Аватара. снисхождение

      Вокруг был ужас.       Ужас жил в хрустнувших под босыми ногами ветках, в кричащих лесных тварях, в колючках терновника, бездонном совершенно черном небе и такой же тьме вместо воздуха — не сделать вздоха.       Она спотыкалась о выпирающие корни, падала и снова вставала. Она не помнила ничего кроме этого ужаса, ей казалось, что этот бег от темноты — единственное, что когда-либо существовало и будет существовать, и эта мысль, колоколом бившаяся внутри головы заставляла мчатся еще быстрее, слепо натыкаться на стволы деревьев, размазывать по щекам слезы и…       Увидеть свет. Приглушенный, едва различимый, то ли галлюцинацию воспаленного воображения, то ли реальность. Лучика хватило на то, чтобы различить тропинку, она, как смешно, все это время была в двух от нее шагах.       — Ей, птеньчик.       Она обернулась на голос, дрожащая от холода, вся в грязи и крови, она напоминала щенка оборотня, в первый раз встретившего охотников.       Кто-то, спрятанный в темноте был единственным, от чего не хотелось убежать, поэтому она побежала к нему. ***       Комната была затоплена светом, как Атлантида — водой, несмотря на то что окно здесь было всего одно — круглое, под скошенным чердачным потолком.       Она проснулась от легкого прикосновения к плечу; в нос ударила смесь травянистых запахов. Моргнув несколько раз девушка смогла различить своего спасителя.       Это была полная леди в летах: ее спину крыльями обнимала шаль, седая коса спускалась по плечам, золотистые глаза в лучах морщинок сияли втрое сильнее солнца.       — Кто вы? — задала вопрос девушка и попыталась сесть на кровати. Все тело тут же отозвалось болью, хотя мягкая ткань зеленого в ромашку платья (откуда оно у старухи) почти не тревожило ран.       — Хельга.       — А кто я?       Старуха прищурилась, словно страдала близорукостью, хотя гостья ее была уверенна, что видит она не хуже хищных птиц, была в ней какая-то затаенная, хорошо замаскированная опасность, а ее взгляд почти физически ощущался тяжестью на плечах.       — Ты Джейн, — наконец произнесла Хельга, словно этим объяснила все.       Гостья пожала плечами, решив, что новое имя лучше никакого и поднялась с кровати.       Пружины под матрацем жалостливо заскрипели, вверх поднялся столб пыли. Этот дом был сделан из древности, казалось, достаточно сделать шаг, чтобы пол под ногами провалился.       Не сказать, что у Джейн полностью исчезла память.       Она помнила, что любит чай больше кофе и черничный пирог больше яблочного.       Она помнила, что приходит в неописуемый восторг, слушая море через ракушку, что относится к снам серьезнее, чем к жизни (где теперь эта жизнь?), что носит зеленую шляпу и пять браслетов на левой руке, что боится лестниц, подвалов и смерти. Особенно смерти.       Хозяйка дома каким-то чудом оказывается рядом, чтобы маленькой, но сильной (останутся синяки) рукой придержать ее за локоть.       Джейн выдыхает, прислоняется к стене и задает наконец самый страшно-важный вопрос:       — Где мы?       И смотрит так испуганно, будто у старушки сейчас две лишних головы вырастут, а все окажется замаскированным Тартаром.       Хельга не своим чужим гортанным голосом смеется, от него трясутся стекла, что конечно пугает Джейн еще больше — она вжимается в стену, будто в надежде стать одной из теней сушенных букетов мяты.       — Мы на границе, девочка, не трясись.       Джейн возмущена настолько, что боятся уже просто не получается:       — Если вы думаете, что вы хоть что-то объяснили, то вы ошибаетесь. Я умерла?       — Не имею не малейшего понятия, -Хельга разводит руки в стороны, — пойдем пить чай.       Джейн никогда не думала, что она захочет ударить беззащитную даму почетного возраста.       На кухне у нее появляется непреодолимое желание заглянуть в окна, но она не обнаруживает тайне райских садов, не лавовых рек — только лес — и временно успокаивается, но все равно забирается с ногами на подоконник, не отрывая глаз от пейзажей. Просто на всякий случай.       — Зачем вы это делаете?       — М? — отзывается хозяйка дома, гремя посудой где-то на другом конце комнаты.       — Зачем вы вытаскиваете таких как я из леса, зачем приводите в свой дом?       — Потому что, — улыбается мигом оказавшаяся рядом Хельга, вручает Джейн чай и пирог, пахнущий черникой, — у меня есть фонарь.       «Нет, все-таки отвечать на вопросы не отвечая на вопросы это какой-то дар» — думает Джейн, однако вкуснейший пирог затмевает все.       «Если в загробном мире такие пироги, то зачем нужна жизнь»       — И потом, — продолжает Хельга, — я ничего такого не делаю, только встречаю и провожаю. Каждый должен сам дойти до границы.       — А есть те, кто не добираются до сюда?!       — Есть. Не смотри на меня волком, девочка. Человек — существо самостоятельное. И по дороге своей он должен идти сам, а я существую, как мимолетный, незначительный незнакомец, указавший куда свернуть на перекрестке… Нам пора.       От неожиданности Джейн выпускает из рук пирог. Тарелка переворачивается в воздухе и по полу разливается черная клякса. Джейн жалко. Пирог и себя.       Хельга усмехается, берет ее под локоть и ведет к выходу по пути вещая:       — Не можешь же ты вечно оставаться на границе. И трамвай как раз прибыл. Знать бы кто им расписание составляет…       Джейн жалостливо всхлипывает.       — Главное вот что запомни: однажды ты сможешь вернутся туда, откуда ты пришла, но в тот момент тебе уже будет все равно. Ты сможешь менять миры по своему желанию. Не сразу конечно, но знай, что так будет. И последнее: когда найдешь такого же человека, как ты сейчас — потерявшегося в темноте, не помнящего себя. Помоги ему. Поняла? — голос у Хельги был стальной, как стилет, такой голос нельзя проигнорировать, поэтому Джейн просто кивнула.       А потом она увидела трамвай. Отсутствие электричества и рельс не мешало ему припарковаться посреди леса.       «Он же волшебный» — подумала Джейн и истерично хихикнула.       Двери протяжно заскрипели и открылись.       — Ну, вперед, — Хельга легонько подтолкнула ее.       Джейн зашла внутрь, а там было,,,,, ***       К границе с лесом Хельга шла с легким сердцем.       Фигуру ее обступала темнота, а в руках мигал синий фонарь.