Скованные одной цепью

Начать они решили с Кевина. Через Исао Хозяин приказал им как можно быстрее установить связь и приручить Рико, чтобы устранить проблему в его лице — были не беспочвенные подозрения, что Рико сбежит из своего отсека, чтобы сорвать устоявшееся расписание команды. Если Жан так просто принял решение, то у Кевина, по какому-то внутреннему неповиновению, возникли вопросы и даже зародился внутренний отказ. Эти чувства зарождали тревогу, приводили его в ужас. Как у него вообще появились мысли о несогласии с решением Хозяина? Если кто-то узнает — ему и Жану будет очень плохо. Жан однажды ответил ему понимающим взглядом, и, хоть не было произнесено ни слова, Кевину стало легче. Значит, и Моро одолевали схожие сомнения. Не те, от которых они бы начали строить планы по подрыву авторитета Хозяина — всего лишь ростки, отголоски. Это ничего не значит. Нужно переждать, задавить эти чувства в себе. В конце концов, теперь нет Рико, коршуном следящего за каждым жестом, за каждой мыслью воронов и наказывающего за проявление непокорности. К ночи, когда плановая тренировка была окончена, и несколько воронов по приказу Хозяина избили Кевина с Жаном — после замены напарников их результаты чуть снизились, ведь Жан в жизни не был нападающим, — они вернулись в свою комнату. Аптечка всегда была полна антисептическим и лигатурами, а с иглой они справлялись так же ловко, как и с клюшками. На Кевине было меньше ран, и он потратил достаточно времени, чтобы обработать все ссадины, ушибы и рваные раны на Жане. У кого-то, черт их подери, была слишком острая клюшка. — Голова не кружится? — Пройдет. Всего-лишь легкое сотрясение, — пожал плечами Жан. — Приложи ко лбу холодный компресс. — А ты? Кевин сглотнул. У него еще остались дела. — У него же две полосы. Нужно пойти вместе. — Нет, — качнул головой Кевин, убирая аптечку в комод, и расстелил Жану кровать. — Тебе нужен отдых. Жан согласился с его словами. В конце концов, сейчас он слаб, чтобы еще и противостоять Рико. К тому же, не сказал вслух Кевин, он просто боялся сломать Рико. Кевин знал и понимал, что Жан такой нехарактерно для себя спокойный просто от неосознания происходящего. Его друг буквально был рабом нестабильного человека практически всю сознательную жизнь и, по совету Кевина, просто научился сдерживать в себе эмоции, ведь именно из-за них подвергался наказаниям особо тщательно. Однако теперь, с сожалением признал Кевин, вместо темпераментного, живого парня, который мог улыбаться даже после жестокого избиения, с разбитым лицом и кровавыми зубами ухмыляться на его беспокойный ужас, осталась одна бледная, тусклая оболочка. Кевин поправил ему подушку и накрыл одеялом, поставил на тумбу стакан воды с аспирином. Нужно достать обезболивающее у команды. Кажется, несколько парней быстро обнесли медотсек, когда узнали, что Рико — саб, и Пруста теперь устранят. Кевин уверен, что команда еще не все медикаменты потратила, и нужно лишь надавить. Впрочем, это и не будет сложно, ведь он стал капитаном. Кевин был в восхищении и ужасе сразу. Жана подселили к нему, и в первую ночь они просто лежали и молчали. Не знали, что сказать. Оба боялись сомкнуть глаз, опасаясь, что все развеется, что этот день просто оказался хорошим сном — довольно редкое явление в их жизни! Может быть, именно поэтому и показали низкие результаты… Оба, наконец, смогли чуть глубже вдохнуть воздух. Да, удавка все еще оставалась на их шеях, и все еще не имеют права выйти на солнце или пообщаться с семьей, да даже сон им не разрешен, если они не соответствуют ожиданиям, но все равно стало лучше! Жана больше не тронут, не подвергнут унижениям, а Кевин, наверно, сможет не оглядываться на напарника, боясь, боже мой, быть лучше? Впрочем, это ему пока не удавалось. Он рефлекторно смещал внимание на Жана, позабыв, что сам теперь ведет игру, терял концентрацию и, как следствие, мяч. Но он научится, и Жан привыкнет, и жизнь станет, господи пожалуйста, чуть легче? Кевин тихо закрыл дверь в их комнату и привалился к ней спиной. На сегодня осталось последнее дело, прямой приказ их Хозяина. Он пошел вперед, привычно отбрасывая мысли, просто делая, как нужно. Не думать, не чувствовать, выполнять приказ… Конечно, Кевин снова облажался.

***

Он сглотнул ставшую горько-вязкой слюну и тихо прикрыл за собой дверь. Та неслышимо закрылась, и он подергал ручку — заблокировано. По указу ему дан один час, и потом охранник должен проверить, удалось ли Кевину приструнить Рико. Он осмотрелся. Было чисто. Так показательно чисто. Совершенно новая мебель, нетронутый царапинами паркет, сияющая посуда на целом столе, свежие обои и люстра, недавно выглаженные занавески и замененное окно. Сам Рико спал, но спал на спине, прикрытый тонким одеялом, хотя Кевин знал, что во сне он всегда прижимается спиной к стене. Кевин не стал посещать душ. Кое-как смыл пот и грязную кровь с видимых участков тела и ран, а на большее просто нет времени. Он твердой походкой дошел до кровати и снял обувь, осторожно стал стаскивать одеяло. Сердце кольнуло болью, когда увидел на сгибе локтя шесть синеющих точек. Уж лучше сразу катетер поставить. Кожа Рико покрывается мурашками от холода, и он судорожно вдыхает воздух, открывая глаза. Прищурился, пытаясь сфокусироваться. — Кев?.. — Привет, Рико. Секунда, и вот уже Кевин лежит спиной на кровати, а абсолютно голый Рико садится на его бедра, прижимая предплечье к горлу, пока вторая рука висит в бандаже. Конечно, Кевин позволил ему это сделать. Рико слегка пошатывался на нем и медленно моргал, приходя в себя после стремительных движений. — Ри… — Заткнись, — шипит Рико, почти не дернувшись в отдаче от своих слов. Саб не может раздавать приказы дому, но Рико отличился и здесь, — Я знаю, зачем ты пришел. Всякая шавка считает своим долгом напомнить, кем я являюсь. — И что ты решил? — неожиданно для себя спрашивает Кевин. Рико скалится — сейчас Кевин замечает корку подсхожей крови на его нижней губе, — и выплевывает: — Решил моим мнением поинтересоваться?! — Что ты решил? — тверже произносит Кевин, чувствуя, как невидимый обруч спадает с его сердца. Впрочем, оставалось их еще бесчисленное множество. Взгляд Рико становится расфокусированным, а давление на горло немного ослабевает, но Кевин не стремится покинуть свое место. Все также лежит, держит руки в зоне видимости. — Пошел ты. Конечно, Кевин и не ожидал, что Рико покорно примет свое новое положение, но все-таки, все-таки… — Я не могу пойти против приказа Хозяина. — Да ну? — дергает он бровью. Кевин поднимает руку, чтобы коснуться ладонью холодной спины Рико. Тот дергается, шипит и сильнее давит на горло. Кевин поднимает вторую руку и касается его лица, ведет подушечками пальцев по сведенной брови, внешнему уголку глаза, чистой скуле… Рико с силой кусает его пальцы. Кевин сжимает от боли собственные челюсти, но не выдергивает руку. Завороженный смотрит, как его кровь наполняет рот Рико, а второй рукой продолжает гладить его напряженную спину, пересчитывая пальцами позвонки, ссадины и старые шрамы. — Какой же ты мудила, — ухмыляется Рико, выпуская изо рта его руку. Кевин молчит. Он резко поднимается, почти сбрасывая с себя Рико, но успевает поймать. Рико теряется в пространстве, жмурится, когда голова кружится. Пока Кевин растирает кровь по одеялу, второй рукой придерживая его у лопаток, тот достаточно приходит в себя, и бьет кулаком по груди. Кевин охает от боли — удар пришелся по свежему синяку, но не отпускает. Рико пытается вскочить, уйти, снова ударить или укусить, но Кевин просто его держит, грея собой, не выдавая ни звука, не позволяя сбежать. Он не знает, правильно ли поступает, но решает довериться интуиции. Лишь когда Рико выбивается из сил, а случается это довольно быстро, позволяет себе прижаться губами к макушке, пока сердце счастливо дрожит. Как тогда, давно, в таком далеком детстве… — И это все? — глухо интересуется Рико, прижавшись лицом к его груди. Прямо туда, куда недавно ударил. Кевин мотает головой. Не хочет обманывать, зря обнадеживать. — Я же не прощу тебя, Кев. Но они будут живы — думает Кевин. А там как-нибудь наладится. Или примет хронический характер, но с этим можно будет существовать. Наверно, также думают безнадежные больные. Кевин спускается губами к уху и невесомо целует. Рико снова дрожит, но не смотрит, больше не шевелится. — Тут точно где-то есть камеры, — хмыкает он с долей веселья. — У меня побывало много людей. Кевин хмурится на его формулировку и касается его подбородка, надавливая, чтобы посмотрел вверх. Оставляет возможность уйти от прикосновения, снова ударить или укусить, но Рико поднимает голову. Взгляд его — затуманенный, зрачки расширены, и не ясно, от действий ли Кевина или смеси в его крови. — Хозяину ведь нужен отчет. — Нет их здесь, — тихо отвечает Кевин. — Он сам мне сказал. Рико не меняется лицом, словно ему безразлично, наблюдают ли за ними или нет. — Почему ты голый? — спрашивает Кевин невпопад. Осознает свою ошибку только по взбешенному взгляду. — Не заслужил одежды, — цедит Рико. Кевин хмурится и наклоняется к его лицу, но не касается губ. Просто ждет, ответит ли Рико. Тот хмыкает и прикрывает глаза. — Делай, что нужно, и проваливай. Сил нет смотреть на твою рожу. Кевин прижимается к его губам, зарывается в отросшие волосы. Не углубляет поцелуй, а просто сминает его рот своим, обводит языком окровавленные зубы и десна, ловит его дыхание и позволяет дышать собой. Здесь, под землей, действительно иногда не хватает воздуха. Рико ведет, он почти падает на Кевина, но какой-то силой удерживает спину прямой, и оставляет руки по бокам собственного тела. Кевин осторожно кладет его назад на холодную подушку и сам нависает сверху, берет его руку и опускает на свою спину. Создает подобие добровольности, но искренне хочет согреть Рико. — Почему здесь так холодно? Даже ему, одетому, становится прохладно, что уж говорить про обнаженного Рико? — Не такой буйный. Кевин целует его в горло, присасывает кожу с бешено бьющейся жилкой под ней, слегка покусывает ключицы. — Псина, — бросает ему Рико, старательно контролируя дыхание. Кевин беспорядочно целует все, до чего может добраться. Тело Рико все еще оставалось крепким и сильным, он явно может пережить без особых трудностей все, что бы не вздумал сделать Кевин, но он знает, как действует на брата ласка. Иногда только ее достаточно, чтобы сломать. Рико дышит глубже, быстрее, уже сам цепляется за его спину, льнет ближе. Стоит Кевину поцеловать его грудь, мазнуть языком по соску, одновременно надавливая на пах, медленно смещая руку ниже, как сам раздвигает колени, выгибается, стремясь прижаться к Кевину. Он отстраняется. Рико в шоке раскрывает глаза, но Кевин снова оказывается рядом — просто стянул с себя верхнюю одежду, бросая комком на пол. Рико выдыхает в его губы, сам их лижет, трется и сдерживает в своем горле звуки. Это пиздец как неправильно — проносится в голове Кевина на удивление здравая мысль. Они с Рико как родня, как сшитые друг в друга, они, господи, братья. Нельзя так касаться своего брата, нельзя прижиматься обнаженной кожей к его, вдавливать в кровать. Нельзя тереться пахом о его пах, вырывая из груди Рико шипение — больно из-за грубой ткани одежды, но то, что он так хочет. Это мерзко, черт побери, и стирает все моральные законы человечества. Но Рико отстраняет его от себя за волосы и кусает за линию челюсти, зализывает и снова кусает другое место. Царапает кожу его головы, тянет за пряди волос и трется щекой о его шею. — Давай же. Хватит медлить. Смазка под подушкой. Кевин тянет руку и действительно натыкается на тюбик. Уже открытый, даже использованный. — Куратор думал, что ты придешь раньше, — зачем-то поясняет Рико с кривой ухмылкой, глядя на его недоумение. Кевин холодеет нутром. — Он трогал тебя? — А на что еще годны сабы? Кевин медленно вдыхает и выдыхает ставшим снова холодным воздух. Рико продолжает ухмыляться, но вжимается в подушку чуть сильнее, не характерно для себя. Кевин привычно заталкивает свои эмоции вглубь, но не от страха, а справедливо полагая, что сейчас не место его злости. Он не хочет причинять в этот момент неудобства Рико, заставлять его чувствовать страх или слабость. Он выдавливает на пальцы бесцветный гель и опускает руку, растирая по эрегированному члену, и Рико снова дрожит и кусает губы. Кевин касается их своими, языком приоткрывает, безмолвно прося прекратить. — Ты, кажется, не понял смысл своего нахождения здесь, — тем не менее, сдавленно говорит он, закатывая от удовольствия глаза. — Ага, — просто отвечает Кевин. — Плебей. Кевин продолжает двигать рукой, в ужасе и восхищении понимая, что касается своего брата там, но не находя в себе сил прекратить. Не тогда, когда Рико тяжело дышит, откидывает голову и сжимает губы в тонкую полоску, отворачивается и царапает его плечо. Второй рукой Кевин быстро приспускает собственные штаны с бельем и снова наваливается сверху, но так, чтобы не травмировать лишний раз сломанную руку. Берет их плоть в кольцо ладони, двигает то медленно, дожидаясь стыдливого хныканья и подстегивающих царапин на спине, то быстрее, чтобы Рико развел ноги шире и закинул их на бездумно толкающиеся бедра Кевина. Рико горячий, раскрасневшийся, волосы в беспорядке, глаза повлажневшие и такие темные. Кевин ловит языком капельку пота с его виска, целует дорожку слезы. — Рико, — выдыхает он в чужую шею, глубоко дыша, желая поселить брата в своих легких. Рико кусает его плечо, и Кевин чувствует, как его член пульсирует, исторгая из себя брызги, падающие между их тел. Рико поджимает ноги, крепче обнимая Кевина. Тот на несколько секунд останавливается, позволяя немного остыть, прежде чем снова продолжает движения рукой, не отпуская при этом член Рико, и тот в полубеспамянстве всхлипывает, хлопая по спине. Кевину нужно всего немножко, прежде чем… — К-Кев… Их семя смешивается на животе Рико. Кевин жмурится, длинно выдыхая в шею Рико, переживая такую приятную дрожь. Рико все еще не отпускает, и Кевину ничего не остается, кроме как скатиться в сторону, укладывая его набок и укрывая его до самой шеи одеялом. — Молодец, Рико, — шепчет Кевин ему в макушку. — Ты хорошо постарался. Рико не отвечает, но медленно выдыхает и расслабляется. — В тумбе. Кевин бестолково, даже не глядя назад, тянется за спину, открывает ящик прикроватной тумбы и наощупь находит упаковку влажных салфеток. Обирает их тела и снова укрывает, осторожно обхватывает Рико руками, испытывающий восторг от того, что теперь имеет на это право, поступает, наконец, правильно. Рико дышит поверхностно, позволяет Кевину делать все, что захочет: гладить по липкой коже, смешивать их запахи, мелко покрывать поцелуями лицо и плечи, касаться шеи. Но время проходит. Внутренний таймер Кевина заставляет его встать и натянуть штаны с бельем, футболку. Подумав, он оставляет свое форменное худи. — Заслужил? — спрашивает бесцветно Рико. — Не глупи. Тебе холодно. В следующий раз принесу побольше одежды. Он не может взять и поменять здесь температуру, но никто пока не запрещал ему согревать Рико. Он оставляет Рико, и идет к двери, стучит два раза. Охранник открывает дверь, но преграждает ему дорогу: — Еще один час, — говорит мужчина. Кевин глупо моргает. — Зачем? — Приказ не выполнен, — и захлопывает дверь. Кевин тянется к ручке, чтобы открыть, но — кто бы сомневался — снова заблокировано. Что… Почему? Рико смеется в подушку. — Я же говорил, — глухо доносится, — что тебе нужно меня поиметь. — В этом нет смысла, — говорит Кевин. Хозяин сказал, что нужно приструнить Рико, потому что он приносит много проблем. Но вот он — спокойный, разомлевший, даже не думает буянить. Вторая сессия сразу после оконченной первой будет очень тяжела для саба, может грозить диссоциацией и вытекающими из нее расстройствами. Это просто, черт подери, бесчеловечно. — В унижении нет смысла? — вовсю хохочет Рико, — Тогда зачем мы жили? Кевин снова дергает ручку. — Бог мой, Кевин, ты когда такой бабой стал? — насмешливо говорит Рико, садясь на постели, — Поцелуйчики эти, «ты молодец»? Кевин прикрывает на секунду глаза, а потом снова возвращается к кровати. — Следующий будет Моро, — говорит Рико. — Уверен, он справится получше. Кевин не хочет это чувствовать, но кто-то когда-нибудь учитывал его желания? Злость, жадность, ревность, понимание, что так и будет — все смешалось в яд и теперь топит в нем сердце. — Уверен, он вообще не будет спрашивать. Черт, надо было еще тогда его придушить. Было столько возможностей, но нет, мне же приспичило поиграться со шлюхой, — пеняет Рико. — Не говори так, — просит Кевин. — Как? — мигом заводится Рико, словно не он минуту назад обнимал Кевина. — Он второй номер, — находится с ответом Кевин. С неправильным ответом, но уже ничего не попишешь. Рико холодеет лицом, деревенеет телом, и медленно, с расстановкой говорит то ли самому себе, то ли Кевину: — А я, значит, никто? Кевин не хочет больше тянуть. Чем быстрее они закончат, тем лучше будет для них же. Он не позволяет больше прикоснуться к себе — ловит бросившегося на него Рико и переворачивает животом вниз, заламывает руку. Рико шипит от боли, приподнимается на коленях, но все равно оказывается прижатым грудью к постели, чтобы не двигался. Он поворачивает голову набок, жмурится от прострелившей боли в предплечье, покрывается от этого же потом. — Хватит. Не двигайся, — шепчет ему Кевин. — Пошел к черту, Дэй… — Не двигайся, — кладет ему на лопатки ладонь Кевин и чуть надавлиает. Рико давится своими словами. Его тело расслабляется, но злость в глазах разгорается с новой силой. Кевин снова берет смазку, снова выдавливает на пальцы и, не отпуская заломленной руки, касается ложбинки между ягодицами, двигает ниже, осторожно входя, понимая, что нужно подготовить, нельзя травмировать… И чувствует горячую, упругую мягкость. Рико хрипло смеется. — Я же сказал… я говорил. Просто трахни. Кевин судорожно выдыхает. — Ладно… Ладно. Тем будет быстрее. Но он не хочет быстро. Кевин вообще, черт побери, не хочет. Все должно быть не так. Не сейчас, не в этих обстоятельствах… Но что-то еще более глубокое находится в предвкушении. Сейчас Рико полностью послушный, находится в его власти и ждет действий. Кевин проверяет, достаточно ли растянут Рико, и тот снова поджимает губы, прикрывает глаза, чтобы не смотреть на Кевина, но не упуская иллюзорный контроль совсем. Доверяя, пусть не до конца. Кевин продолжает двигать пальцами, мимовольно представляя, как Рико будет сжимать собой уже его. Так мягко и узко, так горячо, так правильно и нужно… Кевин переворачивает ладонь вниз и ищет подушечками место, о котором читал, ведь нельзя было прийти совсем неподготовленным и по собственному незнанию причинить боль… Рико раскрывает в удивлении глаза, когда Кевин все-таки находит. Кевин чутко наблюдает за его изменениями в лице, а потому позволяет себе ликование. — Здесь? — спрашивает он, снова нажимая. — Что это? — хмурится Рико, пытаясь то ли отстраниться, то ли насадиться самому. — Чщ, — снова давит ему на спину Кевин и сам убирает заломленную руку на постель, сжимает ее своей ладонью. — Тебе приятно? Рико неопределенно мычит, сведя брови, и тогда Кевин снова ведет по этому месту, нарочито сильнее, грубее, нажимает и трет. Рико в шоке дергается, но Кевин его ловит и снова проходится пальцами. — Приятно? Скажи, Рико. — Пошел ты, Дэй, — в который раз повторяет ему Рико, но, к удовольствию Кевина, не может полностью контролировать свой голос. Кевин улыбается и наклоняется, чтобы покрыть поцелуями его лопатки, пусть сердце колит из-за недавних отметин. Синяки, пара ссадин, недавно снятые швы с раны. Недолго думая, он их лижет. Рико снова дергается, стремясь слезть с кровати, но Кевин придавливает его и продолжает одновременно тремя пальцами тереть изнутри и лизать его боль. Все еще держит его руку в своей. Рико издает звук, так похожий на всхлип, но быстро берет себя в руки и просто глубоко дышит, позволяя это делать с собой. Мелко дрожит, будто все еще в состоянии шока, как тогда, в ванной, перед разбитым зеркалом. Кевин берет его ладонь и тянет ближе, заставляет обхватить полувставший член Рико и мягко ласкать себя. — Просто трахни меня, — повторяет Рико, не в силах больше молчать. Кевин оставляет его руку и сам снова стаскивает с себя штаны, наконец, избавляясь от давящей ткани. Сам трогает себя, шумно выдыхая в наслаждении. Кладет себя между ягодиц Рико, трется, сомневаясь, стоит ли? Готовы ли они оба? А нужно ли? — Блять, просто вставь, — хрипит Рико, заведя руку назад и цепляясь за его бедро, — Имей яйца, Кев, просто вставь и, блять, трахни меня, никчемный ты кусок дерьма, ненавижу тебя, мудака ебано… Не дослушав, Кевин делает то, что от него хотят. Медленно, стараясь лишний раз не причинить боли, входит, пока не касается бедрами ягодиц. Наваливается сверху, переживая такое приятное тепло, такое нужное. — Рико, ч-черт подери… — шепчет он в чужие волосы, чувствуя чужую дрожь, и тянется рукой ниже, обхватывая чужой сочащийся член, ведя вверх и вниз. — Это прекрасно, братец… — Не называй меня так в постели, — хрипит Рико, — кобель вшивый. Кевин фыркает на чужую грубость и выходит на половину, чтобы снова войти. И еще, еще и еще, постепенно набирая темп, больше не находя в себе сил и терпения. Господи, Рико его, принадлежит Кевину и сам этого хочет, так зачем сдерживаться? От его толчков Рико трется грудью о простыню, его колени разъезжаются в стороны, и он упал бы, пока Кевин не перехватывает его под грудью и тянет на себя, сам садясь на пятки, ища равновесие в их положении. Рико ахает, когда он оказывается очень глубоко, и откидывает голову назад, на плечо Кевина, позволяя прижиматься к своему уху и слушает его дыхание. Кевин то двигает ладонью в такт своим толчкам, то просто трет пальцами головку, пока Рико хватается рукой за его плечо, опасаясь падения. Его толчки то быстрые, хаотичные, когда он хочет выбить из Рико что-то больше шумных выдохов, то медленные и неспешные, когда чувствует, что скоро все закончится. А он не хочет скоро. Кевин хочет, чтобы все всегда оставалось именно так. Цепляющийся за него Рико, жмурящийся и сцепляющий челюсти, но не замечающий дорожку слез под глазом, под тем, где когда-то, так давно была цифра. Безмолвно просящий большего Рико, сжимающий его бедро и сам двигающийся назад, когда Кевин принимает совсем медленный темп. — Вот так, Рико, — шепчет ему в ухо Кевин нужные обоим слова. Член в его руке едва проходится пульсацией, но Кевин вовремя сдавливает у основания, не позволяя большего, и Рико разочарованно шипит. — Еще нельзя, — твердо отрезает Кевин. И Рико слушается. Он все еще в досаде, но позволяет ему, только поворачивает голову набок, чтобы поймать рот Кевина, и сам тянется вперед, сминая его губы, проталкивая язык внутрь. Сейчас Кевин слишком неопытен и слишком заворожен происходящим, чтобы контролировать все и сразу, а потому Рико вылизывает его рот, пользуясь случаем, почти вынуждая Кевина оцепенеть от удивления. Они неприятно сталкиваются зубами, слюни текут по губам и подбородку, но ни у кого и мысли не приходит быть аккуратнее. Наконец, Кевин снова берет нужный обоим темп, и чуть наклоняет вперед Рико, вынуждая опереться рукой об изголовье. Они отстраняются от лиц друг друга, и Кевин утыкается носом ему в шею, дышит на две характерные линии на шее. Рико, кажется, тихо всхлипывает, но Кевин не может сказать точно — все заполнено грязными, влажными звуками. Всего слишком много для первого раза, а потому они не понимают, когда должен прийти тот самый нужный момент, и стон глухо срывается с их губ, когда тела одновременно прошивает дрожь. Кевин входит как можно глубже, до конца, и спускает в Рико, пока рука гладит вновь пульсирующий член. Не осознавая, что делает, он кусает шею, прямо по линиям, и Рико ахает, опуская голову, но не отстраняется. Сильнее сжимает изголовье, мычит и сжимается изнутри, заставляя Кевина снова дрожать и почти закатывать от удовольствия глаза. Оба тяжело дышат, когда Кевин выходит и кладет их на постель. Рико едва кривит лицо, когда не с первого раза сводит ноги, а Кевин вытирает себя, прежде чем натянуть одежду. Немного переведя дух, Кевин снова тянется за салфетками, вытирает себя и натягивает одежду, и только вытаскивает еще одну, чтобы привести в оставшееся время в порядок Рико, как дверь неожиданно открывается. На пороге, помимо охранника, стоит еще один незнакомый ему мужчина, с характерным белым воротником и в синей рубашке. Куратор. — Гм, наконец, закончилось? — спрашивает он, будучи каким-то довольным. — Молодец, первый. Ты свободен. Кевин зол, Кевин в недоумении — то есть как, все? Нет, еще ничего не закончилось, он сейчас нужен Рико… — Я не могу, — цедит Кевин, только сейчас замечая, как закрывает своей фигурой наготу Рико, а тот, судя по ощущениям, несильно держится пальцами за ткань его футболки. — Нельзя терять ни минуты, — говорит с легким нажимом куратор, — Уходи. Внутри Кевина все переворачивается. Их прервали на моменте не менее нужном, это будет грозить последствиями, Рико сейчас, блять, так слаб и беспомощен, Кевин не имеет никакого права уходить. — Это приказ, Дэй. Какой, к черту, приказ? Все неважно, пока ничего не закончилось, и никто не имеет права им помешать... Кевин поднимается на ноги, чтобы прогнать этих людей, как можно быстрее избавиться от посторонних, но... — Пошел прочь, — отпускает его Рико и толкает вперед. Кевин сцепляет зубы, внутри, за грудью обруч натягивается на сердце так, что режет мышцу. Кажется, первый раз на своей памяти он не в силах задавить это поганое, обжигающее внутри чувство. В каком-то тумане он встает, засовывая ноги в обувь. — Ты забыл, — бросает ему в спину куратор, когда он почти ушел, поднимает худи. Кевин успевает поймать взгляд Рико, когда он забирает свою одежду, но не успевает его интерпретировать, правильно осознать, когда дверь закрывается, куратор остается наедине с Рико, а охранник толкает его вперед, побуждая, наконец, покинуть это место.