Я выбираю тебя

Над неподвижным телом склонились две фигуры. Один высокий, сгорбившись, сидел на корточках и легонько хлопал лежащего на полу человека по щекам. Его темные брови были хмуро сведены у переносицы, глаза выражали обеспокоенность. Он был одет серую, помятую рубаху, пиджак и брюки, которые не совсем подходили ему по длине. Второй стоял рядом с сигаретой в зубах и изредка тыкал лежащего кончиком грязного ботинка. Его светло-синяя рубашка спрятана жилеткой ровно в том месте, где растекалось большое пятно то ли от вина, то ли от коньяка. Сама жилетка была выцветшего черного цвета, в том таким же повидавшим виды черным штанам. Образ завершала серая шляпа с широкими полями, из-под которой торчали мелкие кудри. — Эй, подъем, — повторил мужчина, что сидел на корточках и сильнее ударил лежащего по щеке, — Кащей, похоже, он того. Все. — Да тряхнуть его посильнее нужно, — тот, кого назвали Кащеем, с силой ударил лежащее тело в бок, и человек на полу болезненно застонал и зашевелился. — Ты кто? — обеспокоенно спросил первый мужчина. — А вы кто? — хрипло спросил парень, пытаясь приподняться. Его белая водолазка и дорогие светлые брюки были вымазаны в грязи, грязь была и на лице, и на руках. Он был бледным, как мел, еле открывал глаза и иногда морщился. — Я первый спросил. — Вова. Вова я. Суворов. — Ля, Желтый, вот это мы рыбку золотую поймали, — Кащей присел на корточки рядом, — а ты чего здесь забыл, Вова? — Тот же вопрос к вам, что вы на складе моего отца делаете. — Ты глянь, вроде омежка, а зубки показывает. Желтый, ну что с ним делать будем? В расход, или сгодится для чего-нибудь? Желтый же внимательно рассматривал этого Вову, обдумывая, как лучше поступить. — Ну отпускать его смысла нет, сразу к легавым побежит жаловаться. — А че, как думаешь, его папаша за него хрустов нам отвалит нормально? Тысяч пять, нет, десять с него стрясти, а? Или двадцать! Ему ж ради сыночки ничего не жалко поди, а? — Кащей подмигнул Вове. — А если не отвалит? — Ну в расход его тогда и все, делов-то. Желтый покачал головой. — Ладно, надо ноги делать, а то еще на кого-нибудь наткнемся. Этого выруби, чтобы не мешался. — Эй! Что значит — выруби?! — Вова начал спешно подниматься на ноги, но четкий удар по затылку чем-то тяжелым вернул его в исходное бессознательное положение. — Ты его не пришиб случайно, а? — Желтый поднял бесчувственное тело и закинул на плечо. — Да не должен был. Ладно, валим. — А товар? — Все в машине уже, не ссы. Желтый вместе с Кащеем и Вовой запрыгнули в кузов машины, караулившей их у входа на склад, Кащей ударил по машине три раза — и та поехала. Уже светало, редкие лучи солнца проникали сквозь щели в натянутом брезенте. Желтый всю дорогу смотрел на омегу, иногда проверял пульс и дыхание. Вроде, дышал, поводов для беспокойства не было. — Ля, Желтый, я смотрю, ты поплыл, — хмыкнул Кащей, глядя, как Желтый пялится на Вову. — Сам ты поплыл. Я просто не хочу, чтобы мы до хазы с жмуриков в кузове доехали. Господи, Кащей, на кой черт я с тобой связался вообще. — Я просто, в отличие от некоторых, вещи дельные предлагаю. Сейчас вот товар продадим, за этого выкуп получим — и можно будет к морю свалить куда-нибудь. Только Художника нужно будет попросить ксиву нарисовать, а то на нас с тобой в любой момент ориентировки везде появиться могут. Желтый хмыкнул. Хазой был заброшенный дом на окраине города. Дом был еще крепкий, печь рабочая. Электричества здесь, правда, не было, но это преступников мало волновало. Главное, что жить можно было и сам дом был кустарником диким со всех сторон окружен, сразу и не подумаешь, что тут кто-то живет. Машина притормозила у этого дома. Кащей выпрыгнул из кузова первым, перехватил омегу, который еще не пришел в себя, из рук Желтого и уверенно зашагал в дом. Из кабины водителя выпрыгнул кудрявый парень и подошел к Желтому. — А это он кого потащил? — спросил парень у Желтого, нахмурившись. — Заложника взять пришлось. Сынок начальника фабрики, Кащей за него выкуп просить хочет. — Он ебанулся? А как он это делать будет? Засветится же. Желтый только пожал плечами. — Валер, я вообще не ебу, что у него на уме. — Хлопнули бы его и все дела, — фыркнул Валера. — Еще один. Иди, а, не беси меня. Я пока покурю. Курить хотелось страшно.Желтый своими руками обычно ничего не делал. А тут пришлось из шкафа выйти, чтобы Кащею по старой памяти помочь. Не говорить же ему, что у Желтого дела уже давно на более серьезный уровень вышли — он же растрещит сразу по всему воровскому сообществу, кто стоит за последними громкими делами. Вот и пришлось с небес на землю опуститься. Выкинув окурок в кусты, Желтый вошел в дом. Кащей уже успел привести Вову в чувства, усадить на стул и связать. Даже рот заткнул, но даже сквозь грязную веревку в зубах омега что-то пытался мычать. — Выйдите, я с ним поговорю, — произнес Желтый Валере и Кащею. Те немного поворчали, но все-таки ушли. Желтый подтянул себе стул и сел напротив Вовы. Тот притих, но смотрел с нескрываемой злостью. — Смотри, я сейчас кляп уберу, а ты будешь тихо сидеть, слушать и отвечать, когда я спрошу, понял? Вова кивнул, но стоило Вадиму вытащить тряпку из его рта, как Вова истошно заорал на весь дом. — Помогите! Убивают! Желтый рвано выдохнул, сдерживая раздражение и снова затолкал в рот омеги тряпку. Тот начал ерзать на стуле, пытаться вырваться, его взгляд молнии метал по комнате. — Значит, по-хорошему не хочешь. Будем по-плохому. Смотри, какая ситуация. Ты не в свое дело нос сунул. Не знаю, что ты на этом складе забыл, но получилось как получилось. Нам с тобой что-то делать нахер не надо. Так что мы твоему отцу весточку отправим, и когда он заплатит — то мы тебя ему в руки передадим. А если ты свалить надумаешь — то тогда извини, гарантировать твою сохранность не могу. А пока будешь паинькой сидеть, то тебя здесь никто не тронет, понял? Вова гневно нахмурился и отвернулся. — Но пока доверия к тебе нет, так что посидишь тут на стуле, подумаешь над своим поведением. Вадим поднялся со своего места, осмотрелся по сторонам. То, что Вова сидит посреди комнаты вот так — не очень хорошо. Подсобравшись, он взял Вову вместе со стулом и под аккомпанемент мычания Вовы унес его в свою комнату и там поставил в углу. — Чтобы глаза не мозолил, — пояснил Вадим и закрыл дверь на ключ. Потом подумал, вернулся обратно и переставил стул с Вовой так, чтобы тот напротив окна стоял. — Это чтобы скучно не было, птичек пока можешь посчитать, — произнес Желтый и снова вышел из комнаты. После был долгий разговор с Кащеем и Валерой. Думали над тем, как Суворову-старшему дать знать, что его сын у них и что они ждут выкупа. Желтый просто сидел и слушал разные предложения, уже для себя все решив. У него был свой человек, который все сделает как надо — и весточку передаст, и деньги заберет, и доставит Вову в лучшем виде. Но сразу так говорить не хотелось, ждал, пока Кащей и Валера, привыкшие грубо и напролом действовать, придут к какому-нибудь более изящному варианту, чем ворваться к Суворову, запугать и поставить свои условия. — Короче, так делаем, — повысив голос, произнес Желтый, — у меня есть человек один. Он этому Суворову позвонит и наши условия передаст. И будет периодически позванивать, узнавать, как там дела с деньгами обстоят. Человек проверенный, все сделает красиво. А мы будем тут пока сидеть и заложника нашего караулить. А то он буйный какой-то. — Не буйный, а борзый, — фыркнул Кащей, — по лицу ботинком бы пару раз получил — и сразу бы шелковым стал. — Без рукоприкладства давай. А то я тебя знаю — увлечешься, и потом вместо выкупа будем жмура прятать. Короче, договор? — Договор. Только если вдруг косяк какой — с тебя спросим, Желтый. — Косяков не будет. И сразу после этих слов в спальне Желтого раздался приглушенный грохот. Тот метнулся в свою комнату и увидел, что стул вместе с Вовой упал. — Я ж тебе сказал, тихо сиди, блять! — прошипел Желтый, начиная злиться. Он поставил стул на ножки и легко ударил Вову по щекам, но тот, кажется, снова потерял сознание. Аристократия сраная. Желтый отвязал ноги Вовы от ножек стула, развязал его руки, чтобы на кровать перетащить. Жалко парня было, если честно. Досталось ни за что ни про что. Впрочем, жалость улетучилась мгновенно, стоило Вове открыть глаза и резко ломануться к дверям. Притворялся, сука. Желтый его перехватить успел. Заломил руки, связал за спиной и кинул на кровать, где и ноги за щиколотки связал. — Ты вообще по-хорошему не хочешь, да? — произнес он, раздраженно двигая желваками. Вова молча смотрел на Желтого разъяренным зверем. — Ну вот и лежи так. Когда руки затекут, вспомнишь, что такое хорошее поведение. С завязанными в неудобной позе руками Желтый оставил Вову на кровати. Тот, не теряя ни секунды, начал ерзать на кровати, пытаясь разорвать веревки. Желтый просто с любопытством смотрел, как, ерзая, Вова приближается к краю кровати. Желтый даже до десяти не успел досчитать, как Вова грохнулся на пол и разочарованно застонал. — Мне начинает казаться, что ты убьешься раньше, чем мы до твоего папаши дозвонимся, — покачал он головой, — ну лежи на полу, раз так нравится. В качестве спального места Вове ближе к ночи выделили целый матрас. На нем сейчас Валера спал, но вроде как они с Кащеем помирились, во всяком случае тот согласился на одной койке с Кащеем спать. Вова посмотрел на грязный матрас с нескрываемым отвращением и демонстративно сполз с него на пол. — Ну на полу спать полезно для спины, — хмыкнул Желтый. Руки он Вове перевязал поудобнее, но вырваться тот все еще не мог никак. И кляп также во рту торчал. — Слушай, — Желтый сел на край своей койки, — если я кляп тебе уберу — ты будешь тихо себя вести? Я ж не зверь, понимаю, что так долго не просидишь, челюсть поди болит уже. Вова быстро закивал головой. — Ну смотри. Но если ты хотя бы пикнешь — то будешь и день и ночь с этой тряпкой сидеть. И без еды останешься. А то как тебя кормить, если ты орешь чуть что. Вова обещание сдержал. Остался тихим, когда из его рта вытащили промокшую от слюны тряпку. Сначала он разминал челюсть долго и кашлял. А потом осторожно глянул на Желтого и хрипло произнес: — Я пить хочу. — Утром попьешь. — Я сейчас хочу. — Перехочешь. — Не перехочу. — Я тебе сейчас снова рот заткну. — Я обещал не орать — я не ору. Я свое обещание сдержал. Желтый вздохнул. Пришлось встать и принести железную кружку с водой и с руки напоить Вову. — Спасибо, — прокашлявшись, произнес Вова, внимательно рассматривая Желтого. — Не за что. Сейчас спи давай. — Тут холодно. — Ну ты на матрасе все равно спать не собираешься, им и укройся. — Я буду спать на матрасе. — Ну я тебе свое одеяло отдавать не собираюсь. — Я буду жаловаться. — Кому? — Тебе. — А толку? — Мне холодно. Мне холодно. Мне холодно, — как заведенный затараторил Вова, сводя Вадима с ума. Все-таки убрать кляп было безрассудным решением. Психанув, Вадим кинул Вове одеяло. Потом, сообразив, что у того руки связаны, пришлось его еще и эти одеялом накрыть. Сам Вадим укрылся своим же свитером. Теперь холодно было ему, но он-то кому пожалуется? Завтра нужно будет этого Вову Кащею и Валере на перевоспитание отдать, а то он из Вадима все соки выпьет.