Часть 9
21 апреля 2024 г. в 14:22
Дэмиан Патриксон всегда мечтал о чём-то большем. Увы, но ни родители, ни учителя в школе особых талантов в нём не разглядели. Так что пришлось идти по стопам отца. Колледж, полицейская академия, а затем — непыльная работка в тюрьме под папиным крылышком. Да, пусть Дэмиан никогда не хотел водить туда-сюда по коридорам самых отвратительных людей города Х, пусть лучше бы Дэмиан пребывал в счастливом неведении относительно этих существ, но повернуть назад уже не выйдет. В следующем году ему обещали повышение и служебную квартиру. В двадцать пять, как-никак, давно пора зажить отдельно.
Но самое ужасное в своей работе Дэмиан видел не в отпетых преступниках, не заслуживающих ни тени сочувствия, нет. Самое ужасное — в какой-то миг понять, что эти монстры, на самом деле, тоже люди. Обычные люди. Не всесильные злодеи из комиксов. Они умоляют, чтобы их пощадили. Они проклинают судьбу. Они сходят с ума и смеются. Они смиряются, и тогда становятся похожими на живых мертвецов. Они здесь, реальные, а не по ту сторону экрана телевизора во время выпуска новостей…
Вечерний обход — обычный ритуал, предписанный Дэмиану. Он знает, что увидит за каждой из этих обшарпанных, но по-прежнему прочных дверей.
Вот здесь сидит насильник-педофил — бывший учитель физкультуры. Его зелёные глаза — когда-то загадочные, манящие — теперь наполняются слезами каждый раз, стоит ему увидеть живого человека. Мужчине до ужаса не хватает общения. К тому же, он постоянно надеется, что его всё-таки помилуют. Они все надеются. Поначалу. Но на деле каждому из них осталось очень и очень недолго. Каждому будет назначен свой срок — раньше или позже. Уйти отсюда можно только в одно место — на кладбище, в безымянную могилу, куда никто и никогда не придёт, чтобы вспомнить тебя добрым словом…
А тут — добрый старичок с блекло-голубыми глазами. Ни разу, говорят, не изменилось его выражение лица, когда он расчленял молодых женщин — в общей сумме их было около пятидесяти. Старичок — философ: он спокоен и, похоже, совсем не боится смерти.
Следующая камера — Элиза. Просто Элиза. Молоденькая сотрудница детского дома, которая замучала несколько десятков детишек до смерти. Элиза похожа на диснеевскую принцессу, но её огромные карие глаза пусты. Вот оно — отчаяние. Элизе без разницы, когда её казнят, ведь она уже умерла.
Камера за камерой, почти не останавливаясь, Дэмиан заканчивает обход. Остался лишь один смертник. Самый странный из их братии. Серийный убийца — гордый, вспыльчивый, кровожадный. Все свои преступления признал чуть ли не с радостью. Не сознался, правда, в похищении девочки и в убийстве её родителей, но и без этого на нём было столько, что и сказать грешно… А ведь ему всего около двадцати. Высокий, но, похоже, болезненный: весь в бинтах, из-под которых виднеются ожоги и шрамы. При этом он всё равно каждый чёртов день колотит по решётке своей камеры. Как будто это может сработать! Но псих не сдаётся, хотя над ним смеётся вся тюрьма. Он единственный из всех, кто верит, что если получше постараться, то отсюда можно сбежать. Не умоляет и не сдаётся. Просто действует.
Но есть и ещё кое-что. Ужасный зверь на глазах меняется, стоит ему заговорить о той девочке. Нет, не больше одного-двух слов — вроде: «Как Рэйчел Гарднер?» Но и этого достаточно, чтобы увидеть, какие эмоции плещутся в его глазах. Похоже, та девочка — единственное, ради чего Айзек Фостер всё ещё живёт.
Жаль, что парню осталось всего ничего. Именно об этом Дэмиану и предстоит сегодня ему сообщить.
— Эй, Фостер! Тебе назначили дату смертной казни.
— А.
— Ровно через неделю. На рассвете, — добавляет Дэмиан, ища в глазах смертника отблески эмоций.
— Ясно, — Фостер реагирует так, будто ему сказали, что завтра будет дождь.
— Для таких, как ты, накануне подают специальный ужин. Ты можешь заказать всё, что пожелаешь. Подумай об этом. Завтра скажешь.
— Хорошо.
— Ну… Если у тебя есть там… ну, не знаю… семья, родственники, друзья… Можешь передать им что-нибудь. Или, может, у тебя есть какое-то последнее желание?
Обычно они о таком не спрашивают — не положено. Но некий странный порыв заставил Дэмиана произнести эти слова.
— Как… как Рэйчел Гарднер? — только и всего, как всегда. А в глазах — тоска, неподдельная забота и что-то ещё, совсем не преступное… Очевидно, Фостер не задумывается, каким он выглядит со стороны в такие моменты.
— А? Та девочка, что ли? — лениво уточняет Дэмиан. — Ну, ей вроде бы гораздо лучше. Она всё живее реагирует на всякие стимулы, что бы это ни значило, — Дэмиан слышал, что так говорили в новостях, — но это наверняка хорошо, да?
— Ясно, — взгляд тухнет. Снова обычные глаза, разве что только разного цвета и размера. Это, кстати, пугает, когда смотришь на Фостера впервые…
Молчание затягивается, и Дэмиан сдаётся:
— Ну, ты, короче, подумай, Фостер. Может, тебе нужен священник…
— Тьфу!
— Подумай, — твёрже повторяет Дэмиан, прежде чем пойти дальше.
Этой ночью у Дэмиана никак не выходит уснуть. Не идёт из головы тот методичный псих…
Утром Дэмиан понимает, что ещё рассмотрел в глазах Фостера. Да он же любит ту девчонку! Всем сердцем любит! Хоть и скрывает это, похоже, даже от себя самого.
Впервые Дэмиану становится жалко кого-то из постояльцев их «пятизвёздочного отеля». Парнишка ещё совсем юный. Может, и он тоже жертва? Ну, в каком-то смысле, так и есть — откуда бы иначе взялись все те бинты? Чёрт…
На следующем вечернем обходе Фостер просит написать за него письмо. И передать его тому, кто однажды придёт за ним — если такое случится. Дэмиан обещает помочь, но не может не спросить:
— А зачем тебе помощь, Фостер? Я не мастер красноречия, знаешь ли.
— Я не умею читать и писать, — скрипя зубами, признаётся тот.
Это последнее, что запомнил Дэмиан из того вечера. Ах, нет, была ещё злая мысль: «Вот сам ей всё и передашь!»
Алекс Патриксон — начальник тюрьмы города Х — не мог не просветить сына насчёт её системы безопасности. По правде говоря, тюрьма давно требовала ремонта. Половина камер видеонаблюдения дорабатывала своё на одном честном слове, на том же слове держались многие решётки — если знать, как подступиться. Единственное реальное препятствие — стена с колючей проволокой наверху, но и тут была своя хитрость: под одним из её углов скрывался подкоп, через который предприимчивые сотрудники иногда бегали за пивком. Алекс всё порывался разобраться, но куча бумажной работы не давала даже отдать приказ. Да и, к тому же, до этого никто ещё не сбегал из его тюрьмы. Разве впредь что-то должно измениться?
Дэмиан всё это знал. Никогда, правда, не думал, что воспользуется знаниями вот так. Под покровом ночи Дэмиан сымитировал отключение части камер. Такое не было редкостью, но заметят происшествие наверняка только к утру, если вообще не к обеду. Затем Дэмиан подобрался к решётке камеры Фостера — благо, первый этаж — и открутил несколько болтов, удерживающих её на месте. Не все, но достаточно, чтобы выломать решётку, если сильно захотеть.
Фостер заметил шум и подошёл поближе. Дэмиан тотчас дал дёру. За спиной послышался знакомый звук — тот самый, что смешит всех и каждого в этой тюрьме.
Но сегодня Дэмиан больше не смеётся. Он знает, что у Фостера всё получится. И, если парнишка достаточно осторожен, то они больше никогда не встретятся. Уж точно не здесь, на священных землях карающей длани правосудия.
Что же это было?
Зачем Дэмиан пошёл на ужасное преступление — помог сбежать маньяку?!
Что ж…
Пожалуй, это протест против серой предсказуемости жизни Дэмиана Патриксона. Пусть сбежит не сам Дэмиан, но хотя бы у того паренька с огнём в глазах появится ещё один шанс. А Дэмиан будет жить с мыслью, что выпустил на свободу безумного серийного убийцу.
Но, кажется, сейчас нет ничего более правильного.