Теперь всё будет по-другому 2 | Hiding

      Мистер Бойд не уставал повторять, что, если бы не генетический тест, на который тот когда-то раскошелился, то он в жизни бы не поверил, что Кай — его кровь и плоть. Другое дело Джереми. Мальчик был копией отца: такие же волосы цвета зрелого каштана, карие, уходящие в рыжину как застывший янтарь, глаза. Он унаследовал его крепкое телосложение и силу, читавшуюся в каждом движении. Если Джереми бежал, то всегда впереди. В голосе с самого детства слышались командные нотки. Мальчик никогда никого не слушался, скорее предпочитал, чтобы ему подчинялись другие. Мать с него пылинки сдувала, а отец не уставал гордиться.              Зато Кай ненавидел его с той самой минуты, когда родители сказали, что скоро у него появится брат. Он надеялся, что Джереми родится хилым и болезненным, может, даже умрет при родах, но, увы.              Не было ни одного дня, когда они бы мирно сосуществовали. Миссис Бойд, как будто чувствуя неладное, никогда не оставляла старшего сына наедине с малышом. Сначала, конечно, она пыталась сделать всё возможное, чтобы подружить их: подводила Кая к кроватке, объясняла, что нужно обращаться с братиком осторожно: Джереми ведь ещё совсем кроха.              Но Кай не слушал её. В первую их встречу он попросил родителей отнести этот страшный кряхтящий комок туда, откуда они его принесли, за что, конечно же, получил затрещину от отца. А когда миссис Блэр впервые позволила ему погладить брата, Кай ударил Джереми, и тот зашелся таким криком, что у мальчика чуть не лопнули барабанные перепонки. Кажется, после этого мистер Блэр оставил старшего сына на воде и хлебе на целую неделю.              Когда Джереми подрос, ситуация только ухудшилась. Он следовал за Каем по пятам — в пределах досягаемости, конечно же, но только для того, чтобы потом настукачить отцу. Каждый раз, когда мистер Спенсер заходил в гости, мальчик ехидно смеялся, как будто знал, что это значит для старшего брата.              Он с младенчества ходил на плавание, изучал языки с носителями и занимался с репетиторами, которые готовили его к предстоящей учебе. Естественно, Джереми поступил в лучшую частную школу Штата. Это было тем, чего когда-то мистер Бойд ждал, но так и не дождался от старшего сына. И мужчину абсолютно не волновало, что мальчики шли к этой цели разными путями: один по только что раскатанному асфальту, а второй — пробираясь через камни и высокие заросли.              В гостиной за время его отсутствия появился семейный портрет — мистер Бойд сидел в кресле, широко разведя ноги и чуть подавшись вперед, для устойчивости уперевшись ладонями в колени. Миссис Бойд стояла за спиной мужа, дежурно улыбаясь. Джереми сидел на подлокотнике кресла: слишком серьезный для своих семи лет, пухлощекий и крепкий. Для Кая места на картине не нашлось.              Рассматривая детали, верно подмеченные художником — маленькое родимое пятно над бровью отца или почти стершиеся с годами веснушки матери, Кай не заметил, как мистер Бойд вошел в гостиную. Мужчина, привычно скривившись, прошёл мимо сына, налил себе виски и, сев в кресло, закинул одну ногу на другую.              — Так что тебе понадобилось? — поинтересовался он, не утруждаясь приветствием. Кай обернулся, чтобы встретиться с ним глазами. — Уехал, даже не попрощавшись.       — Был уверен, что вы не заметите моей пропажи, — парировал юноша, стараясь сохранять видимое равнодушие.              Он отошёл от портрета и сел на диван, скопировав позу отца разве что с тем отличием, что не держал в руке выпивку. Разглядывая мужчину, Кай заметил, что мистер Бойд плохо выглядит. Он постарел и осунулся, кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Мужчина зашелся в сильном, влажном кашле, а когда отнял руку от лица, Кай увидел на платке, которым тот прикрывал рот, капли крови. Странно, но это не испугало его, а напротив, доставило садистское удовольствие.              — Мне нужны деньги, — Кай подумал, что у него сегодня нет ни сил, ни желания на прелюдию. Мистер Бойд, хрипло рассмеявшись, отпил виски.              Кай никогда не просил деньги, которые семья заработала, продав его беззаботное детство. Он перебивался более чем скромными карманными, которых едва хватало на школьные обеды. А на действительно нужные вещи зарабатывал сам, берясь за подработки, какие могли доверить школьнику: работал курьером, раздавал флаеры, помогал в больницах и домах престарелых.              Сейчас же ему в короткий срок нужна была баснословная сумма. Так что Кай решил, что можно и заявить право на то, что и так принадлежит ему.              — Сколько? — продолжая ухмыляться, поинтересовался мистер Бойд таким голосом, будто готов был прямо сейчас достать кошелек.       — Пять тысяч долларов, — и бровью не поведя, ответил Кай. Мужчина, если и удивился, сумел скрыть эмоции. Только отпустил смешок.       — Продай свои гитары, всё равно пылятся без дела.       — Я хочу получить эти деньги из семейного фонда, — покачал головой юноша. — А гитары и другие вещи я заберу, просто не сегодня.       — Всё ещё считаешь себя частью семьи? — хмыкнул мистер Бойд, бросив короткий взгляд на портрет. Кай равнодушно пожал плечами.       — Как-нибудь обойдусь без ужинов на день Благодарения, — пообещал он. Мужчина, в отличие от жены, спокойно смотрел ему в лицо, сосредоточившись на уцелевшем глазе. Ни сочувствия, ни вины мистер Бойд явно не испытывал.       — От меня денег ты не получишь, — скривившись, он шумно выдохнул, будто беседа с нерадивым отпрыском его утомила. Кай прикусил губу.       — Тогда, может, мне стоит пойти в полицию и рассказать им историю о тебе, обо мне и мистере Спенсере? Или к журналистам? — поинтересовался он холодно.       — Кто тебе поверит, — фыркнул мистер Бойд, но зашевелился. Насиженное место внезапно показалось ему ужасно неудобным. Кай повел бровью.       — Думаешь, мне нужно это? — юноша склонил голову, оголяя зубы. — Достаточно будет маленькой статьи, чтобы поползли слухи, которые мистер Спенсер так не любит. Вряд ли он скажет тебе за это спасибо.       — Ты что, шантажируешь меня? — оскалился мистер Бойд. Кай лишь пожал плечами.              Он понял, что больше ничего не чувствует к отцу, после того, как вышел из комы. А вернее, во время первого и последнего визита Бойдов к сыну. Тогда Кай подумал, что у него просто не нашлось сил для того, чтобы разозлиться или возненавидеть родителей, но позже осознал, что пустота — это и есть всё, что осталось от его чувств. Ни любви, ни уважения, ни страха.              — Десять тысяч.       — Десять тысяч что? — непонимающе поморщился мужчина.       — Теперь я хочу десять тысяч долларов, — с нежностью в голосе объяснил ему Кай. Ему тоже надоела эту пустая болтовня.       — А ничего не треснет?       — Пятнадцать, — улыбнулся юноша.              Все семнадцать лет Кай видел на лице отца одно и тоже: ненависть и отвращение. Он делал всё, чтобы угодить ему, но набор оставался неизменным. Мистер Бойд всегда был недоволен сыном. Но сегодня на его лице впервые появилась улыбка. Слабая, замаскированная под судорогу, но улыбка.              — Пойдем.              Мистер Бойд привёл Кая к себе в кабинет. Мужчина не стал предлагать ему присесть. Он подошел к картине, висевшей на стене позади его рабочего стола и, отодвинув её в сторону, открыл сейф. Кай рефлекторно отвел взгляд, делая вид, что рассматривает скучную обстановку: кожаный диван и журнальный столик рядом с ним, полки с книгами, которые отец вряд ли читал, погибший цветок в горшке.              — Держи, — мистер Бойд протянул ему пачку купюр, перетянутых резинкой. — Здесь ровно пятнадцать тысяч, — Кай, бросив на отца недоверчивый взгляд, взял деньги. Он хотел было спросить, почему тот передумал, но не стал. Вряд ли мистер Бойд ответит честно.       — Спасибо, — Кай спрятал деньги в сумку.              Вообще-то он не ожидал, что всё пройдет так быстро. До автобуса оставалось ещё несколько часов, но Кай всё равно хотел уйти сейчас. Лучше он прогуляется или посидит где-нибудь в кафе.              — Подожди, — голос отца приковал к месту.              Кай медленно обернулся. Мистер Бойд присел на край стола и, хмурясь, рассматривал узор на ковре, на который раньше никогда не обращал внимания.              — Ты ведь не думаешь, что я скажу «спасибо» или полезу обниматься? — юноша облизал пересохшие губы. Он взял достаточно денег, чтобы больше никогда не появляться на пороге когда-то родного дома. Эта встреча должна была стать последней.       — Я умираю, — невесело ухмыльнулся мистер Бойд. — Но ты ведь и так это понял? — Кай, припомнив капли крови на платке, сдавленно кивнул.       — Рак?       — Он самый, — мужчина опустил голову.       — Меньше курить надо было, — Кай поморщился, невовремя припомнив, сколько за последние пару месяцев выкурил Джозеф. Да и Тео пора было бросать эту дурацкую привычку, пока не поздно. — Дорога в ад оказалась не такой уж и долгой, — добавил он как можно более равнодушно. Мистер Бойд кивнул.       — Зато более чем мучительной, — он заставил себя поднять голову и встретиться глазами с сыном.       — Карма, — одними губами прошептал Кай. За всё, на что мистер Бойд обрёк старшего отпрыска.       — Твоя мама тоже болеет, — заметил мужчина. — Ты, наверное, заметил это, когда приходил последний раз.       — Я думал, просто простуда.       — Врачи точно не знают, что это, но с каждым днем ей всё хуже, — мистер Бойд проглотил накопившуюся в горле мокроту. И гордость. — Я хотел попросить тебя не оставлять Джереми одного.              Кай с трудом сдержался от того, чтобы не расхохотаться. Его родители все эти восемь лет выделяли младшего сына и даже не пытались это скрыть. Джереми рос в богатстве, даже не подозревая, какую боль может причинить мир. Не знал предательства, был любим. Но всё это оказалось таким хрупким.              Ничтожным.              — Уверен, в детском доме о нём позаботятся.       — Нет, — столько отчаяния, сколько прозвучало в голосе отца, Кай ещё никогда не слышал. Даже когда мистер Бойд плакал над испачканным в чужой похоти телом шестилетнего сына, он делал это, скорее, из жалости к себе. — Не обрекай его на это. Умоляю. Я перепишу завещание на тебя. Всё: дом, машины, деньги. Только пообещай, что позаботишься о Джереми.              Кай, откинув голову, коротко рассмеялся. Это его настойчивость навела отца на мысль, что первенец ещё не окончательно потерян? Он ведь не видел в нем ничего, кроме грязи. А теперь мало того, что просто так дал деньги, так ещё и просит оберегать любимца семьи.              — Ну что же, — Кай прикусил губы. Ещё не так давно он бы отбросил все обиды и дал клятву, что будет нянчиться с ненавистным братцем до конца жизни. Но сейчас ему было слишком больно, чтобы заботиться о ком-либо ещё кроме себя. — В таком случае советую тебе не умирать. Иначе ни у одного из твоих сыновей не будет счастливого детства.       — Пообещай, что хотя бы подумаешь, — попросил отец. Оставив просьбу без ответа, Кай отвернулся и вышел в коридор.              До этого он думал, чтобы заглянуть к матери на кухню, но, опасаясь, что она заведет ту же шарманку, не стал этого делать. Всё равно и в прошлый раз нормальной беседы не вышло.              Если бы можно было хлопнуть дверью, Кай бы непременно это сделал. Его раздражало, что отец отважился просить о чём-то подобном. Вычеркнув сына из собственной жизни, не вспоминая о нем, пока Кай был в коме, и не заботясь, где он сейчас, мистер Бойд, загнанный болезнью в угол, нашел в первенце спасение. Неслыханная наглость.              Кай чувствовал, что за ним следят, но всё равно не стал оборачиваться. Юноша и без этого догадался, что миссис Бойд прильнула к окну, наблюдая за тем, как он направляется к закрытым воротам.              Вообще-то мистер Бойд, наверное, даже мог бы шантажировать его тем, что не выпустит, пока Кай не пообещает, что позаботится о брате, но либо не додумался до такого, либо понадеялся на доброту сына, которую сам же когда-то и растоптал. В любом случае, ворота начали медленно отъезжать в сторону, и Кай смог без особых проблем покинуть отчий дом.              До автобуса у него было ещё полно времени, так что юноша медленно побрел вниз по улице. День выдался жарким. Раскаленный воздух забивал лёгкие, не давая дышать. Кай купил в киоске воды, жалея, что не может облиться ей с ног до головы. Даже кепка и очки, которые он натянул, не спасали от жестокого солнца.              Свернув с шумной улицы в парк, Кай на несколько мгновений оказался в первозданной тишине. Среди листьев шумел ветер, а где-то далеко слышался смех и детские крики. Воздух рассекал запущенный кем-то из ребятни воздушный змей. Задрав голову, Кай проследил за тем, как тот, петляя, теряется среди деревьев.              Дорожка, которую он выбрал, пересекала парк и выходила к кладбищу. Серый бетон забора, заканчивающийся металлическими шпилями, отделял мир живых от мира мёртвых. У открытых ворот был припаркован катафалк и ещё несколько машин, черные крыши которых плавились под июльским солнцем. Кай осторожно, чтобы не потревожить траурную церемонию, проскользнул внутрь.              На самом деле визит к друзьям не был частью поездки, но раз уж отец своей сговорчивостью подарил ему немного свободного времени перед отъездом, Кай не мог не заглянуть к ним. Ноги сами привели его к могилам.              Джозеф сказал, что в тот день в школе погибло двадцать семь человек. Где-то Кай прочитал, что на одну могилу на кладбище выделяют четыре квадратных метра. Получается, сто восемь квадратных метра — неплохая пятикомнатная квартира или небольшой дом. Правда, на костях.              На могиле Джеймса лежали свежие цветы. Кажется, веточка наперстянки, если Кай ничего не перепутал. Отпрянув, он подавил рвущийся наружу страх. Конечно, Кай не был силен в ботанике, но кое-что из школьной программы все-таки помнил. Например, то, что это растение смертельно ядовито.              Но кто их сюда принес? И зачем? Кай осмотрелся по сторонам, как будто тот, кто сделал это, всё ещё мог быть на кладбище. Никого. Не было деревьев, за которыми можно было бы спрятаться. Или толпы, среди которой не составило бы труда затеряться.              Но Кай продолжал чувствовать неладное. Он достал телефон и, наизусть набрав давно стёртый номер, нажал кнопку вызова. Джин ответила сразу, как будто ждала его звонка.              — Кай? — переспросила она, словно не поверила глазам. — Всё в порядке?       — Это ты притащила на могилу Джеймсу дурацкие цветы?       — Какие цветы? — Джин умело изобразила непонимание, вот только Кай больше ей не верил. — О чём ты? Подожди… ты в Мадисоне?       — Наперстянки. Красивые цветы, чем-то напоминают колокольчики. Только жутко ядовитые, — Кай поморщился от ударившего в лицо тёплого ветра.       — А при чем тут я? — фыркнула Джин обиженно. — Почему я должна таскать ему цветы?       — Не знаю. Может, чтобы продолжать отравлять жизнь… — Кай запнулся. — Даже после смерти.       — Это не я, — звучало убедительно. Столько уязвленной жесткости юноша никогда не слышал в её голосе.       — Надеюсь.       — Подожди, не клади трубку… — Кай, уже занесший палец над кнопкой отбоя, снова приложил телефон к уху. — Давай встретимся?       — Не могу. У меня автобус через полчаса. Не собираюсь из-за тебя на него опаздывать.              Это не было прямым приглашением, но Кай подсказал Джин, где она может его найти. Дальше всё зависело от неё.              Он не трогал цветы, но всё равно не мог избавиться от чувства, будто яд проник под кожу и медленно отравляет его. Кай выпил уже вторую бутылку воды, но жажда не заканчивалась. Даже наоборот, как будто становилась сильней. Он едва дошел до автобусной остановки и, устало закрыв глаза, сосредоточился на том, чтобы привести дыхание в норму.               Из всех, кого он знал, цветы принести могла только Джин — только у неё хватило бы на подобное изобретательности. Как бы она не пыталась от этого откреститься. Хотя, конечно, оставался вопрос, откуда девушка знала, что Кай так скоро навестит могилы друзей. Даже если бы она следила за ним — чего бы парню не хотелось, Джин должна была как минимум прочитать его мысли и действовать быстро.              Ну, или она умела читать мысли.               Кай не удивился, когда у остановки затормозила уже знакомая машина. Джин оправила платье и, теребя тонкий браслет, подаренный ей на три месяца отношений, сократила расстояние между ними.              — Привет? — юноша, наблюдавший за ней из-под полуопущенных ресниц, поднял голову. — Я успела, — она улыбалась так невинно, как будто её руки не были по локоть в крови.       — Зачем пришла? — поинтересовался Кай устало.              Джин ответила не сразу. Она села на лавку рядом с ним так настолько близко, насколько это было возможно с учетом веявшего от парня холода, и взяла его за руку. Кай не вырывался, хотя её прикосновения не приносили ничего, кроме неприязни. Теперь он начинал понимать отца — когда так сильно ненавидишь человека, трудно дать ему второй шанс.              — Я соскучилась, — едва слышно призналась Джин. Он повернул голову, и девушка, подавшись вперед, сняла с него очки. Кай прочитал всё по глазам. Как желание ненадолго сменилось страхом, место которого быстро заняла брезгливость.       — Впервые видишь, что сделал со мной твой братец? — хмыкнул парень. — И как тебе?              Опустив голову, Джин вернула ему очки. Она как будто хотела отодвинуться, но, передумав или набравшись смелости, снова подняла взгляд. Её глаза блуждали по его лицу, не задерживаясь на шраме. Девушка тяжело дышала, будто боролась с подкатившей тошнотой.              — Неужели я больше не нравлюсь тебе? — Кай грустно улыбнулся. — А чего так?       — Как такое… — Джин проглотила скопившуюся под языком желчь, — вообще может кому-то нравиться.              Кай поднялся на ноги. Плохо приклеенная улыбка сползла с его лица. Не то, чтобы слова Джин задели его. Может, только самую малость. Просто раньше она поддерживала парня — восхищалась его глазами и чертами лица, ради неё Кай даже записался в спортзал, наконец, придя в ту форму, которой всегда мечтал достичь. Пускай, Джин немного кривилась из-за того, что юноша предпочитал в одежде черный цвет, но всё равно признавала, что ему идёт.              Раньше Джин ревновала его. Теперь же не могла заставить себя поверить в то, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить её бывшего. Кай нашёл в её поведении эхо собственных мыслей. Лоуренс видел его без повязки, а потом несколько дней не появлялся, наверное, справляясь с шоком.              Он обречён на одиночество. Пора это признать.              — Я так понимаю, мы со всем разобрались, — вдохнув раскаленный воздух, Кай повернулся к девушке. Джин пристыженно смотрела на него снизу вверх. — Надеюсь, больше не увидимся.       — Ты понял, от чего ключ? — Кай непонимающе дернулся, запоздало припомнив конверт с запиской. Ещё там, кажется, были карты таро.       — Я не собираюсь играть в твои игры.       — Очень зря, — Джин, поднявшись со скамейки, оправила платье. Раньше она не была так повернута на безукоризненном внешнем виде. — А я-то думала, ты хочешь спасти Джозефа.       — Его я спасу, не сомневайся, — они снова были так близко, и держать себя в руках становилось всё трудней.              Больше года Джин была для него самым близким человеком. Его чувства к ней — любовь, дружба, привязанность и уважение, были искренними. А она так просто растоптала их, будто это ничего не значило. И после этого вела себя как ни в чем не бывало.              — Правда, придётся немного потревожить твою семейку. Надеюсь, больше не наткнусь ни на какие скелеты в шкафу? — задумчиво поинтересовался парень. Джин дёрнулась, округлив глаза.       — Что ты задумал?       — Скоро узнаешь.              Наверное, это было ужасно глупо, но, вернувшись домой, первым делом Кай достал из ящика кухонной столешницы конверт. Колода Таро выглядела новой. Юноша немного подержал её в руках, разглядывая первую карту. На ней была изображена старуха с косой — смерть, по всей видимости. Но не это привлекло внимание парня. Шея старухи была украшена венком из наперстянки.              Прикусив губу, Кай снял карту с колоды и отложил в сторону. Он мало знал про таро, но, кажется, для гадания нужны были три карты. На второй была изображена черная остроконечная шляпа, с сидящей на ней вороном. Чуть поодаль, как будто фоном, ведьма с косичками упражнялась в колдовстве.              Третья карта, пожалуй, была самой пугающей. На ней был изображен сам Дьявол. Он возвысился над двумя ведьмами — рыжей и брюнеткой, которые вроде как танцевали или шутливо дрались и не обращали на него никакого внимания.              Кай понятия не имел, что всё это значит — ни отдельно, ни в совокупности. А ещё, как какие-то карты могут помочь ему спасти друга. Вернув колоду обратно в конверт, Кай достал оттуда ключ, слишком маленький для дверного, скорее от шкатулки или чего-то подобного. У него не было ни одной идеи, от чего тот может быть.              Зато Кай, кажется, понял, о чём шла речь в записке, которая тоже была в конверте. «У меня осталось кое-что из твоих вещей. Если хочешь, забирай» — он почти не сомневался, что речь шла о гитаре Джеймса. Только Джин, так и не дождавшись его реакции, сама принесла её. Может, использовав как предлог, может, чтобы пробудить интерес.              — Привет, ты уже дома? — вместе с мистером Блэром в дом ворвалась летняя жара и запах свежей зелени. Маркус поставил пакеты на стол и внимательно посмотрел на юношу, всё ещё разглядывавшего ключ. — Всё в порядке?       — Да, — Кай шумно вздохнул, прогоняя наваждение. Он ведь пообещал себе, что не будет ввязываться в эти игры. Так почему пытался понять, к чему может подойти ключ? — Нужна помощь?       — Нет, спасибо, — мужчина улыбнулся. Он уже разобрал один пакет с продуктами и заканчивал со вторым. — Как съездил?              Конечно, Кай не стал говорить, что едет к родителям только ради денег. Пришлось соврать, что он хочет хотя бы попытаться наладить с ними отношения. Блэры не стали задавать лишних вопросов, на которые Кай не смог бы придумать подходящие ответы: например, с чего это вдруг и почему так срочно.              — Безрезультатно, — Кай нахмурился. Он пообещал себе, что больше не будет думать о родителях и особенно о том, что очень скоро их может не стать. Но кое о чем обеспокоиться всё-таки было нужно. — Мистер Блэр… — они встретились взглядами. — Вы можете оформить надо мной опекунство?       — Но зачем? — мужчина испуганно рассмеялся. — Тебе всего год остался до совершеннолетия.       — За этот год ведь что угодно может произойти, — Кай прикусил губу. Взгляд Маркуса был таким проницательным, что под ним хотелось признаться даже в том, чего он не совершал.       — Например? — непонимающе повел бровью мужчина. Он достал с полки стакан и налил в него апельсиновый сок.       — Если мои родители умрут, меня ведь отправят в приют?       — Теоретически да, наверное… — Маркус рассмеялся, но, считав с лица юноши неподдельный страх, замялся. — Кай, скажи мне, что происходит?       — Они больны, — признался тот, опустив голову. — У отца рак, кажется последняя стадия. Что с мамой — не знаю, но врачи говорят, что она тоже долго не протянет.       — И ты, узнав это, вот так просто взял и уехал? — Маркус как будто сам не верил в то, что говорит. Кай услышал в его голосе осуждение, и действительно испытал стыд. Но лишь на мгновение.       — Они заслужили это, — возразил он, не поднимая головы. Маркус покачал головой.       — Какие бы натянутые между вами отношения не были, они — твои родители, и любят тебя.       — Да ну? — голос исказили слезы. Кай прикусил губу, чтобы сдержать их. — Продать ребенка педофилу теперь называется любовью?              Он пожалел о том, что сказал уже в следующую секунду, но было слишком поздно. Маркус медленно опустил стакан на тумбу, переваривая услышанное. Он вспомнил всё, чему до этого не придавал значения: как мальчик вздрагивал, когда его обнимал кто-то из взрослых, как он приходил к ним без видимых повреждений на лице и теле, но при этом выглядел ужасно измученным. Маркус спрашивал, всё ли хорошо дома, на что всегда получал дежурный ответ — да. И на этом всё заканчивалось.              — Мы можем поговорить об этом? — поинтересовался он хрипло. Кай покачал головой.       — Пожалуйста, только не сейчас, — он вытер слезы и попытался вдохнуть так, чтобы из груди не вырвался хрип. — Я оставил это в прошлом и просто хочу жить, как жил. Не беспокоясь о том, что могу оказаться в детском доме.       — Я займусь этим вопросом.       — Спасибо.              Кай знал, что они ещё вернутся к этому разговору. Не сегодня, не завтра, но Маркус снова поднимет эту тему. Потому что Блэры были понимающими — он ведь сказал, что не хочет говорить об этом сейчас, и Маркус прислушался. Но не равнодушными.              — Есть ещё кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить, — температура в комнате снизилась на несколько градусов, но между ними всё равно чувствовалось напряжение.       — Это не может подождать? — спросил Кай, продолжавший рефлекторно сжимать ключ в руке. Сейчас больше всего ему хотелось остаться в одиночестве.       — Думаю, что нет, — Маркус поджал губу. — Мы поговорили с Вероникой и пришли к выводу, что так продолжаться не может, — Кай непонимающе посмотрел на него. — Наверное, мы поторопились, когда решили, что вы можете жить одни.       — Я думал, мы справляемся, — парень поморщился. — Не считая нескольких форс-мажорных обстоятельств.       — В них-то всё и дело, — Маркус шумно выдохнул. — Если бы всё было хорошо, я бы и слова не сказал. Но с учётом того, как обернулся суд…              … и к чему это привело — в этом Кай был с ним согласен. Майло убили. Джозеф пострадал. Всё это выходило далеко за рамки мелких неприятностей.              — Вы хотите, чтобы мы вернулись обратно в Мадисон? — спросил Кай едва слышно.       — Нет, — Маркус даже улыбнулся, как будто услышал страх в его голосе, и тем самым поспешил успокоить. — Это мы решили переехать сюда. Сделка по покупке дома на финальной стадии, через неделю подпишем и можно въезжать. Он большой, там всем места хватит.       — И близняшки тоже будут жить с нами? — зачем-то поинтересовался Кай, сам почти сразу осознавая, насколько глупым вышел вопрос. Маркус отпустил смешок.       — Вот их без присмотра точно нельзя оставлять.       — А как же работа? — не то, чтобы Кай был против жить большой и дружной семьей под одной крышей. Просто ему в это слабо верилось.       — Ну-у, я оставлю офис в Мадисоне в качестве филиала, а в Чикаго открою головной. Тем более специфика моей работы позволяет мне трудиться удаленно. Вероника вообще может работать из дома, и приезжать в издательство раз в месяц, а то и полгода. Так что проблем не будет.       — Круто, — Кай облизал пересохшие губы. — Это всё?       — Да. Что скажешь?       — А есть смысл что-то говорить? — он не хотел, чтобы получилось так злобно. Это всегда выходило неосознанно. Кай выдохнул. — Вы ведь вроде как всё решили.       — Но ты ведь не возражаешь?       — Нет, — Кай потер подбородок. — Это даже здорово.              А вот теперь он, наконец, мог остаться один и переварить полученную за день информацию. Теперь у него были деньги и умирающие родители. Блэры вознамерились собрать семью под одной крышей, и он будет их частью — ещё несколько лет назад Кай мечтал об этом: чтобы Маркус и Вероника стали его родителями, а Джозеф — братом. Но сейчас, когда до мечты было рукой подать, он испугался.              Что не впишется. Что Блэры в нем разочаруются совсем как биологические родители. Что он всё испортит — последнее время Кай стал в этом настоящим профессионалом.              А ещё он не мог не думать о Джин. О ключе, который она ему отправила. И о том, куда тот его приведёт.