Отныне

— Мисс Лог, я надеюсь вы займетесь донесением этого до учащихся в самой убедительной форме. Разговор со старшим курсом будет отдельный, а вот… Звук остановившихся у класса шагов принуждает преподавателя вскинуть заинтересованный взгляд и сбиться с произносимой мысли. В пространстве дверного проема россыпь платины сверкает в рваном свечении факелов. — Да, профессор? — голос ученицы заставляет вернуть нейтральное выражение лица и продолжить. —… а вот средние на вашей ответственности. — сбивчиво вспоминает учитель, — Если будут подобные выходки, я оставляю за собой право пустить на ингредиенты пойманных. — Да, я все передам. — Кивает молодая девушка, вешая на нагрудный карман ручку, и схлопывая ежедневник, понимая, что ей уже следует идти. — Вызывали, профессор? — подает голос Малфой, следя как ученица быстро идет мимо парт, желая поскорее скрыться. — Да, проходите. — До свидания, мистер Снейп. Северус смотрит только на закрывающуюся дверь, на всякий случай проводя двумя пальцами в глушительном заклинании. Люциус приближается, но не удостаивается чужим вниманием, даже подойдя вплотную к учительскому столу. — Ты напряжен. — отмечен факт, с призывом поделиться причиной. — Пытаюсь не кинуть в тебя непростительным. — воздух едва проходит через сдавленную гортань. — Зачем ты сюда приперся? — Пригласить отужинать со мной. Как ты предпочитаешь: ресторан или домашняя обстановка? Какая кухня нравится более? — Ты идиот? — Что не так? — в чистой наивности разводит руки блондин. — У тебя было столько способов связаться со мной и ты выбрал этот? — Так приятнее. — белозубый оскал еще больше выводит и злит. Челюсть мужчины на миг становится выразительнее и он вскакивает с места. Накал эмоций видно по резким движениям, будто в судорогах, но сжатым в полоску губам, по бровям, стоящим в неприродном изгибе. Он хочет кинуться на Малфоя, но вместо этого судорожно подбирает слова: — Ты… — Я. Зельевар не выдерживает. Он удаляется в препараторскую почти драматично, на деревянных от злости ногах, эффектно ударившись об дверной косяк плечом. Северус берет упор ладонями в свой стол и черные занавески спадают с безвольно висящей головы. Слишком много всего, много мыслей, много событий о которых он боялся думать с субботы, сейчас обрушились на него ливнем, заставляющим тело слегка потряхивать от переизбытка эмоций. Запрещал себе даже вспоминать, иначе ему все покажется не более чем иллюзией или игрой с его чувствами, не более чем очередной прихотью Люциуса. Если он даже об этом не думал, разве не понятно, что ему тяжело говорить? Почему же Малфой этого не понимает? Только язвит вновь и хочется вырвать его такой ласковый язык из глотки. Потому он снова сбежал, правда недалеко, видно, это его природная реакция. Люциус сразу следует за ним, поэтому попытка побега выглядит смешно, даже умилительно по-детски. Ему действительно тяжело понять такую реакцию, ведь он уже просил говорить все как есть и без обиняков. — Видит Мерлин, я не хотел этого. — шипит подходящий мужчина. Люциус вновь хватает его за плечи и разворачивает. У него дежавю и неудержимое желание повторить совместный опыт, но он сдерживается. Поднимает пальцами голову профессора. — Я вижу, просить придется не раз. Признайся, тебе это нравится? — на молчание мужчины с губ рвутся только одни слова, — Прошу тебя, Северус, говори со мной. — Отпусти меня. — серьезно изрекает Снейп, — Я пытаюсь, но ты не слушаешь. Аристократ действительно отходит и убирает руки с плеч. Уголки губ опускаются, избавляя от оскала, а лицо становится виноватым. Он виноват: он не выслушал, он прервал, он слишком напирал. Он это понимает. — Ты не можешь приходить в этот класс по многим причинам, это раз. — слова звучали по-учительски строго и убедительно, — Я не собираюсь ходить с тобой на гребаные свидания, это два. Я пытаюсь говорить с тобой, но ты сам заставляешь меня умолкнуть, это три. Впитав в себя все звучание гортанного баритона и окончательно убедившись, что речь закончена он решается объясниться: — Я извиняюсь, действительно был неучтив. — Люциус сжимает губы почти болезненно: он ненавидит извинения, когда они звучат не в его сторону, также, как и быть неправым, — Я приглашаю тебя не на свидание, а на ужин. — Подозрительно схожие мероприятия. — Разные, как разговор и прилюдия. — возмутился аристократ, — Я устал за сегодня, хочу провести приятный вечер. Ты — одна из его составляющих, если позволишь. — Предпочитаю твой кабинет, — после минуты раздумий плечи расслабились, брови опустились, — и я не прихотлив в еде. Ужин мало походил на ужин, ведь состоял по большей части из закусок и вина, поданных на пустой, излишне высокий для приема пищи, рабочий стол Люциуса. Поставить стулья к соседним сторонам было личным тактическим ходом хозяина, поскольку оставляло возможность украдкой смотреть на гостя, а не таращиться прямо. В общности этот вечер был похож на предыдущие с поправкой на атмосферу. То ли вино было легче коньяка, то ли в тот день звезды сошлись определенным образом, но в настроении у обоих было смеяться до спазма в шеках и диафрагме. Смех заглушал даже музыку, брянчащую где-то на фоне легким французским прононсом и противоречил всем светским правилам своими громкостью и раскатистостью. — Так ему и надо. — высказался, еще скалясь, Малфой относительно одной из рассказанных историй. — Ну, он получил по заслугам. Предплечье Снейпа упало катастрофически рядом с наполненным бокалом и он, подпрыгнув, упал на один из своих боков. Вино плеснуло на стол размазанной быстро растекающейся кляксой, замочив рукав мужчины. Люциус взял палочку из трости рядом и убрал беду, но заметил как клацают кнопки на чужих запястьях. Северус, закатив рукава, уже не беспокоился об влажности их краев. Попытавшись вернуться к беседе, встретил лишь напряженный взгляд, не отрывающийся от камина. — Что с тобой? — Будь добр, прикрой наготу. — Малфой попытался заместить желания напитком, но от этого становилось только хуже. — Я всего лишь закатил рукава. — Пожалуйста, Северус. Но Северус поднимается и упирается ладонями в стол, только показательно обращая на них внимание. Предплечья привлекают взор спонтанной оголенностью и бледностью, рукава из плотной ткани стоят отвернутые, под них, прячась, бегут синии линии вен. Метка клеймом горит на одной из них, но Люциус ее будто не видит, он зачарован. Он не среагировал бы так на любые руки в мире, но эти, такие, по обыкновению, скрываемые и до этого момента невиданные. Отклонение от негласных канонов, испаряло самообладание Малфоя в секунду, а некоторая новая дозволенность только ускоряла испарение. — Чем тебе не угодили мои руки? — Северус, не надо. — почти молебно говорит мужчина, скользя взглядом по каждому голубому ручейку от рукава и ниже. — Не надо что? Вопрос риторический. Он знает, и Люциус знает, что он знает. Эта неприкрытая провокация только разыгрывает фантазию. Все, находящиеся на столе одной силой мысли левитируется прочь, а платиноволосый медленно встает и подходит к чертовому провокатору. Снейп оторопело смотрит на улетающую посуду. Сколько же, оказывается, мало надо Малфою. Он подходит сзади и берет чужое правое предплечье, поднимает вверх, равняя запястье к плечу. Тонкие губы прикладываются к руке, как к животворящему источнику. Теплое дыхание бьет, распаляя, уста будто издеваются, дразня легкими, короткими касаниями. Хочется еще. И вот, зубы слегка прихватывают кожу, настолько ловко и аккуратно, что это сложно назвать укусом. Захваченная складочка покатывается между резцами почти приятно. Громкий резкий вздох заставляет Люциуса повторить пытку ощутимей. Язык скользит по самой крупной из вен. — Мерлин, я готов вылизать тебя всего. — признается Малфой оборачивая Северуса, тот упирается бедрами в стол. Поцелуй получается жестче, чем планировался. Люциус вжимаясь своими губами в чужие, будто показывал, что бывает, если с ним играть, если не прикрывать свои красивые руки, когда он того попросит. Он ведь просит не просто так. Северус сдается быстро, он не может не сдаться когда чужое колено проскальзывает между его так уверенно, раздвигая напором ноги. Он сам не замечает как садится на край стола, не замечает как Малфой оказывается между его бедрами и целует. Целует так жадно, так влажно, что в паху нарастает ожиданная реакция, особенно когда он вот так гладит его бедра, когда вырисовывает на них узоры пальцами. Приторно. Поцелуй, момент и сам Люциус до невозможности приторны, какими бывают только самые опасные яды. Кому как не зельевару об этом знать? Он прерывает поцелуй, но льнет к нему всем телом. Проводит большим пальцем по ширинке, и в ушах начинает шуметь кровь, но даже сквозь эту музыку сосудов прорывается его шепот: — Что ты хочешь сейчас? Глупый вопрос, но именно в этот момент Снейп понимает чего он хочет. Он это точно знает. — Чтобы ты меня вылизал, как и обещал. Ладонь ложится на грудь Северуса и он ощущает жуткую потребность в еще одном поцелуе, но рука принуждает лечь на стол. Он чувствует как расстегивается ремень, а после и ширинка, как с него стягивают штаны и как чужое тепло на миг отстраняется, избавиться от них окончательно. В один миг становится так пусто без чужого тела и появляется желание вновь его почувствовать. И он чувствует, не так обширно, но более остро. Мужчина проводит пальцем от основания к головке и Снейп взвывает от этого дразнящего движения. Член начинает болезненно ныть от прикосновений. Рука полностью ложится на длинну и не спеша двигается снизу вверх и обратно. — Посмотри на меня. — черная голова с усилием поднимается и видит как губы блестят от слюны и как вызывающе по ним снова скользит язык, — Повтори, что ты хочешь чтобы я с тобой сделал? Снейп пропадает, пути назад нет. Хитрые сапфиринки так близки и манят им невозможно не поддаться и не принять условия игры. Игры в гребаное доверие. Он же видит как мне хорошо, зачем он это делает? И почему мне так это нравится? Нравится до спазма и колючего узла чуть ниже трахеи, нравится до скрипа сжатых челюстей и нехватки воздуха. — Я хочу чтобы ты вылизал меня, Люциус. Он смеется в головку и легко целует ее. Судорога сковывает диафрагму и становится невозможно дышать. Губы опускаются по длине медленно, язык играет с уже погруженным во влажность стволом и становится невыносимо. Невыносимо чувствовать членом заднюю стенку горла, невыносимо напряжение во всем теле, невыносимо понимать насколько сейчас много слюны на нем, невыносимо терпеть щекотание платиновых волос на своих бедрах. Поднятие вверх настолько же медленное и издевательское, что становится невыносимо смотреть. Он несомненно этим наслаждается, сукин сын, наслаждается, как Северуса почти трясет от происходящего. Люциус соскальзывает губами и хитро улыбается, когда чужие руки собирают и придерживают его волосы, улыбается, облизывая губы. Во второй раз он скользит стремительней, но все еще испытывающе и хочется стонать, стонать что есть легких, но получается издать лишь сдавленный шумный выдох. Мерзавец. До чего же он хорош. Сдавливая рукой тестикулы он все-таки добивается гортанного стона, и продолжает уверенней, входя в обычную скорость. — Я хочу тебя слышать и смотри на меня. — требуют умелые уста, задевая плоть и ловят на себе взгляд серых зрачков. Он заметил как звуки застревают в глотке, он хочет их слышать и Северус не может ему отказать. Низкий стон звучит неуверенно, но довольно. Кольцо губ сжимается плотнее в поощрение. Через пару движений уже не хочется ничего, кроме продолжения, все мысли растворяются и нет сил даже думать о желаниях. Все они собрались тут, в его губах и языке, что то и дело задевают в своих ласках уздечку. Когда Люциус втягивает щеки и начинает истязание вакуумом, мужчина уже не может точно сказать кто он, и где находится. Осознание, еще более возбуждающей, ситуации приходит на коротких передышках, заполненых движениями рук и частым дыханием. Слюны вперемешку с предэркулянтом было настолько много, что даже обычные прикосновения становились чем-то влажным, хлюпающим и пошлым. Чем больше росло напряжение в теле Северуса, тем сильнее рос темп и сжатие губ. Взгляд отвести нет сил. Руки до красноты сжимают бедра, голова меняет амплитуду, и да, так еще невыносимей и слаще. Все доходит до такого накала, что когда становится слишком хорошо, блондину приходится удерживать его в предоргазмических порывах, пока он не изливается ему в рот. Люциус еще несколько раз его заглатывает и поднимается по длине, отпускает. Еще один нежный поцелуй в самую головку взрывает фейерверки даже после оргазма. Как же он, мерзавец, хорош. — Твой вкус просто великолепен. — Шепот звучит где-то в районе ключицы, — Ты не представляешь как я хотел тебя попробовать. — Желания оказываются исполнимыми. — в непрошедшем экстазе изрекает Снейп. — Давай я расскажу тебе про мои желания подробнее. — руки притягивают за бедра на самый край стола. Каменная эрекция показательно вжимается через штаны. Северус чувствует ее ягодицами, жмется еще ближе и так целует мужчину, что самому становится стыдно от своего желания. Нет, сейчас не до стыда, тем более когда так хочется почувствовать чужие реакции бедрами, но Малфой отстаняется. — Оставим на сладкое, а пока… — голубые ратушки шарят в поисках закинутых куда-то штанов. — А пока, я полагаю, мне следует одеться. — раздосадовано профессор сам подзывает к себе штаны. — Можешь остаться и так, я точно против не буду, только закати выше рукава.