Извращённое спасение

Это было похоже на какой-то кошмар. — Доброе утро. — Рашиа неловко топчется на пороге кабинета, всё ещё сомневаясь: стоит ли ей туда заходить. Желание уйти отсюда, срываясь на бег, бьёт набатом по голове. Рашиа хочет бежать как можно дальше от странного и пугающего кабинета, но ноги совсем её не слушаются. Мужчина, сидящий в кресле, замечает её метания и встаёт, чтобы сказать одну простую фразу: — Я не смогу помочь вам, если вы этого не хотите, — его голос спокоен. Черты лица разглажены, взгляд добродушный, а сам он расслаблен максимально, в отличии от Рашиа. И казалось, что девушка, в панике мечущаяся на пороге, выглядит привычным явлением. Безмолвной статуей она застывает в дверях. Ей нечего ответить ему. С одной стороны, она и впрямь хочет почувствовать себя лучше, но с другой… зайдя в кабинет, ей придётся признать, что все её проблемы реальны. А она всё ещё не уверена, что сможет принять это. Интересно, как быстро он посчитает, что Рашиа безумна, неизлечима больна и запихнет её в какую-нибудь отвратительную психлечебницу, где её будут годами держать за закрытыми дверями и поить лекарствами, что превратят её в едва ли дееспособного человека? Рашиа тут же отметает эту мысль. Вчера вечером у них с Риной уже состоялся разговор на эту тему, где девушка клявственно убеждала Рашиа не только в том, что никто ни коим образом не собирается ограничивать её свободу, но и в том, что никто не собирается считать её сумасшедшей. Девушка также упоминала, что психиатром Рашиа будет один из профессоров её колледжа, с которым у Рины сложились достаточно хорошие отношения, чтобы доверить ему лечение своей подруги. Рашиа, смотря на Рину, чьё лицо буквально сияло от надежды, мысленно дала себе обещание, что справится. Но сейчас она совсем не справлялась. Она тонула в неуверенности с головой, теряясь в сомнениях: стоит ли доверять человеку, всё ещё стоящему напротив неё? Но что ей осталось терять? Здравый рассудок уже довольно давно покинул её, заменяя себя бесконечной тревогой и страхом. Всё что Рашиа может сейчас сделать — это довериться этому незнакомцу и дать ему помочь ей разобрать со всем, что происходит в её жизни. — Меня зовут Рашиа, — тихо, но уверенно произнесла девушка, делая шажок вперёд. Она хочет хотя бы попытаться вытащить себя из этой пропасти, полной отчаяния и страха, в которую превратилась её жизнь. Она хочет вновь почувствовать себя нормально. — Полагаю, вы та девушка, о которой мне говорила Катерина? — речь мужчины бесстрастна и размерена, будто он и решил не акцентировать внимание на том приступе легкой паники, накрывшем её в дверях его кабинета. Это невольно заставляет Рашиа чувствовать странную близость к нему. — Что ж, моё имя — Марк. Приятно познакомиться. — Взаимно, — всё ещё неловко ответила Рашиа и переступила окончательно порог, лёгкой рукой прикрыв за собой дверь. Зайдя внутрь, она огляделась. Кабинет Марка был выкрашен в какой-то светлый оттенок жёлтого, похожий на песочный. Около стены стоял шкаф, доверху наполненный книгами, а посередине прямо напротив друг друга стоят два кожаных кресла. «Видимо, он много зарабатывает, раз может позволить себе такую роскошь», — голос в голове отдаёт неприкрытым сарказмом. Рашиа уже свыклась с этой странностью, когда некоторые твои мысли будто не принадлежат тебе. — Расскажите, что вас беспокоит, — спросил Марк, сложив руки в замок на столе и посмоторев прямо в глаза Рашиа, когда она присела на кресло. Рашиа задумалась. О чём стоит рассказать первым? О трёх незнакомцах, что периодически оставляли в её личном дневнике странные записи? А, может, о провалах в памяти, когда у неё выпадают часы или даже дни из жизни? А, может, о её постоянной и безостановочной тревоге, которая не оставляет её даже сейчас? — Кошмары… — Рашиа выбрала самый безобидный вариант, который вряд ли заставит Марка догадываться об её истинном состоянии. — Мои сны довольно странные. И я не знаю, как это объяснить… — В чём заключается странность ваших снов? — также невозмутимо спросил Марк, внимательно наблюдая за действиями Рашиа. Ручка порхала над белым листом, оставляя какие-то непонятные росчерки в графах. Нервы Рашиа натянулись чуть сильнее. — Они будто живые, а если быть ещё точнее, то скорее реальные. — Ладони стали немного потеть, поэтому Рашиа сложила их на груди, чтобы перестать неосознанно вытирать о штаны. — Могли ли они быть похожи на воспоминания? — Рашиа кивнула, поджав губы, и Марк потёр бородатый подбородок, спустя пару секунд задавая следующий вопрос: — что вы ощущаете в этих снах? Какие эмоции вы испытываете чаще всего после пробуждения? Рашиа попыталась вспомнить свой последний сон, где неизвестная женщина вновь и вновь кричала на неё, обвиняя в том, что она бессовестная и неблагодарная девчонка, не способная ни на что. Совершенно бесполезная. Холодок прошёлся по спине. — Страх, — как-то отстранённо ответила Рашиа, отводя взгляд в сторону. В её голове крутился один и тот же вопрос: почему она так боится эту истеричную женщину? Даже мысль о ней заставляла содрогаться, нервно закусывая изнутри щёку. — Что происходит в этих снах, что заставляет вас испытывать страх? — Темнота, крики, обвинение в бесхарактерности. Она, то есть та женщина, что мне снится, много говорила о том, какая я ужасная. — Дыхание участилось, и Рашиа задержала в лёгких выдох, чтобы успокоиться. — У вас есть какие-нибудь предположения, кем могла бы быть эта женщина? — поинтересовался Марк, изредка после ответов что-то записывая кратко на листе бумаги, но внимательно слушая Рашиа. — Неизвестная для меня, — неуверенно ответила Рашиа. — Имеет ли какое-то значение, что происходило в моих снах? Это так важно? — не сдержалась Рашиа. Последний вопрос она едва не прокричала, находясь в весьма нервном состоянии. Эта тема волновала очень сильно, но в то же время хотелось её избежать. — Сны могут о многом рассказать. Они, в первую очередь, наше бессознательное, и зачастую они предупреждают нас и пытаются донести нам необходимую информацию. — Интонация Марка была абсолютно деловой, без проявления эмоций, кроме киваний и внимательных взглядов без единого намёка на излом бровей или растянутые в улыбке губы. Чувствовался его профессионализм, и именно это располагало к себе. Рашиа могла с уверенностью сказать, что она чувствует себя не так сковано, как ранее, но до комфортного состояния ещё далеко. — В них мы проживаем то, что не смогли прожить в состоянии бодроствования. Например, мрачные сны чаще всего означают наличие в реальной жизни неразрешённой проблемы. Причинами беспокойного сна может быть как физическое, так и психологическое состояние. Но в вашем случае, я думаю, что скорее всего второе, — неторопливо объяснил Марк. Рашиа внимательно слушала, чтобы позже поразмыслить над его словами, они показались ей особенно важными, — Поэтому расскажите подробнее, что вы видите в этих снах? Рашиа глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бушующее сердце. Воспоминания об этих кошмарах были не столько малоприятными, сколько непонятными и неясными. Непонимание происходящего в собственных снах раньше её не особо заботило. Ну, у всех бывают плохие сны, и что с того? Но слова Марка заставили её задуматься. Что если эти сны всё-таки что-то значили, а она просто не могла понять их смысл? Вдруг эти кошмары — способ разобраться со всеми странностями, происходящими с ней? Эти мысли были до странного обнадёживающие. — У этих кошмаров по сути три действующих героя: неизвестная женщина, которая каждый раз набрасывается на меня с криками и обвинениями, светловолосый мужчина, который пытается меня успокоить, и недавно появилась ещё девушка. Она довольно молода, ей, наверное, около семнадцати. Во время снов она всегда молчит. А иногда она… защищает меня от злой женщины? Я не уверена… — На что похожа её защита? — удивительная частота вопросов от другого человека давно бы вывела Рашиа из себя, но эта сдержанность заставляет Рашиа доверять ему чуть больше. — Она просто стоит рядом, и эта женщина не приближается. — Хорошо, — от ручки на некогда белом листе остаётся белая точка. На удивление весь он исписан чернилами. — Тогда у меня есть ещё один вопрос: знали ли вы эту женщину прежде? — Рашиа замолчала. Это был хороший вопрос. *** Этот день она однозначно может назвать одним из самых тяжёлых. Марка, в целом, можно было назвать «безопасным» человеком. По непонятным ей причинам ей кажется, что, что бы не сказала Рашиа, это не покинет его кабинет. Подобный уровень уверенности в незнакомом человеке мог бы заставить её сомневаться в собственном здравомыслии, если бы она не помнила, с каким восхищением и уверенностью Рина рассказывала о нём. Но и улыбчивая девушка в регистрационной стойке очень долго говорила о конфиденциальности, что прописывалось в её документе, когда она подписывала его на осмотр. Это заставляет чуточку доверять происходящему с ней. Приём у Марка в общем можно было бы назвать довольно неплохим, учитывая, что её не посчитали сумасшедшей, но ей не даёт покоя странность, произошедшая во время приёма. Примерно за минут двадцать до конца сеанса её настиг ещё один провал в памяти, спрашивать о котором у Марка Рашиа не решилась. Мало ли, вдруг это может быть одним из поводов запереть её в ближайшей лечебнице? Немало её смутила и последняя, вызвавшая достаточную долю раздражения, просьба Марка разузнать о матери. Это казалось иррациональным, ведь она ничего не помнит о ней. Почему же такая реакция? — Ты уже вернулась? — спросила Рина, выглядывая из кухни. Она искренне пытается скрыть свой интерес за вежливой улыбкой, но глаза, буквально светящиеся радостью, выдают её с головой. — Я сегодня ходила в пекарню и взяла там пару вишнёвых пирожных. Будешь? Было очевидно, что Рина пытается поднять её подавленное настроение, покупая пирожные с её любимыми ягодами. Она, похоже, не собирается упускать эту информацию, предпочитая использовать её как средство для сближения. — Как прошёл приём? — Рина едва ли может скрыть взволнованность, когда задаёт вопрос. Рашиа задумывается: стоит ли ей рассказывать об этом? Марк на этот счёт никаких инструкций не давал, поэтому предполагается, что она может говорить о сеансе, но Рашиа всё ещё тянут смутные сомнения. Она не решается. Для Рашиа вся эта ситуация была чем-то личным, чем-то, что касалось только её. Общаться на эту тему с Риной было не столько некомфортно, сколько неловко. А учитывая, что перейти на тот уровень общения, что у них сейчас, было и без того трудно, перешагнуть эту черту для неё всё равно было тяжело. Но… Разве она не хочет, чтобы Рина стала ей по-настоящему близким другом? — Марк попросил меня попробовать поискать информацию о моей матери, — садясь за стол, тихо заявляет Рашиа. — Это проблема? — голос тут же наполняется беспокойством. — Ты никогда не упоминала её, и я подумала, что это что-то личное… — Дело не в этом, — пресекает возможный монолог соседки Рашиа. — Я просто её… не помню? — Рашиа медленно вдыхает, пытаясь успокоить своё вмиг сбившееся дыхание. — У меня нет ни единого воспоминания о ней. Я не знаю, как её зовут, как она выглядит, сколько ей лет, где она живёт. И я не знаю, почему её здесь нет, пока всё это происходит, — отчуждённо перечисляет девушка, едва успевая дышать. — Для меня она чужой человек. И я искренне не понимаю, почему Марк попросил меня узнать о ней! Рашиа не сразу замечает, что последнюю фразу она практически кричит, смотря на ошарашенное лицо Рины. Первой мыслью было, что она напугала ту своим бесконтрольным криком, но она тут же отметается. Рина за эти несколько недель натерпелась от неё столько всякого, что обычными криками её уже не возьмёшь. — Извини… — Спустя время звучит голос тяжело сглотнувшей Рины. — Я просто поражена твоей честностью сегодня, — Рина неловко пытается оправдать своё долгое молчание, — и я немного в замешательстве из-за… этого. Рашиа устало смотрит на девушку, ожидая, когда она вновь сможет собрать себя заново и продолжить разговор. Казалось, сказанное Рашиа имело гораздо большее значения для Рины, чем для неё самой. И это можно было бы посчитать по-настоящему странным, если бы Рашиа не знала, насколько сильно эта девушка искренне проникается другими. К тому же к жизни Рашиа у неё уже давно выработался неоднозначный интерес. Будто девушка-загадка, которую её соседка просто обязана решить. Видимо, Рина до сих пор не привыкла к резким приступам честности от Рашиа. — Ты не знаешь как с ней связаться? — спросила Рина, всё ещё прибывая в каком-то отчуждëнном состоянии, явно погружённая в какие-то свои мысли. Рашиа отрицательно качает головой. — Мы могли бы поискать среди твоих контактов в телефоне. Может быть, у тебя есть номер её телефона или какого-нибудь знакомого, который мог бы рассказать о ней, — предлагает Рина, тут же становясь рядом, начиная светиться, озарённая хорошей идеей. — Не уверена, что там можно найти что-то подобное, — скептически замечает Рашиа, и, замечая недоуменный взгляд Рины, начинает объяснять: — в моём телефоне едва ли наберётся хотя бы десяток контактов. В основном, там номера, которыми я никогда не пользуюсь. По правде говоря, её телефон за ненадобностью уже давно пылится в шкафу, и она бы не вспомнила про него, если бы Рина не предложила эту сомнительную идею. — Но попробовать стоит? Рашиа сдалась, поэтому уже через пару минут поисков они вместе с Риной сидели на диване и перебирали номера, надеясь найти тот самый, что мог бы вывести их на след её матери. Но надежды было мало. — Кто такая Сара? — задаёт очередной вопрос Рина, пока они просматривают контакты. — Не знаю, — Рашиа искренне пытается ответить безразлично, но это по-настоящему её заинтересовывает. Мало ли, вдруг этот неизвестный контакт может быть связан с её матерью? — Попробуем позвонить? — Рашиа неопределённо кивает. — Это да или нет? — Да. Но говорить будешь ты. — Рашиа не хочет слишком надеяться, что этот звонок неизвестному контакту может и вправду им помочь. Рина согласно кивает и набирает номер. В тишине комнаты они, сидя рядом плечом к плечу, вслушиваются в гудки телефона, замерев в ожидании. Они ждут полминуты, выжидающе вслушиваясь в гудки, но ответа всё нет. Вполне возможно, владелец этого номера давно уже им не пользуется. Видимо, Рина замечает, что Рашиа поникла, расстроенная провалом, и решает приподнять ей настроение: — Мы же так и не попробовали те вишнёвые пирожные? — робко предлагает Рина, смотря на Рашиа полными надежды глазами. Нелепые попытки Рины утешить её, заставляют Рашиа невольно улыбнуться. Кажется, эту девушку едва ли что-то может выбить из колеи. Когда Рашиа уже готова согласиться, со стороны телефона звучит знакомый, но такой непривычный звон. На экране высвечивается одно имя — Сара. Рашиа замирает от неожиданности, в то время как Рина быстро берёт телефон и отвечает, включая громкую связь, словно подозревает, что Рашиа испугается и сбежит. — Рашиа? — из трубки послышался недоумённый женский голос. Рашиа молчит, задаваясь волнующим вопросом: откуда эта женщина может её знать? Рина, замечая отстранённость девушки, тут же отвечает: — Здравствуйте, меня зовут Рина. Я подруга Рашиа и… — начинает говорить девушка, но её тут же перебивают: — Что-то с Рашиа? С ней всё в порядке? Почему у вас её телефон? Вы можете передать ей трубку? — вопросы, заданные обеспокоенным голосом, так и льются, пока Рина вопросительно смотрит на Рашиа, неуверенная, как стоит поступить в этой ситуации. Рашиа забирает телефон из рук девушки и тяжело вздыхает, готовясь отвечать на вопросы этой незнакомой женщины. — Я здесь. — Из трубки тут же слышится облегчённый вздох. — Ты в порядке? — снова спрашивает встревоженный голос из динамика. — Да, — с долгой паузой отвечает Рашиа. — Это хорошо, — тихо говорит Сара, немного успокоенная этими словами. — А… почему ты позвонила? Ты же говорила, тебе нужно побыть одной и осмыслить всё это. У тебя какие-то проблемы? Если нужно, я приеду, только назови адрес, — вновь посыпались вопросы, выбивая Рашиа из шаткого состояния спокойствия. Как много эта женщина знает о ней? Почему она так обеспокоена её жизнью? — Остановитесь, пожалуйста, — прерывает поток вопросов Рина. — У нас есть пара вопросов. Не могли бы вы на них ответить? — Ах, да… конечно, — Сара явно была сбита с толку. — Вы знаете что-то о матери Рашиа? — спрашивает Рина, замечая, что Рашиа всё ещё растеряна и не готова говорить с этой женщиной. — О Карин? А зачем вам? Что-то случилось? — Ты можешь приехать, чтобы мы смогли поговорить об этом? — подавленная и не совсем понимающая, что происходит, Рашиа даже не замечает как переходит на ты. — Конечно. Только скинь мне адрес. *** К вечеру Сара уже стоит на пороге и, поддавшись любопытству, осматривается. — Здесь всегда был настолько отвратительный сад? — спрашивает Сара, не скрывая недовольства, едва переступая порог дома. — Знаешь, я могла бы помочь тебе найти дом поприличнее. Подобное предложение слегка выбивает Рашиа из колеи. Ей совершенно не хочется покидать этот, ставший уже родным, дом. Как бы она не ненавидела воспоминания последних недель со всеми странностями, происходящими в доме, в ней всё ещё теплиться привязанность к этому на редкость уродливому серому дому. Многие скверные воспоминания она со временем может заменить новыми, в которых на этот раз будет её первая настоящая подруга Рина, помогающая ей держаться на плаву своей ослепительной поддерживающей улыбкой. — Спасибо, не нужно, — тут же отметает предложение Рашиа, предлагая женщине пройти внутрь. Пока та неторопливо заходит в дом, Рашиа решает рассмотреть её внимательнее. Девушка считает, что Саре около сорока. Со стороны это едва ли заметно, но лёгкие морщинки возле глаз выдают её с головой. Кудрявые тёмные волосы, похожие на волосы Рашиа, собраны в высокий хвост, пару прядей которого обрамляли лицо. На ней обычные чёрные штаны и лёгкое бежевое пальто, накинутое на тёмно-зелёный свитер, выгодно подчёркивающий голубоватый оттенок глаз Сары. Неглубокие морщинки в уголках губ выдают её улыбчивость. Могло показаться, что Рашиа была маленькой и хмурой копией весёлой и жизнерадостной Сары. Единственным их отличием был рост. Рост Сары значительно превышает и без того маленький рост Рашиа, делая ту на её фоне ещё меньше. Однако слишком похожие черты в их внешности толкают на одну довольно незатейливую мысль. — Мы с тобой родственники? — спрашивает Рашиа, стараясь придать своему лицу былое безразличие, но та замечает по лицу женщины, что выходит это у неё не очень. — Дорогая, я не знаю, что происходит, и меня всё это сбивает с толку, но я всё же напомню: я твоя тётя, — спокойно ответила Сара, посылая вопросительный взгляд. Судя по всему она явно находилась в замешательстве от нелепого поведения племянницы. Рашиа немного призадумалась. У неё есть родственник и, судя по первому впечатлению, довольно-таки неплохой. Но её смущала одна незначительная деталь. — А где ты всё это время была? — Рашиа, не могла бы ты объяснить, что здесь происходит? — растерянно задала вопрос женщина, окончательно запутавшись во всём происходящем. Но Рашиа, не получившая ответа на свой вопрос и не желавшая давать объяснений, только разворачивается и уходит на кухню, где, судя по громкому звону посуды, Рина пытается собрать достойный стол для внезапного гостя. Как ни странно, присутствие Рины успокаивает. Этот полезный эффект от её присутствия с недавних пор лишь усиливается. — Девочки, а вы?.. — неуверенно спрашивает Сара, появившаяся в дверях кухни. Рашиа тут же вспоминает, что оставила женщину одну на крыльце и молча ушла. Что же, это было довольно грубо. — Нет, нет, — тут же взволнованно отвечает Рина, неловко улыбаясь. Рашиа же, не понимая вопроса, лишь качает головой, не желая пока ни с кем разговаривать, хотя извиниться перед Сарой за своё поведение стоило бы. — Знаешь, давай-ка я помогу тебе с ужином, милая, а то моя вредная племянница что-то не особо спешит тебе помочь, — твёрдо заявляет Сара, хватая ближайшую посудину. Рашиа сначала опешивает от подобной фамильярности, всё-таки практически чужой человек решает по хозяйничать на их кухне, но быстро берёт себя в руки, приходя к выводу, что, возможно, это способ Сары наладить с ними контакт. В другое время Рашиа бы позволила ей эти поползновения в их личное пространство, если бы не одно незаконченное дело, которое ей хотелось бы обсудить с ней. — Остановись, — уверенно говорит Рашиа, смотря на свою тётю. Та, слегка удивившись словам Рашиа, тут же как по команде кладёт посуду на стол. Рина лишь молча стоит рядом с ней и неловко поглядывает на Рашиа, видимо, ожидая найти на её лице гнев. Но того не было. Лишь невообразимое желание узнать, что скрывается в её прошлом, так и выражающееся в изломе бровей и раскрытых глаз. — Если ты не забыла, то я попросила тебя приехать лишь по одной причине. И это была однозначно не готовка с моей подругой. Она, видимо, даже не задумывалась, как её действия выглядят со стороны. Она приехала в гости к незнакомым людям, и не важно, что одна из них её племянница, и начала вмешиваться в их жизнь, напрочь забыв о границах. Теперь Сара выглядит по-настоящему пристыженной и виноватой, и у Рашиа мелькает мысль, что, возможно, её слова были слишком резкими. Плюс ещё одно извинение в копилку Сары. — Ладно, я немного переборщила, — признаёт женщина, даря им до ужаса нелепую улыбку. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты мне рассказала, что с тобой происходит, потому что я в замешательстве и… я не знаю, что думать, — разводит руками женщина, пока уголки губы на лице опускаются вниз. — Ты, наверное, сама должна понимать, как странно для меня сейчас ощущать на тебе этот недоверчивый взгляд вместо привычного. Рашиа поражëнно замирает. Раньше ей как-то не приходила в голову мысль, что для Сары она могла быть кем-то родным и близким. Она вполне себе может представить, что сейчас ощущает Сара, смотря на то, как в глазах родного человека нет ни единой искры узнавания. Вероятно, она сейчас не столько расстроена, сколько обижена, что ей даже не пытаются объяснить причины столь странного поведения. — Нам нужно поговорить, — голос Рашиа уверен, но тих. — Я могу кое о чём попросить? — неуклюже вмешивается в разговор Рина. Рашиа растерянно смотрит на неё, даже не зная, о какой просьбе идёт речь. Замечая вопросительные взгляды Рашиа и Сары, Рина тут же добавляет: — Я просто хочу кое-что обсудить с твоей тётей перед тем, как вы начнёте этот разговор. Рашиа предположила, что Рина скорее всего прочитает женщине длинную и нудную лекцию о том, как хрупко сейчас психическое здоровье Рашиа, и попросит быть с ней как можно мягче. Это было бы как раз в духе Рины. Не желая наблюдать ещё один приступ заботы о ней со стороны Рины, Рашиа уходит с кухни в свою комнату. Минут через десять стук в дверь отвлекает её от нелепой возни с руками, с головой вызывавшей её нервозность. — Входи, — спокойно бросила Рашиа, не вставая с кровати. Сара, выглядя как никогда обеспокоенной, тут же быстро заходит внутрь и садится на кровать рядом с Рашиа. Нервное поведение Сары слегка выбивает Рашиа из колеи. О чём они вообще разговаривали, раз Сара боится даже лишнее движение в её сторону сделать? — Знаешь, нам обоим было бы легче, если бы ты сначала задавала мне какие-нибудь наводящие вопросы, потому что я не имею ни малейшего понятия с чего начинать, — заявляет Сара, хватая одну из ближайших подушек и стискивая её в объятьях. Было заметно, что она сейчас нервничает куда больше самой Рашиа. — Как её зовут? — задает первый, самый очевидный вопрос. — Карин, — тут же отвечают и из-за подушки это звучит приглушённо. — Как она выглядит? — Она была очень похожа на тебя, за исключением афрокос. — Почему была? — Потому что она уже почти год как мертва, — это заявление выбивает из Рашиа весь воздух. Взгляд напротив на долю мгновений кажется заинтересованным, но тут же наполняется очередным волнением. «Что ж, это объясняет отсутствие этой твари», — опять это лишний голос в голове. Снова эти ненужные слова. Знала бы только Рина, насколько грубые иногда мысли рождаются в этой голове. — Эй… ты расстроена? — одëргивает её Сара, касаясь предплечья пальцами. — С чего ты взяла? — непоколебимо спрашивает Рашиа, убирая лёгким движением со своей руки чужие. Реакция женщины остаётся на лице Сары тенями усталости и расстройства. — Ты долго молчала, и я подумала, что тебе, наверное, трудно узнать о ней из моих рассказов, — обрывает мысль Сара. — Какой она была? — Думаю, ответ тебе не понравится. — На этот неоднозначный ответ Рашиа лишь уткнулась в Сару внимательным взглядом, как бы давая понять, чтобы та продолжала. — Она была жестока. И не только к тебе, ко всем. Казалось, её злоба была неисчерпаема. — Не могла бы ты рассказать о ней чуть подробнее? — просит Рашиа, внимательно вслушиваясь в следующие слова. — Ох… твоя мать… Наверное, стоит начать с начала, верно? — было видно, что Сара даже не знает, как начать свой рассказ. Образ безбашенной женщины растворяется в тот же момент, когда она начинает говорить. Словно на глазах меняясь, Сара становится усталым, слегка растерянным человеком, вынужденным рассказывать о своей мёртвой нелюбимой сестре. Но как бы Рашиа ей не сочувствовала, она всё ещё хочет узнать эту историю. — Она была абсолютно ужасна, — начинает Сара, после короткого вдоха, — наверное, я могу совершенно точно сказать, что как только её привезли из роддома, я уже была уверена, что она станет проблемой. Я не уверена, с чем это связано, но родители позволяли ей всё. Она ругается матом — они покупают ей сладостей, она ломает чужие вещи — они дарят ей новых игрушек, она избивает своего одноклассника — они отводят её на аттракционы. Я не знаю, какой логикой руководствовались наши родители, считая, что отвратительное поведение моей сестры можно исправить всепрощением. — Сара на минуту замолкает, погружаясь в собственные мысли. — Когда родилась я, они отправили меня жить к бабушке, пока она не умерла. И вполне возможно, что они пытались наверстать упущенное со мной, предоставляя ей полную свободу действий, но давай согласимся, что это абсолютно дерьмовый способ воспитания. У Рашиа мелькает мысль, что родители её матери вполне себе могли быть либо сумасшедшими, либо абсолютными идиотами. Даже удивительно, что в их семье родился настолько адекватный ребёнок, как Сара, хотя стоит отметить, что немаловажную роль в этом сыграл и тот факт, что она жила не с ними долгое время. Рашиа искреннее считает, что Саре по-настоящему повезло не попасть под их распрекрасные методы воспитания и вырасти вполне себе нормальным человеком. — Карин считала меня своей домашней зверюшкой, всегда готовой выполнять команды своей хозяйки. Её совершенно не интересовали моё мнение или мои желания. Родители всегда вставали на её сторону, зачастую убеждая меня, что она всего лишь неразумный маленький ребёнок. Я терпела это ровно до одного момента, — на удивление спокойно произнесла Сара, но лишь крепко сжатые в кулаки руки выдавали её с головой, — она подожгла мне волосы, стоя рядом и смотря на меня с безумной улыбкой. Я тогда по-настоящему испугалась за свою жизнь, и поэтому предпочла бежать. Насколько же бессердечна была её мать? Сара, видимо заметив, как сильно Рашиа нахмурилась, тут же решает продолжить свой рассказ. В хмурости видно, как неприятны ей эти воспоминания, но через боль она переступает и рассказывает, и видя это, Рашиа молча благодарит мало выражающими взглядами. — Кажется, родители после этого случая не только перестали давать Карин полную свободу, но отправили её к известному психиатру. Но даже узнав об этом, я не захотела вернуться домой, предпочитая ночевать у подруг или в дешёвых мотелях. Я не слышала о ней никаких новостей ровно до тех пор, пока она не отправила мне приглашение на свадьбу. — Зачем она это сделала? — спросила Рашиа, удивлённая столь непонятным действием. Кто станет приглашать на свою свадьбу сестру, которой ты подожгла волосы и которую очевидно ненавидишь? — Возможно, просто пыталась похвастаться, — предположила женщина. — Впрочем, я не знаю ответа на твой вопрос. Полагаю, это навсегда останется тайной, похороненной вместе с Карин, — грустно усмехнулась Сара и продолжила: — я в тот день была не совсем уверена, стоит ли мне идти туда и не грозит ли мне там опасность в виде ещё одной попытки поджога моих волос. Но я задумалась: не могло ли что-то поменяться, раз она посещала психиатра? Это дало мне надежду, что, возможно, всё пройдёт не так плохо, как я себе представляю. Но знаешь что? — вновь оборвала свою речь Сара, злобно усмехаясь. — Её свадьба была полнейшим кошмаром! Подушка смялась под впившимися пальцами женщины, а ноздри раздувались от гнева, накрывающих воспоминаний. Этот адский коктейль удивлял Рашиа: и это столько эмоций от одного человека. Настолько Карин была невыносима?.. — Она стояла там с абсолютно несчастным лицом и держалась за уже округлившийся живот, ясно давая всём понять, что этот брак явно был заключён не по любви. Наверное, мне стоит отметить, что смотреть на это зрелище было отдельным видом удовольствия. Но я была настолько удовлетворена этой своеобразной ответочкой судьбы, что даже как-то и не задумалась, как будущий ребёнок сможет жить в подобной среде. И за это мне сразу стоит принести извинения. Сара выглядит по-настоящему раскаявшейся, говоря это, поэтому Рашиа кивает на просьбы о прощении и попросит продолжить дальше. — На свадьбе у нас состоялся один разговор, во время которого Карин мне заявила, что она будет использовать меня в качестве няньки для своего ребёнка. Слава богу, у меня тогда появилась маломальская твёрдость в характере, и я отказала ей, иначе бы она до сих пор использовала меня в качестве своего личного раба. — В следующий раз мы встретились через три года. Её муж позвонил мне и довольно жалобно умолял присмотреть за тобой ближайшие несколько часов, потому что им срочно нужно было куда-то уехать. На этот раз я не смогла отказать, и, честно говоря, мне было до жути любопытно посмотреть на тебя, — заявила Сара, мягко улыбаясь. — Ты была до жути очаровательным ребёнком. Ты ходила, одетая в пышное красное платьице, которое тебе наверняка купил отец, и была настолько хорошенькой, что мне захотелось затискать тебя. Но это настроение продержалось ровно до тех пор, пока я не увидела на твоих руках синяки. Некоторые были свежими. Лицо Сары тут же омрачило чувство вины: опустошённый взгляд, который она не решалась поднимать, и крепко сжатые губы, которые словно пытались сдержаться от резких и грубых слов. — Я уже тогда знала, что она тебя бьёт, но ничего не сделала, понадеясь на то, что твой отец сможет удержать её. Но это было ошибкой, — удрученно заявила женщина. — Когда тебе исполнилось десять, Карин пригласила меня погостить ненадолго. И я согласилась. На этот раз у меня не было никаких призрачных надежд, что она хоть как-то изменилась, я просто хотела навестить тебя. И, на самом деле, всё прошло довольно неплохо. Я сводила тебя на аттракционы и угостила мороженым, мы неплохо провели время за беседами о твоей школе. Я старалась не задевать тему родителей, догадываясь, насколько ужасна жизнь вместе с ними. Но меня так смущала твоя замкнутость и недоверчивость, что я приняла, наверное, первое разумное решение в отношение тебя — я приезжала к тебе раз в неделю и утаскивала тебя куда-нибудь развлекаться, чтобы ты отвлеклась от всей этой отвратительной ситуации дома. — И это помогло. — Она слегка улыбается, смотря тёплым взглядом на её лицо и наверняка вспоминая маленькую девочку, о которой так давно заботилась, — Через время ты была уже куда активней и разговорчивей, чем прежде. Иногда даже сама решала, как мы проведём выходной вместе. — Сара ненадолго замолчала, предаваясь ностальгии. — Это было чудесно. Сначала ты была похожа на маленького напуганного кролика, доверия которого я упорно добивалась много лет. И смотреть на то, как ты открыто смотришь на меня, задавая очередной вопрос, как нормальный ребёнок, полный любопытства, было, наверное, самым лучшим ощущением в моей жизни. — Но в прошлом году… — Умерла моя мать? — нетерпеливо задала вопрос Рашиа. — Да, — на выдохе произнесла Сара. — В прошлом году ты с родителями и лучшей подругой решила уехать загород. Пока вы ехали, твоя мать закатила скандал, который отвлёк твоего отца от дороги, поэтому вы не заметили, как на вас летела другая машина. Вы попали в аварию, где единственным выжившим оказалась ты. Дыхание тут же спёрло, поэтому пришлось приложить усилие, чтобы преодолеть барьер. Небеса не разверзлись, вселенная не схлопнулась, но где-то глубоко внутри что-то закололо. — На похоронах ты рассказала мне, что твоя мать даже на последнем издыхания продолжала твердить, что ненавидит тебя. И я не уверена, была ли ты расстроена их смертью. Ты просто… смотрела на всё настолько отрешëнно, что всем казалось, что ты немного не в себе после произошедшего. Рашиа не успевает понять, с какой быстротой меняются эмоции Сары, но та уже сидит достаточно спокойная, внимательно наблюдая за её реакцией, подбирая осторожно слова. Это и радовало, и бесило одновременно. — После похорон ты решила переехать. Но кандидатуру моей квартиры ты тут же отмела, заявив, что хочешь побыть одна. На вопрос как скоро мы сможем увидеться, ты сказала, что пока всё, что ты хочешь — это побыть в тишине, наслаждаясь отсутствием этих двух сумасшедших, называемыми твоими родителями. Ты не назвала мне даже адрес, просто исчезнув утром. Всё что у меня было — это номер твоей банковской карты, на которую я ежемесячно скидывала довольно приличную сумму денег, чтобы ты могла ни в чем себе не отказывать. Логическая цепочка начала складываться в голове Рашиа потихоньку, приоткрывая завесу тайны. Казалось, что это только некоторые детали полной картины. — И я растерялась, когда днём мне поступил звонок с твоего номера. В первую минуту я находилась в ступоре, и поэтому даже не смогла ответить. Только потом у меня мелькнула мысль, что это может быть чем-то важным. Ты могла быть в опасности, поэтому я сразу же перезвонила. Но мне ответила какая-то незнакомая девушка, и это сразу же прибавило ещё больше вопросов, — поделилась своими впечатлениями от звонка Сара. Рашиа тут же вспоминает, что и для неё это было нервно. — Кстати, что у вас за отношения с ней? — С Риной? — опешила от такой смены темы Рашиа. — Да. Вы показались мне довольно близки. — Она моя опора. — Рашиа раньше бы даже и не подумала заявить что-то настолько сентиментальное. — Я держусь на плаву только благодаря ей. Она моя лучшая подруга, которая на протяжении всех этих недель упрямо выдерживала всё мои выходки, ни разу не отвернувшись. После её эмоционального заявления следует тишина, Сара словно что-то обдумывает, легонько улыбаясь. Молчание на удивление не давит, а наоборот, в этой тишине Рашиа распознаёт неподдельное понимание со стороны Сары. — Я рада, что у тебя есть она. — Тут же лице Сары сияет ослепительная улыбка. *** — Хотите ли вы поделиться со мной чём-то сегодня? — терпеливо спрашивает Марк. Рашиа задумывается. Было бы справедливо дать Марку ответ на вопрос, что он задал на прошлом приёме, но сейчас после откровения Сары этот разговор казался слишком личным, поэтому она отрицательно покачала головой. — У меня есть тётя, — вместо ответа говорит Рашиа. — Это замечательно, — отвечает мягкой улыбкой Марк. — Хотите поговорить о ней? — Да, — согласилась девушка. Разговоры о Саре были гораздо безопаснее, нежели о матери. — Её зовут Сара, и она довольно неплоха. — Как вы думаете, почему у вас такое отношение к ней? Что она сделала для вас? «Ага, расказала об этой суке», — язвительная мысль тут же мелькает в голове. — Когда мы с Риной позвонили ей, она так распереживалась, что начала задавать один вопрос за другим, пытаясь узнать в порядке ли я. А потом по моей просьбе приехала и… — замялась Рашиа, — рассказала мне о матери. Ей кажется, что какую бы она не выбрала тему, чтобы обсудить с Марком, она обязательно вернётся к её матери. И это было бы забавно, если бы Рашиа тщательно не избегала её упоминания последние несколько дней. Ей нужно время, чтобы обдумать рассказ Сары и принять какое-нибудь решение в отношении её, уже давно мёртвой матери. Ни Рина, ни Сара не лезли к ней с расспросами или ненужными вопросами о том, в порядке ли она, давая ей полную свободу для мыслей, обуревающих её голову. — Эту тему вообще можно как-то избежать? — раздражённо прошипела себе под нос Рашиа, поджимая губы, словно выставляя невидимые иголки. — Если хотите, мы можем поговорить о чём-то другом, но я всё же считаю, что вам нужно озвучить свои мысли насчёт неё. Вполне возможно, что это даст вам немного покоя и мы сможем прийти к какому-то выводу, — спокойно произносит Марк, в этот раз не делая записей, лишь перевернув песочные часы в углу стола с момента её первой фразы. В его словах можно было найти словно утешение, которые он не решился открыто озвучить в силу своего профессионализма. Это вновь заставляет Рашиа чувствовать себя столь комфортно, что неожиданный вопрос вырывается из неё. — Это нормально, что я зла на неё? — неуверенно спрашивает Рашиа. — Разумеется, это нормально. — Нет, вы не понимаете всего масштаба этой катастрофы, — упрямо заявляет Рашиа, испуская тяжёлый вздох. — Я… ничего о ней не помню, окей?! У меня нет ни единого воспоминания, в котором могла бы фигурировать эта женщина. Она для меня считай, что незнакомка! — в раздражённом голосе Рашиа проскальзывает уязвимость, которую она тут же скрывает, перебивая себя же куда менее эмоциональным вопросом: — как можно злиться на незнакомого человека? — Злиться на неё, даже когда вы не помните, тоже нормально, — объясняет Марк, почти не жестикулируя, что совсем не удивляет Рашиа. — Вероятно, раньше у вас была достаточная причина злиться на неё, чтобы ваше тело запомнило эту реакцию и воспроизводило её, когда вы вспоминаете о ней. Рашиа вновь погружается в собственные мысли, обдумывая слова Марка. Неужели вся её злость на давно погребённого под землёй человека была просто давно забытой эмоцией из её прошлого? Если это так, то возникает ещё один вопрос: можно ли считать это чувство её собственным? — Она была ужасна. Она подожгла волосы моей тёти ещё будучи ребёнком, — произнесла Рашиа хриплым от волнения голосом. — Я уверена, что она была безумна. И это, на самом деле, гораздо легче принять, когда ты не совсем относишь себя ко всей этой ситуации. Я как будто… смотрю на это со стороны. Словно всё это происходило не со мной, а с кем-то другим. — Как вы думаете, что ощущала более младшая версия вас? — спрашивает Марк. — Страх. Рашиа тут же проводит параллель со своим первым приёмом, когда на вопрос Марка об ощущениях в своих сновидениях она ответила точно так же. Мысль озаряет на мгновение вспышкой её. — Могла ли та женщина из моих снов быть моей матерью? — спросила Рашиа, сомневаясь, хочет ли знать ответ. — Вполне возможно. В этих снах женщина всегда кричала на неё, обвиняя в слабоволии, называя слабой и жалкой, требуя, чтобы Рашиа перестала жалеть себя. И это довольно гармонично сходилось с образом безумной психопатки из рассказов Сары. — Как бы вы описали эту женщину? — спрашивает Марк, доставая теперь попутно её папку, которую сделали на неё ещё до первого приёма. Будут очередные записи на неё? — Агрессивная, жестокая, невменяемая, — коротко объяснила Рашиа, отвлекаясь на собственные жгущие ощущения внутри. — Вас расстраивает, что она именно такая? Это был хороший вопрос. Есть ли у неё те же сожаления, что и у младшей версии себя о том, что её матерью не стала нормальная, психически уравновешенная женщина, способная подарить ей ласку и заботу, вместо очередных побоев? — Я бы соврала, если бы сказала, что не расстроена тем, что именно она была моей матерью. *** Рашиа лежит на своей кровати, пока Рина, сидя рядом, перебирает старые бумажки, на которых она раньше писала мелкие зарисовки и рассказы, всё ещё лелея надежду, что когда-то она сможет взяться за полноценную книгу. — Почему ты больше не пишешь? — спрашивает Рина, искренне разочарованная, что та казавшаяся большой стопка рукописей была прочитана ей меньше, чем за два часа. — Не до этого как-то было, — спокойно отвечает Рашиа, наслаждаясь безмятежным временем, проводимом в компании подруги. После разговора с Марком ей стало значительно легче. Не то что бы раньше это было какой-то проблемой, просто небольшой откровенный разговор о волнующем помог ей как будто сбросить лишний балласт. Это необыкновенное чувство облегчения, что она сейчас испытывает, убеждает её, что, оказывается, от бесед с Марком есть своя польза. И хоть проблема жестокий матери всё ещё открыта и никуда не делась, она была готова решать её. — Сара что-нибудь тебе говорила о моей матери? — Рашиа беспечно спросила Рину, делая вид, что то, что она только что сказала, не имеет такого большого значения. — Нет. Только то, что она мертва, — Рина очевидно решает подыграть ей в этом маленьком спектакле, поэтому даже не поднимает свой взгляд с бумаг. Рашиа лежит совсем недалеко от неё, мирно смотря в белый потолок, пока вновь не начинает говорить: — Какая у тебя мама? — чувство облегчения после сеанса с Марком натолкнуло её на мысль, что ей стоит быть не только немного откровенней с ней, но и попытаться узнать Рину чуть лучше. Она едва ли знает о Рине хоть что-то кроме того, что она прекрасно умеет поддерживать людей в трудной ситуации. — Она… прекрасна, — неуверенно заявляет Рина, явно не готовая, что разговор перейдёт на неё. — Она больна уже довольно давно, и я каждый раз, возвращаясь домой, с восхищением наблюдаю, как она ежедневно борется за собственное право на жизнь. Я бы хотела, чтобы ты с ней познакомилась. У вас похожие ситуации. Думаю, вы поладили бы. На лице Рина сияет всё та же ободряющая лёгкая улыбка, от которой так и хочется улыбнуться в ответ. За какие вообще заслуги она получила её? — Знаешь, мне показалось, что Сара решила тогда, что мы встречаемся. — Рашиа почти уверена, что не собиралась говорить ей об этом. Но ей вдруг захотелось, чтобы улыбки Рины предназначались ей не только как знак утешения и понимания, но и как показатель веселья. Со стороны Рины слышится смешок. — Тебе смешно? — Да, — улыбаясь, отвечает Рина. — Я тут подумала, а ведь моё предложение отвезти к себе домой и познакомить с родителями приобретает немного другой смысл при таком раскладе. И несмотря на то, что это совершенно неподходящее поведение для неё, Рашиа уже хочется спуститься вниз и заявить Саре, что она едет знакомиться с родителями Рины, только для того, чтобы увидеть её реакцию на это двусмысленное заявление. У неё сегодня явно игривое настроение, что очень необычно для неё с учётом того, что происходит в последнее время, но так приятно. Они с Риной никогда не будут парой или чем-то вроде этого. Они даже на роль лучших подруг едва ли подходят. Но они всё ещё могут быть поддержкой друг для друга, и пусть сейчас на ногах её удерживает Рина, наступит время, когда девушке может понадобиться помощь, и Рашиа намерена быть поддержкой ей в это время. Но чтобы это когда-нибудь произошло, Рашиа должна научиться давать Рине что-то больше, чем кучу обязательств и больную на голову соседку. — Девочки, я могу зайти? — слышится из-за двери голос Сары, решившей остаться вместе с ними, чтобы убедиться, что с Рашиа всё будет в порядке. Рашиа тут же решает совершить маленькую шалость, что совершенно не в её характере. Но ей сегодня так хочется почувствовать себя нормальной, что она тут же поддаётся этому ощущению. Поднявшись, она бросает взгляд на Рину, у которой на лице точно такое же заговорческое выражение, что и у Рашиа. Они понимают друг друга без слов. — Входи, — отвечает Рашиа, едва скрывая нетерпение в голосе. Сара, зашедшая с комнату, сразу же замечает свою племянницу, что, сидя на кровати, буквально утопала в объятиях своей соседки. По лицу женщины было непонятно: смущена она или просто растеряна. Это заставляет Рашиа рассмеяться. — Погодите… вы это специально сделали?! — ошарашено спрашивает Сара, когда она понимает ситуацию. Она явно обескуражена поведением девушек, поэтому не сразу находит подходящие слова. — Не издеваетесь так больше над бедной женщиной! — Говорит нам та, что весь прошлый вечер делала кучу неоднозначных намёков на то, что мы вместе, — саркастично заметила Рашиа, всё ещё наслаждаясь мягкими объятиями Рины. Они едва ли были похожи на уже привычные сочувствующие и ободряющие жесты, и Рашиа искренне надеется, что со временем воспоминания об этих знаках утешения перестанут быть таковыми для неё. — Ну я в шутку же это делала! Вы же не воспринимали всерьёз слова этой старой женщины? — сказала всё ещё растерянная Сара, но уже чуть повеселевшая. — Тебе едва ли сорок есть, — отвечает Рина, крепче обнимая девушку. Рашиа внезапно поняла, что хотела бы застыть в этом мгновении навечно. *** Сет, сколько помнил себя, всегда был зол. Даже на вещи, что должны были вызвать радость или хотя бы умиление, он смотрел с нескрываемым презрением и гневом. И он не помнил ни одного случая, когда бы эта прилипчивая эмоция покидала бы его хоть на секунду. Хотя стоит отметить, что это приносило в его жизнь какую-никакую стабильность. Вечные скандалы с матерью и постоянные уходы из дома в пылу ссоры превратились в привычку. Казалось, что его жизнь свелась на одной только злобе и постоянных ссорах, а что-то за пределами этих двух постоянных он словно пропускал, не видел, будто это размывалось. Он всегда ощущал себя в максимальной готовности к очередной ругани, как только открывались глаза. И иногда создавалось ощущение, что кроме конфликтов ничего и не существует: злые слова, мать, агрессия — и так по кругу, словно это день сурка. Было ли ещё что-то, кроме этого? Сет не мог вспомнить. Он только знал, что мог кричать на мать часами, унижая её и убеждая, что она лишь слабая, беспомощная, сумасшедшая женщина, в которой наверняка не осталось ни капли здравомыслия. А оскорблённая этим обвинением женщина отвечала ему тем же, напоминая ему, что он совершенно не способен на нормальные человеческие эмоции и что единственное, что светит такому бездарному человеку, как он — одинокая смерть в ближайшем переулке. Она никогда не была к нему добра, а насилие и крики были единственными доступными ей языками. И со временем он научился говорить на них. Когда Сету было три она впервые сильно избила его. Отца той ночью не оказалось дома и остановить её никто не мог, и синяки, которые она оставила ему в ту ночь, не сходили с тела почти месяц. Когда Сету было восемь, она, узнав о плохой отметке в школе, пыталась утопить его в ванной, бормоча себе под нос о том, какой он всё-таки бесполезный ребёнок. Когда Сету было двенадцать, он впервые попытался дать отпор и был вновь избит. Тогда он впервые попал в больницу, где на вопросы о том, как это произошло, соврал, что упал с лестницы. Когда Сету было пятнадцать, он в гневе проткнул руку матери ножом, угрожая, что если она снова к нему притронется, он воткнет его ей в сердце. Напугавшись, женщина ещё месяц его сторонилась, но потом, словно забыв произошедший инцидент, готова была снова калечить его. Но Сет был готов к этому уже. Однажды у них состоялся один из самых странных, но в то же время откровенных разговоров, уже по традиции сопровождаемый криками. — И почему только я повелась на уговоры твоего отца не прекращать беременность? — язвительно прокричала женщина Сету в лицо. — Я могла бы быть свободна. У меня бы не было жалкого мужа и такого бестолкового ребёнка. Я бы не сидела как затворница в этом доме… — Тебя никто и не заставляет оставаться здесь, — раздражённо прошипел Сет. — Мы все были бы очень рады, если бы ты наконец убралась отсюда. — Нет уж, бесполезная ты девчонка, я останусь здесь, хотя бы ради того, чтобы отплатить вам двоим за мою загубленную молодость, — яростно заявила женщина. — Ты, как обычно, думаешь лишь о себе, чёртова эгоистка! — гневно прокричал Сет. — Мы могли бы быть счастливы по отдельности, но ты, упрямая дура, заботишься лишь о том, как можно сильнее ударить по этой семье. — И я тут эгоистка? — послышался возмущённый голос женщины. — Задумывалась ли ты о том, почему твой отец не забрал тебя и, спасаясь, не сбежал сразу после твоего рождения? — Потому что он такой же идиот, как ты. Только вот ты веришь в эту сумасшедшую идею мести, а он — в твою лучшую сторону, — колко замечает Сет. — Неправда, — упрямо заявила женщина. — Я лишь хочу расплатиться с вами за эту неудачную игру в счастливую семью. Вполне справедливая плата за почти два десятка лет вместе с вами, не находишь? — Заткнись, безумная ты старуха, — едко ответил Сет, прекрасно осознавая, как выбесят женщину эти слова. «Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!» — кричала женщина ему в лицо, и Сет привычно отвечал ей тем же. Иногда Сету казалось, что он рождён был на свет лишь ради одного: чтобы давать отпор и защищаться.