Искры во льду

      Золотая дорога, 295 год от З.Э.       Красный шатер раскинулся возле Золотой дороги. Солнце поднималось по безоблачному небу, Утес Кастерли возвышался с одной стороны, с другой вдалеке были видны стены Ланниспорта. Слуги неустанно перемещались внутри шатра, принося закуски и заново наполняя кубки вином. Королевская процессия должна была появиться здесь до полудня, чтобы известный своей любовью к охоте король мог отправиться за добычей тотчас же по приезде.       Алисента, обложенная подушками, сидела и обмахивалась веером, который Лореон время от времени пытался у нее похитить, подкрадываясь сбоку. Она не успела как следует погоревать, что Герольд, еще толком не достигнув пяти лет, уже сделался не по годам серьезным мальчиком, как его младший брат охотно взял роль озорника для себя. Ни матери, ни отцу не приходилось скучать, если Лореон был поблизости. Потерпев неудачу с Алисентой, он поспешил к отцу и, подпрыгивая, попытался то ли снять перстень с руки Тайвина, то ли просто поиграться с его пальцами. Алисента наблюдала, как ее супруг опускает взгляд на маленького раздражителя, отвлекаясь от разговора с Киваном. Тут вовремя подоспела кормилица и утянула сопротивляющегося Лореона в другой конец шатра.       Сегодня солнце припекало особенно усердно, а одеться для встречи с королем следовало надлежаще статусу. Алое платье с золотой вышивкой было оторочено мехом, на шее Леди Утеса поблескивали рубины. Одно облегчение — все ее волосы были забраны в высокую прическу, так что хотя бы от них ей не было жарко, но мех надоедливо щекотал плечи и ключицы.       Алисенту отнюдь не переполняло желание вновь увидеть падчерицу, но ее сыновьям пошла бы на пользу дружба с принцами. Тайвина когда-то товарищество с наследником престола возвысило до должности десницы короля. Способности ее мужа, конечно, сыграли в этом не последнюю роль, но получить место при дворе гораздо проще, когда ты в очевидной милости у короля или приходишься ему родственником.       Ланселя и Тирека решено было отправить в столицу вместе с Робертом, чтобы они служили ему оруженосцами. Конечно, этому назначению посодействовала Серсея, поскольку самому королю едва ли пришло в голову приблизить к себе кузенов жены. Однако Дорна и Дарлесса, несмотря на то, что признавали свою — а прежде всего сыновью — удачу, все равно печалились из-за предстоящей разлуки с мальчиками. У Дорны и Кивана оставались еще близнецы, но Тирек был единственным ребенком Тигетта и Дарлесы, и обоим родителям было нелегко расстаться со своим любимым чадом. — Вижу, ты в предвкушении, — с едва заметной улыбкой обратился к Алисенте сидящий с ней рядом Тигетт. Алисента закатила глаза, пряча недовольное лицо за веером. Ей придется быть милой с королевой, но это совсем не означает, что Серсея будет мила с ней в ответ. — Я уже измотана приготовлениями к королевскому визиту, на сам визит у меня не осталось сил, — отшутилась она. — Пять лет назад меня поражало, как королевская свита вместилась в Утес, не предполагая, что однажды мне самой придется втискивать сюда еще большую свиту.       Тигетт рассмеялся. Он, конечно, не мог заменить извечно веселого Гериона, но Алисента была уже не той неопытной невестой, нуждающейся в поддержке кого бы то ни было. Утес стал ее домом, Ланнистеры — семьей. Обратись она к любому из них, и ей бы не отказали в помощи. Как и она сама не отказала бы. — И не менее важные проблемы: как накормить и напоить эту свиту, — добавил Тигетт. — Наши винные погреба будут опустошены, — согласилась Алисента. — Они еще не приехали, но я уже с нетерпением жду их отъезда. — Потерпи. Может, потом ты не увидишь Серсею еще пять лет.       Тигетт точно знал, что ее беспокоит, и Алисента не стала бы его переубеждать. — Она меня сразу невзлюбила. — Моя племянница не любит делиться. Особенно зеленым цветом, так что постарайся не надевать его, пока она здесь, — посоветовал Тигетт. — Ничто не усугубит отношения с Серсеей больше, чем появление на людях в таком же платье. — Что, даже замужество за ее отцом? — кисло осведомилась Алисента.       Тигетт поднял руки в знак капитуляции. — Это, пожалуй, вне конкуренции. — Едут! Едут! — завопили за пределами шатра.       Кто-то повскакивал с мест, спеша наружу, но Алисента осталась неподвижна. Если королевские знамена с черным оленем появились в поле зрения, это значит, что сам король будет здесь по меньшей мере через полчаса, а она совсем не предвкушала все это время провести на ногах на жаре, если могла сидеть.       Тайвин даже не прервал своего разговора с Киваном. Лансель и Тирек, сплоченные более обычного, заметно занервничали из-за предстоящей встречи с королем. Когда они видели его в прошлый раз, то были еще детьми. Теперь же, когда их удостоили чести стать королевскими оруженосцами, важно было не посрамить себя и свою семью в глазах его милости.       Через некоторое время Тайвин приблизился, наконец, к супруге и предложил ей локоть.       Они вместе вышли из шатра, когда королевская процессия была совсем близко. На солнце сияли белые доспехи королевских гвардейцев, среди которых был и сир Джейме. Роберт еще больше располнел, насколько Алисента могла судить, и ветер трепал золотые локоны королевы, которая ехала на белоснежной кобыле рядом с мужем. Короля и его королеву окружала многочисленная свита, состоящая из лордов и леди, рыцарей и слуг. И за ними силилась поспеть карета, в которой путешествовали маленькие внуки лорда Тайвина, двоих из которых ему предстояло увидеть впервые.       Все почтительно склонились перед королем и королевой. У Алисенты успели заныть колени, прежде чем стало прилично подняться. Роберт, как и прежде, излучал радушие и веселье, Серсея, которой один из гвардейцев — наверняка ее брат — помогал спуститься с лошади, вопреки ожиданиям тоже улыбалась.       Роберт приветствовал Тайвина, обратившись к нему «дорогой тесть» и хлопнув его по спине. Алисента заметила, как сжались губы ее мужа и обледенел его взгляд, прежде чем тот ответил на приветствие. Алисенту король в шутку назвал своей «тещей», при этом улыбка Серсеи слегка увяла, но она отвлеклась на детей, которых служанки выводили из кареты.       Роберт припомнил день свадьбы Алисенты и турнир в Ланниспорте, когда он был тут в прошлый раз, и отправился приветствовать остальных, остановившись возле Герольда и Лореона и широченной ладонью потрепав каждого из них по золотым кудрям. Потом его взгляд перескочил на Ланселя и Тигетта, стоявших поодаль, и, осведомившись шутливо, не они ли его новые оруженосцы, а затем получив утвердительные кивки и смущенное бормотание: «Да, ваша милость», — подошел к юношам.       Тем временем королевские отпрыски были успешно извлечены из кареты. Мирцелла оказалась очень миловидной девочкой с нежной улыбкой. Серсея тоже умела быть такой, но в ней таилась и другая сторона, в Мирцелле пока еще не проклюнувшаяся. Томмен был пухлым мальчуганом, уже вышедшим из младенчества, а Джоффри подрос с тех пор, как Алисента видела его на турнире, держал руку на эфесе небольшого меча и вздергивал подбородок, как это делала Серсея. Все трое были копиями матери и не унаследовали от короля ни единой черты.       Серсея подвела детей к своему отцу. Мирцелла уже вела себя совсем как принцесса и с достоинством приняла приветствия, после чего приветствовала всех сама. Томмен пока был больше ребенком, нежели принцем, и просто глазел по сторонам — на шатер за их спинами, и особенно на гигантский Утес. Встретившись взглядом с Алисентой, он и вовсе покраснел, отвел глаза и попытался спрятаться за сестру.       Джейме снял шлем королевского гвардейца и тоже подошел к отцу. Всадники спешивались, колонна постепенно превратилась в шумную толпу, которая разместилась в шатре и вокруг него ради трапезы перед предстоящей охотой.       Когда мужчины отбыли на поиски добычи, Леди Утеса осталась развлекать королеву. — У вас чудесные малыши, ваша милость. Принц Джоффри так подрос, а Мирцелла и Томмен просто очаровательны, — вежливо заговорила Алисента.       Вопреки ожиданиям, Серсея почти тепло улыбнулась, глядя на детей, которые настороженно топтались друг напротив друга, пытаясь после официального знакомства сделать это более неформально и преодолеть возникший барьер. Джоффри обратился к Герольду с каким-то вопросом, Мирцелла положила руку на плечико Лореона, будто опекая мальчика, а Томмен по-прежнему не отходил ни на шаг от сестры. — Твои малыши тоже чудесны, — похвалила Серсея. — Они сейчас в лучшем возрасте — такие невинные, с огромными глазами и множеством вопросов, на которые трудно найти ответ.       Алисента слегка расслабилась. Все было не так плохо, как ожидалось. — Позвольте угостить вас, ваша милость, — предложила она, делая знак слуге с подносом. — Пока мужчины вернутся с добычей, мы успеем оголодать.       Серсея усмехнулась. — Ты недооцениваешь любовь моего мужа к охоте. Не пройдет и часа, как он добудет какого-нибудь оленя. А мой отец, как ты знаешь, любит свежевать добычу собственноручно.       Алисента знала. В былые дни, даже когда она не присоединялась к самой охоте, она любила понаблюдать, как ее муж уверенными движениями снимает шкуру с какого-нибудь оленя, который совсем недавно царственно бегал по лесу, а теперь беспомощной тушей лежал на столе.       Алисенту завораживало, как руки Тайвина двигались словно в каком-то танце, который ее супруг хорошо знал, но который его жене был неведом. Со временем Алисента выучила этот танец и наблюдала, уже зная, что случится дальше, мысленно предугадывая каждый шаг.       Во время беременности от запахов, сопровождающих мертвого оленя, ее мутило, и Алисента была вынуждена прервать свое наблюдение. Она давненько не была на охоте с мужем, однако и сегодня у нее едва ли найдется на это время. Нелегко быть хозяйкой, принимающей гостей. Еще сложнее принимать короля, который путешествует отнюдь не в узком кругу приближенных.       Серсея оказалась права, и первая добыча была доставлена в лагерь довольно быстро. Впрочем, это не гарантировало столь же быстрое возвращение самих охотников. Собрав детей, леди направились в Утес Кастерли, чтобы отдохнуть перед вечерними празднествами в честь короля. Алисенте, конечно, отдохнуть не пришлось. Ее присутствие, казалось, требовалось повсюду, и всем она была нужна. Кто-то желал другое вино — не то, что было в его комнатах, в чьи-то покои не доставили вещи, кто-то не мог дозваться служанку, кто-то заплутал в коридорах Утеса.       Вечером даже младшим детям по случаю праздника разрешили присутствовать на пиру, правда, под присмотром своих нянек. Джоффри привык к подобным мероприятиям, но Мирцелла и Томмен, оказавшиеся в Утесе впервые, смотрели на все вокруг со светящимися восторгом глазами. Герольд взял на себя роль будущего лорда и что-то им рассказывал. И даже Джоффри, который уже был здесь однажды, казалось, невольно прислушивался.       Алисента полагала, что после охоты, пира и воссоединения с детьми и внуками, Тайвин не придет к ней, но в назначенный час он появился на пороге ее покоев. Алисента не знала, каким образом их супружеская жизнь складывается так гладко, если они ни разу не утрудились обсудить хотя бы сколько-нибудь интимные подробности своего же брака. В один момент, когда Алисента чувствовала себя достаточно окрепшей после родов, она знала, что в следующий свой визит супруг вернется в ее постель. Как он узнавал о том, что она готова? Почему не требовал исполнения супружеского долга раньше? Она никогда не задавала ему этих вопросов. Алисента интуитивно поняла правила, которые никогда не были ей озвучены. Что было бы, вздумай она воспротивиться? Ей не хотелось противиться. Она не хотела ломать то, что довольно хорошо работало.       Алисента успела переодеться в ночную рубашку и халат, но у нее не осталось сил ровно сидеть перед зеркалом, чтобы Эйли распустила ее прическу. Изнуренная Алисента полулежала в кресле, уронив руки на подлокотники. — Я думала, ты будешь с семьей, — сказала она, не поворачивая головы и, скосив глаза, наблюдая, как он садится напротив. Вечерами у камина они выглядели как настоящие супруги. Ей нравилось, что отходу в постель предшествовала беседа. Все же чего-то она да добилась. — Ты часть этой семьи тоже, пора бы привыкнуть, — напомнил Тайвин. Алисента слишком любила, когда он говорил так, поэтому время от времени в разговорах с ним отделяла себя от прочих Ланнистеров, чтобы Тайвин, недовольно хмыкнув, снова ее к ним причислил. — Каждый день будет таким? — устало поинтересовалась она. Теперь Алисенте казалось, что она не сможет с этого кресла встать, а завтра не сможет подняться и с постели. — Самое трудное позади. Ты вместила всех гостей в замок, всех усадила, накормила. Они запомнят свои комнаты и места за столом, и тебе не придется контролировать каждую мелочь.       Алисента слабо улыбнулась. — Какое облегчение. — Ты хорошо справилась сегодня. — Похвала всегда слетала с его языка так легко, будто Тайвин был привычен кого-то поощрять. На деле это было совсем не так, но интонация коварно вводила в заблуждение, притормаживая приступ гордости у того, кого он, собственно, и хвалил. — Завтра снова будет охота. Присоединишься? — Не знаю. Может, не завтра. — «Хорошо справилась». Эти слова застыли в ее голове, но вымотанный разум не мог понять всю их прелесть. — Еще успеешь. Поэтому визиты короля такие редкие. Оленям и кабанам нужно время после его вторжений, чтобы восстановить свою численность.       Алисента тихо рассмеялась. — Серсея была довольно мила со мной, — упомянула она. — Я убедительно попросил ее вести себя подобающе.       Конечно. Наивно было надеяться, что пять лет вдали друг от друга заставили Серсею смириться с наличием мачехи. — Убедительно попросил или приказал? — Это одно и то же. Я предупредил, что если она собирается ходить по Утесу с тем же выражением лица, что и на свадьбе, она вольна остаться в столице. — Она королева. — А я ее отец.       Алисента не стала возражать. Вероятно, как бы могущественен ты ни был, родители все равно вселяют в тебя некий трепет. И даже королева не может ослушаться своего отца. А может, дело в том, что Тайвина трудно ослушаться кому бы то ни было. — Дети, кажется, поладили, — добавила она. — Это пойдет им на пользу. — Я тоже об этом думала. Джоффри кажется милым мальчиком. Он может стать достойным королем, а наши сыновья… — Эйрис некогда тоже подавал надежды, — мрачно прервал ее Тайвин.       В такие моменты она никогда не настаивала на расспросах, лишь бережно сохраняла в памяти каждый раз, когда муж открывал ей частичку своего прошлого. И эти воспоминания состояли не всегда из его слов, а из задумчивости его застывшего взгляда, сжатых вокруг кубка пальцев, резкого поворота головы. Она училась замечать все больше подсказок.