Burden of Proof

В полицейском участке открытой планировки воцарилась тишина, когда вошел детектив Микки Милкович с чашкой кофе в одной руке и черной кожаной курткой в ​​другой. Это было мягкое сентябрьское утро и он собирался начать двенадцатичасовую смену, в ходе которой ему придется объездить каждую квадратную милю города в поисках плохих парней. Он живет ради этого дерьма. «МИЛКОВИЧ! ИДИ СЮДА»! Он поднял брови и бросил свои вещи на стол у окна. Офис находился на четырнадцатом этаже и из окна открывался вид только на гараж через дорогу, но Микки отсидел свой срок в участке и заслужил чертово место у окна. «СЕЙЧАС ЖЕ»! Его босс, капитан Рон Бейкер, был в своем кабинете в дальнем конце офиса, но его голос все еще звучал достаточно громко, чтобы заставить Микки чувствовать себя неловко. — Кто нассал в его кукурузные хлопья? Напарник Микки хихикнул на своем месте, за соседним столом рядом с Микки. — Ох, на этот раз кто-то действительно проебался, Мик. Микки закатил глаза. — Я же говорил тебе, что не хочу знать, чем ты занимаешься на выходных, Гаспар. Гаспар усмехнулся и указал на кабинет капитана. — Беги сейчас же. Тебе надерут задницу. И не так, как тебе обычно нравится. Микки вскинул в ответ средний палец и поплелся в кабинет начальника, а Гаспар напевал «Похоронный марш» Шопена достаточно громко, чтобы все могли его слышать. — Чего, босс? — он осторожно поприветствовал Бейкера. — Закрой дверь, — рявкнул тот в ответ. Микки ухмыльнулся и подчинился. — Жаль. Парни очень хотели услышать, как Вы надерете мне задницу. Бейкер оторвался от своих бумаг и пристально посмотрел на Микки. — Не волнуйся. Они услышат. Улыбка Микки исчезла и он упал в кресло напротив Бейкера. — Что, блядь, я натворил в этот раз? — Это ты мне скажи. Микки громко выдохнул. — Я должен был играть в угадайку с моей пятилетней племянницей за завтраком, а теперь мне придется играть в это и здесь? — Это не шутки, Микки! — рявкнул Бейкер. — Хочешь рассказать мне, почему офисная крыса из прокуратуры взорвала мой телефон из-за парня со сломанным носом? Микки нахмурился. — Что за хуйня? — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Начинай говорить. Микки оборонительно скрестил руки на груди. — Это про жуткого старого педофила с Нортсайда? Бейкер слегка кивнул и Микки вздохнул. — Мы предъявили ордер на арест, он решил сбежать. Похоже, он не очень-то хотел беседовать со мной. Полетел вперед лицом на несколько ступенек вниз. Вот и все. Я его не трогал. — Он говорит, что ты это сделал. Заявляет о жестоком обращении. Микки громко фыркнул. — Конечно он заявляет. А еще он заявляет, что детское порно скачало само себя. Бейкер потер виски кончиками пальцев. — Микки. Ты должен быть умнее этого. В груди Микки поднялся пузырь ярости. — Умнее? Умнее чего? Это был чистый арест. Я никогда не трогал этого парня. Если он говорит что-то противоположное, то он чертов лжец и я хочу, чтобы все камеры в квартале были проверены, чтобы я мог это доказать. Бейкер выдохнул, выражение его лица смягчилось. — Я верю тебе. Просто… сейчас не время давать людям повод ненавидеть этот значок. Все лицо Микки потемнело, а губы скривились в рыке. — Не делайте этого, блядь. При всём уважении, сэр, я не превышаю полномочий и не причиняю людям вреда. Я чист как чёрт и я не собираюсь извиняться за то, что убрал педофила с улиц. Бейкер усмехнулся и снял очки. — Знаешь, когда предложение начинается со слов «со всем уважением»… Микки расправил плечи. — Я уважаю Вас. Просто хочу того же взамен. Я давно занимаюсь этой работой и делаю её хорошо. Вот и все. — Да, ну, я просто предупреждаю. В прокуратуре об этом узнали и они недовольны. Этот парень долгое время был в их расстрельном списке. Если он сможет оспорить свой арест, то у них могут возникнуть проблемы, — объяснил Бейкер. Микки провел языком по нижней губе и наклонился, положив локти на колени. — Не оспорит. Его видели возле средней школы. Патрульный заметил его через бинокль из машины. В тот раз он отделался предупреждениям из-за косвенности улик. Мы наблюдали за ним две недели, пока он снова не вернулся к школе. Офис окружного прокурора подписал ордер. Мы выполнили арест по всем злоебучим правилам. Мы нашли в его компьютере дерьмо, которое будет преследовать меня во снах. И меня же нагибают за то, что он покатился к ебеням с лестницы, пытаясь сбежать? К черту это дерьмо. Если окружной прокурор не сможет убедительно воспользоваться теми доказательствами, что я ему дал, именно его, мать твою, следует нагнуть. Бейкер покачал головой и не смог сдержать ухмылку, как бы он, очевидно, ни старался это сделать. Микки знал, что он чертовски хороший детектив. Временами это делало его невыносимым. — Возьми записи с нескольких камер. Напиши отчет об аресте. Завяжи это чертовски милым бантиком, пока не позвонил окружной прокурор. И, черт возьми, не ввязывайся с ним ни в какую ругань. Я до сих пор в списке дерьма комиссара из-за трюка, который ты проделал на рождественской вечеринке. Микки поднялся на ноги. — Некоторые офисные костюмы просто не понимают шуток. Откуда мне было знать, что кто-то уже разбавил его пунш водкой? Могу я идти? Бейкер пренебрежительно махнул рукой. — Прочь с глаз моих. Бен Гаспар ждал Микки, когда тот вышел из офиса Бейкера. Ему было около 50 и, если отбросить все шутки и подшучивания, он был лучшим напарником, который когда-либо был у Микки. Они были похожи на Бенсон и Стейблера. Лисбон и Джейн. Бут и Кости. Два совершенно разных человека, но со схожими взглядами, когда дело касается работы. Шесть лет назад, в нежном 29-летнем возрасте, когда Микки стал детективом, Гаспару назначили в напарники новичка, и они больше никогда не оглядывались назад. Они выводили друг друга и злили друг друга, но были сплоченной командой. Профессионалы с вайбом «сделай или умри». Темные волосы Гаспара с годами начали местами серебриться, в чем он винил Микки и его особенный стиль работы в полиции, но он все еще оставался красивым мужчиной в возрасте с бледно-голубыми глазами, которые рассказывали истории без слов. Микки не знал, что он будет делать, когда через несколько лет Гаспар уйдет на пенсию. Он не хотел натаскивать нового напарника. Это было бы хуже, чем завести щенка. — И? Микки закатил глаза и сделал глоток теплого кофе. — Он просто хотел дать мне несколько отзывов о моих навыках общения. — Ах. Я понимаю, — Гаспар ухмыльнулся. — Он упомянул рождественскую вечеринку? Микки усмехнулся. — Конечно он это сделал. Я умру прежде, чем он перестанет упоминать эту чертову вечеринку. Мне было бы проще изобрести машину времени, вернуться назад и вылить этот чертов пунш! — Никто никогда раньше не видел мэра пьяным на публике. Это была эпичная сцена, — усмехнулся Гаспар. Микки допил кофе и надел куртку. — Ты готов? Нам нужно кое-что сделать, прежде чем окружной прокурор придет за мной. Гаспар отдал честь своему протеже и поднялся на ноги. — Пошли. К обеду у Микки было все необходимое. Его ни секунды не беспокоила эта ситуация — это был чистый арест, и он знал, что камеры подтвердят это, — но он не мог не расстраиваться. Эта работа много значила для него. Отсидка по малолетке серьезно ограничивала возможности, поэтому, когда его приняли в полицейскую академию и он с высокой похвалой окончил базовую школу, он знал, что ему нужно заставить это работать. Его отец почувствовал невероятное отвращение, когда услышал эту новость. — Пидор и полицейский? — Терри усмехнулся. — Что, блядь, я сделал с тобой не так? По другую сторону пуленепробиваемого стекла в тюрьме на севере штата Микки только безмятежно улыбнулся человеку, который дал ему жизнь. — Я бы написал для тебя список, но я слишком занят, собирая твоих приятелей и отправляя их сюда. Это был последний раз, когда он видел своего отца. Лет пятнадцать назад. Время шло, но ненависть оставалась, и Микки каждый год возносил молитву в День Благодарения, чтобы кто-нибудь поступил правильно и вспорол его отца заточкой. Он вернулся в участок со всеми доказательствами, пристально глядя на сэндвич с фрикадельками, который купил на обед. Дверь Бейкера была закрыта, внутри было два силуэта, поэтому Микки сел и начал разворачивать свой бутерброд. — Вкусно пахнет, — Гаспар рухнул в кресло и открыл судок с куриным салатом, который приготовила для него жена. Конечно, за последние пару лет он прибавил несколько фунтов, но смотреть на эти вечные салаты без слез было невозможно. — Джони заботится о тебе. Хочет, чтобы ты был рядом много лет, а не просто хорошо провести оставшееся недолгое время, — Микки улыбнулся своему хмурому партнеру. — Кто, блядь, здесь хорошо проводит время? Я и моя чертова кроличья еда или ты и этот ахуенный сэндвич? — пробормотал Гаспар и ткнул курицу вилкой, будто пытался убить ее снова. — Тебе нужно найти пару и пусть кто-то за тебя решает, как ты будешь питаться до конца своей гребаной жизни. Микки фыркал и жевал с открытым ртом. — Ебать, нет. Именно поэтому я не хочу отношений! Мне нравится, что я делаю свой собственный выбор, дерьмовый он или нет. Гаспар кивнул. — Я так и думал. Но у меня есть и преимущества. — Ах, да? Например? — бросил вызов Микки. — Не знаю. Все эти любовные штучки. То, что парни хотят, но о чем не говорят вслух. Чтоб кто-то всегда был рядом с тобой. Обнимал. Спрашивал как прошел твой день. Тот, кому не плевать на тебя. — Бенджамин. Ешь свою чертову кроличью еду, — прервал его Микки. Дело не в том, что Микки не согласен со своим напарником. На самом деле он абсолютно согласен с ним. Все это пушистое дерьмо, о котором парни не говорят, было тем, чего он действительно хотел. В прошлом он был в отношениях, пару раз, даже в течение приличного периода времени, но всякий раз, когда отношения доходили до разговоров «куда это идёт?», Микки уже выставлял одну ногу за дверь. Ему еще предстояло встретить парня, который изменил бы это в нем. Микки жил тихой жизнью и ему это нравилось. Ему не нужно было, чтобы кто-то лез к нему в голову или в кровать. — Мэнди все еще живет у тебя? Микки зарычал себе под нос. — Да. Правда, всего на пару недель. Гаспар усмехнулся. — Ты будешь скучать по ней, когда твоё место снова опустеет. — Не буду, — горячо возразил Микки. — Единственное, чего мне будет не хватать — это каждый день проводить время с принцессой Мэдди. Моя сестра — шумная, неопрятная засранка, которая съедает все мое желе и никогда не моет посуду. Гаспар ухмыльнулся и покачал головой. — Видишь? Тебе нужен парень, чтобы ты мог выйти замуж и завести ребенка. Это прям твоё. Микки устремил на своего напарника взгляд, способный огранить бриллианты. — Заткнись, блядь. — Как скажешь, — Гаспар поднял руки и ухмыльнулся. Он как раз собирался откусить еще один огромный кусок сэндвича, когда дверь Бейкера распахнулась, и оттуда вылетел блондин в строгом костюме. Он исчез в мгновение ока и Бейкер заполнил собою дверной проем. — МИЛКОВИЧ. КО МНЕ. Микки бросил свой обед обратно в бумажный пакет и бросил его Гаспару, — клянусь Богом, этот мужик станет моей смертью. Гаспар уже шарил рукой внутри пакета и вдыхал аромат фрикаделек, которые ему отдал Микки. — Иди и порви их, тигр. Бейкер читал дело, когда Микки закрыл за собой дверь в его кабинет. — Я получил кадры с пяти разных ракурсов, на которых видно, что я нахожусь на расстоянии не менее шести футов от извращенца, когда он нырял как лебедь. Владелец прачечной через дорогу в это время находился снаружи и подтвердит, что я не был рядом, — выпалил Микки на одном дыхании. Бейкер махнул рукой. — Я понял. Ты чист. Я позвал тебя сюда не для этого. Микки поднял брови. — Простите, босс. Сегодня утром Вы, кажется, довольно четко расставили приоритеты. Бейкер бросил на него испепеляющий взгляд. — Только что здесь был прокурор и он зол. Видимо, он услышал, что твоё имя связано с этим делом, и слетел с катушек. Ты знаешь этого парня? Микки был в шоке. Он не вращался в тех же кругах, что и члены окружной прокуратуры. — Кто он, блядь, такой? — Молодой красавчик, в которого город вкачивал деньги, оплачивая ему юридическую школу. Думаю, он с юга. Галлагер. Это его фамилия. — Галлагер? — Микки повторил и начал смеяться. — Типа как один из детей Фрэнка Галлагера? — Так ты его знаешь? — Знаю Галлагеров. Семья почти такая же испорченная, как и моя. Как, блядь, дети Фрэнка попали в прокуратуру? — теперь Микки действительно смеялся от неверия. — Полная стипендия. Для него и его брата. Один стал государственным обвинителем, а другой общественным защитником. На улице ходят слухи, что твой извращенец впервые столкнул братьев друг с другом. Будто братья Кличко выходят на ринг. Бейкер пристально смотрел на Микки и ждал, добавит ли он что-нибудь еще. Милкович этого не сделал. Он почти не знал семью Галлагеров. Он знал о Фрэнке, потому что его отец потратил много времени и сил, злясь на то, что тот так и не заплатил за наркотики. Он знал, что у Фрэнка и его жены-кукушки дом полон детей, о которых они не способны позаботиться. Кроме этого, Микки ничего не знал. — Какое это имеет ко мне отношение? Бейкер пожал плечами. — Я тоже хочу это знать. Он хочет, чтобы ты отказался от дела. — От дела? От этого чертового дела? Это МОЙ чертов арест! Месяцы МОЕГО расследования. Я беру у него показания через полчаса! Ни за что. Ни малейшего шанса! — Микки внезапно насторожился и разозлился. Бейкер ухмыльнулся. — Я сказал ему, что ты скажешь именно это. — Ну, я надеюсь, что Вы, блядь, меня поддержали! — Конечно, я так и сделал. Но ему потребуется некоторое подтверждение. Кажется, он думает, что преступник со сломанным носом и твоим именем в ордере не такая уж неожиданность. Так что сходи туда после допроса и разберись с этим дерьмом. Покажите ему видеозаписи и заставь его расслабиться. Уже слишком поздно готовить Гаспара к работе в качестве свидетеля. Этот корабль уплыл с чертовой Армадой. Микки поднялся на ноги, кипя от ярости. — Это чушь. Абсолютная чертова хуйня. — Ты видишь, чтоб я спорил? Но Виталий хочет надрать Владимиру профессиональную задницу, а ты, друг мой, на данном этапе всего лишь побочный урон. Разберись с этим. Заставь его полюбить тебя так сильно, чтобы он хотел, чтобы ты был с ним в каждом деле, которое он когда-либо соберется представлять в суде. Бейкер жестом приказал ему покинуть кабинет и Микки посмотрел на часы. Сейчас его очередь в допросную для опроса подозреваемого и он был решительно настроен прижать его яйца к стене, прокуратуре придется ждать своей очереди. В офисе окружного прокурора Микки понял, что их участок выглядит как чертово гетто. Стены здесь были отделаны деревянными панелями, а мебель — кожаной. Было легко увидеть, на что тратятся деньги города. Он подошел к стойке регистрации, где его встретила молодая женщина холодным приветом, не отрывающая взгляд от экрана.  — Галлагер. Нужно его увидеть, — рявкнул Микки и администратор вздрогнула. Он смотрел, как она водила глазами вверх и вниз, осматривая его целиком. Его коренастое телосложение, изогнутые брови и татуировки на костяшках пальцев действительно создавали картину того, насколько он не терпит дерьма от других.  — У вас назначена встреча? — Он встретится со мной, — Микки усмехнулся. Его настроение уже было испорчено из-за того, что подозреваемый с разбитым носом отвечал на каждый вопрос фразой «без комментариев» и отказывался говорить без адвоката. Он не ожидал никаких улучшений от разговора с еще одним зазнавшимся мудаком.  — Могу я узнать Ваше имя? — Милкович. — Подождите минутку, мистер Милкович. — Детектив Милкович — ответил он. Обычно ему было плевать на звание и он был не против просто "Микки", но что-то в этом чертовски высокомерном офисе и чертовски высокомерных людях в нем заставило его почувствовать, что он хочет вбить свой титул в их горло.  Отмороженная Девица схватила телефон и набрала номер, ее лицо засияло, когда она получила ответ. Микки глухо усмехнулся, когда понял, что она очень любит своего босса. Возможно, они трахаются. Она определенно была заинтересована в этом, если они еще не в той точке отношений.  — О, здравствуйте, мистер Галлагер. К вам пришел незапланированный гость. Я сказала ему, что Вы, вероятно, будете заняты... это детектив Милкович. Мммм. Хорошо. Я пришлю его. Микки не стал ждать, пока она повесит трубку. Он двинулся вдоль коридора, пока не нашел маленькую медную табличку с надписью «Прокурор» Филип Галлагер, написанную темным шрифтом. «Лип! Ебать, я весь день пытался вспомнить», — пробормотал Микки себе под нос и поднял кулак, чтобы постучать. Дверь открылась и перед ним оказался блондин, которого он видел сегодня утром. — Я не откажусь от этого дела. Никак. Ни за что. Точка, — выпалил Микки вместо приветствия, и без того холодное выражение лица Галлагера стало теперь каменным. — Входи. Микки вошел внутрь и тихонько фыркнул, глядя на кожаные кресла и массивный дубовый стол перед огромным окном. Как будто эти ублюдки заслуживают всего этого гребаного богатства. Галлагер закрыл дверь и указал на стул рядом с Микки. Тот сел, а Галлагер занял свое место за столом. — Я никогда не говорил, что хочу, чтобы ты отказался от этого дела. Микки нахмурился. — Серьезно? Это не то, что я слышал. Я слышал, что узнав, что тебе придется работать с мусором из Саутсайда, ты начал ссаться, что я все испорчу. Галлагер откинулся на спинку кресла, сложил руки вместе и постучал ими по губам. — Ты собираешься все испортить? — Ебать, нет, — Микки сузил глаза. Галлагер пожал плечами, — тогда у нас не будет проблем. Но просто чтобы внести ясность. Я не проиграю это дело. Даже за весь чай Китая. — Я больше люблю кофе, — выстрелил в ответ Микки. — Так ты хочешь рассказать мне, почему мой капитан считает, что ты хочешь моего отстранения? Галлагер развел руками, — я только упомянул, что за подозреваемого со сломанным носом в такой политической обстановке его адвокат нас уделает. — Его адвокат — твой брат, — Микки невесело усмехнулся. И снова Галлагер пожал плечами, но на этот раз ничего не сказал. — Так что тебе стоит меньше волноваться о политической обстановке и больше о том, как надрать задницу собственному брату в суде. И это охренеть как важно. Галлагер одарил его кривой улыбкой, сочетающейся с его кривым носом. — В конечном итоге это все политика. — Ладно, Галлагер. Позволь мне делать свою работу, я позволю тебе делать твою. — Хорошо, — согласился Галлагер и Микки поднялся на ноги. — Я хочу, чтобы этот ублюдок видел дневной свет только через окно камеры в течение многих лет. — Как и я, мы оба. Это личное для тебя? Галлагер снова пожал плечами, что уже начало бесить Микки. — Разве не все педофилы — личное для прокуроров? Микки полез в карман джинсов, вытащил карту памяти и бросил ее Галлагеру. Тот поймал ее так, словно всю жизнь играл за «Янкиз». — Хочешь посмотреть на пластику носа, которую он себе сделал сам? Галлагер ухмыльнулся. — Я думаю, мы с тобой поладим. Что там говорят о знаменитых «последних словах»? У Микки было время до конца дня, чтобы заставить подозреваемого расколоться, но пока все, что он говорил, это «без» и «комментариев» и именно в указанном порядке. Прошло три часа допроса и Микки вытащил другой детектив, который указал ему на комнату наблюдения по соседству. Внутри находился Галлагер, расхаживающий по маленькой комнате, как животное. — Ты, блядь, прикалываешься! — зарычал Микки. Галлагер остановился и сузил ледяные голубые глаза, глядя на него. — Я мог бы сказать то же самое! У вас осталось шесть часов до того, как нам придется передать его дело на рассмотрение, а мне нужно больше, чем то, что мы нашли на его жестком диске! Мне нужно больше, Милкович. Можешь ли ты дать мне больше или мне нужно пригласить туда кого-то еще? — Ты хочешь больше? Я дам тебе ахуеешь сколько, если ты вытащишь меня оттуда еще раз. Мы договорились, что ты позволишь мне делать мою работу… но вот ты здесь! Лицо Галлагера исказилось в гневной усмешке. — Так иди, мать твою, и сделай это! Мне нужно полное признание. Микки подошел к более высокому мужчине и выпятил грудь. — Иди на хуй. Он выскочил из комнаты и вернулся в допросную, кипя и полностью осознавая, что каждое его движение было на виду у этого двинутого долбоёба. — Хорошо, мистер Лишман. Мы пройдемся по этой истории с самого начала и Вы ответите на мои вопросы. Если Вы продолжите молчать, мы постучимся во все двери Вашего района в поисках свидетелей. Но, полагаю, Вы хотите, чтобы это осталось между нами, а? Мужчина напротив Микки бессмысленно смотрел на пластиковый стаканчик, стоявший на столе между ними. Его адвокат находился слева от него и что-то писал в блокноте, по-видимому, не интересуясь тем, что Микки втирал его клиенту. Йен Галлагер имел более чем приличную репутацию в качестве общественного защитника. Микки никогда не работал с ним, но от других полицейских в отделе он знал, что парень хорошо справляется со своей работой. Он корил себя за то, что не сразу допёр до того, что «адвокат Галлагер» был одним из тех самых Канаривилльских Галлагеров. Не то чтобы это имело значение. Микки на самом деле их не знал, так что это не помешало бы его работе. Но воспоминания о том, как сотрудники полиции описывали Йена Галлагера, заставило Микки нервничать. Бедный ребенок с хорошими баллами IQ, которому дали стипендию от города, чтобы тот смог окончить юридический факультет. Он использовал каждую возможность, выпавшую ему в жизни и заставлял ее работать на себя. Микки был бы впечатлен, если бы это не означало, что на тех же улицах, которые Микки усердно очищал, снова появилялись отморозки, которых этот самый Галлагер защищал в суде. — Есть ли у Вас основания полагать, что кто-либо из соседей господина Лишмана причастен к обвинениям, которые Вы хотите предъявить моему клиенту? Микки закатил глаза. Серьезно, этот парень не шутит? Никто в их районе так не разговаривает. — Просто проводим комплексную проверку. — Хм. Что ж, возможно, нам лучше сейчас двигаться дальше. Обсудим это, когда до этого дойдет дело, — Галлагер тонко улыбнулся. Что-то в этом парне задело Микки. Он был самодовольным и снисходительным, но такими было большинство адвокатов. Микки оглянулся на подозреваемого и скрестил руки на груди. — Чего я не понимаю, так это того, почему Вы решили, что Вам это сойдет с рук? Я имею в виду, что Вы не особо-то заметали следы. Лишман поднял голову и просто уставился на Микки. Он выглядел старым, даже старше 72 лет, подтвержденных его водительскими правами. Его глаза были морщинистыми, а щеки осунулись. Он был потерянным и если бы Микки ничего о нем не знал, ему было бы жаль этого старика. Но он знал. Он знал все о нем. От его ожесточенного развода с женщиной, которая на 90% состояла из снотворного и на 10% из витрола почти двадцать лет назад, до его склонности тусоваться с несовершеннолетними мальчиками. — Расскажите мне о своей жене, — Микки ухмыльнулся. — Кэндис? — Лишман усмехнулся сухим голосом. — Я не видел эту психичку много лет. Микки кивнул. — Я знаю. И все же ей еще есть что рассказать о Вас. Хотите послушать? — Не очень. — Сделайте мне одолжение, — Микки открыл свою папку и ухмыльнулся Галлагеру. — Я зачитаю стенограмму дословно. Нравится? Я тоже знаю крутые словечки. Поехали... он отвратительная трата кожи. Его не исправить. Раньше я говорила нашему сыну, чтобы он не приводил в дом никого из своих друзей. Он манипулятивный сексуальный извращенец... хотите, чтобы я продолжил? Это она просто разогревалась. Лишман тревожно облизывал губы, но Галлагер был спокоен. — У Вас есть вопрос к моему клиенту или Вы готовы потратить последние несколько часов допроса на то, чтобы цитировать женщину, предвзятость которой подтверждена? Иногда Микки изо всех сил пытался понять, почему кто-то может найти в себе силы защищать таких людей, как Лишман. Это был один из таких случаев. Это был также один из тех случаев, когда Микки чувствовал, что бразды допроса ускользают из его рук, и ему было очень неприятно, что это происходило с прокурором по другую сторону наблюдательного стекла. Микки вздохнул и закрыл папку, отложив ее в сторону. — Хорошо, я буду с Вами откровенен. У нас достаточно доказательств, чтобы закрыть Вас до тех времен, пока Вы не будете готовы отправиться за покупкой гроба. Но что я могу сказать, я идеалист. Я хочу все это. Я хочу, чтобы Вы признались в хранении порно на своем жестком диске, в прогулках возле средней школы, и особенно хочу, чтобы Вы признались в том, почему переписывались с пятнадцатилетним парнем в Instagram. Это заставило Галлагера поднять голову и посмотреть на своего клиента, кровь отхлынула от его лица. — Переписка? Микки ухмыльнулся, как акула. — Он не рассказывал? Он гонялся за несовершеннолетним, как течная собака. Предлагал забронировать шикарные номера в отеле, говорил, что купит ему все последние модели приставок, подключит ему новенький iPhone. У нас есть все. Итак… что-нибудь хотите добавить? Лишман выглядел так, будто его сейчас стошнит. — Это не то, что Вы думаете… — Заткнись, — громко рявкнул Галлагер в тихой комнате. Микки смело рассмеялся. — Все в порядке, не волнуйся об этом. Я здесь только потому, что идет дождь, и я не хочу выходить на улицу. У меня достаточно улик, чтобы засадить Вас на долгий срок. Галлагер тяжело сглотнул. — Вы рассмотрите сделку в случае признания вины? Микки снова засмеялся, громче и сильнее. — Моя работа — убрать с улиц таких подонков, как он. Думаете, я предложу сделку? Как Вам не стыдно, мистер Галлагер. Галлагер сузил глаза. — Мне нужны стенограммы всего. До тех пор он воздерживается от комментариев. Микки усмехнулся и поднялся на ноги. — Допрос окончен, 15:26. Галлагер-старший бродил по комнате, когда в комнату вошел Микки, он был бледный, как привидение. — Какого хера? Микки удивленно развел руками. — Ты вообще читал дело? Я взял его за жопу и не в хорошем смысле. Галлагер снова начал расхаживать по комнате и продолжал периодически останавливаться, чтобы посмотреть через стекло на своего брата и Лишмана. — Ты собираешься рассказать мне, что, блядь, здесь происходит? Этого не было в деле, — рявкнул Галлагер. — О мальчике ничего не было. Микки пожал плечами. — Да? У меня не было времени заниматься макулатурой. Какой-то крутой прокурор хотел знать, способен ли я выполнять свою чертову работу, вместо того, чтобы позволить мне на самом деле выполнять мою чертову работу. Галлагер широко раскрыл глаза. — Он просит сделку. Мне нужно просмотреть все документы. Я не могу предлагать сделку, пока не узнаю все. — Галлагер. Он не заключит сделку. — Мы должны рассмотреть этот вариант. Микки в отчаянии вскинул руки вверх. — Ты кусок дерьма! Но будто Галлагер его не слышал. Микки пристально посмотрел на мужчину и наклонился, чтобы посмотреть ему в лицо. — Что бы, черт возьми, ни происходило, соберись. Он может заявлять о своей невиновности сколько угодно. Он наш. Ты хотел большего, я дал тебе больше. А теперь делай свою чертову работу. Лишману больше нечего было ответить ни на один из вопросов Микки, поэтому его оформили и отправили в изолятор ожидать предъявления обвинения. Когда он ушел, Микки навел порядок в комнате для допросов и промаркировал все записи. Он направился в главный вестибюль в надежде поймать Гаспара до того, как тот закончит день, и убедить его пойти выпить. Нигде не было видно его напарника, но Микки свернул за угол и столкнулся лицом к лицу с Йеном Галлагером, глотавшим воду из бутылки перед торговым автоматом. Движение Микки, появившегося в коридоре, привлекло его внимание, и он повернулся, глядя тому в глаза и продолжая осушать бутылку. Микки пришлось сомкнуть челюсть, чтобы она не отвисла при виде этого мужчины. Только теперь до него дошло, почему Галлагер раздражал его. Теперь, когда он не был слишком сосредоточен на своей работе, было легко увидеть – Йен Галлагер был чертовски великолепен. У Микки действительно не было своего типажа. Если на него надавить, он, возможно, признается, что большинство его бывших партнеров (сексуальных, не любовных) были светловолосыми. Блондины в основном. Но Микки не мог быть уверен, что это был его выбор или что именно так выпали карты, когда он искал партнера на одну ночь. Но было что-то в этом оттенке красного, нет, оранжевого, или это был красный? Какого бы ебучего цвета оно ни было, оно действовало на Микки. Эти волосы были по-деловому коротко подстрижены по бокам и длиннее сверху, что Галлагеру очень шло. Его челюсть была достаточно острой, чтобы резать ею бумагу. А еще эти глаза. Микки внутренне посмеялся над собственной хромотой из-за того, что внезапно нашел пару глаз самой привлекательной частью этого парня. Но какие глаза, однако. Зеленые, с золотыми крапинками снаружи и просто завораживающие, ебать, Микки нужно было остановить это прямо сейчас. — Детектив, — Галлагер слегка улыбнулся. — Хорошая работа. Микки угрюмо скривил губу. — Ах, да? Итак, ты согласен, что твой клиент тонет. Галлагер пожал плечами и Микки пришлось удержаться от того, чтобы не задушить его. Когда он сделал этот жест, то был похож на своего братца-засранца. — Думаю, это мы еще посмотрим. Микки с отвращением покачал головой. — Я не знаю, как можно жить с самим собой. Защищая таких, как он… Еще одно пожимание плечами. — Мне, как и тебе, нужно платить по счетам, детектив. — Ну, я лучше умру от голода и замерзну, чем буду участвовать в том, чтобы позволить этим людям снова ходить в цивилизованном обществе, — возразил Микки. — Увидимся в суде. Галлагер усмехнулся и помахал рукой, когда Микки повернулся, чтобы уйти. — Уже с нетерпением жду этого. — Чертовы Галлагеры, — Микки фыркнул себе под нос. Принцесса Мэдди, как она настояла на том, чтобы все ее называли, сидела в кресле Микки, когда он пришел домой с работы. Она смотрела какой-то мультфильм и накручивала волосы на палец, сосредоточившись на экране. — Привет, Мэдс, — он поздоровался и провел рукой по ее волосам. — Где твоя мама? Мэдди указала на кухню. — Готовит ужин. — Ты уже знаешь как звонить в пожарную часть? Возможно, сейчас самое время научиться. Микки подхватил крошечную девочку и щекотал ее до тех пор, пока она не завизжала, и понес ее на кухню. Мэнди сердито смотрела на духовку, пока на плите пузырилось что-то коричневое. — Знаешь, если ты сожжешь и это место, нам всем негде будет жить. Мэнди оттолкнула его и размешала соус. — Я не сжигала свое жилье. Это была электрическая неисправность. Микки уже знал все это, но это была его сестра, и с его стороны было бы упущением прекратить ее подъёбывать только потому, что ее придурочный домовладелец, забивший на чеки за коммунальные услуги, сделал ее бездомной. Он усадил Мэдди за столик и подошел к плите, сморщив нос, когда увидел, как Мэнди в бешенстве помешивает что-то похожее на грязь. — Что это? — Какое-то рагу, — она тяжело вздохнула. Микки чертыхнулся про себя. — Я закажу пиццу. — Микки! — его сестра возмущенно вскрикнула. — Я потратила на это целую вечность! — Это видно. Мэдс, ты хочешь с ананасами? Мэдди хихикнула, когда Микки отошел от плиты и потянулся за телефоном. — И с зефиром! Микки наклонил голову и обдумал ее просьбу, пожимая плечами в знак согласия. — Возможно, нам придется самим выложить зефир на пиццу, но ты ее получишь. Мэнди швырнула кастрюлю в раковину и закричала во все горло. — Я не могу поверить в это! Мэнди неохотно съела свою порцию пиццы, а Микки и Мэдди ели так, будто это был их первый прием пищи за день. Даже когда Микки добавил на тесто горсть розового зефира, вкус все равно был восхитительным. — Отличная идея, Мэдс, — Микки подмигнул племяннице. — Вы омерзительны. Вы оба, — Мэнди покачала головой, но Микки увидел вспышку счастья в ее глазах. Быть матерью одиночкой всегда было нелегко, хотя Мэнди и Мэдди было намного лучше без присутствия нерадивого папаши ребенка. Он никогда не встречался со своей дочерью и Микки оставался самым постоянным взрослым мужчиной в ее жизни. Его это вполне устраивало. Никто не мог причинить вред его семье, пока он был на страже. Он знал, что для его сестры очень много значит то, что он был готов и желает играть активную роль в жизни ее дочери. Когда ужин закончился, и Мэнди позаботилась о том, чтобы подготовиться ко сну, Микки вышел на крыльцо за своей квартирой и закурил сигарету. Частота его курения резко сокращалась, когда Мэдди была у него дома. Он был настроен на то, чтобы малышка никогда не увидела, что он курит. Он глубоко вдохнул и задержал дым в легких, думая о своем дне. Теперь приоритетом Микки было отправить подозреваемого в северную часть штата до суда, но это было маловероятно, учитывая, что тому было за семьдесят. Ни один судья, которого Микки когда-либо встречал, не был бы заинтересован в заключении старикана, даже если он извращенец. Его мысли унеслись к адвокату этого самого старикана и член в штанах дернулся, когда в мозгу всплыл образ Йена Галлагера. Микки не был слепым. Галлагер был самым горячим парнем, которого он видел, наверное, за всю свою жизнь. Ему хотелось взобраться на него, как на дерево. Не то чтобы это когда-либо могло случиться. Во-первых, есть вероятность, что Галлагер был натурал и трахал цыпочек утром, днём и ночью. Во-вторых, Микки не срал в свое гнездо, а гнездом для него была скорее работа, чем что-либо еще. Он держал свою рабочую и личную жизнь так далеко друг от друга, что они никогда не пересекались. Он усвоил это на собственном горьком опыте, когда в свое время увлекся другим новичком прямо из академии, и тот парень не оставлял его в покое. Кончилось это тем, что Микки вытащили из шкафа перед всем отделом, а парня перевели в какой-то сельский офис, где он проводил большую часть своих дней, выслеживая воров овец. После этой дымящейся кучи дерьма Микки избегал мочить свой член с кем-либо, даже отдаленно связанным с его работой. Полицейские, грабители и адвокаты были исключены из его меню. Но это не означало, что он был роботом. За прошедшие годы несколько парней привлекли его внимание и только воспоминания о том аду, через который он прошел с новичком, удержали его от нарушения добровольно взятого на себя правила не смешивать секс и работу. Хотя сейчас… сейчас… блядь. Галлагер щелкнул переключателем в его мозгу, и Микки захотелось все забыть и запрыгнуть на его член. Это было чертовски отвратительно, то, как сильно Микки его хотел. Подобно зуду, который жужжал под поверхностью его кожи. — У тебя появятся морщины, если ты будешь продолжать так хмуриться. Мэнди протянула руку, выхватила из его пальцев недокуренную сигарету и затянулась. Микки выхватил ее обратно и нахмурился. — Это мой час тишины. Отъебись. — Ты уже должен был понять, что попытки притворяться гребанным засранцем ни к чему не приведут. Как дела? Трудный день? Микки пожал плечами. — Взяли того педофила, о котором я тебе рассказывал. У меня от него крыша едет. Мэнди вздрогнула рядом с ним и протянула руку. Микки посмотрел на неё, но отдал сигарету. — Надо отрубить ему яйца. Тюремное заключение не понадобиться. Просто… отрезать… и всё. — Он должен умереть в тюрьме, — возразил Микки. — Учитывая то, как он провел свои последние дни на земле, он должен все время оглядываться в ожидании, когда его зарежут. Мэнди глухо усмехнулась. — Ты такой профессионал. Микки вздохнул и потер глаза. — Я просто не понимаю, Мэндс. Как кто-то может причинить вред детям. Не знаю, превратило ли присутствие Мэдди мои яйца в чертово желе, но я не могу перестать думать о том, какие монстры бродят по этой земле. Меня тошнит от этого. — Тогда ты на правильном пути. Ты их ловишь и убираешь. Ты убираешь улицы, чтобы Мэдди не росла в страхе и опасности. Микки покосился на сестру. Она высмеивала его выбор карьеры при каждой возможности, но он знал, что на самом деле она гордится им. Первый Милкович, получивший высшее образование. Первый Милкович, получивший настоящую работу. Он был первопроходцем в семье. — Я бы убил ради нее, — сказал он с мрачной уверенностью. Мэнди улыбнулась и положила голову ему на плечо. — Я знаю. Я просто надеюсь, что тебе никогда не придется этого делать.