Запись №103
Июль, 1998
Прошло два года, но я до сих пор страдаю от кошмаров.
Каждую ночь моё тело разрывают, сжирают, рвут как тряпку. Воспоминания об этом преследуют меня днём, заставляя чувствовать себя обугленной оболочкой, лишённой жизни.
Я понимаю, что моё состояние является итогом психологической травмы. И нужно бы разорвать паутину дней… но мир вокруг покрыт тоской, словно небом. И подобно небу, эту тоску невозможно было разорвать.
Отец, видя моё состояние, не стал меня трогать.
Я была близка к смирению. Я бродила по особняку, словно призрак, потерянный в безнадежности. Каждый шаг казался бесцельным, и оставалось лишь жить на автопилоте, ожидая конца этого бесконечного разочарования.
Одни мысли твердят мне, что это преувеличение, а вторые убеждены в том, что я слишком труслива для чего-либо другого.
Я перестала тренироваться.
Каждый маг имел свои личные причины для борьбы с проклятиями. Мое страстное желание доказать всем свою силу — безголовая затея.
И сейчас мне стыдно за своё детское мышление.
Я беспрерывно искала что-то глубокое, что заставило бы меня бороться, но все мои попытки разбивались о собственную отчаянную слабость.
Мои глаза не могли видеть проклятия — мне становилось слишком страшно. Мои руки не поднимались, зная, что все усилия напрасны — изгнание одного духа лишь приоткрывало дверь для многих других.
Кроме того, идея пробуждения своей неврождённой техники оказалась неудачной. Невозможной.
Конечно же, Утахиме, ты действительно считала, что другие люди не пытались сделать того же?
Ты думала, что ты умнее?
Твоя наивность, Утахиме, хуже зла.
И падение в бездну не останавливалось. Паразит самоедства утопил меня до такой степени, что я уже не могла выходить на люди, стыдясь собственного существования.
Единственная битва раскрыла передо мной ужасную истину: я была абсолютно бессильна: как физически, так и эмоционально. И если бы то проклятие было умнее и расторопнее, то мой конец был бы предрешен.
Смешно, что сражение не закончилось, возвращаясь поздней ночью, чтобы продлить ощущение ужаса.
А потом погиб старший брат.
Задира и высокомерный придурок, что бросился в пасть, спасая маленького мальчика.
Мне было трудно поверить в это, когда я находилась на его похоронах. Чего греха таить… я лила слёзы.
И не могла не сравнить нас.
Тот, кого я считала хуже себя — оказался сострадательнее меня.
Взрослые качали головами и причитали о том, что это была бессмысленная жертва. Я понимала их, но не могла не учесть смелость своего брата.
Он кинулся без промедления, не колеблясь.
И это стало последним доводом для меня.
Я… не хотела умирать за кого-то.
В тот момент женитьба показалась мне не такой страшной.
✺«———»☾
Запись №104
Июль, 1998
Невыносимо видеть их глаза.
Сестра звонит мне практически каждый день, рассказывая о своей семейной жизни и выражая предчувствие, что мне всё это понравится.
Отец замолк, только смотрел на меня нечитаемым взглядом, но я чувствовала, что он неспокоен.
Похоже, его убеждение в том, что меня нужно выдать за кого-то другого, начинало ослабевать, но и жизнь магов была далеко не идеальной в его представлении.
Он был олицетворением смятения, но в его глазах я заметила искру надежды. Для него оба варианта были страданием, но в одном из них мне пришлось бы страдать дольше.
Для моего старого отца смерть казалась предпочтительнее, чем жизнь человека, роль которого начиналась и заканчивалась вынашиванием ребёнка.
И это после того, как он без устали водил меня на смотрины.
Возможно, такое мнение было обусловлено сомнительной победой дочери над проклятием, а может — моя мама, которая была живым примером того, кем я могу стать.
Да.
Отец хотел бы, чтобы я стала магом.
Но себя я им не видела.
✺«———»☾
Запись №107
Июль, 1998
Я понимаю, что возможно ещё слишком молода, чтобы задумываться о таком, но мне пришлось это сделать.
Не поздно ли я спохватилась?
Когда размышляла о смерти, что парадоксально, мой возраст меня не смутил.
Сейчас я пытаюсь представить себя в роли родителя, и понимаю, что это не то, чего я хочу.
Точнее, не то, что я смогу выдержать.
Даже притворившись, в своих фантазиях я утопаю в несчастье. Я не желаю разделять свою жизнь с кем-то, кто будет принуждать меня быть рядом, даже если у нас будут партнерские отношения. Детей я не хочу, зная, что им придется сталкиваться с такими же ужасами, как и мне, а потом отпускать их, понимая, что они не вернутся.
Я несомненно не предназначена для семейной жизни.
Как и не предназначена быть магом.
Неустанное мучение, обернувшееся в бесконтрольную ярость.
Я злилась на адовы проклятия и на людей, чьи эмоции были порождением этой злобы. Я проклинала магический мир, который заставлял меня делать выбор без возможности выбора.
На отца, глаза которого трепыхались в надежде. На себя, за свою тошнотворную слабость. На сестру, которая не могла понять, что у других людей могут быть совершенно другие желания, отличные от её собственных, и это заставило мою кровь забурлить.
Всё, что накопилось — взбеленилось под сердцем, оставляя за собой ощущение нестерпимого зуда. Сконцентрировалось, пульсируя змеями по коже. И эмоции, которым не хватило моей физической оболочки, накрыли лавиной.
Я крушила собственную комнату, а что было слишком крепким для моих рук, ломала обо всё, что попадалось на глаза.
Бешенство охватывало меня на протяжении долгого времени, и когда показалось, что ещё немного и я погорю до последнего люмена…
Пришла спасительная мысль — бежать.
✺«———»☾
Запись №110
Июль, 1998
Я уходила, не скрываясь.
Проходя по коридору, я слушала встревоженный шепот слуг. Некоторые из них протягивали в мою сторону руки, но затем нерешительно их убирали.
Они были в недоумении, не зная, что предпринять. Их неуверенные движения говорили о том, что они хотели остановить меня, но не находили решимости, как будто внезапно вспомнили, кто здесь госпожа.
Мои ноги неумолимо несли меня вперед, в то время как моя голова понимала, что я просто убегаю, но я отказывалась этого стыдиться.
Если моя мама могла уйти от реальности в этом доме, то и у меня должно быть право делать то же самое за его пределами.
Я даже не заметила, как отец плавно вышел из-за угла и продолжил идти со мной в такт.
Сначала мне захотелось побежать, но я забила эту слабость под корень.
Он был странным.
Ничего не говорил.
Не ругал.
Не пытался остановить.
Когда мы добрались до ворот в полной тишине, он медленно взял меня за плечо, заставив мое тело напрячься.
Я была готова сражаться… но сражения не случилось.
Он молча передал мне тяжелый мешок, и звон монет внутри намекнул мне на их содержимое.
Мои руки не желали его брать, но он сжал мою ладонь настолько требовательно, что мне не хватило сил для строптивости.
Когда я подняла голову, моё горло пронзил спазм. Его лицо выражало только спокойствие, без каких-либо следов злости или других эмоций.
Но не это придавило меня к земле.
Его взгляд, который напугал меня.
Что-то скрытое на глубине его глаз показало, что отец знает что-то, чего не знаю я.
И когда я всё дальше отдалялась от поместья, мою спину трясло от этого прожигающего внимания.