***
Ожидание затягивается на долгие месяцы. Кенма даже завидует упорству Куроо, хотя было бы чему удивляться. Если бы он только знал, почему Кенма так настойчиво отказывает. Если бы он только знал. Но он не знает. Кенма так ничего и не рассказал. Но в один из вечеров все-таки соглашается и просит Яку забрать его через пару часов. — Ты уверен? Кенма пожимает плечами. — Мы все-таки в одном городе живем и в одной компании общаемся. Рано или поздно нам придется встретиться. Яку ерошит его волосы, но кивает. Не то чтобы он вообще мог Кенму отговорить, и они оба это знают. — Если что, я напишу тебе, приедешь пораньше. — Ты вот не успокаиваешь. — Ты не ради успокоения со мной дружишь. Яку фыркает. Кенма улыбается и закрывает за собой дверь. Встреча получается неловкой. Кенма и приходит первым, и отвечает иногда невпопад, а Куроо болтает за двоих и никакого напряжения, кажется, не чувствует. Кенма наблюдает за ним, прислушиваясь к себе. Он согласился как раз потому, что больше внутри ничего не воет. И сейчас не воет — ему так спокойно давно уже не было. Они болтают о какой-то ерунде. Куроо рассказывает про работу — что-то там о маркетинге и волейболе, — Кенма про свои стримы и надоевшую учебу. Все как будто бы хорошо. Как будто бы этих лет порознь никогда не существовало. А потом Куроо говорит, словно невзначай: — Знаешь, мне в какой-то момент казалось, что у нас бы могло что-то выйти. — И Кенма давится кофе. Лучше бы они пили что-нибудь покрепче, так оправдать Куроо было бы проще. Но они в кафе, здесь нет алкоголя, и смотрит Куроо слишком честно и открыто. Кенме тошно. — Нам ведь ничего не мешало, — добивает Куроо. Кенма думает, что им мешало все — начиная его глупой влюбленностью и заканчивая нелюбовью Куроо к серьезным отношениям. Начиная тем, какими они были, и этим же, в общем-то, и заканчивая. Им мешало все. И нет никакого смысла говорить об этом теперь. — Может быть, — прокашлявшись, отвечает Кенма. — Да какая уже разница. Вопросы вспыхивают в голове против воли. Что если бы они все-таки попробовали? Что если бы Кенма решился открыться? Или Куроо бы все-таки осмелился поговорить? Когда был тот самый момент — до Акааши или после? И вообще. «Хреново выглядишь. Из-за него, да?» Нет, у них бы ничего не получилось. Наверное. Кенма не уверен. Но он давит в себе воспоминания, тянется за телефоном и пишет Яку «приезжай пораньше». «Настало то самое “если что”?» «Настало то самое «забери меня, пожалуйста», если тебе не хватало волшебного слова». Яку больше не отвечает. Кенма кладет телефон на стол экраном вверх, чтобы не пропустить уведомление, и поднимает на Куроо взгляд. — Ты прав, — говорит тот, будто бы только внимания Кенмы и ждал. — Будешь что-нибудь еще? Кенма качает головой и залпом допивает остатки кофе. Ему ничего не нужно. И Куроо ему, в принципе, тоже уже не нужен.***
— Тебя проводить? — спрашивает Куроо, когда они выходят на улицу. Кенма сует руки в карманы, втягивает голову в плечи, ежась от холодного ветра. Хочется его обнять, но Куроо больше не знает, какие у них границы, и Кенма не позволяет найти их заново. — Нет. Меня друг заберет. Куроо ничего больше не спрашивает, хотя вопросы царапают горло точно так же, как брошенное «друг». — Спишемся позже, — говорит Кенма, и Куроо кивает на прощание, давя в себе желание хотя бы похлопать его по плечу. Кенма разворачивается и уходит в противоположную сторону. Куроо ждет непонятно чего, вглядывается в лобовое стекло машины, в которую тот садится, — и там последний человек, которого Куроо ожидает увидеть, — и... Все становится понятно в ту же секунду, как Кенма хлопает дверцей. Все. Абсолютно все. Господи, Кенма. В прошлой жизни Куроо, видимо, сделал что-то очень хорошее, раз заслужил такого человека. Вот только для него он не сделал ничего — только портил жизнь столько времени, ничего не понимая и постоянно опаздывая туда, где его ждали долгие годы. Он и на этот раз опоздал. Поезд их отношений больше никуда не поедет — поезд сгорел. Перрон в руинах. И как бы Куроо теперь ни торопился, встречать его на станции больше некому.