого кресла. Он сам почти два часа назад вернулся с охоты, поэтому тоже чувствовал усталость. Хотелось спать. — Я с ребятами сейчас поеду на охоту в Сейлем, — усмехнулся. — Если меня убьют, то Тэхён останется за старшего до приезда Отца. Передай ему. — Я с того света тебя достану, понял? — твёрдо отозвался Пак, вновь привстав с дивана. — Ни пуха ни пера. — К черту.