дешёвые драмы

Уроки, слава богу, прошли, особых проблем или стычек не было. Эдгар даже как-то смог получить пять по русскому, училка к доске потому что вызвала, и мальчишка что-то выдавил из себя. Эд был даже немного в шоке себя, что способен на такие гениальные вещи, как синтаксический разбор предложения. С Фэнгом парень разговаривал, потому что Коллет постоянно просилась в компанию каратиста. Сам Фэнг не особо болтал с темным, да, мог кинуть пару слов, но на большее не мог, стеснялся наверное. Эдгару же было все равно, он так же сухо отвечал на все слова друга и лишь иногда добавлял что-то от себя. С Анджело и Кольтом Эд помирился, хотя парень особо и не злился на них, они же не знали, что больной гробовщик сделает с мальчишкой. Коллет так же познакомила темного с ее лучшей подругой Биби, Пайпер и Мелоди. Девочки с теплом встретили юношу, обняли, как знак приветствия и вообще вели себя очень приятно. Потом же беловолосая сказала, что так подружки ее ведут себя с чужими людьми очень и очень редко. Эдгар удивился, но раз уж с ним так нежны, почему он должен быть против? После школы Коллет быстро собралась и выбежала на крыльцо школы, это странно, ведь девушка одевается безумно медленно и первым собирается Эдгар, нежели Коллет. Эд же как обычно надел свою ветровку и какие-то модные кроссовки (за моду юноша явно шарит) и пошел за подругой. Та почему то чуть-ли не прыгала в ожидании чего-то. — Ты чего? — спрашивает юноша, смотря по сторонам, рядом никого нет — Ты иди домой сегодня один, мне просто нужно убраться и все такое, — что ж, они редко когда вместе до дома шли и слышать эти слова в очередной раз уже привычно. Парень кивнул и беловолосая радостно пошла домой одна, даже не пошла, а побежала. Все равно это было немного странным, дом убрать за пять с лишним часов можно и торопиться нет смысла. Эдгар начал думать где же подвох, пока подвох не появился сам, сзади юноши. — Меня ждешь? — спросил Фэнг, улыбаясь. Слова одноклассника напугали Эда и он аж дернулся. Оборачиваясь, юноша оглядывает каратиста с ног до головы, будто впервые видит. Темный почему то очень стеснялся сказать какие-то слова, с Коллет такого не было, а с каким то спортсменом. Этот барьер чувствовался безумно сильно, а идей как его разрушить нет. — Э, — потупился Эдгар, — да просто стою, — сейчас его речь очень скомканная и неискренняя, как бревно. Как будто неопытный танцор пытается повторить сложный танец, и его движения выглядят небрежно и человек танцует, опасаясь чего-то. Достаточно странное сравнение, но состояние юноши можно описать именно так. — Пошли вместе? — на последнем слове Фэнг чуть ли не крикнул. Он тоже стрессовал и боялся слова лишние сказать. Хотя прошлые обиды должны были проститься, но невидимая стена, что была создана при конфликтах осталась. Ребята так и не поговорили о той самой ночи или о том, почему Фэнг ведет себя так странно при Эдгаре. Они оба слишком боялись. — Да давай, — прыснул юноша, поворачиваясь к лестнице, на которой полтора месяца назад его прилюдно унизили. Флешбеки иногда промелькивали, когда темный спускался здесь и сейчас они решили проявиться снова. Эд завтыкал на эту лестницу от чего Фэнг сначала испугался, а потом понял, почему нефор так пристально смотрит сюда. Каратисту стало обидно. — ты до сих пор обижаешься из-за того, что было в сентябре? — Нет, — это ложь, парню все еще до глубины души обидно, но он не же маленький, чтобы так долго дуться. — Слушай, — начал Фэнг, тут его голос стал намного серьезнее, — если мы не будем говорить друг другу правду, то так и будем, — каратист в шоке от своих же слов. С другим человеком он просто забил бы болт, но с Эдгаром он будет сидеть и выпытывать информацию, будет пытаться как-то помочь. — Да норм все, — юноша удивился, что кому-то впервые не все равно на его чувства. В этих словах парень видит подвох, да и в принципе в любых словах поддержки он чувствует это. Так его жизнь научила. — Эд, — эти детские поступки уже начинают раздражать Фэнга, хочется бросить эту затею, но нет, потому что это Эдгар. — М? — а этому подонку как будто и нравится нервировать каратиста, тот его чуть ли не на голову выше и легко может впечатать в асфальт, но юноша не боится, будто знает дальнейший исход. — Ты серьезно? — ребята уже вышли из территории школы, поэтому они могли перейти на более жесткое общение, — заебешь — Ну да, обидно мне, а если тебя унизят нормально будет? — темный стал говорить словно у него игрушку отобрали, в какой-то другой ситуации это выглядит смешно, но не сейчас. Парень скрестил руки у груди, как бы неосознанно защищаясь. — Я же извинялся! — сказал Фэнг, недоумевая, как на него могут держать обиду после того, как он сказал свое жалкое «извини». — И что? Обида осталась, этого мало! — Эдгар тоже не будет нежничать сейчас, говорит на таком же тоне, что и каратист с ним, в любую секунду может прилететь по лицу, но Эду все равно, ему привычно получать за свое мнение. — Да господи! Я же не делаю вот это, — каратист замахнулся от чего темный шугнулся, положив руки на голову в качестве защиты. Нефор выглядел жалко, и Фэнгу стало стыдно за свое поведение, на одни и те же грабли ведь наступает, — прости, — каратист убрал руки куда подальше и виновато посмотрел в глаза Эдгару. — Ладно, — стало только хуже, но ссориться перед ночевкой их общей подруги не очень. Поэтому парень сдался, заняв проигравшую позицию, — у меня к тебе другой вопрос — Какой? — каратист аж порозовел, не уж то этот нефор сейчас заговорит про… — Ты так и не сказал, зачем спас меня ночью и… что это, блять за «кот»? — на последних словах Эд тоже покрылся краской, все же эту тему нужно поднять. Фэнг угадал, он остановился и нервно засмеялся. Он ненавидел эту тему и надеялся, что юноша никогда про нее не вспомнит, но походу люди умеют помнить, что плохо иногда, например сейчас. — Да это… по приколу просто, — сказал каратист улыбаясь во весь рот, не специально конечно, просто надо как-то скрыть эти странные эмоции, которые не походят ни на злость, ни на радость и грусть, это что-то другое, непонятное и пугающее. — Ты так всем что ли пишешь? — хихикнул Эд, немного успокаиваясь. — Нет, я ж говорю по рофлу, — отнекивания одноклассника становились менее правдивы с каждым разом, от того и смешные. — Ладно, я поверю — Да честно! По улице раздался хохот нефора, от чего каратист еще больше засмущался и ругался про себя, возможно он что-то и про Эда говорил, но тот ничего все равно не понял. Обстановка разбавилась, стало намного легче говорить. Вот уже ребята прошли половину пути, говоря о чем то своем. Какие то серьезные темы они не хотели трогать, ибо это никому не надо. Да, ответы на вопросы знать хочется, но: «Как нибудь потом». Иногда чтобы поговорить нужно было прибавлять голос, не для того, чтобы поругаться, а чтобы собеседник слышал че ему сказать пытаются, ибо на улице сильный ветер. Вообще погода до ужаса ветреная, хотя что можно и ожидать если на улице конец октября. Нормальные люди начинают доставать куртки из дальних углов гардероба, а Эдгар напяливает ветровку в которой даже летом иногда замерзнуть можно. Поэтому Эд дрожал от холодного воздуха, что заметил Фэнг. «Может тебе мою куртку дать?» — но если каратист снимет ее, то сам до костей промерзнет и не дай бог заболеет, нефор это понимал. «Нет, спасибо» — дрожа, говорит мальчишка смущенно улыбаясь. Что ж тут Фэнг ничего не сделает, потому что мёрзнуть самому не очень то и хотелось. Так то ничего сверхинтересного не произошло, разве что иногда ребята перекидывались двусмысленными приколами. Солнце высоко, а значит до ночевки еще не скоро, а еще и пятница, что дома то делать? Эта мысль пришла и Эдгару и он призадумался чем развлечь себя до вечера. Тик ток слишком скучно и уже приелось, писать свои бредовые мысли тоже не вариант, не хочется как-то портить настроение перед таким «светским мероприятием». Фэнг лишь говорил о своем, как он в спорте там успехи делает, как его достала школа и он ненавидит учиться, потому что его никакой предмет не интересует, разве что нравится физика, каратист ее лучше всего понимает и в четверти у него всегда «5». Эд понял, что каратист и его беловолосая подруга очень похожи, потому что оба любят поговорить о чем только можно и нельзя. Юноша посчитал это сходство довольно милым, хотя до этого думал, что эти люди абсолютно разные и Эдгар не понимал, как эти двоя могли быть друзьями детства. «Наверное Коллет много знает о нем» — подумал про себя парень, улыбаясь, в голове зародился план, в бошке нефора он выглядел надежнее швейцарских часов и логичнее уравнений по алгебре. — Ты слушаешь меня? — немного с обидой спросил Фэнг, смотря в самую душу. Эдгар ненавидел, когда так делают, но сказать об этом никак не мог. — Да, задумался просто, — спокойно сказал Эд смотря на окно своей квартиры, дойти до него было минут десять максимум. Так они и дошли до места жительства Эдгара. — Я провожу тебя до квартиры, — сказал Фэнг, не спрашивая Эда, походу мнение нефора не учитывается. — Да не надо, — ответил юноша, но все же разрешил войти в подъезд. На деле парню до сих пор стремно идти домой одному, все боится увидеть знакомую рожу. Дойдя до двери, каратист выдохнул, думая, что его работа выполнена. Эдгар поблагодарил парня и повернулся к двери, чтобы открыть ее, рядом с дверью стояла тумбочка, мать с Байроном походу не успели поставить ее в дом, но на ней лежала какая-то бумажка, похожая на письмо. Эд взял бумажку в руку и развернул ее. На ней было написано: «Ты сам напросился», эти три слова ударили в голову, что аж в глазах помутнело, Эдгар чуть не грохнулся от шока, благо его подхватил растерянный Фэнг. На вопрос, что написано в бумажке Эд просто передал ее. Прочитав, каратист понял от кого она, а еще понял, что походу у нефора проблемы, причем огромные. Даже Фэнг испугался, хотя обычно на такие бумажки болт кладет. Но наверное больше всего его напугало не то, что это какая-то угроза, а угроза Эдгару. Одноклассник приобнял юношу, чтобы он успокоился, но походу это не очень помогало. Сердце безумно быстро стучало у обоих из-за волнения, Эд уже придумал, что будет писать в завещании, придумал какой гроб купит ему мать на последние гроши. Продумал все до мелочей, а прошло ведь всего секунд 30 после прочтения. Каратист же не думал будто, в голове пустота, слов он подобрать не может, даже не знает какие слова говорят при таких ситуациях, не попадал еще в такие ямы. — Слушай, нормально все будет, я помогу, — одноклассник вытаскивал с себя любые, главное чтоб они оба не молчали. На слова парня Эд что-то промямлил и вдруг каратист почувствовал на своей руке, которой приобнимал талию юноши, соленые капли, которые шли с век бедного мальчишки. Эдгар плакал, ему сейчас безумно страшно, он не хочет снова все это вспоминать или не дай бог повторять. Одна мысль, что такое может пойти снова доводит до панички. — Я-я, — юноша уже на пределе, задыхается от страха и его голос дрожит, а язык заплетается, — я умру, я ум-умру, — страх, который был в корке мозга так долго вылез с огромной болью. Все тело трясется, эта гребанная бумажка довела бедного нефора до такого состояния. Если бы каратист не проводил, то возможно юноша просто бы упал на холодный каменный пол, ударился бы головой и истерил бы так, пока в себя хоть немного не придет, — прости, прости, п-прости, я п-пойду, — юноша попытался отстраниться от объятий, но ему не позволили. — Ты упадешь, еблан, — строго сказал Фэнг, не давая вырваться, конечно, так делать не стоит, но сейчас особый случай, — давай вместе в квартиру зайдем, хорошо? Эд помотал головой, взял ключи из кармана штанов и передал их каратисту со словами: «Я не открою» — это было понятно, потому что юноша кое-как вытащил ключи, чуть ли не истеря вдвойне сильнее. В такие моменты любая эмоция парня становится сильнее в сто раз, легкая злость превращается в гнев, радость в манию, а грусть в депрессию. Фэнг открыл дверь свободной рукой и помог зайти в квартиру, вдруг он подумал про себя: «Нахуй я все это делаю?» ответ появился в голове так же быстро. «Потому что я не могу оставить его так, это нечеловечно» — даже если бы враг был в таком состоянии, каратист не прошел бы мимо. Тут даже дело не в чувствах, а в том, чтобы не оставить человека в сложной ситуации, это было бы просто неправильно. Зайдя в квартиру, Фэнг снял кроссовки ногами и помог с этим другу. Помог дойти до кухни и кое-как усадил за стул. Эдгар все плакал и плакал и будто не собирался останавливаться. Да, внутри себя он пытался хоть часть проконтролировать и перестать распускать сопли, но сейчас это просто нереально. Каратист сидел за соседним стулом и просто ждал, наблюдая, чтобы если что помочь. Так они просидели минуты две, пока разум Эда снова не появился, хоть и частичка, но появилась. Парень попытался встать, Фэнг дернулся и резко приблизился к юноше: — Что тебе нужно? — спросил каратист, понимая в какую кашу вляпался с этими психами, что один гробовщик, что второй нестабильный и ебнутый. В голове уже порождались мысли смыться отсюда поскорее, — тебе не нужно вставать, — усталым голосом говорит парень, он уже заебался разгребать это, ему это не доставляет кайфа или чего-то еще, только чувство вины и отвращения. «Уйти же нельзя, да, Фэнг?» — Дай, пожалуйста вон в той полке пачку таблеток, там только одна, з-заметишь сразу, — Эдгар указал на первую полку, где лежала пачка таблеток. Одноклассник встал, набрал воды в кружку и передал все Эду. «Помогать же пить блять не надо?» — почему то эти агрессивные мысли становились все сильнее, но показывать злобу не нужно, а то не дай бог Эдгар поедет крышей и он зарежет бедного паренька с фиолетовыми прядями. Так эти двоя просидели еще недолго, а потом Фэнг заметил, что юноша уже в более менее нормальном состоянии, и что помощь больше не нужна. Каратист встал со стула. Собираясь уходить. — Я пойду? — каким-то безразличным тоном сказал парень, будто не обращая внимание на бедного нефора, который сейчас чуть ли не с ума сходит. Фэнг почему то забыл и об письме, и об угрозе, он хотел побыстрее смыться. Эдгар лишь посмотрел убитыми глазами, которые так и просили «останься» и помотал головой, мол, сваливай. Каратист еще постоял и посмотрел на друга, а потом ушел, аккуратно закрыв дверь, хотя обычно он хлопает ею. Теперь Эд один, в любую минуту в квартиру может зайти этот ебучий Мортис и зарезать его. Эдгар обречен, и он понимал это. Но больше не истерил, таблетки понемногу начали давать эффект. Хотелось плакать, кричать и просить о помощи, но лекарства не давали не сказать ни слова. Силы уходили и стоило бы поспать, что юноша так и сделал. Поставил будильник на 18:30, чтобы собраться на ночевку (как он додумался?) и лег на кровать, почти сразу же заснув. Фэнг же уходил домой. Внутри было какое-то раздражение, злоба, юноша не знал откуда она взялась. Идя по ветреному Питеру, даже куртка уже будто не грела. Было так мерзко, и ведь каратист даже подумать не может, почему чувствует все это, потому что не понимает абсолютно ничего. Парня заебывает то, что Эдгар настолько жалкий и какая-то ебучая бумажка может довести его до панической атаки, но с другой стороны… каратисту жалко его. Он бы и остался с Эдом подольше, все ж рано он ушел, но Фэнг понимал, что если не уйдет — скажет или сделает что-нибудь явно неприятное. Нужно оставить это до вечера. Перед сном парень поговорит со своим другом и юноша извиниться перед своим странным поведением. Но оставался другой вопрос. Почему Мортису ТАК нужен какой-то нефор? Эдгар ведь ничего так и не рассказал, постоянно соскальзывал с этой темы. Наверное между этими двумя что-то странное, беря в тот факт, что они оба ебнутые… Но Фэнг чувствовал самое сильное отвращение и гнев именно к этому гробовщику. Каратист все еще прекрасно помнит этот момент, когда ударил арматурой по голове этого больного, Фэнг впервые понял, что почувствовал. Это было наслаждение и страх. Наслаждение за принесенную боль, а страх за то, что парню попадет в два раза хуже. В итоге так и случилось конечно, но попало не каратисту, а Эду. Из-за этого появилось чувство вины. Вообще, именно сейчас Фэнг жалеет, что вообще связался с Мортисом, с Эдгаром, но просто уйти было бы как-то неправильно. Но почему парню должно быть не похуй? Он не обязан ничем, а так каратист только больше проблем нахватает. Все слишком легко и одновременно слишком запутано, и так всегда. Сколько Фэнг себя знает он никогда не чувствовал собственного «я» и не понимал свои чувства. Его с детства учили брать и использовать «правильные эмоции» скрыв настоящие, так маленький мальчик и потерялся. А сейчас он не понимает, что ему делать и какое решение будет «правильным». Каратист был с детства правильным мальчиком и его никогда не спрашивали нравится ли ему это. Где-то к 14-ти он послал все нахуй и пошел абсолютно против правил. Тогда мамаша была в шоке и чуть ли не истерила, а батя говорил какое он разочарование, этого и ожидал Фэнг. Прошло почти 3 года после этого и сейчас юноша учиться на отъебись, занимается чем ему нравится и каждый божий день ругается с матерью и отцом, но с батей реже, потому что этот долбоеб либо опять где то бухает, либо где-то шляется. За это время особо ничего не изменилось внутренне, Фэнг все еще тот маленький мальчик, который хочет похвалы, понимания и чтобы его просто поняли. Но этого парня никто не поймет, пока он не поймет себя. Каратист всегда ненавидел слабых и жалких людей, потому что сам такой и пытается скрыть от себя подозрения. Он будто ненавидит всех, возможно так и есть, но Фэнг не знает. Он ничего не знает. Возможно все это время парень казался сильным и жестоким, типа тот самый хулиган, ага, да. Фэнг такой же жалкий, чувствует он все, просто понять не может, говорит, что самый пиздатый, мол, убьет кого хочет. Когда Фэнг пиздит очередного мальчишку, который кажется ему слабым, то он постоянно ставит себя на место жертвы. Парень представляет, что пиздит себя, и ему ведь больно, каждый удар по чужой щеке — удар ножом по своему сердцу. И все было бы прекрасно, если бы Фэнг бил манекена, но он пиздил других и доставлял им боль, невыносимую боль. Поэтому каратист часто сталкивается проблемами насчет драк, учителя ругаются, юноша на учете стоит, но он не может иначе, его агрессия и ненависть сильнее. От этого он и жалкий, что эмоции свои скрывает и делает плохо другим. Позорище. Фэнг помнит, как за каждый маленький косяк мать ругалась, не просто ругалась, а кричала, материла и говорила: «Какой мой сын позорище, зачем ты появился?!» — это не самые лучшие слова, которые стоило бы говорить 10-летнему ребенку, но всем похуй. А потом эта же женщина подходила и хвалила сына, целовала, извинялась, говорила, как любит и все такое. Один бы ребенок порадовался, мамочку бы простил и пустился б к ней в объятья, но не Фэнг. Он чувствовал отвращение и страх, от того что стукнет мамке на этот раз, маленький мальчик давно перестал чувствовать любовь, даже от самого дорогого человека тогда. Сейчас же мать — просто тетка, которая зачем-то его родила. Ничего родного, теплого, нихуя. «За что ты так со мной, мама?» — кричал мальчишка, вытирая слезы, льющиеся рекой, на что мама говорила: «ты позор, ты ничего толком не можешь делать! Смысл от тебя какой? Еще тут истерить мне будет» — и ударяла по щеке, иногда женщина звала отца и там начинался кромешный ад. Его били, били до отключки, после таких наказаний Фэнг не мог даже встать и часами лежал в кровати, открыто посылая всех нахуй, зная, что убить его не убьют — родители такие же слабые животные, как и сын. «Яблоня от яблони недалеко упала, верно?» Юноша дошел до своего дома в мрачном настроении, дома никого не было, но те воспоминания, что всплыли доводили даже до пару капель слез. Но Фэнг не плакал, потому что ничего не чувствовал, лишь пустоту. Он простил Эдгара за его поведение и открытость к каратисту, все же он не виноват в своих траблах, а парень поступил как клоун и быстрее свалил. Очень некрасиво, очень неправильно. Стало тошно. Стоя около подъезда, юноша услышал странный шорох, Фэнг резко обернулся. Шорох напоминал звук, когда за тобой кто-то шел и резко убежал, скрывшись. Парень забил, ибо это мог быть просто ветер. Каратист открыл дверь и пропал в подъезде, за ним же медленно закрылась входная. Стоит успокоится и подготовиться к ночевке, не идти ведь с угрюмым лицом в гости, где будет дохрена гостей?

Кто-то стоит около двери.