Damaged Goods / Испорченный товар

Первые инфери выползли и прыгнули на одного из мужчин. У всех были в руках волшебные палочки, и она никогда не чувствовала себя так спокойно и уверенно. Все больше и больше инфери выходили из реликвии. "Убейте их", — сказала она инфери мысленно, и они послушались. Мужчины не смогли долго сопротивляться. Инфери набросились на них и разорвали на части. Один из инфери направился к Малфою. "Оставь его". Инфери посмотрели на неё и мгновенно развернулись. Сэлинджер сражался с двумя инфери, пока трое его людей уже погибли. Темная магия бурлила в ее венах, и она чувствовала себя неуязвимой. "Грейнджер", — голос Малфоя показался далеким. Маленьким. "Грейнджер, посмотри на меня". Она сделала это, и он был прекрасен. Почти светился. Его мокрые волосы слегка свисали на лицо. Рубашка прилипла к телу. "Скажи им вернуться", — сказал он. Какое странное предложение, подумала она. "Почему?" "Слишком много темной магии для тебя. Для кого угодно". "Но ему нужно умереть. Это правильно". Конечно, он должен понимать. Он положил руку на ее руку, и прикосновение показалось странно теплым. Возможно, она была слишком холодной? "Дай мне заняться этим", — сказал он. "Пожалуйста. Попроси их вернуться". Сэлинджер убил несколько инфери, но еще несколько двигались к нему. "Грейнджер", — снова сказал Малфой. Она хотела сказать ему, что не знает заклинания, чтобы отозвать инфери, но в тот момент из ее уст вырвались латинские слова, и инфери были засосаны обратно в реликвию. Малфой мгновенно вступил в действие. Он использовал ошеломляющее заклинание, чтобы обездвижить Сэлинджера. Гермиона ждала, когда он произнесет заклинание убийства, но вместо этого Малфой убрал волшебную палочку, и она увидела разбитый кусок стекла из контейнера для реликвии в его руке. Он опустился на колени рядом с Сэлинджером, который все еще дергался от шока. Малфой схватил его за волосы. "Я бы дал тебе легкую смерть, ради старых времен". Он щелкнул языком. С силой Малфой вонзил кусок стекла в шею Сэлинджера. Гермиона закрыла глаза, когда его приглушенные крики разнеслись по реке. Малфой шел обратно к ней. На его лице были капли крови. Внезапно вся энергия, которая к ней пришла, так же внезапно покинула ее. Ее колени дрожали. Малфой поймал ее, когда она была на грани падения, и удержал ее у себя на груди. "Я в порядке", — сказала она. Его глаза сузились на ней. "Я думал, мы договорились, что ты исключишь это слово из своего словаря". "Правда. Мне немного дурно, но это ничего. Как будто встала слишком быстро". Его руки не ослабли. "Только вместо того, чтобы встать слишком быстро, ты использовала невероятное количество темной магии". "По крайней мере, я никого не оглушила". Она улыбнулась ему, но он не был в настроении для шуток. "Может быть, ты могла начать с чего-то менее зловещего, чем реликвия смерти?" В его словах было обвинение, но она была слишком уставшей, чтобы его анализировать. "Нам нужно идти домой. И нет, я не собираюсь аппарировать обратно, пока ты идешь пешком. Мы пойдем вместе". Ему не нравилось, когда ему говорили, что делать, но на этот раз он не возражал. "Еще одно", — сказал он, все еще удерживая ее у себя. Одной рукой он аккуратно откинул волосы в сторону, пальцы скользили по ее подбородку к затылку. Затем она услышала щелчок, когда ошейник открылся, и он снял его. Со всем происходящим она забыла об этой глупой вещи. Когда он упал на землю, он был пуст, больше не носил его имя. К счастью, это была приятная итальянская летняя ночь, так что даже в мокрой одежде она не замерзла. Они молча шли по мощеным улицам. В какой-то момент она сняла туфли на каблуках. Малфой взял реликвию, и она не возражала. Она все еще чувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев от количества темной магии. Было уже после 4 утра, и улицы были пусты. Они проходили мимо магазинов и ресторанов, и Гермиона пыталась представить, как это выглядело днем, когда люди ходили за покупками и ели. Но тьма все еще держалась за ее сердце. Она могла чувствовать это. Подумай о солнечном свете и смеющихся людях. Когда они проходили мимо маленького переулка, Гермиона внезапно остановилась. Он стояла там. Такой, какой Гермиона помнила ее. Беллатриса улыбалась ей зловещей улыбкой. Каждая клетка ее тела замерла, она не могла двигаться. Не могла говорить. "Грязнокровка". Почему она не могла двигаться? Беллатриса сделала шаг вперед. "Грейнджер?" — спросил Малфой, и она на секунду обернулась, чтобы посмотреть на него, а затем снова на Беллатрису. Она взяла волшебную палочку и направила ее на Беллатрису. "Малфой, я не могу это сделать." Ее голос дрожал. Он посмотрел туда, куда была направлена ее палочка, а потом снова на нее. "Тебе ничего не нужно делать. Просто опусти палочку". Беллатриса громко засмеялась. Пронзительный звук, который разносился по переулку, но Малфой, казалось, не был обеспокоен. "Почему ты ничего не делаешь?" — спросила она и не была уверена, обращен ли вопрос к нему или к себе. Тут тело Беллатрисы исчезло, словно пепел, унесенный ветром. Ее палочка грохнулась на пол, и она отступила назад. Она сошла с ума. Рон был прав. С ней что-то действительно не так. Никогда прежде она не видела Беллатрису вне кошмара. Малфой поднял палочку и протянул ей руку. Но она не взяла ее. Ей было слишком стыдно из-за того, что только что произошло. Последнее, чего она хотела, чтобы он относился к ней, как к хрупкой. Когда они наконец вернулись, Малфой передал ей флакон успокаивающего зелья. С дрожащими руками она приняла его. Он внимательно наблюдал за ней, и она задумалась, что он видит. Беспорядок. Женщину, которая теряет рассудок. Испорченный товар. "Это просто последствия темной магии", — сказал он, как будто слышал ее мысли. Она кивнула, поморщившись от горечи успокаивающего зелья на языке. Беллатриса никогда не казалась ей настолько реальной. Даже в самых ярких кошмарах. Гермиона не становилась лучше. Если на то пошло, спустя все эти годы она становилась только хуже, и она не знала, что делать, чтобы остановить это. "Я просто устала. Все", — солгала она. "Горячий душ и хороший сон, и я вернусь в норму". Он посмотрел на нее так, будто не поверил. "Как твоя рука?" — попыталась она сменить тему. "Это ничего. Я залечу это за пару минут". "Я могу помочь тебе". "Ты и так сделала достаточно на сегодня. Просто поспи". "Что мы будем делать с реликвией?" "Я отнесу ее на безопасное место завтра. Иди отдыхай. Здесь ты в безопасности. Я наложил несколько заклинаний защиты на это место". Когда она шла в душ, она все еще чувствовала стойкий ритм темной магии в себе.Она вошла в комнату с холодным потом. Было темно. Она едва видела, но знала, что уже была здесь раньше. Это казалось знакомым, но ужасающим образом. Было абсолютно тихо, и когда она сделала шаг вперед, она поняла, что не должна была здесь оказаться. Все было неправильно. Как она здесь оказалась? Почему она была одна? Все ее инстинкты говорили ей, что ей нужно убегать как можно быстрее. Так почему же она не двигалась? Опустив взгляд на свои туфли, она искала объяснение, почему она больше не могла их двигать. Но она ничего не нашла. Она боялась. Она была так испугана. И одна. Что-то плохое приближалось. Она могла почувствовать это в воздухе. Глаза в темноте. Она знала, кому они принадлежали. Страх застыл в ее теле; до самого мизинца. "Это кошмар." Беллатриса появилась из тени. Она не выглядела так, как много лет назад. Теперь она была старше. Истощенная. Волосы почти белые. Она начала хихикать. Ужасный звук, эхом отдававшийся в комнате. "Это не значит, что это не настоящее." "Это не настоящее," ответила Гермиона, стараясь сделать свой голос более твердым. "Потому что ты, чертова сумасшедшая, мертва!" "Я вижу, ты больше не гриффиндорка. Наконец-то появились зубы." "Ты мертва, и я в кошмаре. Это не настоящее," повторила Гермиона. "Кто сказал тебе, что я мертва?" "Я не могу вспомнить. Многие люди. Гарри." Беллатриса кивнула и медленно обошла вокруг Гермионы. Ее глаза были кроваво-красными. "Ты когда-нибудь видела тело?" Беллатриса умерла. Это знали все. Это было большой новостью, хотя обстоятельства ее смерти так и не были оглашены. Но она умерла. Гарри рассказал ей. Ведьма засмеялась. "Ты не видела, правда? Так как ты можешь быть уверенной? Гарри никогда тебе не лгал?" "Не о таких вещах. Он бы сказал мне." Беллатриса начала двигаться вокруг нее все быстрее и быстрее. "Хватит!" Гермиона прижала руки к бокам своего лица. "Если бы это было настоящее, я бы могла двигаться." С внезапной остановкой Беллатриса остановилась перед ней, наклонив голову. "Могла бы ты, да? Я помню, ты была действительно беспомощной. С таким умом, и ты ничего с ним не сделала. Просто лежала там, крича." Руки Гермионы дрожали, молчаливые слезы паники текли по ее лицу. "Это не настоящее," шептала она себе. Но почему это казалось реальным? Почему Беллатриса выглядела старше? "Это не реально. Ты не можешь меня ранить." "Ты просто такая жалкая. Когда ты испугана, ты просто замираешь. Не можешь защитить себя или кого-то, кого любишь." "Ты не настоящая. Ты не можешь меня ранить." "Вот в чем разница между чистокровными и грязнокровками. Мы защищаем своих. Ты просто позволила своим родителям умереть." "Они не умерли. Они просто меня не помнят." "Ты уверена?" Беллатриса усмехнулась. "Когда ты в последний раз проверяла их." Гермиона проглотила. "Месяц назад." Беллатриса покачала головой. "Это когда ты о них подумала. Ты на самом деле не проверяла, потому что это было бы для тебя слишком больно." Она изобразила плачущее лицо. "Бедная маленькая слабая Гермиона. Всегда ты. Ты жертва. Даже твои друзья отошли от войны, а ты все еще играешь в печальную маленькую слабачку. Наверное, это в твоей крови." Ее сердце болело в груди. "Пожалуйста, прекрати." "Но этого не остановить. Тебе наконец нужно столкнуться с тем неудачником, которым ты стала. Ты обуза для своих друзей. Ты позволила своим родителям умереть." "Они не умерли". Она повторила, но ее голос теперь был слабее, как будто ей стоило усилий выговорить слова. "Если это все было кошмаром... то как я могла бы сделать это?" Боль врезалась в ее руку, разрезая ее изнутри. Гермиона закричала. Она знала это чувство; никогда не забудет его. Буква за буквой была вырезана на ее предплечье. "Нет, пожалуйста." Улыбка Беллатрисы казалась слишком большой для ее рта, затем боль вернулась для следующей буквы. За все годы ничто так болезненно не случалось с Гермионой, как то, что сделала Беллатриса. Гермиона даже пыталась вырезать букву на своем предплечье сама, заживляя ее потом. Это было похоже на царапину по сравнению с тем, что сделала Беллатриса. Это было потому, что это не было сделано ножом, стеклом или каким-то другим маггловским устройством. Это была черная магия. Она прожигала плоть и кости огненным жаром. Она могла чувствовать, как щупальца темной магии проникали в ее руку, прикреплялись к ее кровеносным сосудам, сливались с ней. Все, к чему они прикасались, казалось, разъедало кислота. Гермиона упала на колени, боль стреляла через ее руку. "Не делай это снова, пожалуйста," она умоляла под слезами. Следующая буква последовала, и это было как вирус, заражающий тело. Она чувствовала жар и холод, поскольку ее тело боролось с инфекцией, пытаясь удержать темноту на расстоянии. Вся ее магия сосредоточилась на ее руке, спасая остальную часть тела. Ее сердце колотилось в груди так сильно, что это почти болело. "Почти готово", — сказала Беллатриса с хихиканьем. Гермиона услышала громкие крики, только чтобы осознать, что это были ее собственные. Ее рука пульсировала. "Слово уже написано," задыхаясь от боли, прошептала Гермиона. "Тебе не нужно писать его снова." "Снова?" спросила Беллатриса. "О, дорогая, нет. Я его обновила." В панике Гермиона отодвинула рукав своей рубашки, и вот оно было, крупными красными буквами, кровь все еще сочилась из свежих ран. ИСПОРЧЕННАЯ ГРЯЗНОКРОВКА Беллатриса стояла перед ней на коленях. "Ты в еще худшем состоянии, чем когда я видела тебя в последний раз. Когда ты смотришь на это, я хочу, чтобы ты помнила, кто ты." "Нет, нет, нет." Гермиона вытирала слово рукавом другой руки, как будто оно было написано просто чернилами. Она терла все сильнее и сильнее. "Сотри это", — прошептала она, слезы текли по ее щекам, поскольку паника начала нарастать в ней; медленно распространяясь из грудины, расправляя крылья в ее теле. "Сотри это. Ты должна это стереть." Беллатриса громко засмеялась, закинув голову назад. "Сотри это." Гермиона хватала свою кожу ногтями. "Сотри это." Она повторяла слова снова и снова, крича их Беллатриса. Почему буквы не исчезали? "Я не могу стереть это. Никто не может", — сказала Беллатриса, хватая ее за запястье. "Это часть тебя. Ты чувствуешь это, не так ли? Укоренившееся в твоей коже. Расплавленное в твоих костях. Слившееся с твоей кровью. Оно ждет, пока твоя магия уснет, а затем берет верх." Снова возникла острая боль в ее руке, и из ран начала сочиться черная кровь. Гермиона закричала. "Сотри это с меня! Пожалуйста! Сотри это! Я больше не могу это вынести." Она повторяла это так много раз, что ее голос стал хриплым от криков. Беллатриса смеялась, пока руки схватили Гермиону за запястья, удерживая ее руки. Она пиналась и кричала, но тот, кто держал ее в тисках, не шелохнулся. "Грейнджер", — сказал голос. "Сотри это с меня. Пожалуйста." "Грейнджер, я здесь. Ты в безопасности." Вдруг она открыла глаза, поняв, что закрыла их. Комната с Беллатрисой исчезла. Она была в гостевой спальне в итальянском доме Малфоя. "Ты видела кошмар," — спокойно сказал знакомый голос. "Ты в безопасности." С дрожащим вдохом она посмотрела на себя. Ее руки были в крови. Она дрожала, одетая только в рубашку и шорты. Внутренняя сторона ее руки имела только один шрам. Грязнокровка. Теперь слово было трудно различить, так как она разодрала его, разорвав часть своей кожи. "Грейнджер, поговори со мной." Она поняла, что это Малфой держал ее, все еще не отпуская. Его бледные руки обхватили ее, отказываясь двигаться. Он был покрыт царапинами и кровью, хотя она не была уверена, чья это была кровь. Кровь медленно капала с ее руки на пол. Капля за каплей. Она наблюдала за каждой каплей, падающей на деревянный пол. Почему ничто не действовало на шрам? Она пробовала все. Эксперты. Целители. Ничего не помогло. "Грейнджер? Скажи мне, что ты меня слышишь." Беллатриса была кошмаром, но то, что она сказала, не было ложью. Магия распространилась по ее руке. Приклеилась к ней. Не отпускала ее; заставляя переживать один и тот же момент снова и снова. "Я просто так устала," прошептала она, а затем начала плакать. Ее тело содрогалось от этого. Горело от этого. Все воспоминания. Все эти смерти. Все прощания. Ее жизнь изменилась навсегда. Все это было отмечено на ее коже. Никогда не позволяя ей забыть. Объятия Малфоя вокруг нее стали крепче, и она поняла, что это потому, что она почти потеряла силы и обмякла на его руках. Слезы продолжали стекать по ее лицу. "Дыши," — его голос был мягким, но твердым рядом с ее ухом. Она попыталась, но это было невозможно. "Грейнджер," — его голос стал напряженным. "У тебя приступ паники. Мне нужно, чтобы ты дышала." Все, что она могла делать, это всхлипывать сильными слезами. Ее легкие горели. "Я с тобой, Грейнджер. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Просто дыши." Не отпуская ее, он опустился с ней на пол, крепко прижимая ее к своей груди. Беллатриса была права: Гермиона стала обузой для всех в ее жизни. "Все кончено. Ты в безопасности," — голос Малфоя был мягким, когда он откидывал ее волосы в сторону, никогда не отпуская ее из своих крепких объятий. "Дыши. Пожалуйста." Как будто всплывая из глубокой воды, она захватила воздух. "Вот так. Медленно выдыхай," — он имитировал глубокий выдох. "И глубокий вдох. Просто следуй за моим голосом." Она сосредоточилась на том, как его грудь медленно поднималась и опускалась. Все кончено. Ты в безопасности. "Вдох на пять. И выдох." Она следовала его инструкциям, чувствуя, как напряжение в груди медленно уходит. "Я с тобой. Ты в безопасности," — его голос продолжал успокаивать. Ее тело расслабилось против его, когда она сосредоточилась на тепле его кожи. Знакомый запах мяты. Кто бы мог подумать, что место, где она внезапно почувствовала себя в безопасности, было в объятиях Драко Малфоя? Лучи солнца заставили ее моргнуть. Где она? Она чувствовала себя истощенной. Истощенной. Поднявшись, события прошлой ночи ворвались к ней в память. Кошмар. Грязнокровка. Ее рука была забинтована. Затем она увидела Малфоя, спящего в кресле напротив ее кровати. Его белая футболка была в крови. На его серых спортивных штанах также были красные пятна. Она могла видеть некоторые царапины, которые оставила на нем. Ей было так стыдно за все это. Он был отмечен самим Волдемортом, и он не был плачущей кучей, нападающей натех, кто пытался помочь ему. Была ли она большей обузой для других? Для Гарри и Джинни. Для Рона. Видя руку Малфоя, зная, что это ее дело, она чувствовала себя больной. Это были всего лишь царапины, но они символизировали, насколько она была повреждена. Она встала с кровати, и деревянный пол заскрипел под ее ногами. Малфой открыл глаза и мгновенно выпрямился, глядя на нее с такой озабоченностью, которая уже вызывала у нее тошноту. Все были озабочены. Потому что она была испорчена. "Как ты себя чувствуе—" он начал спрашивать, но она перебила его. "Мне жаль за прошлую ночь. Это больше не повторится." С этими словами она пошла в ванную и включила душ.