Ꮶуᴋᴏᴧᴋᴀ

Её руки зарываются в светлых прядях и скользят вниз, обхватывая крепкую шею. От близости их носы соприкасаются, щекочут друг друга. Дыхание опаляет кожу, распаляет и без того разгорячённые тела. Её рот слегка приоткрыт, и розоватые губы, припухшие от поцелуев, пропускают рванные вздохи и тихие стоны. Его завораживает, как она движется, как выгибается навстречу, как в моменты, когда ощущения становятся невыносимо приятными, её полуприкрытые веки смыкаются окончательно; манит, как гладкая, идеальная выемка тонкой шеи, которую он почтительно усеял укусами и засосами, покрывается мурашками. Она вся мягкая и красивая, совершенная и неземная, оттого Хайтани не знает, на что обратить взор в первую очередь; жадный и ненасытный, он хочет впитать её в себя целиком, насладиться всем и сразу. Она чертовски красива. Боже милостивый, она сводит его с ума. Тёплые ладони скользят по изгибам девичьей талии и с позволения своего обладателя останавливаются на боках бёдер, замирая и более не двигаясь. — Риндо, – на выдохе произносит она. Её слова являются не более чем приглушённым шёпотом, однако они звучат поощрением, подталкивают его к большему. Он готов днями напролёт слушать, как она хнычет, стараясь пролепетать его имя. Лицом блондин утыкается в ложбинку аккуратной груди, ластится к мягкой коже. Немногим позже меняет положение головы и обхватывает губами чувствительный сосок, нежит ареолу языком. Риндо смакует то, как в ответ на оказываемые им ласки она выгибается и жмётся своим телом к его собственному, наслаждается их близостью и её податливостью. — Ещё... – мягкий голос звучит слегка сипло. – Хочу ещё. Юноша поднимается выше, скользит по яремной ямке и пробирается ближе к шее. Зубы на пробу касаются тонкой кожи, нежно прикусывают участок между шеей и плечом. — Не дразнись. Не искушай меня, – бормочет он в промежутках между лёгкими укусами. Сорвавшееся с её губ хихиканье сразу обрывается, переходит во вздох; он погружается в неё плавно, без спешки раздвигая стенки влагалища. Девичий голос звучит знакомо, и всё же парню никак не удаётся понять, где он слышал его. Мелко дрожащие руки скользят вверх, гладят обнажённую грудь, и одна их них вскользь задевает чернильные витки на правой стороне. Совсем скоро ладони достигают лица и обхватывают щёки, приподнимая его голову так, чтобы аметистовые глаза оказались на одном уровне с её собственными. — Прошу, не сдерживайся, – молебно проговаривает она. – Ты нужен мне. Не в силах устоять перед ней, Хайтани вздрагивает. Он не понимает, кем является эта таинственная незнакомка, но даже так лишается здравого смысла. Даже находясь под завесой, она сводит его с ума, и он абсолютно добровольно покоряется. — Не сдерживаться? Неужели хочешь пожёстче? – уточняет он, облизывая припухшие губы. Так и не получив ответа, он начинает входить в неё глубже, толчки становятся более размашистыми. От волнения кожа покалывает, а возбуждение приятно щекочет низ живота. Он не хочет останавливаться ни сейчас, ни когда-либо ещё; вместо этого он хочет остаться с ней навсегда. — Чёрт, Риндо, – девушка стонет, и при каждом произнесённом слоге её губы соблазнительно движутся, манят и притягивают внимание к себе. – Риндо, Риндо... Риндо. — Юкина, – её имя слетает с его губ легко и естественное, будто так надо, будто так правильно. — Риндо, – она хватается за его плечи, ногтями оставляя полумесяцы на литых мышцах. – Риндо. Риндо. РИНДО! Юноша, вздрогнув от неожиданности, просыпается. Голова его впечатывается во что-то твёрдое и плоское, отчего с губ срывается тихое мычание. Мгновение он сидит в одном положении, стараясь привыкнуть к яркому утреннему свету и понять, где он и что вообще происходит. У подножия кровати он замечает брата, потирающего лоб и... Так вот оно что. Ран одаривает младшего своей отвратительно самодовольной ухмылкой. Параллельно этому он вгрызается в злаковый батончик, которым начал лакомиться ещё до пробуждения Риндо. — Хорошо спалось? — Не твоё дело, – бормочет блондин и, решив притвориться спящим до ухода Рана, вновь укладывается на подушку и закрывает глаза. Вернуться ко сну он уже не сможет, однако тратить драгоценное время, предназначенное сну, на брата он тоже не намерен. Сон. Секунду... Что ему снилось? О чём он вновь грезил? — Кто такая Юкина? – по тому, как близко раздаётся шёпот Рана, нетрудно догадаться, что он нависает над ним. Риндо удосуживается открыть лишь один глаз, в зону видимости которого сразу попадает ублюдская ухмылка не менее ублюдского брата. Он вновь смыкает веки. Ран может и подождать. — В душе не ебу. Могу спросить тебя о том же. — М-м, – косматый ублюдок издаёт смешок. – Её имя, знаешь ли, стонал не я. Младший, краснея, переворачивается и утыкается лицом в одеяло, тем самым лишая Рана возможности лицезреть вспыхнувшее на щеках смущение. — Блять, – он приглушённо рычит. – Лучше скажи, что лжёшь. — Своей реакцией ты только что подтвердил правдивость моих слов. Обычно семья приносит человеку мир, спокойствие и радость. Ран, однако, всем своим естеством противоречит этому правилу, становится ярчайшим исключением. Юноша подаётся вперёд, приблизив губы к доступному уху младшего, и почти мурчаще шепчет: — Кто эта счастливица? Риндо, не скрывая недовольство, стонет и вытягивает из-под головы подушку, которой наотмашь бьёт брата. — Вон отсюда, – пальцем он указывает на дверь. – Проваливай. — Ты опаздываешь в школу, – Ран совершенно не обращает внимание на грубое поведение Риндо и нисколько не беспокоится о том, что его только что попытались огреть его. Следующие слова он произносит с таким высокомерием, что блондину хочется стереть ухмылку с его лица при помощи чего-нибудь более тяжёлого, чем подушка: – Что-то твоё желание «хорошо отучиться и поступить в колледж» слишком быстро кануло в лету. Не проронив ни слова, Риндо исподлобья уставился на старшего. Лишь после продолжительной паузы, прерываемой редким шумом с улицы, он заговорил снова: — Нахуя ты вообще проснулся? — Ну, в большей мере для того, чтобы побесить тебя, – без утайки признаётся Ран, при этом небрежно пожимая плечами. – А ещё, чтобы сказать, что у нас закончились яйца. Кто-нибудь должен сходить за ними. — Дурдом какой-то, – сложно утверждать, что Риндо взаправду считает слова брата сумасшествием. По большей мере ему глубоко плевать, вот и всё. – Удачи. В комнате повисает ещё одна долгая пауза. — Рин. — А? — Вставай, – голос старшего звучит крайне невозмутимо. – Сходи за яйцами. — Мне нужно в школу, – Риндо в очередной раз стонет. – Насколько я помню, твой байк вполне исправен. — Как и твой, – парирует он, засовывая руку под чужую кровать. Оттуда он достаёт школьную сумку, которую швыряет в сонного брата. – Раз уж тебе и так нужно выходить на улицу, я решил совместить приятное с полезным и сразу отправить тебя в магазин. Таким образом по возвращении домой тебе не придётся выходить во второй раз. Фактически, я избавил тебя от лишних телодвижений, так что скажи спасибо. Риндо резко втягивает в лёгкие больше воздуха, а затем, стараясь успокоиться, выдыхает его. Не время для драк и споров. — Тебе позарез эти яйца нужны? Прямо сейчас? Сон. Грёзы о девочке из школы. Что они значат? — Если так подумать, у меня остались вчерашние штрудели, – Ран мурчит. Блондину даже не приходится смотреть на него взгляд: он и без того знает, что тот задумчиво потирает подбородок. – Я могу разогреть их. Приподнявшись на локтях, Риндо скидывает с себя сумку. — Я схожу за яйцами. Юкина закрывает шкафчик и неожиданно для себя обнаруживает стоящего рядом парня, всё это время скрытого благодаря дверце. Ноги и руки Риндо непринуждённо скрещены, и в целом, опираясь на соседний ряд, он смотрит на всё так, будто он здесь хозяин, будто эта чёртова школа принадлежит ему. — Хайтани, – ненадолго она вновь открывает дверцу, убирает оставшиеся книги и секундой позже опять захлопывает её. Повернувшись к блондину, Симидзу упирает ладони в бока талии, осматривает сомкнутые на груди юноши предплечья и поднимает глаза к ухмыляющемуся лицу. Бровь вопросительно выгибается. – Что тебе от меня нужно? Он изображает напускное удивление. — Я уже надоел тебе? — Нет! – девушка чуть осекается, поправляя сумку и продолжая смотреть в лицо дьявола, ухмыляющегося и стоящего напротив. По усталым и слегка сощуренным глазам вполне очевидно, что она всё ещё остерегается внимания со стороны человека, пользующегося... мягко говоря, не самой хорошей репутацией. – Нет, дело не в этом. Я просто... не понимаю, почему так часто вижу тебя. Тебе что-то нужно? Её слова ранят. Частично, по крайней мере. Нужно не подавать виду и придерживаться плана, – точнее, это больше жалкое подобие, нежели план. В общем, как бы не назывался выработанный им ход действий, для достижения успеха Риндо нужно придерживаться его. Спокойнее, Хайтани. Не сбавляй обороты. Крутость – залог успеха. Он лезет в сумку, одной рукой вытаскивая мятую, но чистую рубашку, а другой – шорты. Брови Юкины вмиг сводятся к переносице. — Что это? — Одежда для тебя, – никаких объяснений, кроме этой неоднозначной фразы, не следует. Большую часть утра он провёл в борьбе за стиральную машинку, отбивать которую пришлось от Рана, посчитавшего, что ему жизненно необходимо использовать её именно тогда, когда младшему нужно постирать вещи. Какое-то странное, не поддающееся объяснению чувство вновь и вновь тянет его к этой девушке. Он не знает, что это и к чему оно относится, и эта неопределённость уже действует ему на нервы. Быть может, именно по причине этого он и лезет к ней. Быть может, он таит на неё обиду из-за того непонимания того, что чувствует. Из-за непонимания, почему вообще чувствует. — Мне нужна помощь с домашкой, – вкрадчиво заявляет он, – так что я зависну у тебя после школы. Бедная Юкина хмурится ещё сильнее. — Но я... – она, запнувшись, замолкает. – Я... А вот Риндо, глядя на неё, напротив, вскидывает брови. Она опускает голову, и это лёгкое движение напоминает ему мышь, смирившуюся с нависшей над ней кошачьей лапой. Юкина знает, что не имеет права отказаться, а потому без препираний принимает утвердительное предложение. — Хорошо. Хайтани глубоко вздыхает, а затем тянется к девушке, чтобы взять чужую сумку и понести её самостоятельно. — Пойдём. — Куда? Куда он направляется? Хороший вопрос. По правде говоря, ответ на него не знает даже сам Риндо. Взглянув себе за спину, он замечает, что, несмотря на неопределённость, Симидзу следует за ним, и это вызывает в его груди настоящий восторг. Это и привело их в её спальню, где, скрестив ноги по-турецки, Риндо расположился на полу. Длинные, чуть мозолистые пальцы зарываются в мягкий ворс розового ковра. Над головой без устали вращается вентилятор. Хайтани стучит ручкой по раскрытой книге, врученной ему пятнадцать минут назад и теперь лежащей на его коленях. То, что Юкина говорит, проносится мимо ушей; он правда не знает и не понимает тему, которую она пытается ему разъяснить. Девичьи пальцы скользят по страницам, выбирают нужные предложения и водят по ним. Клубнично-розовый лак, покрывающий её ногти, выделяется на фоне белоснежных листов, но не меньше внимания к себе привлекают и тонкие браслеты из бисера, не совсем сочетающиеся между собой. На одном из них, что бы это, блять, не значило, он различает бусины с буквами «BFF». Риндо слышит, что она что-то объясняет, но никак не может собрать слова воедино, понять их смысл и значение. Не тогда, когда она сидит рядом с ним в майке на тонких бретельках и пижамных штанах; не тогда, когда, несмотря на домашний вид, она выглядит неописуемо красиво, поистине восхитительно. Риндо солжёт, если начнёт препираться и говорить, что не ловил себя на том, как задерживает взгляд на верхней части груди, обнажённой из-за выреза: он пялился на него один... ну, или два раза. Красивые губы, мягкие и пухлые, верхним изгибом напоминающие форму сердца, чётко произносят все звуки, проговаривают каждый слог. Он без ума от того, как они, мелодичные и приятные слуху, складываются в слова. Время от времени между ними проскальзывает его имя, с её уст звучащее как поэзия или... какая-то подобная этому херота. Его голова идёт кругом. — Теперь понял? – только она успевает закончить предложение, его взгляд поднимается с её красивых губ к не менее прекрасным глазам. Стараясь прийти в себя, он моргает. — Ну... да. Её щёки моментально дуются. — Что я только что сказала? — Ты спросила, понял ли я. — Нет, я про другое... – Симидзу вздыхает и откидывается назад, теперь спиной прилегая к краю кровати. – О чём я говорила до этого? До того, как задала этот вопрос? — Ты... – юноша, задумавшись, запинается. – Ты говорила о... Ты... — Так я и думала, – она перебивает его, и он, явно недовольный, находится в шаге от того, чтобы начать злиться. Кто вообще смеет перебивать Риндо Хайтани? – Смотри. Чтобы найти вот это, нужно... Ему интересно, как губы Юкины будут чувствоваться, какими они окажутся в действии. Она упоминала, что никогда не целовалась. Каково было бы стать её первым... Боже... От одной лишь мысли об этом по его коже пробегает волна мурашек. Риндо, хватит. Успокойся. — Ты сказала, что никогда не целовалась, – Риндо всё же задаёт интересующий его вопрос. Смысла юлить он не видит. – Это правда? Юкина, хлопая длинными ресницами, замолкает. Хайтани скорее убьёт себя, чем позволит себе признаться в том, что при виде выражения её лица сердце в его груди вздрогнуло, совершив короткий кульбит. — Да. А что? — Ничего, – безразлично отвечает он. Такая красивая, такая идеальная... Нет, Риндо, хватит думать об этом. – На чём мы остановились? Девушка медлит, словно не решаясь продолжить объяснение. — Итак... Риндо борется с ухмылкой, вдруг попытавшейся вытянуть уголки его губ. В глубине сознания зарождается идея. Выполнение домашнего задания в ближайшие пару недель начинает казаться вполне посильным.