Острый лунный лучик

— Если хотите, можете курить прямо здесь. — Я не курю. И мы замолкаем. Я бросаю несколько косых взглядов на тёлку за рулём. Каре — жертва хренового осветления (у меня было так же, когда я нашёл на помойке несколько пачек просроченной краски для волос и в первый раз решил, что мне нужно как-то изменить внешность). Лицо довольно юное, так что зря я назвал её тёлкой. Сколько ей лет? Точно не меньше восемнадцати, раз она за рулём этой тачки. Наверное, замечая мои подглядывания, девка поворачивается ко мне и, улыбаясь, говорит: — Я сейчас остановлюсь на заправке, куплю воды. Подождёте? Я напрягаюсь. А что если узнала? Девка же из города Х, значит, наверняка читает их газетёнки! Чёрт, я однозначно не убью Рэй до тех пор, пока она не научит меня читать! Но напрягался я зря. Девка возвращается с пакетом. В нём с десяток банок колы, столько же фанты плюс четыре большие пачки чипсов. — Я не знала, что вы любите, поэтому взяла всего понемногу, — опять улыбается она. В свете лампочки (дверь открыта) я наконец могу рассмотреть её глаза — в фиолетовых линзах. Ещё и неформалка? Тьфу! — Не такой уж я и старый, чтобы мне выкать, — бурчу в ответ, а она только шире улыбается. — Тогда как тебя зовут? Меня потянуло сказать «Зак», но я одёргиваю себя и выплёвываю: — Рейнольд. — Изабелла, — в ответ представляется девка, протягивая ладонь для рукопожатия. Раньше я бы оттолкнул её, но теперь я не псих в бинтах, а смазливый наследничек богатой семьи, так что… — Но это по документам. Мне уже надоело это имя. Так что друзья зовут меня Эммой. Какие интересные вещи ты выдаёшь! — А мне как тебя называть? — стараюсь говорить не совсем раздражённо. Смеётся. — Как хочешь. Кола или фанта? — Давай колу. Решаю, что «Эмма» мне нравится больше. «Изабелла» ей не идёт. Шипение открывающейся банки. Кучу времени не пил колу. Да и вообще это было только в том здании. Но нет, плохих воспоминаний не вызывает. Даже наоборот. Чёрт, Рэй, почему ты тогда оказалась такой хрупкой? Тьфу. Ну, зато хоть не сдохла. — А ты чего такой красавчик — и без машины? — вдруг интересуется Эмма, и я давлюсь колой. Чё-ё-ё? А, да, точно. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Там отражается смазливая мордашка — её хозяин точно обязан быть при деньгах и при крутой тачке. Но нахрена оно мне надо? Куда я ездить собрался? Плюс давить людей не так весело, как резать. — Да обычно я никуда не выбираюсь, — даже не вру я. Когда-то я терпеть не мог лжецов. Всё ещё терпеть не могу. Но для себя и для Рэй я сделал исключение. Всё-таки выжить важнее, чем всегда говорить правду. Тюрьма и помойка, похоже, таки чему-то меня научили. — А сейчас какая нужда потянула? — Закончил дела здесь и возвращаюсь домой. А ты, Эмма? Часто ездишь так далеко? — Тоже нет. Мне ведь всего восемнадцать, я права только полгода назад получила, — и опять смеётся. Искренне, весело, живо. Моя рука тянется в сторону новенького ножа, но я себя одёргиваю. Нет, не сейчас. А Эмма продолжает: — Я ездила к подруге. Мы вместе учились в средней школе, но потом она переехала из Х в N. Представляешь, она когда-то отдавала мне свои школьные обеды из-за того, что я такая милая! И нет, это она придумала, а не я! — Ну, ты и впрямь милая, — киваю я. — Вон, подвозишь незнакомца почти ночью, так ещё и кормишь за свой счёт. — Да ладно тебе, Рэй, я не обеднею от пары банок газировки и пары пачек чипсов! Меня передёргивает. — Как-как ты меня назвала? — Рэй? Нет? Не нравится? Ладно, извини. Рейнольд так Рейнольд. Никогда не думал, что кто-нибудь меня так назовёт. Чёрт, я же совсем не как та дохлая рыба! Какого чёрта я вдруг «Рэй»?! — Так вот, Рейнольд, и что же за дела привели тебя в N? Ну, если не секрет, конечно. Э-э-э-э… — Поправлял здоровье, — вспомнил отговорку я. Эмма смеётся. — Да, у меня мама тоже любит так говорить. Только потом отец вечно ворчит, что его счёт слишком стремительно опустел. — А он её после этого узнаёт? — удивляюсь я. — А? А почему не должен? В казино людям второй нос не пришивают, кажется. А-а-а, вот оно что. — Ну, её могли побить за долги, — выдаю оправдание я. Эмма опять смеётся. — Кстати, у меня была такая история однажды. Но перед тем, как я её расскажу, давай-ка мы будем двигаться, а то так до утра и простоим на заправке. Она протягивает мне свою банку фанты, пока заводит тачку. Стоит нам вырулить на шоссе, как Эмма вжимает педаль в пол и забирает газировку обратно. Глупенькая болтливая неформалка, которая явно даже не задумывается об опасностях, что окружают её прямо сейчас. Нет, вместо этого она вполглаза следит за дорогой и треплется дальше, прерываясь только ради фанты. — Так вот, мой дед однажды ушёл из дома в костюме с золотыми часами, а вернулся в одних трусах. Это его так обобрали в казино, представляешь? Киваю. — Что будешь делать в Х? — меняет тему Эмма. — Пока ещё не знаю. Надо кое с кем встретиться, а вот что дальше — понятия не имею. — Девушка? — подмигивает она. — Следи за дорогой, — напоминаю я. И почему-то признаюсь: — Девушка. Но не в том смысле. — А-а-а, то есть пока не девушка, но потом будет? — усмехается Эмма. — Чё-ё-ё? — Ну, ты к ней подкатываешь, да? Такому красавчику она точно не откажет, поверь. Только если не дура. — Не подкатываю. Просто долг отдать хочу. — А-а-а, — грустнеет Эмма. — Тогда не так интересно. Это ещё почему?! Ладно, чёрт с ней. — А у тебя какие планы? — Ну-у-у… Наверное, пойду в бар. Правда, компании пока нет. Составишь? Это было бы отличной возможностью её прирезать! Но у меня другие планы. Другое убийство — самое важное, может быть, во всей моей карьере маньячилы! Так, что там говорят в таких ситуациях… — А ты не учишься? — Рэйнольд, завтра же суббота! — смеётся Эмма. — Точно… — Старательно же ты поправлял здоровье! Шиплю в ответ. Вечер пролетает мимо несущейся тачки. Эмма щебечет про школьную подружку, но я почти не слушаю. Я изучаю её — всё так же, краем глаза. Что за эмоции могут отразиться на этом беззаботном лице, в этих спрятанных под линзами зрачках? — Эмма, а какие у тебя на самом деле глаза? — вырывается у меня, стоит ей закончить очередную «весёлую байку». — Некрасивые, — безразлично отмахивается она. — Поэтому я и ношу линзы. А у тебя? Уже ночь, но ты всё ещё в тёмных очках. Ты шпион, а, Рейнольд? — подмигивает Эмма. — Голливудский актёр, — закатываю глаза я. — Тогда пригласишь на премьеру? — Если и меня туда тоже пригласят. Мы смеёмся. — На самом деле, я тебя понимаю. Я бы, как и ты, хотела спрятаться. — Почему? От кого? — Ну… Ты же давно живёшь в Х, да? — Сколько себя знаю. — А помнишь того маньяка, который резал всех направо и налево? Делаю вид, что задумываюсь. — Он ещё похитил маленькую девочку, убил её родителей и приволок бедняжку в какую-то секту. Как же его… А! Точно, Зак! Зак Фостер! — А, этот? Разве его не приговорили к смертной казни? — напряжённо уточняю я. Спалюсь — и тогда уже ничто не удержит меня от жажды крови. — Да, но я слышала, как кто-то говорил, что его невозможно убить. Он, мол, бессмертный монстр. Это им Рэй рассказала? — Представь: что будет, если он выберется из тюрьмы? Раз за разом его изводят всё больше, а он только звереет. И однажды сносит стену. Жуть, правда? — Он же не Халк, — хмыкаю я. — К тому же, разве он не больной? Он же весь в бинтах. Уверен, на него подуешь — рассыплется. — Не скажи, — качает головой Эмма, и на милой мордашке проступает страх. О, как же это прекрасно! А как бы ужаснулась она сейчас, как бы заорала, если бы узнала, кого подвозит на самом деле! Но вместо этого я говорю: — Тогда тебе стоит быть осторожнее, Эмма. Не пускай в свою тачку никого с бинтами! — Да, капитан! И мы смеёмся. Опять.