+++
Айзек отличался от других детей столько, сколько себя помнил. По умственному развитию он значительно опережал своих сверстников, и ему были не интересны их игры и разговоры, зачастую сводившиеся к дурацким комиксам, зомби и рейдам. Среди такого окружения интеллектуальное превосходство не добавляло Айзеку популярности, а то, что он не давал никому списывать, хотя учился лучше всех, и не стремился к общению с одноклассниками, усугубляло их неприязнь. Некоторые посмеивались над его низкими результатами на уроках физкультуры, медлительностью и неуклюжестью и порой ставили ему подножки, скидывали с парты его вещи или приклеивали на спину листочек с какой-нибудь обидной надписью. Айзек, не желавший опускаться до уровня этих недоумков, предпочитал игнорировать их, не жалуясь бабушке и учителям, или давать отпор язвительными замечаниями и колкими фразами. Обычно этого хватало, но однажды он попал под руку группке хулиганов, которым хотелось поразвлечься, и кто-то из них на спор сбил с него очки одним ударом. Айзек, привыкший рассчитывать только на себя, растерялся, но за него внезапно заступился оказавшийся поблизости Энтони Адамс. Он часто болел и пропускал уроки, а в последнее время отдалился от всех, включая собственных друзей, и его либо жалели, либо просто не замечали. Однако в тот день Энтони показал себя с совершенно другой стороны. Не испугавшись угроз, он отказался уйти подобру-поздорову, и Айзек впервые в жизни почувствовал, что он не один. Несмотря на то, что Энтони поплатился за свое вмешательство, он не отвернулся от Айзека, а его прежние друзья помогли им разобраться с теми хулиганами. Айзек полагал, что теперь Энтони вернется в свою компанию, но тот почему-то выбрал его общество. Он заинтересовался наукой, фантастикой и даже шахматами, и Айзек, утративший надежду найти взаимопонимание с кем-то, кроме бабушки, стал делиться с ним своими мыслями, идеями и мечтами. Энтони охотно слушал его, и их мнения нередко совпадали, но бывало и так, что они спорили. Друг никогда не соглашался с ним из конформизма, отстаивая свою точку зрения, и это делало его одобрение по-настоящему ценным для Айзека. Они вместе прошли через старшие классы и первые годы работы в НИИ, а потом их пути разминулись. Энтони давно уже не имел прямого отношения к науке, но Айзек по-прежнему прислушивался к нему и обрадовался, когда друг случайно узнал об их успехе с Джейми. Он был благодарен Энтони за помощь в поиске подопытных, однако это не давало ему права рассказать о том, что двое из них выжили. Впрочем, подписка о неразглашении была не единственной причиной, по которой Айзек умолчал об этом. Энтони точно не одобрил бы того, что Кевина и Ти Джея держат в плену, но ему все равно пришлось бы хранить тайну, так что Айзек решил не волновать его понапрасну. Без учета этих двоих его теория выглядела менее убедительной, но Айзек постарался изложить ее максимально логично. Взяв мутацию за аксиому, он сосредоточился на том, что с ее помощью можно избавиться от имеющихся заболеваний и предотвратить появление новых, а при одновременном инфицировании и введении препарата шансов выжить будет больше. Когда Айзек договорил, Энтони окинул его внимательным взглядом, заинтригованным, но не выдававшим его отношения к услышанному. — Очень смелое предположение, — сказал он. — Мне бы такое и в голову не пришло. — Я и сам не сразу додумался, — признался Айзек. — Сравнивая Джейми с обычными людьми, я пришел к выводу, что удачная инъекция делает человека совершенным, но был так зациклен на вирусе Z, что поначалу не рассматривал наш препарат как универсальную вакцину. — Это совсем не одно и то же, — возразил Энтони. — Прививки не вызывают таких глобальных изменений во всем организме и далеко не так опасны. Ведь, если я правильно понял тебя, даже здоровый человек, зараженный в лаборатории, может не выдержать. — Увы, адаптация — крайне тяжелый процесс, и полностью исключить летальный исход едва ли удастся, — вздохнул Айзек. — Но если я прав насчет повышения выживаемости, то риск вполне оправдан. Качество жизни улучшится в разы, а мутация может стать ключом к следующей ступени человеческой эволюции, создав новый вид, гораздо более приспособленный к нынешним суровым условиям. — Ты рассуждаешь с позиции ученого, — с легкой улыбкой заметил Энтони. — В теории усовершенствовать человечество на генетическом уровне было бы замечательно, но представь, сколько людей погибнет раньше времени, положив свои жизни на алтарь науки, и попробуй поставить себя на их место. — Если бы моя ценность как ученого не превышала личную выгоду, а эксперименты с добровольцами не были бы под запретом, я стал бы одним из них, — решительно заявил Айзек. — С моей наследственностью лучше заранее обезопасить себя, пока я молод и здоров, чем жить в постоянном страхе. Фаулеру и прочим беспечным везунчикам этого не понять, но ты-то не понаслышке знаешь обо всех ограничениях, которые накладывает болезнь. Разве ты не променял бы существование в четырех стенах и зависимости от лекарств на полную свободу и возможность заниматься чем угодно без оглядки на здоровье? В комнате повисла напряженная тишина. Энтони был озадачен вопросом друга. Айзек практически никогда не поднимал тему его болезни, и это было обусловлено не только тактичностью. Мучительная смерть матери и годы, потраченные на уход за теряющей рассудок бабушкой, оставили глубокий след в его сердце, и ему были неприятны любые упоминания о недугах и больницах. Долгое время Айзека спасала работа. Он относился к ней с рвением, граничащим с фанатизмом, и теперь увидел в своем открытии способ побороть давнюю фобию. Когда Айзек расписывал все преимущества инъекции, его глаза горели и в них читалась такая уверенность, что его воодушевление отчасти передалось и Энтони, заставив того задуматься над собственным выбором. Слова Айзека воскресили в памяти подростковые комплексы и несбывшиеся мечты стать шерифом, и перед глазами возникла картина того, какой была бы его жизнь без астмы. Рейды и путешествия, свежие впечатления вместо чужих рассказов и фантазий, а главное, никаких больше страхов! Он уже почти не помнил, каково это — не бояться забыть ингалятор или подцепить инфекцию, не обращать внимания на погоду и не гадать, принесет ли зима новое обострение. Последний приступ пошатнул его спокойствие, и, хоть все снова наладилось, Энтони в очередной раз убедился в том, что расслабляться нельзя. А если болезнь усугубится и лекарства перестанут помогать, он опять будет приносить окружающим больше проблем, нежели пользы. Сомнения захлестнули его, и в какой-то момент Энтони был готов согласиться с Айзеком, но тут вмешался голос разума. Что бы он сделал, став абсолютно здоровым? Бросил бы любимую работу, чтобы соответствовать ожиданиям покойного отца? Отказался бы от своих увлечений и заменил общение с детьми отстрелом зомби? Разве его жизнь настолько плоха, что он поставил бы ее на кон ради того, без чего обходился много лет? А в случае неудачи — конец, и он ничем не поможет ни Джейми, ни Алекс, ни Дэниелу и никогда больше не обнимет Джордан… Ее образ вытеснил все остальное, окончательно развеяв глупые страхи, и Энтони осознал: у него есть все, что нужно для счастья, и, что бы ни ожидало его в будущем, это не отнимет того, что он имеет здесь и сейчас. — Нет, — твердо сказал Энтони. — Мне нравится моя жизнь, и я не стал бы подвергать себя такому риску из-за незначительных ограничений. — Ясно, — пытаясь скрыть свое разочарование, откликнулся Айзек. — Выходит, Фаулер не заблуждался, когда говорил, что временное благополучие перевешивает долгосрочную перспективу. Ну что ж, это прекрасно согласуется с политикой совета. — Надеюсь, ты не собираешься проводить несанкционированные опыты на самом себе, чтобы доказать им свою правоту? — поинтересовался Энтони. Вопрос прозвучал скорее как шутка, но в его смягчившемся голосе проскользнуло беспокойство, и Айзек покачал головой. — Конечно, нет. Еще один успешный случай не переубедит этих замшелых консерваторов, а мне тоже есть что терять. — Хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся Энтони. — Какой бы важной ни была твоя работа, для меня ты в первую очередь друг, а уж потом ученый. Айзек растянул губы в подобии ответной улыбки. Он так увлекся, что позабыл о том, что Энтони — давно уже не мальчишка, жадно ловивший каждое его слово, а их общие планы перестали быть таковыми, когда он уволился из НИИ, если не раньше. После школы Айзек всецело отдался работе и не тратил время и силы на приятелей и женщин. Смерть бабушки дала ему свободу, но вместо того, чтобы найти себе девушку, он по-прежнему ограничивался редкими посещениями борделя. Энтони же вел себя совсем иначе — занимался не наукой, а обучением детей, вступал в отношения и распылялся на мелочи вроде походов в бар с шерифом и Биллом Роквудом. Как ни прискорбно это признавать, его нынешние приоритеты сделали его в чем-то похожим на Эрика Фаулера, пытающегося совместить несовместимое и объять необъятное. Сколько бы Энтони ни подбадривал Айзека и как бы ни восхищался результатами его труда, он не свернет с выбранной дороги, а значит, ждать от него солидарности в таких вопросах бессмысленно. И все же была одна вещь, согревавшая его на протяжении всех этих лет и оставшаяся неизменной до сих пор. Несмотря на свои многочисленные дела и интересы, Энтони дорожил их дружбой, принимал Айзека таким, как есть, считался с его мнением и предпочтениями и искренне переживал за него. Требовать большего было бы несправедливо, и Айзек перевел разговор на другую тему, проведя остаток вечера за легкой и непринужденной беседой.+++
Рабочий день подошел к концу, и Стоун с Фаулером покинули НИИ. Айзек тоже собирался домой, но не успел он выйти из лаборатории, как его окликнул непривычно робкий и какой-то напряженный голос Ванессы: — Айзек! У вас есть минутка? — Конечно. — Он развернулся и приблизился к ней, остановившись в паре футов от ее кресла. — Я не тороплюсь. Она сидела, неестественно выпрямив спину, ее бледное лицо, словно вырезанное из мрамора, было таким же неподвижным, и только глаза — яркие, серо-голубые и очень грустные — хоть немного оживляли его. — Что-то случилось? — поинтересовался Айзек. — Ваш недавний спор с Эриком никак не выходит у меня из головы, — ответила Ванесса. — Он ошибается насчет желающих получить инъекцию. Я уверена, что такие найдутся. Айзек вспомнил ее взгляд в тот день, и на душе потеплело. После разговора с Энтони подобное признание из уст куда менее близкого человека было неожиданным, но очень приятным сюрпризом. — Спасибо, Ванесса, — сказал он. — Я рад, что вы приняли мою сторону и не постеснялись сообщить мне об этом. — Я не просто согласна с вами, — дрожащим от волнения голосом продолжила она. — Я хочу стать первым добровольцем. — Что?! — От изумления Айзек даже подскочил на месте. — Вы шутите? — Нет, я на полном серьезе прошу вас провести опыт со мной. Я осознаю все риски и готова принять последствия. Он был настолько шокирован ее заявлением, что не мог вымолвить и слова. Ванесса, наоборот, не замолкала, словно боясь отказа. — Наверное, это звучит странно, но мне действительно нужен такой укол. Я сделала бы все сама, но кто-то должен присмотреть за мной во время адаптации, а в больницу обращаться нельзя. Если я выживу, то легко смогу притворяться обычным человеком, как Джейми Роквуд, а если нет… На всякий случай я оставлю записку, в которой возьму всю ответственность на себя, и о вашей помощи никто не узнает. Выслушав ее, Айзек попытался разобраться в ситуации. Чем бы ни руководствовалась эта девушка, было предельно ясно, что она не в себе. Он должен как-то успокоить ее, а заодно выяснить причины, побудившие ее на столь решительный поступок. — Пожалуйста, не спешите, — вежливо попросил Айзек, придвигая к себе стул и садясь напротив Ванессы. — Лучше скажите начистоту, зачем вам это? — Вы сами говорили, что мутация дает огромную силу и многое другое, — не сводя глаз с его лица, произнесла она. — Глядя на вас, я поняла, что вы и сами мечтаете об этом. Так почему вас удивляет моя просьба? — В отличие от Фаулера и, видимо, большинства людей, у меня есть личные мотивы, но даже их недостаточно, чтобы пойти на нелегальный эксперимент. А вы совсем не похожи на того, кому нечего терять. Что вами движет, Ванесса? Она молчала, и он уже было подумал, что объяснений не будет, но Ванесса собралась с силами и кивнула, сделавшись еще бледнее. — Хорошо, я расскажу, только обещайте сохранить мою историю в секрете. Айзек заверил ее, что будет молчать, и она поведала ему о несчастье, разделившем ее жизнь на до и после. Ванесса не вдавалась в подробности, но этого и не требовалось. Каждое ее слово было пронизано болью и отчаянием, и ему стало неловко от того, что он слышит все это, но не в силах облегчить ее муки. — С тех пор я живу как в аду. Меня бросает в дрожь от случайных прикосновений, а по ночам снятся кошмары, и я давно уже потеряла надежду избавиться от них. Для меня инъекция — это шанс изменить себя, стать другим человеком в прямом смысле этого слова и навсегда перестать бояться, — закончила она. — Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое, — негромко сказал Айзек. — И все же постарайтесь понять: то, о чем вы меня просите, — огромный риск для нас обоих. Ведь я не медик и у меня нет оборудования, чтобы реанимировать вас. В случае вашей смерти начнется расследование. Даже если меня не уличат, проект окажется под угрозой, а без него моя жизнь не имеет смысла. Я, правда, хотел бы помочь вам, но не могу, по крайней мере сейчас. Ванесса не стала спорить, но в ее глазах застыл немой укор, и Айзека охватило чувство вины. Он с самого начала знал, что откажет ей, какой бы ни была причина, однако не удержался от расспросов, заставив ее погрузиться в болезненные воспоминания, которых она, без сомнения, стыдилась. — Давайте сделаем вид, что ничего не было, но я не забуду о вашей просьбе. — Айзек улыбнулся как можно мягче, но улыбка все равно получилась натянутой. — Если у меня появится возможность исполнить ее, не нарушая законов, я сразу же сообщу вам об этом. Ванесса поблагодарила его дежурными, бесцветными словами, вновь спрятавшись под маской равнодушия, и поспешно ушла. Ее взволнованный голос еще долго звенел в ушах, путая мысли и напоминая Айзеку о том, что он не одинок в своих страхах и стремлениях.+++
Приведя себя в порядок, Джереми раскинулся на постели, а Вирджиния потянулась за сигаретами и достала из пачки одну. Щелкнув зажигалкой, она с нескрываемым наслаждением затянулась и выпустила дым. Его раздражал запах сигарет, но она всякий раз закуривала после секса, и ему пришлось смириться. Вирджиния уже не изменит своим привычкам, а, учитывая ее профессию, говорить ей о вреде курения было бы просто смешно. На столике возле кровати стояла ополовиненная бутылка бренди и два бокала, и она щедро плеснула в оба свободной рукой, после чего, не дожидаясь, приложилась к своему. — Угощайся, — сказала Вирджиния, сделав глоток и мельком взглянув на Джереми. Тот нехотя поднялся и взял предложенный бокал. Вообще-то он предпочитал джин, но с тех пор, как их общение вышло за рамки рабочих моментов, он успел привыкнуть к ее вкусам. Их нечастые встречи всегда проходили по одному и тому же сценарию: Вирджиния назначала день и время, и если это устраивало Джереми, то он проводил у нее несколько часов, но никогда не оставался на ночь. Сегодняшний вечер не был исключением, однако он не торопился домой, да и она не спешила выставлять его, и они смаковали янтарную жидкость, думая каждый о своем. — Как продвигаются ваши исследования? — вдруг спросила Вирджиния. — Разве ты не читала мой последний отчет? — удивился Джереми. — Кэмпбелл регулярно представляет их на рассмотрение совета, так что у тебя есть доступ ко всей необходимой информации. — Само собой, я изучила все твои отчеты, но они не сравнятся со сведениями, полученными из первых рук, — заметила Вирджиния. — Кэмпбелл вполне мог сократить твой доклад, убрав некоторые важные детали, или умышленно исказить его содержание. — И зачем ему это делать? — нахмурился Джереми. — У нас с ним одна и та же цель — добиться увеличения финансирования, но, к сожалению, члены совета не горят желанием вкладывать средства в наш проект. Она налила себе еще бренди и подожгла новую сигарету, и он поморщился — то ли от неприятного запаха, то ли от досады. Несмотря на то, что Вирджиния выступила против прекращения опытов, она не стремилась расширить их деятельность, и ее умеренная позиция не особенно облегчила его работу. Они уже спорили по этому поводу, но Джереми не удалось переубедить ее, и сейчас он пытался понять, зачем она вообще затеяла этот разговор. — Видишь ли, все не так просто. — Когда Вирджиния заговорила, в ее голосе слышалась некая настороженность. — В совете намечается раскол: мэр и его сторонники относятся к вашим экспериментам с излишней опаской, а Престон с Хикманом, напротив, проявляют к ним нездоровый интерес. Мне кажется, они готовы действовать в обход всех остальных, чтобы получить контроль над исследованиями, а для этого нужно сперва заручиться поддержкой Марка Кэмпбелла. Он, вероятно, купится на их уловки, и тогда им понадобишься ты — тот, кто возглавляет экспериментальный отдел. — Чего ты от меня хочешь? — без обиняков поинтересовался Джереми. — Чтобы я сказал тебе, были ли с его стороны действия, подтверждающие твою догадку? — Не только, — не менее прямо ответила Вирджиния. — Я бы хотела, чтобы ты сообщал мне обо всем, что покажется тебе хоть немного подозрительным. — Неужели в больнице так мало работы, что ты решила затеять игру в шпионов? — съехидничал Джереми. Ее начальственный тон в сочетании с вежливостью показался ему неуместным и вызвал желание рассмеяться, но она была настроена слишком серьезно, и он ограничился вполне обычной для них обоих колкостью. — Тогда ты выбрала не того мужчину, дорогая. Было бы куда проще соблазнить Кэмпбелла и выведать все непосредственно у него. — К сожалению, не все мужчины так прогрессивны, как ты, дорогой Джереми, — парировала Вирджиния. — Марк Кэмпбелл несколько старомоден и предпочитает женщин, стоящих ниже него по служебной лестнице. — Какая жалость! — притворно вздохнул Джереми. — Боюсь, я ничем не могу тебе помочь. Я слишком занят, чтобы шпионить за своим начальником. Вирджиния резким движением затушила окурок и посмотрела на него так строго, будто она была директором школы, а он — нашкодившим старшеклассником. Но Джереми и глазом не моргнул, и она сменила тактику. — Оглянись вокруг! Сейчас от тебя зависит больше, чем когда бы то ни было, и я имею в виду не только научный прорыв, но и расстановку сил в городе. Если к власти придут военные, все изменится и, скорее всего, не в лучшую сторону, а ты — один из тех немногих, кто в состоянии предотвратить это. Пока у меня нет доказательств, я бессильна, но вместе мы могли бы сохранить стабильность в Форте Райли. — Честно говоря, я далек от всех этих интриг и политических игр, — отрезал Джереми. — Меня интересует исключительно наука, и мне нет дела до того, кто стоит у руля. Я не сторонник военной диктатуры, но правительство, которое грозится закрыть мой проект, не кажется мне лучшим вариантом. — Этого следовало ожидать. — Вирджиния удрученно покачала головой, но в ее глазах светились упрямство и нежелание признавать свое поражение. — И все же подумай над моим предложением. Если ты не пойдешь на поводу у военных, я сделаю все, чтобы твои разработки продолжились. А еще из тебя вышел бы неплохой директор НИИ… — Если бы я знал тебя чуть хуже, то подумал бы, что ты мне льстишь. — Притворство — не мой конек. — Ее чувственные губы изогнулись в легкой полуулыбке, и Джереми вновь поддался странному обаянию этой женщины, намеренно превратившей себя в ледяную статую, окруженную непробиваемой броней, под которой некогда скрывалась настолько темпераментная натура, что ее следы угадывались в ней до сих пор. — Я действительно считаю, что хорошие руководители получаются из тех, кто увлечен своим делом и не особенно стремится к власти. — Спасибо на добром слове. — Джереми осушил свой бокал и поставил его обратно на столик. — Пока что я не замечал за Кэмпбеллом ничего необычного, но теперь мне стало любопытно, что будет дальше. Если он так ничего и не предпримет, я буду даже разочарован. — Считай это еще одним экспериментом. — Вирджиния тоже допила бренди и убрала опустевшую бутылку. — Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.+++
Кэмпбелл не заставил себя долго ждать. Примерно через неделю после разговора с Вирджинией он вызвал Джереми в свой кабинет для приватной беседы. Войдя в комнату, последний сразу понял, что все даже серьезнее, чем предполагала Вирджиния, и вместо того, чтобы обхаживать его, начальник вознамерился взять быка за рога. В кресле для посетителей сидел не кто иной, как полковник Роберт Престон, и именно он хозяйским жестом предложил Джереми присесть. На фоне этого подтянутого седого мужчины с лицом прирожденного командира маленький толстый Кэмпбелл смотрелся весьма комично, но сейчас Джереми было не до смеха. — Я пригласил вас сюда, чтобы обсудить будущее важного для всех нас проекта, — получив одобрительный кивок от Престона, начал директор НИИ. — Думаю, в свете недавних событий вы, как и я, осознали, что нам будет сложно добиться желаемых результатов без помощи и покровительства свыше. Полковник представляет интересы группы военных, готовых оказать нам поддержку, и я хотел бы узнать ваше мнение по поводу сотрудничества с ними. — Я буду краток, — сказал Джереми, переводя взгляд с Кэмпбелла на Престона. — В чем конкретно заключается помощь и чего вы хотите взамен? — Мне нравится ваш подход к делу! — заметил полковник. — Слышал, вам не хватает подопытных. Если будете работать на нас, мы это исправим. — Военные организуют поиск и оперативную доставку зараженных для инъекций, — добавил Кэмпбелл. — От вас требуется делать то же, что и прежде, но все выжившие перейдут в их полное распоряжение. — У меня есть идея получше, — сообщил Джереми. — Видите ли, мы с коллегами считаем целесообразным опробовать препарат на здоровых людях, введя его одновременно с вирусом Z. Если наш расчет оправдается, выживаемость повысится и у вас будет больше мутантов, из которых выйдут превосходные солдаты или разведчики. — Так даже проще, — без колебаний согласился Престон. — За чертой города полно людей, которых никто не хватится. Что-нибудь еще? — Нужно провернуть все так, чтобы у других членов совета не возникло подозрений, — вставил слегка потрясенный словами Джереми Кэмпбелл. — Нам понадобится реанимация и медицинский работник. Как вы думаете, удастся ли договориться с доктором Блейк? — Нет. — Джереми решительно мотнул головой. Он не хотел подставлять Вирджинию, но не предупредить будущих союзников об исходящей от нее угрозе было бы крайне неразумно. — Недавно она дала мне понять, что предвидит такой вариант развития событий и он ее не прельщает. Следовательно, мы должны быть предельно осторожны и ни в коем случае не задействовать больницу. Престон нахмурился и окинул своих собеседников таким тяжелым взглядом, что Кэмпбелл съежился, а Джереми почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Если она будет совать нос не в свое дело, придется принять меры, — заявил полковник. — Едва ли это потребуется. — Джереми вспомнил Юджина Монтгомери, который был настроен против военных и имел реальные шансы занять кресло мэра, и ему окончательно стало не по себе. — У доктора Блейк нет никаких доказательств, а я, разумеется, буду молчать. — Тем лучше для вас обоих, — кивнул Престон. — Насчет реанимации не беспокойтесь. Мы достанем необходимое оборудование и пришлем к вам человека, умеющего управляться с ним и при этом держать язык за зубами. — Отлично! — с подобострастной улыбкой воскликнул Кэмпбелл. — Сколько времени уйдет на подготовку? — Полагаю, не меньше месяца, — задумчиво протянул Джереми. — Мы не станем торопиться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кстати, как вы собираетесь провозить подопытных? — С этим проблем не будет. Городская охрана состоит в основном из наших людей, — ответил Престон. — Вы не сможете держать у себя в подвалах большое количество подопытных одновременно, так что рассчитывайте на пару человек примерно раз в две недели. — Этого должно быть более чем достаточно, — заверил его Джереми. — Однако задействовать охрану необязательно. Я знаю способ проникнуть на нашу территорию, минуя городские ворота. Полковник посмотрел на него с возрастающим интересом, и тот продолжил: — На подземном этаже здания, в котором расположен экспериментальный отдел, имеется люк, предназначенный для экстренной эвакуации ученых. Это вход в тоннель протяженностью около двух миль, ведущий за пределы Форта Райли. Слышали о таком? — Кажется, припоминаю… — Престон наморщил лоб, а затем расплылся в улыбке. — Точно! Похоже, Кэмпбелл не зря доверяет вам самую ответственную работу. Если тоннель в порядке, используем его. — Значит, договорились? — напомнил о своем присутствии Кэмпбелл. — Основные вопросы улажены, а с деталями разберемся позже, — сказал Престон. — Что насчет ваших подчиненных, Стоун? На них можно положиться? — Само собой. Все они прошли тщательный отбор, прежде чем попасть в мой отдел, и я позабочусь о том, чтобы каждый из них проявил себя с лучшей стороны. На этом они распрощались, и Джереми вернулся к себе, исполненный надежд. Благодаря Вирджинии он заранее взвесил все за и против и пришел к выводу, что она не в состоянии гарантировать ему, что в случае разоблачения Кэмпбелла исследования не прикроют. Кроме того, пост директора НИИ интересовал его гораздо меньше, чем возможность экспериментировать, не будучи ограниченным этикой и моралью. Военные обеспечат их всеми необходимыми ресурсами — так какая разница, что они сделают с выжившими? Ему представился шанс реализовать свои планы и амбиции, и он его не упустит. Осталось лишь донести это до тех, кто делил с ним все заботы, печали и радости и преодолевал многочисленные трудности, стоявшие на пути к успеху.+++
Реакция коллег ничуть не удивила Джереми. Эрик воспринял новость относительно спокойно, хоть и с некоторой опаской, Ванесса, как всегда, промолчала, но ее кивок можно было расценить как согласие, а вот с Айзеком возникли проблемы. — Вы заключили сделку с военными, не посоветовавшись с нами, и теперь просто ставите нас перед фактом?! — не скрывая своего негодования, воскликнул он. — А что изменилось бы, спроси я ваше мнение, прежде чем дать им ответ? — поинтересовался Джереми. — Ты единственный был бы категорически против, а я все равно не отказался бы от их помощи. Айзек смотрел на него в упор, и его глаза сверкали от гнева, но Джереми был готов к такому раскладу и начал приводить аргументы. — Пойми, я действовал в ваших интересах, и в первую очередь — в твоих. Когда мы обсуждали наше незавидное положение, ты громче всех возмущался, что совет не дает нам ни свободы, ни ресурсов. Военные предоставят и то, и другое, а главное, мы сможем проверить твою недавнюю гипотезу, ведь у нас будут неинфицированные подопытные. Разве не этого ты добивался? — Вы извратили мою идею, перевернув ее с ног на голову, но выставляете это так, словно исполнили мое заветное желание, а я веду себя как капризный ребенок, — испепеляя его взглядом, ответил Айзек. — Я неспроста говорил о добровольцах. Инъекция должна быть осознанным выбором, но разве военных волнует чужая свобода? Они в лучшем случае введут людей в заблуждение, а в худшем — притащат их сюда под дулом пистолета! — Видишь ли, Айзек, в реальной жизни все не так, как в твоих идеалистических фантазиях, — сухо сказал Джереми. — Ты либо берешь то, что дают, либо остаешься ни с чем. — Тогда выбор очевиден. Лучше работать с тем, что есть, чем стать мальчиком на побегушках у военной группировки и тайно создавать для них армию суперсолдат. Джереми нахмурился. Его наихудшие опасения сбывались, но он не собирался сдаваться. — Эрик, Ванесса, не могли бы вы оставить нас на какое-то время? — попросил он. — Нам с Айзеком нужно побеседовать наедине. Когда за ними захлопнулась дверь, Джереми вновь обратился к упрямцу: — Я знаю, ты недолюбливаешь военных, но они — наш единственный шанс провести полноценные испытания. Неужели ты и правда готов месяцами ждать подопытных и трястись после каждого заседания совета? Из двух зол надо выбирать меньшее, а то, что мы делаем, важнее нас самих и наших убеждений. Айзек хранил молчание, и Джереми попробовал подступиться к нему с другой стороны. — Сара была моим наставником и другом. Она многому меня научила, а ты — ее продолжение, и я счастлив видеть тебя в своей команде. Она гордилась бы тобой и наверняка хотела бы, чтобы именно ты довел наш общий труд до конца. — Но если я не стану работать на военных, то вы завершите его и без меня, верно? — с горечью осведомился Айзек. — Твой уход был бы крайне нежелателен, но я не могу заставить тебя остаться против твоей воли. — А что, если я доложу городскому совету? — Айзек явно решил идти ва-банк, и Джереми стоило немалых усилий сохранить невозмутимый вид. — Они закроют наш отдел и уничтожат все, чего мы достигли за долгие годы, — с ноткой печали в голосе сообщил он. — Для ученого такой конец страшнее физической смерти. Впрочем, раз уж я затронул эту неприятную тему, скажу прямо: если ты встанешь на пути у военных, они этого так не оставят. Ты похоронишь не только нашу работу — ты собственноручно выроешь себе могилу. — Это угроза? — Ни один мускул не дрогнул на сосредоточенном лице Айзека, но Джереми почувствовал, что ему наконец-то удалось задеть нужную струну. — Скорее предупреждение. Я взываю к твоему разуму, Айзек! Не руби с плеча, обдумай ситуацию и прими взвешенное решение. Мне бы не хотелось терять такого способного ученика и ценного сотрудника, как ты, лишь потому, что твои взгляды не позволяют тебе принять то, что ты не в силах изменить. — Я вас понял. — Айзек кивнул и придал своему лицу ничего не значащее выражение. — Постараюсь определиться как можно быстрее. — Отлично! — улыбнулся Джереми. — Я рассчитываю на тебя, Айзек, и верю, что здравый смысл тебя не подведет.+++
— Эрик, перестань вертеться, — велела Эмма Брэдшоу. — Если мне понадобится, чтобы ты бился в конвульсиях, я непременно сообщу тебе об этом. — Как вам угодно, — чуть насмешливо откликнулся тот. — Просто я думал, что реальные подопытные не станут лежать неподвижно, как трупы. — А ты поменьше думай и побольше слушай, что тебе говорят, — посоветовала Эмма. — Ванесса, сейчас я покажу, как правильно делать непрямой массаж сердца. — Хорошо, — кивнула та. — А искусственное дыхание будет? — не удержался Эрик, которого одинаково раздражали командирские замашки Эммы и холодная отстраненность Ванессы. — Если не заткнешься, начну с отработки прекардиального удара, — кровожадно улыбнулась Эмма. — Молчу-молчу! — Эрик принял нужную позу и замер. С тех пор как Джереми подписался на сотрудничество с военными, многое изменилось, хотя прошла всего неделя. Они заказали несколько больше ингредиентов, входящих в состав препарата, чем обычно, чтобы заготовить резервную партию, а также обустроили двухместную палату для подопытных. Им быстро привезли обещанное оборудование и представили нового члена команды — Эмму Брэдшоу. Эта женщина, приходившаяся племянницей самому полковнику Престону, работала в отделении реанимации и интенсивной терапии городской больницы, и именно ей предстояло заниматься пациентами во время адаптации. Справляться с двумя больными в одиночку было бы сложновато, но военные не желали рисковать, увеличивая количество вовлеченного персонала, поэтому Джереми предложил взять помощника из числа сотрудников лаборатории. Ванесса сама вызвалась ассистировать, и теперь Эмма обучала ее обращаться с медицинской аппаратурой и выполнять базовые реанимационные мероприятия, а Эрик играл роль подопытного. Ему не нравилось то, что происходило в их отделе. Перспектива незаконных экспериментов навевала страх, а военные представляли собой не меньшую угрозу, чем городской совет. Если что-то пойдет не так или их поймают с поличным, козлами отпущения станут непосредственные исполнители, и тогда его махинации с травкой, до которых по факту не было дела никому, кроме шерифа, покажутся не более чем детской игрой. Когда они с Айзеком и Джереми проверяли секретный подземный ход, о существовании которого многие успели забыть, на Эрика внезапно обрушилось осознание того, как далеко они готовы зайти. Под большой прямоугольной крышкой обнаружились ступени, ведущие в длинный широкий тоннель с забетонированными стенами, оснащенный все еще исправными системами освещения и вентиляции. Выход из тоннеля находился примерно в полутора милях от городской стены и скрывался за деревьями, росшими на обочине дороги. — Он идеально подойдет для того, чтобы доставлять подопытных, — подумал Эрик, — и избавляться от тел… Перед глазами возникли картины, от которых ему захотелось уйти и никогда не возвращаться, но он понимал, что увольнение — не вариант. Даже Голдштейн, едва не разругавшийся с Джереми, в итоге переступил через свою гордость и убеждения и отказался от этой идеи. Более того, он вел себя так, будто никакой ссоры не было, и трудился с удвоенным энтузиазмом — лично осмотрел все камеры, предназначенные для будущих пленников, и стал проявлять интерес к Кевину и Ти Джею, которых по-прежнему держали под замком. Их дальнейшая судьба висела на волоске, и Эрик, не сомневавшийся, что рано или поздно военные завербуют этих бедолаг, предположил, что Айзек пытается найти к ним подход, чтобы выслужиться перед новым начальством. Впрочем, это было совсем не в его характере, и вскоре Эрику пришло в голову куда более правдоподобное объяснение действий коллеги. Скорее всего, тот просто отвлекался от неприятных мыслей тем же способом, что и он сам. Как бы то ни было, раз уж Джереми удалось прогнуть такого принципиального человека, как Голдштейн, все, что ему остается, — зарыть голову в песок и смириться с неизбежным. — На сегодня у нас все. Вы оба можете вернуться к своим делам. Резкий голос Эммы оторвал Эрика от нелегких раздумий, и он неохотно поднялся с койки. Бурная ночь с Мэдисон изрядно утомила его. Они проспали от силы пару часов, а он, как назло, заранее договорился о встрече с Маргарет, и отменять ее было уже поздно. Она будет до последнего ждать в комнатушке, которую Эрик снимал у одного знакомого специально для их свиданий, и очень расстроится, если он не придет. Конечно, он легко найдет очередное оправдание — скажет, что у них завал и Джереми не разрешил отлучиться с работы в счет обеденного перерыва, — но ее терпение не безгранично, а скандалы с девушками выматывали его почище любого секса. Подавив зевок, Эрик сменил лабораторный халат на зимнюю куртку с капюшоном, пригладил волосы и поплелся в сторону проходной.+++
Бросив беглый взгляд на часы, Джордан нетерпеливо побарабанила пальцами по столу. Еще только половина двенадцатого, но ей казалось, что она просидела тут уже целую вечность. Ночь выдалась спокойная, а утро принесло стандартные бытовые травмы — закрытый перелом да глубокий порез у парочки местных фермеров. Наложив гипс одному и швы второму, Джордан хотела было взяться за какую-нибудь из книг, привезенных из библиотеки Форта Райли, но так и не смогла сделать выбор, разрываясь между детективной историей и научно-фантастическим романом. В итоге она оставила эту затею и просто ждала Маккоя, обещавшего сменить ее ближе к обеду. Он явился около двух, и вид у него был слегка помятый, но при этом вполне довольный. — Как отдохнул вчера? — скорее от скуки, нежели из любопытства, спросила Джордан. — Да вроде неплохо. — Маккой занял свое место за столом и подпер рукой подбородок, начавший покрываться небрежной щетиной. — Кстати, видел твою подружку — ту, что была здесь в прошлый раз. — Неужто ты узнал Мию? — не поверила Джордан. — Вообще-то она сама ко мне подошла — просила передать тебе, что будет у Коннора и Брук сегодня вечером и не прочь пересечься. Кажется, кое-кому опять перепадет. Он понимающе ухмыльнулся, но она покачала головой и сказала: — Я поеду навестить Дэниела и останусь ночевать в городе, а Мия прекрасно обойдется и без меня. — Вот оно что, — протянул Маккой. — Ну, раз такие дела — не смею тебя задерживать. Джордан не стала терять время и добралась до приюта за пару часов до окончания занятий у старшей группы. Стефани приняла ее более или менее нормально, хоть и не слишком радушно, а Дэниел вышел навстречу и даже улыбнулся, чем сразу поднял ей настроение. Джордан самозабвенно возилась с малышней, а когда дети немного утихомирились, присела на диван в гостиной, предвкушая приятный вечер и ночь с Энтони. Она не обратила внимания на то, что Стефани сняла трубку домашнего телефона, набирая чей-то номер, пока не услышала ее нарочито громкий приветливый голос: — Джессика, дорогая, вы уже собираетесь? Да, жду вас ровно через час, как и договаривались. И пусть Амелия не забудет принарядиться! — При этих словах она мерзко хихикнула. — Энтони как раз закончит работу. Когда вы заходили на той неделе, он глаз с нее не сводил… Почувствовав, как краска приливает к лицу, Джордан резко отвернулась и глубоко втянула воздух, а затем медленно выдохнула, силясь сохранить спокойствие. Ее сердце забилось чаще, а в горле как будто образовался комок. Она прекрасно помнила это ощущение. Так ее накрывало, когда Итан завел речь о том, что Клэр Томпсон куда лучше подойдет на роль жены политика, Люси начала открыто восторгаться Мутантом, и особенно в тот день, когда Энтони сообщил ей о намечающемся романе с Грейс Нолан. И всякий раз она отступала, шла на попятный, подавляя свои эмоции и притворяясь, что ей все равно, — в точности так, как учила Вирджиния. — Зависимость от другого человека делает тебя уязвимой, — говорила она. — Чем больше ты бегаешь за ними, тем меньше они тебя ценят, поэтому не вздумай навязываться и унижаться, закатывая сцены ревности. Будь самодостаточной — это позволит тебе держаться с достоинством в любой ситуации. Мать строила из себя сильную и независимую женщину, но когда отец в очередной раз уходил, ее глаза блестели от невыплаканных слез, а всякое его возвращение знаменовалось пламенным примирением. Впуская его в свою жизнь, она нарушала собственные заветы, а потом все повторялось. Вирджиния требовала от Майкла слишком многого и не уступала ему ни в чем, а, не получив желаемого, вновь отталкивала его от себя. Джордан с детства уяснила, что любовь приносит больше боли, чем счастья, и не хотела повторять судьбу матери, однако сама неоднократно совершала те же ошибки, привязываясь к людям и давая волю чувствам. Она наивно полагала, что обезопасила себя, решив не посягать на свободу Энтони и не ограничивать свою, и теперь расплачивалась за это до обидного банальным образом. С тех пор как Джордан впервые покинула Форт Райли, прошло без малого девять лет. За это время Амелия Мэйфилд, дочь одной из подруг Стефани, успела вырасти и из нескладной девчонки превратилась в очаровательную девушку, так что желание этих кумушек свести ее с Энтони было вполне закономерным. Вероятно, Амелия действительно приглянулась ему и он предпочел бы ее общество. А то, что Джордан, не задумываясь, променяла встречу с Мией на возможность провести свой выходной с ним, — ее и только ее проблема. После Люси она не влюблялась ни в одну из девушек, с которыми порой делила постель, но Энтони стал значить для нее слишком много, и теперь она тщетно пыталась убедить себя в том, что мир не рухнет, если он пойдет на свидание с другой. Вежливо попрощавшись со Стефани и крепко обняв маленького Дэниела и остальных детей, Джордан направилась туда, где ей всегда были рады, — в бар «У Тайлера». — Привет, Джо! — Мэдисон одарила ее улыбкой и дружескими объятиями. — Чего тебе налить? — Чего-нибудь покрепче, — хмуро отозвалась та. — Выпьешь со мной, Мэдс? — Что за вопрос! Пока нет наплыва посетителей, я в твоем полном распоряжении. Джордан устроилась на высоком стуле у барной стойки, а Мэдисон потянулась за бутылкой ликера. Она не спешила заводить разговор, но после нескольких шотов все же поинтересовалась: — Ты что такая кислая? Надеюсь, вы с Энтони не поссорились? — Вовсе нет, — ответила Джордан, ничуть не удивленная проницательностью подруги. Работая барменшей, та выслушала немало исповедей, в том числе и от нее, и скрывать от Мэдисон свое скверное настроение было бессмысленно. — Похоже, в ближайшее время ему будет не до ссор, по крайней мере со мной. — Ого, да ты ревнуешь! — хмыкнула Мэдисон. — Расскажешь, что у тебя стряслось? Джордан досадливо поморщилась и махнула рукой, но все-таки поведала ей о телефонном разговоре Стефани с Джессикой Мэйфилд. — И ты просто ушла?! — негодующе воскликнула Мэдисон. — А что еще мне оставалось? — пожала плечами Джордан. — Ну, как минимум дождаться его, чтобы прояснить ситуацию. — Может, и стоило, но меня бы это не спасло. Отсутствие обязательств и претензий — моя идея, и то, что меня больше не тянет ни к кому, кроме Энтони, не дает мне права требовать от него… — Так, — перебила ее Мэдисон, — а что мешает тебе изменить эти дурацкие условия? Если ты боишься потерять Энтони и хочешь быть только с ним, скажи ему прямо. Уверена, он поймет. — Когда он предлагал мне полноценные отношения, я испугалась и отказала ему, — вздохнула Джордан. — С тех пор много воды утекло, но Энтони больше ни разу не поднимал эту тему. Сдается мне, мой поезд уехал. — Да, если он тебя отошьет, вы вряд ли сможете продолжать общаться как ни в чем не бывало, — согласилась Мэдисон. — Но по-моему, ты себя накручиваешь. Когда ты задержалась в последнем рейде на заброшку, Энтони места себе не находил. Ты нужна ему не только для секса, Джо, но если сомневаешься, попробуй хотя бы намекнуть. А вдруг сработает? — Не знаю, Мэдс… — Джордан пригубила коктейль, который смешала для нее Мэдисон, и принялась задумчиво теребить небольшую стрелу, украшавшую ее левое ухо. — Если ты права, я буду вне себя от счастья, но что дальше? Серьезные отношения на расстоянии — лишь временный выход, а мешать человеку устраивать свою жизнь, не имея конкретных планов на совместное будущее, — нечестно. — Самый надежный способ проверить, есть ли у вас это будущее, — попробовать жить вместе, — сказала Мэдисон. — Вот именно! Однако для того, чтобы съехаться, кому-то из нас придется бросить любимую работу. Мне нереально хорошо с Энтони, но затянувшийся медовый месяц — еще не показатель, а если в итоге ничего не получится, пути назад уже не будет. Все мои романы кончались плохо, и я не хочу снова страдать и тем более причинять боль Энтони. — Ну, в таком случае можешь и дальше спускать все на тормозах, но будь готова к тому, что рано или поздно у него появится другая, — категорично заявила Мэдисон. — И не ной тогда, что не нашла в себе смелости рискнуть имеющимся ради большего. Оставив пирсинг в покое, Джордан тряхнула головой и прикусила нижнюю губу, всем своим видом напоминая ребенка, которого заставляют выбирать между двумя излюбленными лакомствами, и она беззлобно рассмеялась. — Ну и чудачка же ты! Не боишься ассистировать на операциях и соваться на развалины, но при этом трусишь перед такой, казалось бы, простой вещью, как отношения. Впрочем, я и сама не лучше — раздаю советы направо и налево, а себе помочь не могу. — У вас с Эриком так и не сдвинулось с мертвой точки? — спросила Джордан. — Какое там! Все даже хуже. Он стал нервный и дерганый — вроде как с работой у него что-то не ладится, а про переезд я вообще молчу. — Мэдисон наклонилась к подруге и, чуть понизив голос, добавила: — Я давно подозреваю, что Эрик мне изменяет, но не могу ничего доказать, а он, разумеется, все отрицает. Я совсем запуталась и никак не соображу: то ли я схожу с ума, то ли он так умело шифруется. — А прежде чем послать его куда подальше, тебе непременно надо убедиться в его неверности, — предположила Джордан. — Звучит глупо, но так и есть, — кивнула Мэдисон. — Это я только на словах такая решительная, а как до дела доходит… Она не закончила фразу, потому что в этот момент дверь распахнулась. При виде вошедшего Мэдисон испытала одновременно радость за подругу и легкое чувство зависти. Впрочем, последнее не помешало ей приветливо улыбнуться, и Джордан тут же обернулась, слезла со стула и шагнула навстречу Энтони. Они не имели привычки целоваться прилюдно, но по его взгляду было понятно, что она дорога ему ничуть не меньше, чем он ей. — Ты рано ушла, — заметил Энтони. — Это Стефани постаралась? — Она меня не выгоняла. Просто сегодня у нее званый ужин для приличных людей, а я, к сожалению, не вхожу в их число, — с наигранной церемонностью пояснила Джордан. — Было бы из-за чего расстраиваться! — усмехнулся Энтони. — Здесь гораздо веселее, правда, Мэдисон? — Само собой! — Та поставила на стойку еще один стакан и вопросительно посмотрела на него. — Тебе как обычно? — Ну да. — Он перевел взгляд на Джордан. — Мы же никуда не торопимся? — Конечно, нет, — сияя улыбкой, ответила она. Они провели в баре большую часть вечера. В их компании Мэдисон не чувствовала себя третьей лишней и даже выбросила из головы мысли об Эрике. Как назло, он объявился вскоре после ухода Энтони и Джордан, и при виде его растерянного лица ее сердце больно сжалось. К переполнявшему его разочарованию примешивались горькая нежность и глухая тоска по прежним счастливым временам. Отголоски той любви удерживали Мэдисон в плену иллюзий, приглушая дурные предчувствия, а близость Эрика, который возвращался к ней день за днем, подпитывала теплившуюся в душе надежду, что она ошибается в своих подозрениях.