Gold on blue

Он звал Марко своей пташкой, но это было полбеды. Он клал ключ от его клетки себе на язык, дразня несбыточным. Ключ, клетка и он сам — все было из карамели, причудливо меняло форму, сверкало и таяло в отблесках пламени. Пусть пламя и было игрушечным, совсем не страшным, и не могло ничего сжечь — его хватало, чтобы растопить маленький красный комочек в его груди. Он притворялся счастливым принцем — тогда, когда не притворялся чудовищем. От его притворства не было толка, ведь Марко давно сорвал с него все обертки с фальшивыми надписями. «Съешь меня Ядовито!». «Беречь от огня». «Собственность Большой Мамочки». Он говорил, что вовсе не так сладок, как Марко думает, но это тоже была ложь. Марко не был ребенком, готовым на все ради конфет и пустых обещаний. Он был доктором и знал, когда все серьезно. Марко проводил сам себе диагностику и качал головой. Пульс — 120 ударов в минуту, тахикардия. Дрожь в суставах, тремор. Повышенное потоотделение, жар. Его персональная болезнь склонялась к нему со своей вечной улыбкой и звала принять лекарство. Когда все оборвалось, Марко был спокоен. Он выбрал новую эру, сияющий рассвет. В ней не было места приторной лжи и карамельным клеткам, пустым прихотям и бесплодным альянсам. Только свобода и бескрайнее синее небо. Он ни разу не обернулся, и потому так и не увидел его настоящим. Впрочем, кому есть дело до чего-то настоящего? Важны лишь мечты и иллюзии, и свобода — самая сладкая из них. Однажды Марко затоскует по другой иллюзии, хрупкой и яркой, гротескной, пахнущей детским праздником. Птицы всегда возвращаются к кормушке, а клетка… Что ж, он будет держать дверцу открытой.