Абстракция свободы

      Когда по нескольку раз повторяешь одно и то же, постепенно начинаешь терять смысл слова или даже целого предложения. Так происходит и со следователями. Каждый новый день начинается с прохождения теста на знание уголовно-процессуального кодекса, и на все вопросы опытный, действительно знающий свое дело следователь отвечает не задумываясь.       А потом, иногда даже по нескольку раз на дню, приходится зачитывать подозреваемым или обвиняемым их права и обязанности. Их смысл тоже начал искажаться. По крайней мере такого мнения придерживался Горелов — ему весь этот закон стал чужд и противен. Но продолжать изучать его все равно приходится.       Если ты работаешь в области юриспруденции, то тебе нужно учиться каждый божий день. В этой стране закон непостоянен. Каждый раз вносятся поправки, а принимать во внимание их нужно всегда. И так, если поправки вносятся с определенной периодичностью — допустим, два раза в год — то через лет пять мы получим уже совершенно другой закон, совершенно новый, который хоть и будет сохранять суть изначального его варианта, но уже изменится до такой степени, что старая версия его может содержать информацию не просто неактуальную, а уже неправомерную.       Горелов учится. Изучает закон. Но не для того, чтобы по нему действовать каждый день, ведь алгоритмы у всех следователей одинаковы и прописаны в уголовно-процессуальном кодексе. Нет. Он изучает закон для того, что искать лазейки. Чтобы быть успешней его коллег, которые как по конвейеру клепают новые дела, разрешая их не так, как требует того справедливость, а как удобней им и суду. Зато все по закону.       Нельзя надеяться на закон. Законодатель ведь тоже пишет так, как удобней ему, а не всем. Любой закон — субъективная оценка человека, ответная реакция на отзывы других людей. Именно поэтому закон нравится не всем. Особенно он не нравится тем, кто хочет посягать на чужую жизнь и собственность. Но на эти случаи и существуют следователи и дознаватели. Кто-то творит ужасные вещи, а им приходится это расхлебывать.       Один из таких негодяев сегодня попадется Горелову в руки. Он уверен, что попадется. Этот Чернышев хоть и умен до невозможности, но бегать будет явно не так хорошо, как оперуполномоченный. Его поле — это компьютеры и интернет. А поле Горелова — весь этот чертов город. Он здесь каждый уголок знает.       Кого тут только не встретишь. В тайге то и дело трупы закапывают преступные группировки, там уже целое кладбище ставить можно, насильников хватает, убийства происходят каждый день, и причем такие, о которых даже подумать бывает страшно.       И что это за город чудесный такой? Совершенно неважно. Важно только то, что с запада недалеко Уральские горы, со всех сторон света еловая тайга, ручьи, озера и пещеры. Зима суровая, а лето жаркое. В городе из достопримечательностей лишь металлургические заводы. Здесь люди не живут счастливо — здесь люди вкалывают с утра до ночи, и кто-то трудится на рудниках, кто-то на заводах с металлом раскаленным работает, а некоторые, такие, как Горелов, катается изо дня в день туда-сюда по городу и пригороду.       Звучит не очень. Для некоторых, особенно тех, кто поближе к Москве живет, это даже дико. Они Зауралье не очень любят. Зато любят тянуть сюда свои руки и управлять здешним производством. И Горелова это тоже касается. В Москве все любят диктовать следователям, как надо работать — там ведь на своих креслах сидят самые лучшие. Вот только Горелов так не думает. Лучше него там точно никого нет.       Чего-то он отвлекся. Да-да… Чернышев. Киберпреступник. Из-за него наркотиками стали чаще промышлять, с банковских счетов некоторых компаний деньги просто так пропали, и оказалось, что дело все во внедренных вредоносных программах… а еще он получал доступ к защищаемой законом информации. По трем статьям отдыхать поедет. Даже жаль его как-то. Всего двадцать три года парню. Хотя Горелов не на сильно его старше — ему двадцать восемь.       И теперь его деятельность надо пресечь. Сначала заключение под стражу на сорок восемь часов, а потом изберут ему чего-нибудь посерьезней.       — Леха, ты уже придумал, как ловить его будем? — спросил у него Кирилл — оперуполномоченный и сегодняшний водитель полицейской машины.       — Да, — кивнул Горелов, поднимая свои карие, почти горящие глаза. — Чернышев живет рядом с лесополосой. Он сможет туда попасть только если выйдет через входную дверь. Если мы заблокируем вход, Чернышев полезет через окно — он живет на первом этаже, ему не составит труда спрыгнуть оттуда. Заворачивать к лесополосе он не рискнет и испугается, поэтому ему придется идти вдоль заросшего участка, — Алексей медленно моргнул и продолжил: — Он пойдет прямо. Влево и вправо не свернет, тоже испугается, подумает, будто сможет убежать через дворы. Как только он выйдет к новым жилым домам, то сразу повернет налево — там больше домов, проще запутать след. Если он сумеет скрыться, то пойдет в обратную сторону, чтобы спрятаться в лесу. Мы должны поймать его прямо под окнами либо… после того, как он вымотанный выйдет из растительности, по которой чуть ли ни ползком пойдет. К этому моменту ему станет холодно, будут болеть ноги и руки. Но мы поставим людей и на входе из дома, и у лесополосы, чтобы исключить все варианты побега. У него не будет шансов.       Молчание. Кирилл и люди ничего не ответили, а Горелов тем временем продолжил свой монолог:       — Кирилл, ты будешь стоять на его подходе из растительной зоны, — Алексей посмотрел в глаза Кирилла через зеркало заднего вида и прищурился. — Спорим, что поймаешь его именно ты?       — Леха… всегда, когда я с тобой спорил, я проигрывал! — фыркнул он. — Послушай, я понимаю, что ты следователь и все такое… у вас аналитический склад ума, но иногда твои идеи доходят до такого уровня абсурда, что я даже представить в голове твои планы не могу! Но знаешь, что меня раздражает больше всего? — Кирилл остановился у светофора и обернулся к Алексею. — То, что ты почти всегда оказываешься прав.       Горелов не был польщен. Он это прекрасно знал и без Кирилла. Поэтому в ответ Алексей лишь натянул широкую, самодовольную улыбку во все зубы. Кирилл вскинул брови, затем шутливо пихнул Алексея в плечо, и они вдвоем тихо засмеялись.       — Неужели наш оперуполномоченный Грибоедов та-а-ак боится проиграть в споре, что даже готов без лишних слов взяться за очередное поручение надоедливого следователя? — Алексей продолжил улыбаться, пока Кирилл не ткнул ему в бок указательным пальцем, отчего парень вскрикнул и почти подпрыгнул. — Эй!       — Болтай поменьше, следователь, — закатил глаза Кирилл. — Мы почти на месте.       Впрочем, быть следователем — не значит быть вечно ментально холодным. Свои забавы и на работе приключаются, особенно когда выезжаешь на дело с хорошими коллегами. Таким хорошим коллегой и был Кирилл.       Он работал в органах чуть дольше Алексея, ему тридцать лет, и по званию он стоит выше Горелова на целый ранг — он уже капитан.       Многие думают, будто бы следователи за преступниками бегают: прямо-таки ловят их, стреляют по ним, а потом и экспертизу проводят… нет-нет-нет. Бегать за преступниками — работа оперуполномоченных, именно они их ловят, могут допрашивать их, свидетелей и потерпевших… можно сказать, они универсальные, никогда не скучают на работе, потому что кататься и бегать по городу приходится много. Улики собирают специалисты: криминалисты, судмедэксперты в некоторых случаях, если таких на месте нет, то собрать улики может и следователь, но это далеко не основная его работа. А экспертизу проводит эксперт — судебный или судебно-медицинский — и отношения к самому уголовному делу они никак не имеют: эксперты не заинтересованы в его исходах.       И что же тогда делает следователь, раз всю работу, которую ему приписывают в народе, выполняют другие люди? Руководит. Расследует. Он стягивает все ниточки в цельную паутину, через которую можно говорить о виновности или невиновности лица; о том, как происходило преступление и о том, что ему могло предшествовать. Следователь работает головой, и он проводит большую часть своего времени далеко не на местах совершения преступлений, а в своем кабинете, где и осуществляется почти весь мыслительный процесс.       И нельзя назвать экспертов, специалистов и оперативников людьми второго сорта, ведь без них следователю расследовать-то будет нечего. Их задача — найти нужные нити, а задача следователя эти нити собрать в единое целое, чтобы предоставить уголовное дело в суде. И все это нужно делать в соответствии с законом!       Трудно? Еще бы. А кто говорил, что быть следователем легко?       — Мы на месте, — вдруг прервал чужие мысли Кирилл.       Алексей вздрогнул, повернул голову к окну и посмотрел на свои часы. Пора действовать.       Все их движения отточены. Пока оперуполномоченные выжидают преступника на заранее указанных местах, Горелов ждет в машине вместе с другими сотрудниками полиции и понятыми своего часа.       …Наверно, для многих работа следователя разобьется об айсберг реальности, когда люди узнают, что «самую интересную часть процесса», а именно поимку преступника, следователь пропускает… только вот почему все действительно так уверены, будто ловить негодяев интересней всего?       Ловить ведь изнурительно — это бегать нужно, хватать за одежду, держать крепко, но не слишком, чтобы не поранить, а потом еще выслушивать в свой адрес нецензурную брань. Если бы Горелов ловил всех, в отношении которых он возбуждал уголовное дело, он бы уже давным-давно сошел с ума…       Тогда что же интересно на самом деле? Все и одновременно ничего. Лично Горелову больше всего нравится проводить следственные эксперименты и проверки показаний на месте — именно с помощью них он зачастую подтверждает или опровергает собственные теории произошедших событий.       А сейчас дело для Алексея выдалось не сказать, что трудное. Хотя головой пришлось подумать серьезно, потому что выйти на след киберпреступника, да еще и такого умного, оказалось той еще болью. А когда Горелов разоблачил Чернышева, то сначала он вовсе верить во все это отказывался. Да чтобы такой молодой парень миловидной внешности, студент, одинокий, который живет с матерью в одной квартире, совершал настолько сложные махинации… Это нужно иметь невообразимый ум. Такого у Горелова даже нет.       Что ж, факты есть факты, и преступнику придется поплатиться за то, что вместо пути правильного он выбрал путь обмана и шантажа — путь грязный, бесчестный и постыдный. Хотя… быть может, у Чернышева есть какая-то своя мораль?       Горелов не очень хорошо помнил, как он вышел из машины и ринулся к Кириллу, и как он представился Чернышеву, а после начал заполнять протокол. Очнулся он примерно тогда, когда прочитал Чернышеву все его права и обязанности, а также объяснил ему его процессуальный статус обвиняемого.       Алексей медленно моргнул, и холодные глаза его впились в чужой рюкзак. Он громко сглотнул, затем повернулся к понятым, полицейским и Кириллу.       — Согласно статье сто восемьдесят четвертой уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации я имею право на проведение личного обыска обвиняемого в присутствии понятых и специалистов, участвующий в данном следственном действии, — монотонно сказал Горелов.       — Вы… — Андрей оскалился и зарычал, делая шаг назад, отчего почти уткнулся в Кирилла. — Гр-р… У меня при себе ничего нет!       — Значит, рюкзак пустой взял?       Чернышев с Гореловым смотрели друг на друга секунд пять беспрерывно, так что они даже перестали дышать. Алексей сложил руки в замок, закатил глаза и подошел чуть ближе к Андрею.       — Послушай, я знаю, в каком хреновом ты сейчас положении…       — Ты ничего не знаешь, следак, — шикнул Чернышев. — Ничего, ясно?! Я ни в чем не виноват!       — Виноват ты или нет, будет выяснять суд, а не я. Моя работа — подготовить для суда доказательную базу, которая бы говорила о твоей виновности или невиновности, Андрей, — спокойно объяснил Горелов. — Чем спокойней ты будешь себя вести, тем будет лучше лично для тебя, а не для нас. Мы-то с любыми управиться можем, а тебе нервы беречь нужно, — парень закрыл глаза и щелкнул ручкой.       — Так я тебе и поверю! Я буду молчать до самого конца! Не произнесу ни слова! — фыркнул Чернышев.       — Это твое право, — кивнул Алексей. — А мое право — провести личный обыск. Понятые, внимание, — Горелов снова открыл глаза и указал ручкой на рюкзак Андрея. — Кирилл, снимай рюкзак, клади его на асфальт и расстегивай так, чтобы все было видно мне, специалисту и понятым.       Кирилл уже хотел было взять Андрея за спину, однако Чернышев резко обернулся, сам снял рюкзак со спины и небрежно кинул его на землю. Горелов невольно усмехнулся, сделал шаг назад и щелкнул пальцами.       — Специалист, включай фонарь и направляй его прямо на рюкзак. Первичный осмотр содержимого проведем здесь, а повторный, более подробный, уже в отделении.       Как только Кирилл раскрыл рюкзак, внутри обнаружились ноутбук, множество кабелей, пять носителей информации: три внешних жестких диска и два флэш-диска; одежда, а также бутылка с неизвестной жидкостью — предположительно обычной водой.       Записав все в протокол, Горелов перешел на обыск самого Чернышева. Перед этим они со следственной группой подошли к их служебной машине, где Андрей положил руки на бампер, раздвинул ноги и замер, чтобы Алексей смог прощупать каждый карман и впадину чужого тела.       Выглядит, наверно, со стороны не очень, но таковы правила — а вдруг у обвиняемого с собой нож? А вдруг вовсе огнестрельное оружие или какая-нибудь бомба? С чем только следователи не сталкивались, потому личный обыск нужно проводить с особой внимательностью, чтобы исключить все риски.       Интересного найти ничего не удалось — только сенсорный телефон, беспроводные наушники, студенческий билет и паспорт. Оружия у Чернышева при себе не было. Чудно. Меньше проблем что у него, что у Горелова.       Так, Чернышев в ходе задавания ему вопросов ни звука не издал, как он и обещал им всем ранее. Настырный попался. Ну ничего. Алексей и не таких крепких орешков раскалывал. Нужно лишь надавить правильно. У каждого свой триггер, своя точка невозврата. И Горелов неплохо знает, как эти триггеры искать. Каждый следователь еще и немного психолог.       А еще придется ходатайствовать перед судьей, чтобы получить разрешение на обыск жилища, где Чернышев прописан. Доказательной базы, найденной в рюкзаке у Андрея, может быть недостаточно для того, чтобы подтвердить каждое совершенное им преступление. Судьи у них специфичные, слишком уж гуманные, иногда даже до абсурдности гуманные… а значит придется перерыть всю квартиру. Ну ничего. Горелов ради справедливого решения суда готов пойти на многое — если не на все.       И опять провалы в памяти — Горелов не помнил, как они доехали до здания следственного комитета. Он вздрогнул, резко вышел из машины и поднял взгляд на небо. Изморось. Противно. Холод и мелкий дождь… нужно быстрее идти в кабинет. Готовить все для допроса. Чем быстрее справится, тем раньше уедет домой отдыхать. Хотя о какой быстроте вообще может идти речь, если допрос обвиняемого в среднем два-три часа длится?       Горелов уже шел по коридору, вдоль стен раздавалось мягкое эхо от его быстрых шагов. Он сжимал в руках составленный протокол, холодный взгляд его словно разрезал воздух, горячие выдохи испускали пар из носа и рта — да, в здании было не теплее, чем снаружи. Сегодня по какой-то причине горячую воду отключили.       И только Алексей хотел зайти в кабинет, как остановился, и зрачки его мгновенно расширились. Перед дверью его уже ждали. Чтобы взглянуть стоящему у кабинета человеку в глаза, Горелову пришлось поднимать свою голову, даже почти задирать ее. Высокий мужчина с зелеными, будто болотная топь, глазами своими словно говорил о том, что лучше с ним не связываться и вообще не говорить.       А Горелов только и рад был бы с ним не говорить, но это его начальник. Сам руководитель следственного органа. Полковник Мадаминов. Звучит смехотворно. А возраст еще более смешной — тридцать пять лет. И некоторые ведь действительно думают, будто он своими доблестью, трудом и отличным примерным поведением смог пробраться на такую высокую должность. Да Горелов бы с этой его работой руководителя справлялся бы в тысячу раз лучше.       Они смотрели друг на друга безмолвно примерно десять секунд. Не моргали. Не дышали. Между ними промелькнула искра ненависти, а затем Мадаминов протянул вперед свою руку.       — Протокол.       Алексей поджал губы, сильно нахмурился и сделал шаг назад, прижимая планшет с протоколом к себе. Опять. Эта наглая рожа все никак не нажрется.       — Основание?       — Мое слово для тебя должно быть достаточным основанием, Горелов, — прошипел Мадаминов. — Протокол, — уже более угрожающе фыркнул он.       — Нет, — Алексей мотнул головой. — Это мое дело. Я с ним возился дольше, чем кто-либо из следователей здесь вообще может себе это представить.       Мадаминов закатил глаза, сложил руки на груди и стиснул зубы, так что на его переносице образовались злобные морщинки.       — Я изымаю у тебя уголовное дело и принимаю его к своему производству, — промолвил Мадаминов. — Протокол.       — Сначала напиши основание для передачи дела, — ответил ему Алексей. — И тогда ты сможешь забрать его сам, а не просить его у меня.       Тут Мадаминов вспыхнул от злости, резко схватил Горелова за шиворот и, втащив его в кабинет, прижал к стене. Алексей удивленно выдохнул, уже хотел было что-то ответить, но Мадаминов его опередил:       — Что, жизнь тебя ничему не учит, Горелов?       Алексей поджал губы и вздрогнул. Он отвел взгляд, продолжая прижимать к себе составленный протокол.       — Соблюдай права своих подчиненных.       — Я буду соблюдать их права, когда они будут исполнять свои обязанности, — прорычал Мадаминов и схватил Горелова за подбородок, затем он спустился пальцами на шею и слегка сжал ее. — Запомни, я делаю с тобой и твоими делами все, что посчитаю нужным.       Алексей покашлял. Холодная кожа чужих пальцев обжигала горло, и воздуха начало слегка не хватать. Да как Александр вообще позволяет себе так разговаривать с Гореловым? Не абы с кем, а с ГОРЕЛОВЫМ. Он здесь ЛУЧШИЙ следователь.       — И что же было бы тогда, если бы я посчитал нужным сейчас записать тебя на аудиозапись, а после показать это кому-нибудь стоящему выше тебя? — промолвил Горелов. — Показал бы это, скажем, начальнику МВД. Он-то посерьезней тебя будет.       Мадаминов зарычал и сжал чужое горло сильнее, так что Горелов раскрыл глаза и захрипел. Ненормальный… садист. Здесь на лицо состав преступления. Не будь он руководителем, Горелов бы давно его смял.       — Я могу сделать так, что до конца своей чертовой жизни ты будешь шататься по помойкам и искать там части расчлененных трупов, — прошипел Мадаминов, приближаясь к лицу Алексея на неприлично близкое расстояние. — И тогда ни одно уголовное дело не будет передаваться ни другим следователям, и я их забирать не буду, потому что они нахрен никому не будут нужны. Ты будешь гнить в своем кабинете вместе с твоей оперативной группой…       — Но ты этого не сделаешь, — сразу же заявил Горелов.       Тогда Мадаминов замер, расслабил пальцы, и Алексей наконец смог вдохнуть полной грудью. Парни снова замолчали, и Горелов расплылся в странной, совершенно неприятной и нездоровой улыбке, от которой Александр отпрянул и шагнул назад.       — Ты ведь сам понимаешь, что без меня на этом поле боя ты никто, — тихо посмеялся Алексей и сложил руки в замок. Он исподлобья взглянул на Мадаминова, а после обошел его сзади и аккуратно положил руку тому на плечо. — Дай Бог, чтобы какая-нибудь группа следователей работала так же хорошо, как делаю это я в одиночку. Дай Бог, чтобы тебя не вышвырнули отсюда через неделю после того, как ты отстранишь меня от работы с действительно серьезными делами, которые потом идут к тебе в копилку, потому что тебе нужно набивать ими свое рыло ради бабла и славы. Давай проверим… сколько ты продержишься без меня, м?       Александр обернулся к Горелову в профиль и ненавистно стянул губы. Алексей похлопал Мадаминова по спине, затем подошел к своему столу и тихо усмехнулся.       — Давай договоримся так… ты берешь дело под собственное производство в связи с тем, что я ухожу в отпуск, — Горелов положил планшет с протоколом на стол, облокотился на стену и медленно моргнул. — И тогда делай с этим Чернышевым все, что угодно. С ним допрос проводить нужно, обыск его жилища — тебе придется ходатайство судье писать — потом собирать новые вещественные доказательства…       — Хорошо… хорошо, — сдержанно кивнул ему Мадаминов и закатил глаза. — Хорошо! Отпуск, так отпуск, — фыркнул он и убрал руки за спину, однако Алексей не спешил на этом заканчивать.       — И дело «Костолома» трогать не смей, — холодно отрезал Горелов и отпрянул от Александра. — Это дело мое и Мельника. Если сунешь туда свои руки, лучше от этого не будет. Я это просто так не оставлю.       Но Мадаминов тоже не прост оказался: он быстро развернул туловище к Алексею и, вытянув вперед свою руку, ударил его ладонью прямо по щеке. Горелов вскрикнул, прищурился от боли и прошипел, закрывая лицо левой рукой. Он посмотрел на Александра сквозь пальцы, и в огненных глазах его отразился свет настенной лампы.       — Не смей со мной так разговаривать, — почти закричал Александр и сжал руки в кулаки. — Не смей! Иначе я даже на твои заслуги не посмотрю и вышвырну тебя отсюда к чертовой матери!       Алексей немного подумал, затем перемялся с ноги на ногу и покорно опустил голову и взгляд. Нужно просто показать, будто подчиняешься ему. Просто показать. Чтобы он проглотил это и, удовлетворенный, ушел отсюда и больше не беспокоил никого. Такой уж Мадаминов человек — горделивый, жадный и бесчестный.       — Чудно, — Александр отряхнул свои руки, а после взял со стола планшет с протоколом и щелкнул металлическим зажимом, чтобы снять бумагу. — Значит, я забираю дело под собственное производство прямо сейчас.       — Но… — Горелов недоумевающе нахмурился и поднял голову, чтобы взглянуть на Мадаминова, но тот его опередил.       Александр криво улыбнулся и нанес еще один удар. Только теперь твердым планшетом лицевой стороной: той, где находился металлический зажим. Алексей проскулил от боли и зажмурился, пока Мадаминов шагнул вперед и опустил руку с планшетом. С металлического зажима капнула кровь.       — Молчать, — грубо бросил он. — А теперь подними свой взгляд.       Горелов поджал губы и вздрогнул, закрывая кровоточащую бровь рукой. Он не хотел его слушаться. Поэтому всегда противился до последнего.       — Я сказал поднять взгляд! — громче повторил Мадаминов.       Он схватил Алексея за волосы и оттянул их назад. Горелов прорычал и всхлипнул, а затем получил очередную пощечину. Александр широко улыбнулся в оскале и приблизился к чужому лицу.       — Смотри мне в глаза.       Алексей испуганно раскрыл веки, и Мадаминов небрежно схватил парня за подбородок. Александр слегка надавил на чужую нижнюю губу, хихикнул и отстранился.       — Что, теперь отлично меня слушаешься, да? С тобой ведь по-другому нельзя разговаривать, ублюдок. Остальным что ни скажешь, так они сразу все понимают. Одному тебе нужно сначала наорать, а потом придушить!       — Я-я…       — Я сказал молчать! — Мадаминов снова нанес удар планшетом, но в этот раз по правому боку, так что Горелов вскрикнул и скрючился. — Еще одно слово без моего разрешения, и я заткну твою поганую пасть сам.       За что? За что Горелову такая участь?! За что ему попался такой руководитель?! Почему нигде такого нет, и только Алексею приходится страдать день ото дня из-за его выходок! Почему… почему-почему-почему?! И это называется свобода? Это называется субъективность?!       Горелов сдержанно и рвано выдохнул, унял дрожь по всему телу и выгнулся, вновь поднимая взор. Болотные глаза Мадаминова искрились ненавистью. Хватка на волосах начала медленно спадать, пока полностью не ослабла. Александр на вид, кажется, даже успокоился. Его последующие движения показались какими-то необычно нежными в сравнении с тем, что было раньше: он осторожно взял Алексея за щеки.       — Я ведь с тобой по-хорошему общаюсь, Горелов… — Мадаминов высокомерно поднял подбородок и посмеялся.       Тут Алексею пришлось закрыть один глаз, потому что туда спустилась кровь с рассеченной брови. Мадаминов вдруг удивленно моргнул и встряхнул головой. Взгляд его на мгновение наполнился беспокойством и страхом, а руки задрожали. Он почти отпрыгнул от Горелова, залез в выдвижной ящик стола и живо достал оттуда пластырь и сухие салфетки.       Салфеткой Александр быстро прошелся по лбу и глазу, а пластырь наклеил вдоль всей брови. Наверно, рана была длинная — Горелов ее не видел, но чувствовал, как пульсирует в такт его бешеного биения сердца кожа. Жжение и пощипывание только усилилось, и Алексей сморщил лоб.       — Ш-ш… — Мадаминов прислонил указательный палец к чужим губам. — Я все еще не разрешал тебе говорить. Дай мне перед тобой извиниться, — теперь он говорил чуть ли не шепотом, в фальшиво успокаивающей манере. — Прости, Леш… я правда не хотел. На меня что-то… нашло. Ты просто меня слишком сильно разозлил, а у меня был тяжелый день… вот я и не выдержал, — промолвил он и опустил руки на талию Горелова.       Алексей раскрыл глаза и почувствовал, как спина его намокла и покрылась табуном тысячи мерзких мурашек. Александр мягко приобнял парня за спину и опустил голову на плечо Горелова.       Как же… хочется ударить. По хребту. По шее. А еще лучше сломать все его кости в горле, чтобы он, сука, мучился. Мучился так, чтобы эта тварь захлебнулась в собственной крови, предсмертно хрипела и умоляюще смотрела Алексею в глаза. Чтобы эта скотина прочувствовала всю душевную и физическую боль, которой он терзал Горелова все эти годы.       Алексею понадобилась еще минута, прежде чем он пришел в себя и оттолкнул Мадаминова. И все эти извинения наверняка продолжились бы и дальше, да только стук в дверь их прервал.       В кабинет вошел Кирилл. Он выглядел несколько сконфуженно, когда обнаружил Горелова израненным в области правой брови.       — Лех? Что за…       — Он ударился об косяк шкафа, — сразу же начал объясняться Мадаминов и похлопал Алексея по плечу.       Горелов поджал дрожащие губы, и хватка на плече вдруг стала невыносимо больной, так что парню пришлось через силу сдерживать слезы. Он стиснул зубы и нехотя кивнул в ответ, и тогда Александр наконец отпустил его плечо и отошел обратно к столу.       Все молчали. Только Мадаминов на их фоне выглядел довольным: он собирал листы протокола обратно в планшет, попутно смахнув кровавый след с металлического зажима.       — Всего доброго.       Тут Александр вышел из кабинета, и только одинокая, уже затоптанная капля крови на полу напоминала о том, что Горелов на самом деле не ударялся ни об какой косяк шкафа.       — Лех? — неуверенно спросил Кирилл. — Все в порядке?       Горелов нервно сглотнул, выпустил горячий воздух из груди и шмыгнул носом. Он собрался с мыслями, повернулся к Кириллу и снова кивнул.       — Да. Ударился. А Мадаминов помог, — в своей привычной монотонной манере промолвил Алексей. — Он взял дело под собственное производство. Теперь будете продолжать вести расследование под его руководством.       Кирилл скривил свое лицо в недовольную гримасу, сложив руки на груди. Да, для него это тоже не впервой. Он тоже терпеть не мог работать с Мадаминовым.       — Только… Кирилл, расскажи мне обязательно потом, чем все закончилось, хорошо? — попросил его Алексей. — Мне важно об этом знать.       — А… да, хорошо. Это…       — Прошу… без лишних вопросов, — Горелов приподнял ладонь и мотнул головой. — Объясню все, как будет время.       Находиться в компании Кирилла и дальше Алексею не хотелось, поэтому он молча удалился сначала из кабинета, а после и из здания следственного комитета.       На волосы стал падать липкий снег. Опять холода.       И опять Горелов без дела.       Опять.