Человечность - не порок

Я ждала объяснений. — Понимаешь, дочь… эта сила есть и у меня. Она была у меня с рождения. Я очень ей гордилась, когда узнала о её существовании… Но сила эта не из лёгких. Она налагает большую ответственность на своих носителей, — напряжённо выговорила Цансэ, внимательно глядя мне в лицо, — и, кроме того, эта сила… завораживает тех, кто ей не владеет. Отнять её или даже отдать кому-то нельзя — ни силой, ни добровольно. Только передать по наследству. Но и так она вызывает у большинства лютую зависть и ненависть к «везучему». Её… необходимо скрывать от окружающих. Как можно дольше, идеально — всю жизнь. А ещё лучше тебе будет вовсе забыть, что ты ей владеешь! — а-нян схватила меня за руки и с надеждой лихорадочно вгляделась в лицо, — Ты ведь не станешь подвергать себя опасности, правда?! Ну уж нет, я эту силу через страх выцарапывала не для того, чтобы она мёртвым грузом лежала. — А-нян, а может, ты лучше научишь меня, как с ней обращаться? Чтобы я лучше её скрывала! — Да, я снова сделала жалобные глаза и мне не стыдно, — А то вдруг я из-за недостатка контроля случайно ей воспользуюсь и даже не замечу, а кто-нибудь поймёт! — Ну что ты, дитя моё, наоборот, если ты привыкнешь к использованию этой силы, ты постоянно будешь ей пользоваться, даже не задумываясь! — маменька лучилась пониманием и всепрощением, аки Бодхисаттва. Я вздохнула. Ну и ладно, нет учителя — есть самоучитель в голове. А так ничего и не поменялось в плане освоения возможностей. Но… если маменька так испугалась моих способностей, то не станет ли она следить за мной ещё внимательнее? Это отложит воплощение моего плана на неопределённый срок, а такого я точно не могу допустить. — А-нян, но я не смогу совсем без этой силы! Она такая потрясающе приятная и родная, что отказаться от неё как оторвать себе руку или ногу! — кот в сапогах из «Шрека» бы плакал от зависти, глядя на моё лицо сейчас, — Тем более, что а-нян тоже с этим не согласна! — Я?! Не согласна?! — Да! Иначе ты мне свои способности так легко не показала бы! Цансэ слегка зависла от моего вывода. А я что? Я хотела так ей надоесть с этой темой, чтобы иметь хотя бы несколько спокойных дней для занятий. Правда, откачивать её во время этого разговора в мои планы не входило. Просто я всё забываю, сколько мне сейчас лет. Думаю, если бы ещё кого-нибудь из взрослых на слове поймала трёхлетняя сопля, реакция была бы точно такая же. И, кстати, хоть прошло не так уж много времени с нашего ухода из Юньмэна, я отнюдь не ошибаюсь, говоря, что мне три года. Просто китайцы не празднуют дни рождения каждый год, как в большинстве стран в прошлом мире. Конкретно в этом мире праздновали 100 дней со дня рождения, и когда ребёнку исполнялось 5 лет. Дни рождения между этими знаменательными датами не то чтобы не праздновались, но не слишком выделялись взрослыми. Есть и есть, чего бубнить-то. За те пару дней, что я провела в полузабытьи от «свежайшей рыбы» (чтоб тому трактирщику до старости икалось — маленьким детям тухлятину подсовывать в погоне за наживой) я успела справить трёхлетие. Вспомнив об этом, я расстроилась, что позволило мне слегка обмануть Цансэ. Она-то подумала, что я из-за запрета расстроилась, а не из-за праздника в нирване без употребления всяких там горячительных напитков. — Сяо-эр, не расстраивайся так, множество людей в мире живёт без этих способностей и прекрасно себя чувствует. Нет ничего ужасного в том, чтобы быть обычной! Нет, а-нян, моя необычность в том, что я помню прошлую жизнь, а не в том, что я тянусь ко всему новому. — Дочь, хочешь, твоя а-нян расскажет тебе секрет? — Надо признать, Цансэ удалось меня отвлечь. Я заинтересованно подняла голову: — Какой? — Твоя а-нян… носит ребёнка! У тебя скоро будет братик или сестричка! Ты рада? — Маменька улыбалась, глядя на меня, а я пыталась осознать, что услышала. Это что, уже? Я познакомлюсь с Вэй Ином официально? С другой стороны, мы с Цзян Янли примерно ровесницы — разница в месяц возраста сейчас несущественна. Когда Усяня забрал с улицы Цзян Фэнмянь, ему было лет 8 (не помню, откуда я это взяла — вроде бы это самая часто повторявшаяся в фанфиках цифра), а Янли — одинадцать. Вычитаем из одинадцати восемь и получаем, что сейчас — самое время. — Только а-ба пока не говори, — выдернул меня из моих мыслей голос Цансэ, — нужно ещё несколько месяцев выждать для надёжности. — Хорошо, а-нян, — я кивнула с важным видом. Радость радостью, а маменька-таки ухитрилась меня отвлечь от практики с водой — вот как мне ей объяснить, что при беременности лучше всего прекратить заклинательствовать? Тут тебе и приснопамятная киноварь, и яды, и физические нагрузки за пределами допустимого, и постоянные стрессы — то убить хотят, то истории, от которых и у небеременных с души воротит, рассказывают. И чего мне с этим со всем делать теперь? — А-нян, но как же ты теперь с ребёнком будешь сражаться с чудовищами? — осторожно заметила я. И ладно бы она на этом успокоилась — Цансэ, судя по недавней вспышке чувств, не особенно рвалась в великие герои, всю жизнь проводящие в сражениях. Но вот что скажет отец, грезивший неувядающей славой? — О, не переживай, Сяо-эр, твоя а-нян не оставит твоего а-ба со злыми духами наедине, — хихикнула Цансэ, — это было бы очень нечестно с моей стороны! Как… как это… безответственно. При всём уважении, одно дело — рисковать только собой, и совсем другое — беременным животом бросаться на амбразуру. Буквально. — А-нян, но ведь это не шутки! Сяо-эр переживает и за тебя с а-ба, но вдруг что-то случится с ребёнком! Это ведь… — Дочь, что ты такое говоришь? — Цансэ внезапно посуровела за доли секунды, — Я не какая-нибудь изнеженная госпожа, не видевшая жизни! Беременность — не болезнь! Вот вроде и правильные вещи говорит, но… посыл… — А-нян, никто не говорит, что ты слишком изнежена для работы! Просто тебе не обязательно… — Нет, обязательно! Я так хочу, и я это сделаю! Все женщины работают во время беременности, и все живы и здоровы! Во-первых, ты вот сейчас серьёзно будешь сравнивать работу какой-нибудь условной ткачихи и ночную охоту заклинательницы по степени опасности? Во-вторых, кто тебе сказал, что они, эти работящие женщины, рожавшие в поле, живы и здоровы? Вот к чему эта опасная для жизни бравада на ровном месте? Или ты так не хочешь ещё одного ребёнка от Чанцзэ, думая, что это слишком сильно свяжет тебя с ним? И к Цзяну в постель забраться не получится? А нытьё про «женщина может» только ширма, чтоб тебя никто в убийстве ребёнка не обвинил? Я верю, что женщины всё могут, но это слишком притянуто за уши в данной ситуации! Или ты решила отыгрывать типичную гг китайских новелл — тупую, но сильную — до конца?! Вот и что я должна сделать сейчас, чтобы выполнить задание?! — Сяо-эр, не волнуйся так, — кажется, моя паника опять была написана у меня на лице, потому что маменька резко сменила тон, подсаживаясь и обнимая меня, — твоей а-нян не страшны даже сильные злые духи, я буду в порядке! И твой братик будет в порядке! — Обещаешь? — Мой скепсис сочился через край. — Да! — радостно закивала та. — А если а-ба узнает, что ты охотилась на чудовищ, будучи беременной? — Так, Сяо-эр, у нас как-то не получается разговор. Давай-ка пойдём спать, как обещали твоему а-ба, — ишь, не нравится моя точка зрения. А мне твоя нравится должна, да? Но я возражать не стала. Цансэ не вредила мне ни прямо, ни косвенно. Наоборот, она искренне обо мне заботилась, и беременности сейчас радовалась тоже. Может быть, не так уж она безнадёжна, как прочие ей подобные дамочки из книг. Да и, вполне возможно, в Юньмэне она возмущалась не столько тем, что с Главой Цзян у неё не получилось, а скорее тем, что в её способностях усомнились. Она ведь вроде как местный вундеркинд, учившаяся у другого гения — а заклинателям, по идее, талант к самосовершенствованию должен быть важнее родословной. Но это по идее. А получилось, как получилось — сколь бы замечательной ты ни была, более родовитой женщине всё равно отдадут предпочтение.

***

Дальнейшие три месяца пролетели как-то мимо меня. А-нян и а-ба как будто стали ещё ближе друг к другу, а я благодаря этому сумела выкроить пару часов, чтобы потренироваться в управлении водой. Это подорвало мою уверенность в себе, так как выяснилось, что знать, как правильно махать руками и ногами — лишь половина дела, и не самая сложная. Засада была в том, что, даже с врождённым благословением, стихия воды оказалась кем-то вроде российских (да и местных тоже) чинуш, которые даже уборщиц в свои офисы без блата не берут. То есть, фактически, меня бодро игнорили через раз — я не представляю, как это по-другому объяснить. Что, безусловно, не добавляло мне расположения духа. Я тут, понимаете ли, мчусь учиться, учиться и ещё раз учиться, через все препоны, фактически освоила искусство ниндзя, чтобы в момент незаметно испаряться из-под бдительного родительского надзора, проявляла чудеса бдительности сама, дабы не попасться в голодные зубы всевозможной нечисти и диким животным, которым, естественно, именно в моменты моих учебных визитов все близлежащие водоёмы и речки становились мёдом намазанными, подкрадывалась к воде, как преступник какой, чтобы в итоге получить что-то вроде: «А, ты не по знакомству (без учителя)? Ну тогда звиняй, мы тебе перезвоним, а сегодня мест нет, и вообще ходют тут всякие, от важных дел отвлекают своей ерундой!» От мата во весь голос меня в такие моменты удерживала только мысль, что нечисти на содержание пофиг, они на крики ради обеда слетятся, а не чтобы душеспасительные беседы вести. Родители тоже спокойствия не добавляли. Почти сразу после достопамятного разговора о способностях и детях, в следующем городе нас сцапали под белы ручки местные власти, опознавшие в родичах заклинателей и по этому поводу слёзно молившие их об избавлении от недавно объявившейся в местном лесу нечисти, терроризировавшей округу. И, естественно, а-нян ломанулась на подвиги впереди а-ба, хоть и клятвенно заверила меня перед этим, что ребёнку ничего не грозит. И я поверила. А зря. Когда эти двое, уставшие, но довольные приползли под утро с задания, выяснилось, что демонюга — иллюзионист, с которым они воевали, таки сумел попасть в маменьку несколько раз. Когда я об этом услышала, я закатила им форменный скандал, из-за чего маменьке-таки пришлось сознаться отцу, с чего вдруг такой переполох. Она рассчитывала на понимание, но отец поддержал меня, из-за чего Цансэ разрыдалась и сбежала от нас в комнату в гостинице. У отца ко мне претензий вроде сначала и не было, но на утро внезапно выяснилось, что это не а-нян косякнула, а я недостаточно убедительно её отговаривала. А-ба мне так и заявил: «Дочь, твоя а-нян мне сказала, что ты не слишком-то усердно её отговаривала от ночной охоты! В этот раз я тебя прощаю, раз уж ты не знала, что так будет, но чтобы в следующий раз такого не было!» И гордо свалил из трактира под ручку с воркующей а-нян. Поскольку этот театр одного Чанцзе произошёл уже когда мы выселились, я повторить партию Цансэ ну никак бы не смогла. Затем, будучи в культурном шоке, я посмотрела на наблюдавшими в таком же культурном шоке за нами ближайшими людьми и спросила: — Вы что-нибудь понимаете? Ответом мне стало дружное мотание головами. Я вздохнула ещё раз, и побежала трусцой за родичами, бурча на ходу: — Вот же родственничков Бог послал… Да как вообще так получилось, что виноватой в этом бардаке оказалась я?! Дражайшие родичи даже не обернулись посмотреть, рядом я или отстала. И ладно бы на этом всё и закончилось! Но нет, весь мир театр, а мы в нём главные герои, поэтому сопливая драма со мной в роли главзла продолжилась. Ладно а-ба на осла посадил а-нян, которая громче всех кричала, что осёл нужен именно мне с моими короткими ножками, и её это ни капли не смутило. Ладно они не оглядываясь пошли вперёд, пока я чудом их догнала. Но когда мы проходили через оживлённую площадь, я отстала. Безнадёжно. Я отчаянно металась по площади, безуспешно пытаясь найти горе-родителей, захлёбываясь в панике и не зная, что делать. Как вдруг я заметила в просвете между людьми фигуру отца. Он высматривал меня, и я протиснулась к нему, надеясь на чудо. Да, это всё-таки был он. Но… Вместо приветствия меня встретила мощная оплеуха. Из-за неё я покатилась кубарем по земле, ткнулась спиной в чьи-то сапоги, меня пнули в спину, словно в насмешку, и я подкатилась к ногам отца. Мне вспомнилось, как в прошлой жизни в первом классе мои однокласснички, детки сливок местного общества, толпой избивали меня в классе. Забавная деталь, но когда я сумела дать им всем отпор в одиночку, классная смотрела на меня с тем же выражением лица, что и а-ба сейчас. — Дочь, как ты посмела от нас сбежать! — Меня грубо схватили за плечи и начали трясти, приподняв над землёй в максимально неудобной позе, — Мы же волнуемся за тебя! Ага, а кровь у меня во рту из радости от встречи, да? — А-ба, я не сбегала! Я просто отстала! — Смеешь говорить, что это мы потеряли ребёнка?! Да как тебе не стыдно! Ты убежала от нас в толпу потому, что мы тебя отругали?! Глупое дитя, что ты вытворяешь! — Ммммм! — Меня ткнули лицом в одежду, не давая произнести ни звука. А на ухо прошипели: — Не вздумай мне тут реветь! Не ври, не так уж тебе и больно! Я обмякла в руках а-ба. Первое правило общения с садистами — не привлекай внимания, пока готовишь план побега. Нужно убраться от них на безопасное расстояние, а потом уже и зубки показывать. Я анализировала повреждения, чтобы понимать, чего мне будет стоить не отставать впредь. Что ж… из самого тяжёлого — прикушенная до крови губа и опухающая щека. Это мне идти не помешает, но обзор подрежет знатно. Это пока самые утешительные новости. — Дочь, пойдём к а-нян сейчас же, она волнуется! — Меня уже тянули куда-то. На моё счастье, это действительно оказалась ожидавшая нас в компании вожделенного осла Цансэ. Она в ужасе прижала руку ко рту: — Муж, что с нашей дочерью? — Она убегала от меня из вредности и упала. Ага, лицом на твой кулак. Я, конечно, понимала, что Чанцзэ не так тих и прост, как выглядит, но что будет прямо рукоприкладство, не ожидала. Вообще. К сожалению, выбирать отца мне было не дано, поэтому я кивнула, но как только он отвернулся, а а-нян нет, замотала головой. Судя по расширившимся глазам Цансэ, она меня поняла правильно, но что она сейчас могла? — Аааа, вот как… — она нервно улыбнулась. — Тогда, раз уж мы снова вместе, давайте продолжим путь! Я понимала необходимость оптимизма сейчас, но с тем, что он ужасно раздражал, ничего поделать не могла. После этого меня торжественно погрузили на осла, и продолжили путь таким образом. А-нян промывала мокрой тряпочкой мои боевые раны, а я с упоением мысленно материлась. Не из-за боли, нет. Из-за ситуации. Или, может быть, из-за того и другого. Я не слишком хотела разбираться.