По-крупному

Вечерний Детройт был одной огромной пробкой, даром что не анальной. Гэвин проторчал в заторе на Уэст-форт-стрит добрых двадцать минут, костеря нерасторопных водил в соседних машинах, не работающие светофоры и, естественно, четыреждыблядского Ричарда Найнса с его проклятым воображаемым братом. Было бы забавно, приехав, обнаружить, что он сидит на кухне и общается со стенкой. Хотя внутрь ещё надо было попасть; Гэвин как-то не подумал о том, как именно он будет следить за Ричардом, если тот не высунется из своего гнезда. Приходилось признать: его решением сорваться в Полтаун руководил не здравый смысл, а банальный долбоебизм. Ничто человеческое не чуждо, да? В таком случае Гэвин был охуительно человечен. — Ну давай, блядь! — рявкнул он, вдарив по клаксону, когда водитель в тачке перед ним не сдвинулся с места, стоило загореться зелёному сигналу. — Чё тупишь! То ли тот внял его проникновенному монологу, то ли дело было в оглушительном гудке, который Гэвин повторил, посигналив ещё раз, но хер впереди очнулся и медленно тронулся. Гэвин пополз следом, отчаянно мечтая въехать ему в бампер. То есть, конечно, он не стал бы. Его детка и так обходилась ему в несколько тысяч долларов ежегодно, цены в автомастерских нынче драли конские. У Гэвина не было ни малейшего желания снова отгонять тачку в сервис и добрых две недели пиздячить до работы на автобусе. — Не бери в голову, девочка, я просто спешу, — любовно прошептал он, погладив руль, и вдавил педаль газа, как только Чмо На Машине Перед Ним наконец ускорилось. В Полтаун Гэвин прибыл к половине десятого. Сначала прокатился по району по кругу — ничего интересного, тишь да гладь, типичный благоустроенный уголок для богатеньких Буратино, — потом съехал на дорожку, ведущую к улице, где располагался дом Ричарда. Этот участок Полтауна казался вымершим. Ричард, кажется, упоминал, что любит тишину; видимо, потому он и арендовал здесь хату: ни в одном из домов, которые Гэвин миновал, не горел свет. Не было его, впрочем, и в окнах дома Ричарда. Гэвин припарковался неподалёку, возле пышных кустов. Уже стемнело, так что различить номера его машины, не приглядываясь намеренно, было довольно затруднительно; да и он наверняка увидел бы силуэт в окне, вздумай Ричард выглянуть на шум. Но силуэта не было — равно как и света. — Что-то тут не складывается, — пробормотал Гэвин себе под нос, затушив фары; его настроение стремительно скатывалось в ебеня. — Наебать меня решил, говнюк? Эта мысль была скорее уколом ревности, чем подозрительностью хорошего полицейского, и это тоже было причиной, по которой он подрастерял свой недавний благодушный настрой. Гэвин поскрёб щёку, уколол пальцы проклюнувшейся щетиной. Вытащил телефон из кармана, кинул Фаулеру торопливое голосовое: — На месте, кэп. Пока ничего странного не засёк. Хотя Найнса с его братишкой тоже что-то не видать. Он надеялся, что сумел достойно изобразить равнодушный тон, в котором искренности было не больше, чем в предвыборной кампании нынешнего мэра. «Город моторов заслуживает мощную машину антикризисной политики». Как же, блядь. Фаулер был не в сети и не ответил. Гэвин мысленно счёл это благословением на любую тупость, помялся, сомневаясь, не слишком ли рискует спалиться, но потом подумал, что всё равно уже приехал, и вылез из машины. Прокрался по благообразному газону, наверняка безжалостно затоптав кроссовками всё великолепие чьего-то труда. Ближайшее к нему окно, выходящее на восток, относилось, по всей видимости, к гостиной: по крайней мере, когда Гэвин зацепился за подоконник и осторожно высунул башку, то смог различить через полупрозрачную занавеску что-то вроде дивана. Того самого, на котором они… Соберись, твою мать. Да. Да, конечно. Было не время растекаться лужей розовых соплей, вспоминая о толстом хере и безжалостных толчках сраного Ричарда Найнса. Гэвин Рид был высококвалифицированным профессионалом своего дела. Он не думал о членах каждую свободную минуту. Ну, может, об одном конкретном он всё-таки… О, да ради всего святого. Ладно, ладно, ладно! Споря с собой, Гэвин прокрался к другому окну. На дверь не было ни малейшей надежды — он прекрасно помнил, насколько та была тяжёлой и прочной; а кроме того, вдруг у Найнса была камера на пороге? Нахера Гэвину такой риск? Но вот в окно кухни он заглянул. И ожидаемо тоже не обнаружил ни малейшего признака разумной жизни. Впрочем, кое-что всё-таки было: на высокой барной стойке, той самой, к которой он прижимался поясницей, пока Ричард наглядно демонстрировал ему, что такое пидорство, (как если бы Гэвину очень уж необходимо было вспоминать об этом именно, сука, сейчас) обнаружились открытая бутылка вина и два бокала. Значит, брат всё-таки был. По крайней мере, чуть более рациональная часть Гэвина — не та, что моментально сделала выводы и пришла в ярость — предполагала, что это именно в его компании Ричард глушил очередную порцию винища. Но, эй, давно ли семейные ужины начали претендовать на подобный уровень помпезности? Господи, да перестань. Сам перестань. Урод бесчувственный. Иногда Гэвин задумывался, всё ли с ним хорошо. Впрочем, переживания по поводу ментального здоровья не задерживались с ним надолго — он был из тех, кто ненавидел больницы и врачей, а всякие там депрессии и прочее дерьмо считал позорными. Так что, эй, любые беды с башкой лечились марафоном «Людей в чёрном». Любые, кроме Ричарда, чтоб ему пусто было, Найнса. — В доме никого нет, — отчитался Гэвин в новом сообщении, крадучись возвращаясь к машине после беглой инспекции оставшихся окон на первом этаже. — Но Найнс определённо был там с кем-то ещё. Может, с братом. Где они сейчас, я хуй зна… Замолчал так резко, что поперхнулся не произнесённым слогом: где-то совсем рядом послышался шум, Гэвин недолго думая нырнул в кусты, ободрал себе ладонь и рожу колючками и только через несколько мгновений понял, что это была просто-напросто уличная кошка. Оглушительно мяукнувшая, когда Гэвин вылез из кустов. — С-с-сучка драная, — прошипел он, остервенело вытряхивая из волос листву, и спустя пару секунд наконец добрался до тачки. Плюхнулся внутрь. — Ну я из-за неё и пересрал. Так вот, о чём это я, кэп… Джефф, соизволивший зайти в сеть, позвонил ему почти сразу же после отправки нового голосового. — Значит, ничего? — мрачно осведомился он, как только Гэвин принял вызов. — Неа, — Гэвин зевнул и почесал живот. — Сделаю ещё кружок по району и свалю домой. Видимо, он опять на работу попиздячил или типа того. — Не задерживайся, — сухо порекомендовал Фаулер. — Надеюсь, тебе хватило ума не светиться перед случайными зеваками. — Да меня только эта паскуда пушистая спалила, — возмутился Гэвин. И добавил уже спокойнее: — Всё путём, не ссы. Заеду по пути к Уорренам, не везёт в любви — повезёт в расследовании. — Спугнёшь мне убийцу — и я тебя закопаю, — рассвирепел Фаулер; разгон от добродушного любящего папули до ниндзя-переростка у него был моментальный. — А если поймаю? — сахарным тоном поинтересовался Гэвин. — Сначала поймай, — ожидаемо ответил шеф и сбросил вызов. — Вот и поймаю, — прошептал Гэвин, поправляя зеркало заднего вида, — тебе и Андерсону назло. Пиздеть, конечно, было не мешки ворочать. Вяло плетясь на скорости двадцать миль в час по направлению к Мёдбурн-стрит, Гэвин мучительно жалел о том, что ему и его шилу в заднице не сиделось, сука, дома. Доволен, ты, чмо ревнивое? Никто не унижал детектива Рида так же эффектно, как его собственное подсознание. Он остановился в нескольких ярдах от дома, с другой стороны дороги, так, чтобы его тачку скрыл от посторонних глаз толстенный ствол какого-то дерева. Жёлтые ленты, которыми коронер оцепил семейное гнёздышко Уорренов, казались нетронутыми, но Гэвин всё равно зачем-то остался на месте, с выключенными фарами и заглушенным двигателем, в ожидании хуй пойми чего. Дождался. Последнего, что ему сейчас было нужно. На экране завибрировавшего телефона высветилось жизнерадостное «Крыса». Это погоняло за Перкинсом водилось с момента их с Гэвином знакомства, которое приятным было не назвать; за минувшие с той поры годы они успели и разосраться в месиво, и худо-бедно примириться с существованием друг друга, и даже пережить три совместных расследования, но имя контакта Гэвин менять не намеревался. Первым его порывом было сбросить вызов — сейчас, когда он находился на месте преступления, в паре улиц от дома подозреваемого в другом преступлении, ему было вот вообще, абсолютно, совершенно не до Перкинса. …но если у того и была внятная причина для того, чтобы звонить ему в десять с лишним часов вечера, то она определённо была связана с просьбой Гэвина. То есть — с Ричардом Найнсом. Гэвин нервно сглотнул, торопливо смахнул вверх и, прижав телефон к уху, выдохнул: — Слушаю. — Ты не один, что ли? — в голосе Перкинса не было ни расположения, ни радости по поводу созвона. Одно только подозрение, недоверчивость на грани с недружелюбием. Они не слишком-то ладили, но Гэвин определённо не заслуживал такого градуса негатива в свою сторону абсолютно с нихуя. Ладно. Это же Перкинс. Ради инфы про Найнса можно было и засунуть себе в жопу не вовремя проснувшуюся гордость. — Да просто… занят немного, — пробормотал Гэвин, судорожно вглядываясь в тёмную площадку перед домом Уорренов. — Ты чё хотел-то? — Это ты хотел, — язвительно напомнил Перкинс. Ублюдок. — Я пробил твой запрос. — Та-а-а-ак, — Гэвина аж передёрнуло от возбуждения: он догадывался, что речь пойдёт об этом, но всё равно услышать произнесённое вслух подтверждение его мыслей было отдельным сортом удовольствия. — И что там? Перкинс замолчал. Из динамиков доносилось тяжёлое, с присвистом, дыхание. Гэвин со скуки досчитал до тринадцати вдохов и хотел уже поторопить его, напомнив, что не всем платили просто за красивые глазки, как ФБРовцам, и у его времени была цена; но Перкинс глухо проговорил раньше, чем он открыл рот: — Я не знаю, в какие игры ты играешь, Рид, но шутка вышла дерьмовой. Это было… какой-то сранью Вообще-то совсем не тем, что Гэвин ожидал услышать. — Чего, блядь? — прохрипел он, когда оправился от первой волны изумления. — Ты вообще о чём? — Ты понял, о чём я, — взбеленился Перкинс, и, судя по интонациям, мудак действительно думал, что Гэвин хоть что-нибудь сейчас понимал. — Прекрати лезть на рожон и подставлять меня за компанию, ты понял? — Да ты объяснишь мне, что за херня происходит?! Ответа Гэвин не дождался — Перкинс бросил трубку. — Ну охуеть теперь, — жалко прошептал он, сжимая в руках телефон с давно погасшим экраном. Одно было ясно: Гэвин мог и не рассчитывать на данные по Аманде Стерн. Благоприятное расположение духа окончательно покинуло его — день оказался щедр на житейские неурядицы. Гэвин провёл ещё несколько минут, сидя в машине и тяжело дыша просто чтобы ничего не сломать — серьёзно, у него не было денег на ремонт, — а потом, когда его рука уже потянулась к ключам зажигания, застыл в нелепой позе, с напряжённой спиной и вытянутой шеей. На площадке перед домом кто-то был. Две… нет, три фигуры. В сгустившемся мраке не видно было нихренашеньки, слабый свет от ближайшего фонаря едва разбавлял тьму. И всё же Гэвин различил силуэты: один высокий и широкоплечий, в чём-то вроде длинного плаща; второй — пониже и потоньше; и третий — здоровенный громила. Трое неспешно прогуливались по дорожке, о чём-то переговариваясь между собой. Когда они приблизились к фонарю, Гэвин сумел различить черты лица самого крупного из них. Всё произошло очень быстро, за долю мгновения. Его мозг судорожно обработал информацию и выдал результат; Гэвин издал глухой вскрик, утонувший в его собственной ладони; фигуры остановились и повернулись к нему; он успел — короткой вспышкой — разобрать лицо второго; и рухнул на пассажирское сидение, приложившись виском о фиксатор на ремне безопасности. Боль была оглушительной, на глаза навернулись слёзы. На какие-то секунды эта боль вытеснила собой всё остальное, и Гэвин просто лежал ничком, пережидая, пока его дыхание не придёт в норму. Только потом он осмелился отлипнуть от сидения, задрать голову. Площадка перед домом Уорренов была пуста. На улице царила тишина. Ни по одной из близлежащих дорожек не шёл ни один прохожий. И всё же Гэвин готов был поклясться, что только что видел симпатичное голубоглазое лицо Майкла Томпсона. И что вторым человеком из тройки, которого он увидел и опознал, был грёбаный Ричард Найнс. Этого просто не могло быть. Это было… сука, да чем угодно! Обманом зрения, галлюцинацией, миражом! Не действительностью. Господи, что я тебе такого сделал-то? Господь молчал. Зато, будто в издёвку, завибрировал телефон. Гэвин разблокировал экран и сдавленно рассмеялся, без смеха и без веселья: в уведомлениях высветилось новое входящее. От: Вонючий ричи 22:19 Я освободился. Ты всё ещё хочешь увидеться?