dress you up

Выходные пролетают в мгновение ока, но, оглядываясь назад на проделанную работу, Хонджун ощущает себя так, будто выполнял ее в течение пары недель, а вовсе не дней. Тем не менее, он собой доволен — все имеющиеся заказы почти готовы, осталось лишь все перепроверить, кое-где подправить и упаковать, чтобы позже встретиться со счастливыми владельцами обновленных вещей. Еще ни разу не было такого, чтобы кто-то остался недоволен результатом, как правило, Хонджун получает восторженные отзывы, что не может не радовать. Мыслями он уже погружен в идею своего следующего проекта — костюмов для выступлений команды Юнхо, которые ему предстоит разработать с нуля. Для него, как для практикующего дизайнера, это новый вызов, потому что до этого момента Хонджун занимался в основном кастомом и редко придумывал что-то полностью новое. Ему больше нравится давать новую жизнь старым вещам, когда остальным кажется, что им место на помойке. Придумать новый дизайн для уже созданной вещи — та еще задачка, но теперь Хонджун наконец готов повысить уровень сложности. Правда, на некоторое время обдумывание набросков приходится отложить. В понедельник утром Хонджун снова встает рано, но вовсе не для того, чтобы рисовать или шить. Медленно бредя в ванную, он уныло размышляет о том, почему кому-то пришло в голову поставить аж две пары истории моды в неделю, да еще и на третьем курсе. Из-за этого он увидит Сонхва уже сегодня, а хотелось бы этот момент оттянуть… Но подготовиться к его лекции он все же собирается, потому что лишние проблемы с учебой ему не нужны. На вводном занятии он ничего не записал и, конечно же, не запомнил, поэтому для начала Хонджун пишет нескольким одногруппникам с просьбой отправить ему конспект, но ожидаемо никто не отвечает. Отношения с ними у Хонджуна слегка натянутые еще с первого курса, поэтому он особенно не расстраивается и принимается за старые добрые поисковики. Прошерстив сайты, он выписывает себе основную информацию в тетрадь, потому что так запоминается легче, а потом сидит на кухне еще целый час, пялясь в нее и пытаясь что-то выучить. Как назло, в голову ничего не лезет, а все, о чем Хонджун может думать — то, как сильно хочется спать. Глаза слипаются даже после того, как он умывается прохладной водой и выпивает пару стаканов воды, поэтому в конце концов он машет рукой и заваривает себе горький кофе. Время до выхода из дома быстро истекает, поэтому, мало что запомнив, Хонджун обреченно тащится к себе в комнату, чтобы одеться. Он уже чувствует, как придется позориться не только перед профессором, но и перед целой группой. В какой момент так вышло, что у него все складывается идеально в личной творческой карьере, а с университетом у них взаимная нелюбовь? И поделать с этим что-то сложно, потому что Хонджун совершенно осознанно отдает почти все свое свободное время тому, чтобы практиковаться в дизайне, и для теории сил уже не остается. Придется каким-то образом объяснять все это профессору Паку и надеяться, что тот поймет и не будет строг, раз уж хочет «наладить контакт», как он сам выразился. К счастью, в этот раз на занятие он не опаздывает — наоборот, заходит в аудиторию на целых две минуты раньше, что вообще-то прилично по его меркам. Ему даже удается занять место на одном из дальних рядов, рассчитывая не попадаться на глаза Сонхва как можно дольше. Может быть, он не вспомнит о том, что должен у него что-то спрашивать? Было бы чудесно. Даже сегодняшняя погода согласна с мыслями Хонджуна — за окном мрачно и серо, совсем не по-весеннему. Кабинет быстро заполняется одногруппниками. Пока не пришел преподаватель, многие сидят и негромко переговариваются. Хонджун не прислушивается к их беседам — во-первых, они его не слишком интересуют, во-вторых, он наверняка знает, что большинство обсуждают очередные вечеринки и сплетни, от которых он далек. Однако, когда недалеко от него кто-то произносит имя Сонхва, Хонджун невольно напрягает слух, чтобы разобрать тихую речь. Девушки переглядываются между собой и о чем-то хихикают, а потом Хонджун замечает, что они почему-то смотрят на него. Он вызывающе выгибает бровь, не понимая, в чем причина такого пристального внимания, но что-то внутри подсказывает, что это как-то связано с Сонхва. Тут же в аудиторию заходит и сам предмет их обсуждений. Он чертовски хорош в своем новом образе — черной шифоновой рубашке с огромным треугольным вырезом и широкими черными брюками с разрезами на коленях. Хонджун прищуривается, разглядывая его, и отмечает, что профессор все же умеет одеваться нетипично — образ дополнен массивной серебряной цепью, подчеркивающей изгибы ключиц, и над укладкой Сонхва явно постарался. Хоть он сам и не приложил к этому руку, Хонджуну, как дизайнеру, все равно приятно видеть такую разницу с тем, что было на прошлой неделе. Это заставляет задумываться над тем, что действительно из себя представляет Пак Сонхва, раз он выбирает настолько разные аутфиты в разные дни. — Всем доброго дня, — профессор раскладывает вещи на письменном и столе и поднимает взгляд. Хонджун в тот же момент прячется за спиной сидящих впереди одногруппников, чтобы тот его не увидел. — Если ни у кого нет вопросов по прошлой теме, то я хотел бы послушать рассказ мистера Кима. Сердце Хонджуна практически останавливается на какую-то секунду, а затем ускоряет свой ритм. Вот и настал тот момент, когда Хонджун, как маленький ребенок, будет стоять у доски и пытаться придумать ответ на заданный вопрос, потому что ценной информации он запомнил мало. Но, уже морально подготовленный к этому испытанию, он встает с гордо поднятой головой и шагает к столу Сонхва. Он чувствует на себе кучу любопытных взглядов, ведь, конечно, всем интересно посмотреть, как сильно он сейчас опозорится или все же каким-то образом себя реабилитирует. Это только будоражит кровь, заставляя чувствовать странное предвкушение, потому что неловкие ситуации Хонджун не любит, и даже если его ждет провал, он встретит его с уверенной улыбкой на лице. — Рад видеть вас таким бодрым, мистер Ким, — приветствует его Сонхва. — Надеюсь, вы сейчас так же активно вспоминаете предыдущую лекцию, — он на секунду задумывается. — Можете ли вы рассказать что-нибудь о зарождении самого термина «мода», когда и где он появился, а также о первых модельерах? Хонджун толкается языком в щеку, делая вид, что пытается что-то вспомнить. Показательно мычит, обводя взглядом аудиторию и всех сидящих в ней, а затем вздыхает, понимая, что тянуть бесполезно. — Нет, к сожалению, не могу, — он виновато улыбается, хотя на самом деле вина — это последнее, что он сейчас чувствует. — Я вас понял, — вздыхает Сонхва и делает какие-то пометки в ежедневнике. — Тогда попробуем зайти с другой стороны. Выйдите на середину аудитории, пожалуйста. Слегка удивленный, но искренне заинтересованный, Хонджун выполняет просьбу. — Сегодня мистер Ким одет в довольно необычный для наших реалий образ: поверх джинсов на нем надета юбка с подтяжкой, — произносит Сонхва и жестом просит Хонджуна покрутиться вокруг себя. — Скажите, почему вы выбрали именно эти элементы одежды и захотели соединить их в одно целое? — Потому что я считаю, что в моде не существует гендера, — отвечает Хонджун, все еще не понимая, куда клонит профессор. — Кроме того, это смотрится свежо по сравнению с тем, что мы привыкли видеть, а значит, в моем вкусе. Он поворачивается спиной к одногруппникам и, пользуясь тем, что никто не видит, проходится по фигуре Сонхва выразительным взглядом. Профессору надо отдать должное — внешне он ничем себя не выдает, но в его глазах Хонджун видит замешательство. Это заставляет его внутренне ликовать, потому что не один Сонхва такой смелый. — Предположу, что раз вы позиционируете себя дизайнером и имеете такие предметы одежды в своем гардеробе, то разбираетесь в теме гендерной нейтральности в модной индустрии, — Сонхва слегка щурится. — Расскажите, пожалуйста. Хонджун облегченно выдыхает. Уж это-то точно его стихия, в свое время он изучал много разной информации про гендеры в истории моды и то, как их рамки постепенно стали стираться, поэтому если Сонхва хотел подловить его на этом, то зря старался, Хонджун готов разложить ему все по полочкам. — Я бы сказал, что тенденция гендерной нейтральности стала следствием борьбы женщин за равноправие. Одежда была одним из инструментов выражения протеста, например, еще в прошлом столетии мужской брючный костюм стал символом такой борьбы, — он зачесывает волосы назад пальцами, абсолютно уверенный в том, что сможет ответить на любой вопрос. — Какие значимые личности привнесли свой вклад в популяризацию брючного костюма в женском гардеробе? — Марлен Дитрих, — не моргнув глазом отвечает Хонджун. — Немецко-американская певица и актриса. Она и в обычной жизни появлялась на публике в костюмах, но и также на обложках журналов, а еще всем запомнилась ее роль в фильме «Марокко» тысяча девятьсот тридцатого года, где Марлен сыграла кабаре-певицу и носила брючный костюм и мужской цилиндр. Он произносит это легко и не задумываясь, прочитанное давным давно само легко воспроизводится в памяти — просто Хонджун в свое время сильно впечатлился историями прекрасных дам, перевернувших понятие общества не только об одежде, но и добившихся права носить то, что хотят они сами. — С Марлен связан один интересный эпизод, в свое время очень взбудораживший публику, — говорит Сонхва. — Напомните нам, пожалуйста, что именно произошло. — О, этот факт до сих пор иногда выдается за правду в некоторых источниках, — оживленно подхватывает Хонджун. Он разворачивается к одногруппникам, внимающим его рассказу, и принимается активно жестикулировать: — Дело в том, что во Франции за надетый брючной костюм женщину могли даже арестовать, и Марлен, узнав об этом, решила всех разыграть. Вместе со своим мужем она сделала фото, якобы ее прямо с поезда арестовала и забрала полиция, после чего выслала снимки журналистам. Этот случай очень долго обсуждали в обществе и прессе. Сонхва одобрительно кивает, и по нему заметно, что он действительно доволен. Хонджун облегченно улыбается, понимая, что его каким-то образом пронесло. Пожалуй, можно официально назвать эту юбку своим счастливым талисманом. — Но началась ли история брючных костюмов в женском гардеробе с Марлен? — Нет, это произошло немного раньше, в девятнадцатом веке, — немного подумав, отвечает Хонджун. — Американская активистка Амелия Блумер отстаивала право женщин носить любую одежду, поэтому произносить свою речь на Всемирной промышленной выставке в тысяча восемьсот пятьдесят первом вышла в короткой юбке, из-под которой выглядывали широкие штаны. Это произвело фурор, и Амелия получила не только насмешки со стороны общества, но и письма с благодарностями от других женщин. Правда, авторство модели принадлежит не ей, а ее подруге. — Хорошо, мистер Ким, я вижу, вы отлично разбираетесь в теме, — Сонхва снова что-то отмечает в ежедневнике. — Вы можете занять свое место, но я попрошу вас задержаться после лекции. Хонджун удивленно выгибает бровь, но Сонхва никак не реагирует, продолжая копаться в своих записях, поэтому ему ничего не остается, кроме как последовать его совету и вернуться на свой последний ряд. Впрочем, стоило ожидать, что просто так он не отделается и вопросы к нему останутся — он все-таки не ответил ничего по теме прошлой лекции. Хонджун откидывается на спинку стула, бросая изучающий взгляд на Сонхва, пользуясь тем, что он все еще отвлечен. Его так сложно понять. Здесь он строг и профессионален, а вне стен университета почему-то забыл, что они все еще профессор и студент. До конца лекции Хонджун старается не отвлекаться лишний раз и даже записывает лекцию, что с ним случается достаточно редко. Иногда ловя на себе пристальный взгляд Сонхва, он делает вид, что безумно увлечен темой рассказа, хотя, по его мнению, социальные условия жизни средневековых людей намного скучнее, чем обдумывание заказа Юнхо или — еще лучше — платья для Сонхва. О чем бы Хонджун не думал, так или иначе он возвращается к этой идее, и невозможность ее осуществления без самого Сонхва режет его творческое сердце без ножа, поэтому между делом он все равно делает небольшой набросок на полях тетради, где дорисовывает облегающим рукавам второй слой в виде воздушных крыльев. Полтора часа пролетают на удивление быстро, и Хонджун не успевает оглянуться, как остается одним из последних в аудитории. Он быстро собирает вещи в сумки и подходит к столу Сонхва, засовывая руки в карманы. Краем глаза он замечает, как те самые одногруппницы-болтушки, выходя из кабинета, снова глазеют в его сторону. Такими темпами Сонхва создаст монстра, состоящего из слухов и сплетен, ведь он и так успел привлечь к себе внимание в университете, будучи молодым и весьма привлекательным преподавателем. — Вы сегодня были ослепительны, мистер Ким, — улыбается Сонхва, выравнивая лежащие письменные принадлежности, и садится к нему в полоборота. — Думаю, мне просто повезло, — отвечает Хонджун. — Кроме того, вы явно не благодаря моей ослепительности попросили меня остаться. Сонхва хмыкает и принимается постукивать рукой по темной поверхности стола. Это дает Хонджуну возможность обратить внимание на его длинные тонкие пальцы и изящные запястья, выглядывающие из-за черных манжетов рубашки. Вырез которой, кстати, уж слишком глубокий, что не мешает Хонджуну внимательно рассмотреть его и вдобавок выделяющиеся ключицы. Его кожа приятного карамельного оттенка и выглядит такой бархатной и сияющей, что вызывает желание прикоснуться. Эта мысль заставляет его вернуться с небес и взглянуть Сонхва, который, оказывается, наблюдает за ним. И, конечно же, он заметил, что Хонджун на него залипает — только теперь благими дизайнерскими намерениями не отделаешься. Не желая поддаваться неловкости момента, Хонджун приподнимает подбородок, ожидая от Сонхва каких-то дальнейших слов, ведь, в конце концов, это он зачем-то попросил его задержаться. — Я лишь хотел напомнить вам, что, как специалисту по дизайну одежды, будет полезно развиваться всесторонне, а не только в узких направлениях и тематиках, — словно прочитав его мысли, мягко говорит Сонхва. — Подумал, что лучше скажу это вам лично, а не при целой группе. — Я понял намек, — Хонджун морщится, — повторять было не обязательно. — Не обижайтесь, мистер Ким, — Сонхва издает короткий смешок. — У меня нет плохих намерений, я просто вижу ваши слабости и пытаюсь помочь. — Вот как. И в чем же моя слабость, по-вашему? — Ваше внимание слишком легко отвлечь, — он склоняет голову и смотрит на него так лукаво, что Хонджун невольно сглатывает. — И, кажется, мысли не всегда уплывают в нужную сторону. — Вы даже не представляете, о чем я думаю, — Хонджун проводит кончиком языка по нижней губе и не без удовольствия отмечает загоревшиеся в глазах напротив огоньки живого интереса. Он специально пробует его спровоцировать, и — на удивление — у него это выходит. Сонхва не может просто так брать и делать то же самое с ним, а потом думать, что последствий не будет. Между прочим, на прошедших выходных он слишком часто вспоминал вечер пятницы и чертову закусочную, в которую он вряд ли сунется в ближайшее время. Внутри Хонджуна все еще что-то происходит каждый раз, когда он представляет, как близко Сонхва стоял рядом с ним и как бережно придерживал его, оттирая след от краски. Преподаватели не проявляют такую заботу к своим студентам, и Хонджун не может избавиться от навязчивого желания узнать, на что еще способен Сонхва. — Расскажете? — Может, позже, профессор, — он пожимает плечами. — Простите, сейчас мне нужно идти разбираться с другим проектом. Сонхва как-то неопределенно хмыкает, но кивает, отпуская его, и Хонджун наконец выходит из аудитории, едва сдерживаясь, чтобы не заулыбаться совершенно по-идиотски. Возможно, это было неизбежно, а возможно, Пак Сонхва сам на это повлиял, но теперь Хонджуну крайне сложно отрицать, что тот его не интересует. Более того, его к нему тянет, мысли так или иначе возвращаются к Сонхва, а это тревожный звоночек, потому что до сих пор ничто не могло так легко отвлечь его от работы. Он привык погружаться в нее с головой и думать только о том, какое очередное действие выполняет с тканью, но один симпатичный и беззастенчивый профессор то и дело отвлекает. Хонджуну это не нравится, но вместе с тем его одолевает ужасное любопытство, потому что он не глупый и прекрасно замечает на себе все эти взгляды и повышенное внимание. Другой вопрос — во что это все превратится, если Хонджун начнет на них отвечать. По плану у него встреча с другим преподавателем, который курирует его дипломный проект. Хонджун выбрал его еще в конце прошлого курса, наслушавшись о его профессиональности и нестандартном подходе к идеям для работ своих подопечных. Кроме того, он отыскал его дизайнерское портфолио и остался доволен тем, что увидел, поэтому сегодняшнюю встречу предвкушает и ждет. Ему не терпится лично познакомиться с человеком, о котором говорят как о талантливом и местном «отце всех дизайнеров». Что-то должно было стать причиной такой необычной характеристики, поэтому Хонджун надеется, что их общение сложится. Пожилой профессор Кан оказывается весьма активным и подвижным человеком, несмотря на свой возраст, все время перемещается по аудитории и очень активно жестикулирует. Его речь четкая и громкая, и этим он даже напоминает Хонджуну Уёна. Они долго обсуждают вместе возможные концепции для его дипломной работы, а потом Хонджун все же решается рассказать ему о том, какой крутой заказ недавно получил от танцевальной команды, и спрашивает, возможно ли работать над ним еще и в рамках диплома, к своему удивлению, получая утвердительный ответ. Профессор Кан говорит ему, что нет лучшего варианта для дипломного проекта дизайнера, чем реальная практика, и тем самым окончательно завоевывает уважение в глазах Хонджуна. Со встречи он выходит окрыленный и готовый хоть сейчас мчаться в свою квартиру и браться за иголку. Его всегда так вдохновляет общение с другими творческими людьми — наверное, никто не понимает его лучше них. Они мыслят иначе, нестандартно для обычного человека, но благодаря этому умеют создавать вокруг себя новый, яркий мир, где каждую деталь можно исследовать бесконечно, потратить на это много времени и все равно не устать. Глядя на них, Хонджун чувствует, что тоже идет по правильному пути, что есть смысл в том, что он делает. Проходя сквозь входные двери корпуса, он замечает, как сильно стемнело, а оказавшись на улице, понимает, в чем дело, — разбиваясь мелкими каплями об асфальт, сплошной стеной льет ливень. Хонджун останавливается под навесом и разочарованно стонет, запуская ладонь в волосы и взъерошивая их. Нет ни одного варианта, в котором он добирается до квартиры сухим и не промокшим — зонта с собой нет, а до ближайшей автобусной остановки нужно идти пешком минут десять. Он даже хватается за телефон в надежде вызвать такси, но тут же отметает эту идею, увидев ценник на поездку. За такие деньги он и промокнуть до нитки готов. Хонджун сжимает губы, мысленно проклиная желание сервисов нажиться на плохой погоде, которую никто не может контролировать. Почему он не посмотрел утренний прогноз? Теперь не пришлось бы торчать под входом университета, не имея ни малейшего понятия, сколько это продлится. Хонджун не синоптик, но небо такое темное и плотно завешано тяжелыми грозовыми тучами, не видно и шанса на неожиданный просвет. Он вздыхает, морально подготавливаясь к тому, что придется бежать и, следовательно, полностью промокнуть. Не самое приятное приключение, учитывая, что и температура воздуха заметно понизилась — пахнет неприятной сыростью. Он ежится и поправляет лямку сумки на плече, собираясь шагнуть под дождь, но кто-то сзади мягко удерживает его за плечо. Не ожидавший этого, Хонджун разворачивается, готовый наехать на незнакомца, и видит перед собой профессора Пака. С его губ слетает обреченный вздох, потому что, видимо, Сонхва не собирается оставлять его в покое. Не то чтобы он хотел, но каждая встреча с ним выбивает Хонджуна из колеи, даже если он этого не показывает. Вот и сейчас он прячет руки в карманы и смотрит на него слегка вызывающе. Сонхва в ответ на его пристальный взгляд поправляет воротник длинного темного пальто и спрашивает: — Вы собрались промокнуть, мистер Ким? — Даже если так, какая вам разница? — Хонджун слегка прищуривает глаза, наблюдая за безупречным лицом. Сонхва всегда так идеально держит маску, интересно, есть ли что-то, что может вывести его из равновесия? — Вы ведь не живете рядом, верно? В прошлый раз мы встретились довольно далеко отсюда, — легко угадывает Сонхва. — Значит, вам на остановку, как и мне. А у меня есть зонт, так какой смысл вам идти одному под таким ливнем? — И вы предлагаете мне пройтись с вами под руку? — прыскает Хонджун, представляя эту картину, но его сердце сразу ускоряет ритм от одной лишь мысли об этом. Сонхва беспечно улыбается. — Если вам так спокойнее, то я не возражаю. От мгновенного возмущения, смешанного со смущением, Хонджун едва не вспыхивает. Сонхва снова выворачивает все так, словно это не он проявляет к нему знаки внимания, а Хонджуну не сидится на месте. С одной стороны, это удивляет и заставляет раз за разом прокручивать в мыслях каждое его слово и действие, анализировать каждое изменение в лице, а с другой — медленно, но верно терять голову. — Вы сами предложили, — пожимает Хонджун и, как только раскрывает большой черный зонт, ныряет под него. Он долго не мнется и действительно обхватывает левую руку Сонхва, слегка прижимаясь к нему, чтобы им обоим было удобнее идти рядом. Они вместе делают шаг под хлесткие струи воды, которые тут же разбиваются об темную ткань зонта, создавая приятный гулкий шум. Хонджун внешне выглядит спокойно, но внутри не может найти себе места, немного паникует и от этого не замечает, что слишком сильно сжимает руку Сонхва, потому что в какой-то тот не выдерживает: — Мистер Ким, не стоит так переживать, это всего лишь дождь, а я никуда не убегу. — Откуда мне знать? — пытаясь скрыть свое замешательство, Хонджун пожимает плечами. — Мало ли какие у вас мотивы. — Вы считаете, для помощи кому-то нужны особенные причины? — Нет, но я не замечал, чтобы вы помогали другим так же усердно, как мне. Хонджун кусает губу, сам не зная, какого ответа он ожидает. Хочет ли он, чтобы Сонхва опроверг его слова и привел примеры того, как он заботится о других, тем самым приравняв Хонджуна ко всем остальным? Думая об этом в таком ключе, он понимает, что нет, не хочет. Не тогда, когда он впервые почувствовал к кому-то интерес и притяжение. Особенно не тогда, когда это кажется взаимным. Но и представлять, чтобы Сонхва прямо сейчас согласился с ним, он не хочет — знает, что это взволнует его еще сильнее. — Некоторым помочь хочется больше остальных, — наконец отвечает Сонхва после недолгого молчания, — и не потому, что они слабее. — И почему же? — Возможно, потому что видишь в них что-то знакомое, — поясняет он. — Что-то такое, мимо чего невозможно пройти. Хонджун не находит, что ответить. Он просто не знает, как реагировать, — в душе такой же беспорядок, как с сегодняшней погодой, только его затягивает в свою бездну, и чем дольше, тем сложнее Хонджуну сопротивляться. Уже глупо отрицать, что профессор его привлекает, но это и заставляет его постоянно читать между строк. Он сам не понимает, нужно ли искать во всем потайной смысл или Сонхва говорит с ним абсолютно прямо, но именно это и волнует его. Должен ли он воспринять его слова на свой счет или просто пропустить их мимо ушей? Хонджун так привык к порядку и четкости в своей жизни, что даже такая маленькая неопределенность расшатывает его спокойствие. Дальнейший путь до остановки проходит в молчании под звук разбивающихся об зонт капель. Удивительно, но Хонджун не чувствует необходимости искать новую тему для беседы, чтобы заполнить возникшую паузу. Обычно в компании незнакомых людей он старается избегать подобного, но он еще раньше заметил, что Пак Сонхва творит с его разумом что-то, в чем он сам пока до конца не разобрался. — Все в порядке? — Сонхва, видимо, замечает его задумчивость. — В полном, — откликается Хонджун и выглядывает из-под зонта. — К тому же, я вижу свой автобус. Он отпускает локоть Сонхва и встает перед ним, загадочно улыбаясь. Между ними снова практически нет свободного пространства, потому что поля зонтика не такие уж широкие, и опять Хонджун ощущает, как постепенно все его тело охватывает дрожь предвкушения. До того, как подъедет транспорт и ему придется уйти, остаются считанные секунды, поэтому он слишком долго не думает. Сонхва, возможно, этого не поймет и просто проклянет его за подобную выходку, но Хонджун съест самого себя, если не сделает этого. Он встает на носочки, чтобы сравняться с ним ростом, и накрывает ладонью руку Сонхва, которой тот удерживает рукоять зонта. Его кожа мягкая и теплая, и Хонджун слегка сжимает его пальцы своими, рассматривая прекрасное лицо напротив, после чего приближается к его уху и, обдав его горячим дыханием, шепчет: — Спасибо за то, что выручили, профессор. Времени на то, чтобы остаться и посмотреть на реакцию Сонхва, у него уже не остается. Автобус подъезжает в ту же самую секунду, поэтому Хонджуну приходится вынырнуть под дождь и рвануть к открывшимся дверям. Кто угодно сейчас может назвать его чокнутым, увидев его горящий взгляд, направленный в никуда, и широкую улыбку, которую вряд ли что-то может стереть с его лица. Даже сам Хонджун готов назвать себя чокнутым, потому что это, наверное, так и есть. Он чувствует необъяснимое счастье, как нашкодивший втайне от родителей ребенок, и самое главное — потенциального «наказания» он пока что избежал. Он понятия не имеет, что мог бы сказать или сделать ему Сонхва за такую дерзкую выходку, но радуется, что так этого и не узнает. По крайней мере, пока не придет на его лекцию в четверг, до которого рукой подать. Но мысль о том, что Сонхва может отреагировать как-то ярко — упрекнуть его или даже разозлиться, приводит Хонджуна в восторг. Профессор Пак явно из тех, кто всегда спокоен, но если его вывести из себя, то можно узнать много чего интересного. А узнать хочется — в конце концов, не одному же Сонхва испытывать его выдержку. Все происходит слишком быстро и динамично, Хонджун едва поспевает справляться с тем, что рядом с ним появился человек, которого хочется к себе поближе. Хоть и страшно и иногда возникают сомнения, он все больше убеждается в том, что Сонхва интересен ему и это, скорее всего, взаимно. Пока что это всего лишь предположение, но с течением времени оно подкрепляется все новыми аргументами, на которые глаза закрыть сложно. Да и не хочется — Хонджуну вдруг понравилась их эта непонятная игра, где они по очереди пытаются вывести друг друга на какие-то эмоции. С ответными действиями со стороны Сонхва его желание продолжать только растет, а со своей исследовательской натурой Хонджун поделать ничего не может. До квартиры он все равно добирается намокший, потому что от остановки приходится бежать, а ливень никак не успокаивается. Снимает мокрую одежду, закидывая ее на сушилку, и прямо в одних трусах и носках плюхается на единственный свободный стул в своей комнате. Хонджун оглядывает свои владения и пытается как-то соединить мысли во что-то цельное и понятное, но они хаотично разбегаются. С появлением Сонхва на его горизонте ему стало сложнее сосредотачиваться на важных вещах, даже сейчас, вспоминая, что планировал сделать, где-то на заднем плане сознания маячат его блестящие карие глаза. Он ничего не может сделать с тем, что профессор пускает корни в его мысли, осваивается быстро и не спрашивая его личного согласия. Во внезапном порыве хоть как-то выплеснуть накопленные эмоции Хонджун хватает первый попавшийся под руку предмет, оказывающийся пачкой салфеток, и с силой швыряет в стену напротив, а потом издает глухой протяжный стон. — Не дашь ты мне покоя, видимо… — бормочет он себе под нос. Долго он не засиживается — работы по горло, поэтому отправляется в душ. Пока горячие капли стекают по его телу, а клубы пара тяжело оседают в легких, Хонджун просто стоит, уткнувшись лбом в стену и закрыв глаза. Только так ему удается замедлить ход мыслей, глубоко вздохнуть и перестать мчаться. Порой сделать это очень сложно, но необходимо, поэтому такими моментами он наслаждается сполна, когда напористые струи врезаются в кожу и обжигают ее, обволакивают и отвлекают от постороннего. После этого, свежий и умытый, Хонджун надевает свои любимые очки, которые всегда помогают ему переключиться на рабочее настроение, и погружается в рисование. Сперва короткие линии и штрихи ложатся на бумагу нехотя, упрямятся и отказываются складываться в нужную картинку, и сразу несколько эскизов остаются раздраженно перечеркнутыми. Только спустя пару длинных часов, проведенных над скетчбуком, Хонджун остается более-менее удовлетворенным тем, что у него получилось набросать. К своей работе он всегда придирчив, так как хочет, чтобы все было на высшем уровне, поэтому уверен, что это все равно не финальный дизайн, однако это то, от чего можно отталкиваться. Его отвлекает звук входящего сообщения. На экране высвечивается иконка с нелепой рожицей Уёна — бесценный компромат, который ему однажды удалось заполучить еще на первом курсе, когда Хонджун еще иногда бывал на студенческих вечеринках. Тот не раз пытался заставить его удалить эту фотографию, но Хонджун непреклонен: избавляться от такого сокровища просто неразумно. Ниже отображается сообщение: «Как сегодняшняя пара по истории?», после которого следует целая туча улыбающихся и подмигивающих смайликов. Сначала Хонджун не хочет отвечать, но в его голове мгновенно всплывают картинки этого дня — Сонхва в кабинете, смотрящий на него снизу вверх; Сонхва перед входом в университет, не позволяющий ему шагнуть под ливень и промокнуть; в конце концов, собственная выходка Хонджуна — соприкосновение их рук и жаркий шепот, существующий только под куполом зонта. Он зажмуривается на несколько секунд, пытаясь прогнать эти образы, но в конце концов сдается и хватает телефон. «Мне кажется, между нами что-то происходит». За этим следует тишина длиной в минуту — слишком долго для громкого взрывного Уёна, который не может усидеть на месте, зная, что у лучшего друга появилась симпатия. «Это не твой профессор случайно?» — наконец приходит от него сообщение, а под ним прикреплены ссылка на профиль в Instagram. Хонджун недоверчиво взирает на нее, начиная догадываться, куда пропадал Уён. Ему даже становится неловко, потому что если окажется, что аккаунт действительно принадлежит Сонхва, то появятся вопросы, каким образом он его нашел. Переходя по ссылке, Хонджун молится, что профессору не приходят оповещения о том, кто и когда заходит к нему на страницу, потому что объяснять, что «мой друг всячески способствует тому, чтобы мы замутили», ему совершенно не хочется. То, что открывается перед ним, вполне способно лишить его воздуха в легких. Хонджун растерянно рассматривает фотографии, листая вниз, заходит на наиболее заинтересовавшие его посты и снова листает, потому что Сонхва удивительно активно ведет свой аккаунт. Здесь более сотни постов, в каждом из которых — целая карусель снимков. В разные периоды Сонхва очень разный, от чего глаза Хонджуна загораются с интересом. Как человек, заинтересованный в моде с малых лет, он не может не оценить стиль профессора, а как человек, испытывающий к нему симпатию, Хонджун ощущает трепет в груди и покалывание в пальцах. Похоже, он сильно ошибся в их первую встречу, заранее решив, что Сонхва из тех, кто просто плывет по течению в общей толпе и никак не желает выделяться. Судя по его фотографиям — вот он в светло-коричневом костюме в стиле кэжуал; на других снимках он одет в классический белый костюм, пиджак которого расписан необычными бесформенными опечатками; еще на одних на Сонхва джинсы, на которые с лицевой стороны крупными пуговицами пришит второй слой ткани, и блуза с одним рукавом и крупным вырезом на спине, — он любит подбирать себе интересные образы, просто делает это иначе, чем Хонджун. Но почему-то от этого осознания становится чуточку легче, потому что с такими людьми ему чуть ли не физически проще находить общий язык. Глядя на его профиль, очень сложно определить его профессию, если только тебя не проинформировали заранее. Если бы Хонджун лично не ходил на его лекции, а просто наткнулся бы на него, листая ленту, он наверняка подумал, что перед ним модель или знаменитость покруче. На фото Сонхва позирует вполне себе профессионально, но это выходит так легко и естественно, словно бы он родился фотогеничным. Он то смотрит прямо в объектив с небольшим прищуром, то склоняет голову набок и не обращает на камеру никакого внимания, то приподнимает подбородок, соблазнительно проводя языком по пухлым розовым губам. От такого разнообразия Хонджун действительно перестает дышать, уже полностью отвлекшись от своих эскизов. Если Сонхва — не идеальная модель для придуманного им платья, то тогда Хонджун — бездарный дизайнер. Он проводит еще некоторое время, разглядывая Сонхва со всех ракурсов, которые тот только представил в своем профиле. Никогда в жизни Хонджун не подумал бы, что его заинтересует собственный преподаватель, пусть между ними и маленькая разница в возрасте — в шапке профиля указано, что Сонхва двадцать четыре. Но вот он здесь, вздыхает над его фотографиями, превращая их в свой новый фетиш, и, кажется, обратного пути нет. Хонджун уже здесь, он уже погружается в этого человека быстрее, чем тот сам позволяет, и его жажда узнавать его день ото дня становится сильнее, какой-то навязчивой мыслью, которую пока не утолишь — не успокоишься. Позже он пишет Уёну, спрашивая, откуда тот достал профиль Сонхва и было ли это легально, на что друг отвечает как-то туманно и завуалированно, но в конце концов говорит, что «просто подергал за некоторые ниточки» и Хонджун может не беспокоиться. Легче от этого не становится, но в конце концов он решает, что если вдруг что-то произойдет, то он не медля сдерет с Уёна три шкуры. Остаток вечера Хонджун проводит за скетчбуком и перебиранием разных моделей для заказа Юнхо, а на следующий день просыпается с гудящей головой. От этого и настроение катится в пропасть, потому что подобное состояние у Хонджуна бывает перед приступом сильной головной боли, от которой ему не помогают никакие лекарства. Единственное средство — хорошо выспаться, но такой роскошью он не располагает, учитывая, что через полтора часа начинается лекция, а с пропусками в университете строго, поэтому возможность прогула он даже не рассматривает. Это значит лишь то, что весь сегодняшний день он промучается и толком не сможет поработать над костюмами, а сроки, когда все должно быть готово, медленно, но верно приближаются. Из-за одолевающей усталости и ощущения, как начинает раскалываться голова, Хонджун два раза чуть не падает, поскользнувшись на маленьком лоскутке ткани, после чего раздраженно швыряет его в мусорное ведро, и один раз все-таки умудряется больно вписаться плечом в дверной косяк. Он громко ругается и пинает ногой стену, как будто та виновата в его несобранности, но, по крайней мере, от этого становится легче. Ему сильно не нравится, что в последнее время так много рабочего времени он посвящает тому, чему не должен. И если на некоторые причины он не может злиться, то на все остальное, в том числе и на себя, — вполне. На паре по материаловедению ему так и не удается сосредоточиться. Виски раскалываются, на каждое движение головы отзываются стреляющей болью, которая напрочь заглушает слова преподавателя. Хонджун присутствует на лекции, но все, о чем он может сейчас думать, — как он хочет, чтобы этот кошмар прекратился. Его болевой порог довольно высокий, но и он не железный, и в определенный момент терпеть боль становится невыносимой, поэтому под мерный монолог учителя Хонджун выскальзывает в коридор и направляется в медицинский пункт за таблеткой. Он не особо верит, что это поможет — никогда не помогает, — но в экстренной ситуации отчаянно хочет сделать хоть что-то, чтобы затем тешить себя надеждой, что боль все-таки утихнет. Все студенты на занятиях, поэтому он бредет по пустому и тихому коридору, опустив взгляд и еле соображая, в какую сторону ему нужно пойти, чтобы попасть в нужное место. Хонджун долгих десять секунд стоит и не может понять, в какой части корпуса находится по отношению к медпункту, но все же поворачивает на левый угол, что если будет просто идти, то в конце концов окажется, где надо. Он чувствует себя абсолютно вымотанным и все равно умудряется ругать себя за это, ведь для него нет ничего хуже, чем трата времени впустую. Хонджун всегда старается использовать свое время максимально полезно для своего пока еще не названного бренда, а любые задержки только отодвигают его возможность усердно работать, а это не может не расстраивать. Когда из-за очередного угла на него выворачивает Сонхва, Хонджун почти не удивляется — нет сил. До того, как произойдет что-то неловкое, профессор все же успевает притормозить и выставить вперед ладони, мягко ловя Хонджуна и не давая ему врезаться в него. Его пальцы слегка сжимаются на его плечах, оставляя невидимые отпечатки, которые тут же начинают гореть, как только Сонхва убирает руки. Сквозь стекла круглых очков он смотрит на Хонджуна с беспокойством, но тот не замечает, намереваясь просто извиниться и пойти дальше, потому что в его сегодняшние планы не входили столкновения с волнующим сердцем профессора, а сейчас от таких эмоций боль в висках только усиливается. — Вы выглядите бледным, — замечает он, даже не думая дать Хонджуну проход. — Что-то случилось? Хонджун втягивает воздух сквозь зубы, стараясь не раздражаться. Сонхва — последний, на кого ему хотелось бы вывалить свое недовольство, да и он этого не заслуживает, видно, с какой тревогой он рассматривает его наверняка посеревшее лицо. Просто сейчас ему очень нужно добраться до дурацкого медпункта. — Профессор, я правда спешу, поэтому прошу меня простить, — он склоняет голову и быстро обходит Сонхва, но тот останавливает его, бережно перехватывая за ладонь. Хонджун застывает на месте. На него вдруг накатывает новая вспышка головной боли, и ему приходится закрыть глаза на несколько секунд, чтобы перетерпеть ее. Все его внимание сосредотачивается на руке Сонхва, так приятно держащей его собственную. Это всего второй физический контакт, но ощущается так естественно, что Хонджун начинает привыкать. Он вспоминает их прогулку под дождем и то, как она закончилась, и не может сдержать улыбки. Он поворачивается к Сонхва, когда чувствует, как тот принимается мягко массировать его пальцы — такой крошечный и незаметный жест, но от него Хонджун тает, как снег под воздействием солнечных лучей. По всему телу разбегаются волны мелких мурашек, а на их место приходит уверенность, словно бы все происходящее — единственно правильное. — Что-то болит? — Сонхва, как всегда, проницателен. От его внимания внутри Хонджуна что-то переворачивается, и он медленно кивает. — Голова, — нехотя признается он. — Я собирался в медпункт. — Он закрыт, — качает головой Сонхва, все еще не отпуская его ладонь. — Я только что проходил мимо, там висит объявление. — Вот черт, — выдыхает Хонджун, совершенно забывая, что все еще говорит со своим преподавателем. — Если хотите, у меня в кабинете есть аптечка, — тут же предлагает Сонхва. Хонджун тихо хмыкает, что тут же отзывается ноющим покалыванием в висках. — Просите меня довериться вам, профессор? Откуда я могу знать, что вы собираетесь мне дать. Сонхва вздыхает и прикладывает к его лбу вторую ладонь, проверяя температуру, и этим заставляет Хонджуна дернуться от неожиданности. — Сколько раз мне еще потребуется предложить вам свою помощь, чтобы вы поняли, что в моих намерениях есть только хорошее? — Вероятно, пока я не пойму, почему вы так стараетесь помогать именно мне, — напоминает Хонджун, но под укоризненным взглядом Сонхва сдается: — Ладно… Пойдемте за вашей аптечкой. Обрадованный его согласием, Сонхва кивает и отпускает его руку, чтобы пойти первым. Хонджуну сразу хочется возразить и догнать его, но усилием воли он напоминает самому себе о том, что они все еще в стенах университета. Даже сейчас, стоя в пустом коридоре, Сонхва очень рисковал, позволяя себе держать руку Хонджуна, ведь любой увидевший такую картину не понял таких фамильярных отношений между студентом и преподавателем, а это могло грозить слухами и в последующем — неприятностями для Сонхва. Его кабинетом оказывается та же аудитория, где проходят лекции по истории моды. Сонхва уверенным шагом проходит к письменному столу и выдвигает нижний ящик, доставая оттуда небольшую пластиковую коробочку белого цвета. Он недолго перебирает блестящие пластины и пузырьки с разнообразными лекарствами, после чего наконец достает нужный и протягивает Хонджуну. — Ждите, сейчас принесу воды, — велит он и скрывается за дверью, ведущей в рабочее помещение, видимо, использующееся для хранения. Оттуда раздаются какие-то булькающие звуки, после чего Сонхва возвращается с одноразовым стаканчиком. — Возьмите. Хонджун покорно принимает воду и быстро выпивает ее вместе с таблеткой. От прохладной жидкости становится легче как будто сразу же, но он уже научен опытом и знает, что это лишь фантомное ощущение. Сколько разных препаратов от головной боли он не перепробовал, все равно пришел к выводу, что ему может помочь только здоровый сон. Но все равно чувствует благодарность Сонхва, который с видимым волнением смотрит на него, видимо, ожидая какой-то реакции. — Так быстро ничего не подействует, профессор, — усмехается он, отдавая ему использованный стакан. — Не смотрите на меня, как на инопланетянина. — Вам нужно больше отдыхать, — Сонхва укоризненно качает головой. — У меня ощущение, что вы этого совсем не делаете. — Отдых для тех, кому нечем заняться, — Хонджун пожимает плечами. — А мне некогда, у меня много работы. — Может быть, все же расскажете? — спрашивает Сонхва, поудобнее опираясь на собственный стол и указывая ему на первый ряд сидений для студентов. — Присаживайтесь, чтобы не было тяжело стоять. Он звучит так обеспокоенно, и от этого Хонджуну становится тепло. Он не может иначе это объяснить, но забота другого человека всегда приятна, в особенности — к которому неровно дышишь. А Хонджуну порой даже не хватает этого дыхания, чтобы нормально функционировать рядом с Сонхва, но он старается не показывать, как сильно плавится от одной лишь его мягкой интонации. Он просто кивает и усаживается на крайний стул, поднимая на профессора взгляд. Ему вдруг становится любопытно, как он сам выглядит со стороны, когда находится рядом с Сонхва? Не то чтобы это так уж сильно его волновало, но все же знать хочется, насколько очевиден интерес в его глазах и понимает ли Сонхва, что Хонджуна к нему явно влечет, пусть порой он и показывает это слегка неуклюже? Он немного медлит с ответом, но все же решает, что нет смысла делать из этого большую тайну, тем более, профессор спрашивает не в первый раз, значит, искренне хочет узнать, а не для поддержания беседы. — Вы же знаете, что такое кастом? — дождавшись от Сонхва кивка, он продолжает: — Я беру старые никому не нужные вещи и превращаю их в такую деталь гардероба, без которой человек не сможет себя представить. Даю одежде вторую жизнь, если угодно. — И почему вам это интересно? — Я хочу делать мир более разнообразным, — без раздумий отвечает Хонджун. — Каждый может пойти в массмаркет и накупить себе целый шкаф одежды, но в этом теряется индивидуальность, понимаете? Все вокруг становятся толпой в одинаковых оттенках, а я стремлюсь этого избежать. В его груди что-то расцветает, когда Сонхва слушает его так внимательно и с очевидным увлечением. Как творческий человек, Хонджун любит, когда кто-то действительно интересуется тем, что он создает, задает об этом вопросы и просто старается узнать об этом больше, это невероятно льстит, но также дает понять, что все его труды не проходят бесследно и зря. Поэтому, когда Сонхва спрашивает, он с большим удовольствием, даже позабыв о головной боли, рассказывает ему о том, что занимается разработкой костюмов для танцевальной команды и сколько разных нюансов ему нужно учесть, чтобы работа получилась качественной. — Подождите, мне же нужно вернуться на материаловедение, — вдруг спохватывается Хонджун. — Вы меня заболтали. — Мне приятно вас слушать, — пожимает плечами Сонхва, а Хонджун думает, что однажды просто не выдержит и сгребет его в охапку, чтобы расцеловать. Он поднимается и идет к двери, а потом, вспомнив что-то, оборачивается: — Что-то подозрительно часто я оказываюсь в долгу перед вами, профессор, — бросает на него хитрый взгляд. — Вам не кажется, что в этом есть какая-то закономерность? Сонхва издает смешок и качает головой. — Будьте осторожны, мистер Ким, в один момент я стребую с вас этот долг, — негромко произносит он, а Хонджуну остается только хлопнуть ресницами и отвернуться, чувствуя, как покрываются неожиданным румянцем щеки. Он выходит из кабинета и, оставаясь наедине с собой в пустом тихом коридоре, ощущает, как его накрывает новый приступ боли. Когда он активно отвечал на расспросы Сонхва, то стало легче терпеть, но теперь, когда приятного отвлекающего фактора рядом нет, Хонджун чувствует, как голова снова начинает раскалываться. Он не ждет, что лекарство все-таки подействует, но понимает, что такими темпами вряд ли сможет досидеть до конца учебного дня. Пропускать пары и потом объясняться перед преподавателями ему совсем не хочется, но и смысла продолжать себя мучать не видит — так или иначе, сегодняшний материал все равно проходит мимо него. Вернувшись на лекцию, он зарабатывает недовольный взгляд от профессора, на что только делает виноватое лицо и возвращается на свое место. Остаток занятия он проводит полулежа, уткнувшись лбом в сложенные руки и пытаясь отвлечься от фантомного жжения, которое, кажется, собирается полностью уничтожить его мозг. Когда учитель объявляет, что группа свободна, Хонджун вздыхает с невероятным облегчением и вылетает из аудитории одним из первых. Сил уже не хватает, чтобы думать о чем-то другом, кроме собственной кровати. Взгляд немного плывет от болезненной пульсации в глазах, но Хонджун старается идти как можно быстрее, потому что до квартиры еще предстоит добраться. Он почти беспрепятственно добирается до главных дверей, но что-то в нем заставляет его притормозить, когда он замечает сидящую на стульях парочку. Когда один из парней сдергивает капюшон с головы второго, чтобы тут же зарыться пальцами в красные волосы, Хонджун обреченно вздыхает. Видимо, Уён обладает какой-то удивительной способностью въедаться в память других людей, раз его воспаленное сознание даже в приступе боли узнало его по одной лишь фигуре. Он останавливается напротив него и складывает руки на груди, вставая в самую возмущенную позу. Уён так увлеченно целуется с Саном, что даже не чувствует его неодобрительный взгляд. На мгновение Хонджуну даже становится немного неловко смотреть на то, как бесстыдно эти двое вылизывают и чуть не пожирают друг друга прямо в университете, где их может увидеть каждый. Но он быстро напоминает себе, что это не ему здесь должно быть неловко, поэтому громко прокашливается, с удовольствием наблюдая, как Уён испуганно отскакивает от Сана. — Я так понимаю, статус «ни черта не соображающего в этой жизни недоумка» больше не актуален? — спрашивает он. Растерянность на лице Уёна быстро сменяется досадой — до него дошло, кто его отвлек от такого, видимо, занимательного занятия, как обжиматься с Саном, который тоже не выглядит виноватым. — Мог бы не завидовать так очевидно, — фыркает Уён. — Не видишь, я занят? — Вижу, и ты от меня не отвертишься, понятно? — Хонджун немного хмурится. Он отлично помнит, каким расстроенным был Уён еще несколько дней назад из-за Сана, а теперь они целуются на виду у всех, словно бы ничего не произошло. Меньше всего Хонджун желает лезть в его личную жизнь — все-таки Уён не маленький мальчик и сам разберется, — но он хочет знать, что он в порядке и его не обижают. Просто удостовериться, что все хорошо, и заодно еще раз напомнить, что Хонджун, хоть и не самый лучший хён, все же его друг и готов отложить все дела мира, чтобы помочь Уёну. — Слушай, я вижу, ты куда-то очень спешишь, — Уён выгибает бровь, — не мог бы ты сделать одолжение и свалить побыстрее? Можно даже к своему профессору, — добавляет он, высовывая язык. — Придушу, — тут же забыв про всякие нежности, Хонджун замахивается на него. Уён хихикает, явно радуясь тому, что смог его поддеть, и расслабленно откидывает голову на плечо Сана. Как бы там ни было, Хонджун должен признать, что они хорошо смотрятся вместе. Он окидывает их испытующим взглядом напоследок, затем засовывает руки в карманы и направляется к выходу. Иногда ему правда очень хочется треснуть Уёна, а сопротивляться становится все сложнее.