***
Меня как-то напряг тот факт, что встреча состоялась далеко за полночь — опять, значит, придётся пересечься с Найтмер Мун. Но зацикливаться на предстоящей встрече с ней мне не дал вид свежеприготовленного пирога с клубникой и чашечки горячего чая, которые дожидались меня на хорошо знакомом мне столе в не менее хорошо знакомой столовой, в которою мне стало неловко заходить. От меня несло, как от помойки, а тело неистово чесалось во всех приличных и неприличных местах, и выглядел я соответствующе, походя больше на бездомного, чем на короля. — Доброй ночи, Артур, — приветствовала Каденс, которая была необычайно бодра в столь поздний час. — Я смотрю, ты малость поправился. Смена рациона пошла тебе на пользу. — Ванна бы тоже пошла мне на пользу. Не чувствуешь исходящий от меня аромат? Не слышишь, как по полу скребут лапками попрыгавшие с меня блохи? Они подбираются к тебе, Каденс, всё ближе и ближе… — Нет, не слышу, — улыбнулась Каденс, искренне позабавленная шуткой, в то время как я принялся за пирог. — А вот запах да, ощущается… Извини, но тебе придётся ещё немного потерпеть. Примешь ванну, когда доберёшься до Понивилля. Понивилль? Что за идиотское название… Я сколько жил, ни разу не слышал, чтобы люди называли свои города Peopleville, Людоград и как-нибудь ещё, упоминая свою видовую принадлежность. — Я решила, что пока будут писаться конституция и новые законы, а также пока будет устанавливаться масштаб совершённых тобой… то есть, Сомброй, преступлений, ты будешь жить в Понивилле. Это такой городок в Эквестрии, находится недалеко от Кантерлота. Ты будешь там, пока… пока в тебе не возникнет необходимость. — Оке-е-ей. Ты меня в ссылку, получается, отправляешь? Ссылка… У меня, как и у большинства россиян, это неизменно ассоциировалось с нарочито гротескной литературой про ГУЛАГ, сибирские лагеря и прочую репрессивную гадость прошлых веков. Вряд ли в мире пони под этим понятием подразумевают курорт на тропическом острове, где мне предстоит коптиться под горячим солнцем и потягивать вкусные коктейли. — Что-то вроде этого, — почти извиняющимся тоном выдавила Каденс. — Извини, ты наверное хотел услышать, что я освобожу тебя, но… — Нет-нет, это было бы слишком хорошо, а жизнь не настолько меня балует. Всё нормально. Ссылка так ссылка. — Уверена, когда ты увидишь Понивилль, ты поймёшь, что всё не так уж плохо, — розовые губки поньки зацвели в ободряющей улыбке. — Хоть это и небольшой город, но он вполне миленький и уютный. Тебе лучше побыть там, подальше от Кристальной империи и пони, которые ненавидят Сомбру. — И что мне там делать, в этом миленьком и уютном городке? Лес валить? Изготавливать бумажные стаканчики для KFC? Крутить рулоны туалетной бумаги? — Нет, просто жить, — пожала крыльями Каденс. — Ни я, ни тётушки не ждём от тебя чего-либо особенного, поэтому просто… живи в Понивилле, как обычный пони. — А ко мне понятие “обычный пони” вообще применимо? Учитывая и моё попаданчество, и доброе имя Сомбры? — спросил я и, примагнитив чашку к копыту, пивнул чаю. Какое-то время я не мог привыкнуть к тому, что к плоским копытам пони вещи буквально прилипают, не иначе подчиняясь либо магии, либо силе мысли, но… я привык. — В Эквестрии имя Сомбры значить чуть больше, чем пустой звук, Артур, несмотря на его прошлые заслуги. Вряд ли до тебя там кому-то будет дело. Больше всех о нём знают разве что носительницы Элементов Гармонии. Это те пони, которых тётушка Селестия прислала мне на помощь и которые помогли найти Кристальное сердце. Все они живут в Понивилле, но… Они не будут кричать на каждом углу о том, кто такой Сомбра и чем он славен. — Это конечно хорошо, но есть вопросик… Они знают обо мне? — Нет, не знают. И никто не должен знать, — необычайно серьёзно сказала Каденс, так что я на какой-то миг ощутил ту социальную разницу, которая разделяла нас, и ту ответственность, которую на меня возлагала Принцесса. — Окей, я тебя понял. Чего-то подобного я и ждал от мерзкой узурпаторши, — призвав на помощь все свои театральные таланты, я демонстративно скорчил презрительную гримасу. — Удивительно, что ты сразу не приказала бросить меня в Тартар, а разводишь тут возню с законами и какой-то конституцией… — М-м-м… — лицо Каденс приняло такое выражение, какое можно увидеть у сомелье, которые оценивает очередное вино. — Ты почти убедил меня в своей игре, Артур. На сцене с твоими актёрскими навыками тебе делать нечего, но вот в театральном училище… — Кстати, пока есть возможность спросить… Ты сказала, что я буду в Понивилле, пока во мне не возникнет необходимость, но… Что от меня может понадобиться? — Ты же согласишься, что твой случай нетипичен? Даже для мира, в котором есть магия. Так что, мы попытаемся его исследовать. Вернее, тётушка Найтмер Мун попытается это сделать и если ты ей будешь нужен, то… — Возьмут за шкирку и доставят пред её ясные очи? — Боюсь, что так, — вполне серьёзно ответила Каденс на мой шуточный вопрос. — Она покидает свои владения не слишком часто и по очень весомым поводам. Ну… Весомым для неё. В её глазах, ты в эту категорию не попадаешь, так что если что, то тебе придётся ехать к ней, если она прикажет. Вспомнив, чем обернулось знакомство с Найтмер Мун в гостях у Каденс, меня передёрнуло. Что же она со мной сделает, если я приеду в Фестралисгард? Так… А у меня назрел вопрос… — Слушай, вот Найтмер Мун — Принцесса? — недоумевая, к чему этот вопрос, Каденс заторможено кивнула. — И Селестия тоже Принцесса? — Ну да. — И ты тоже? — Да. А что такое? — А где король и королева? — Это традиция, Артур, — Каденс тепло улыбнулась. — Есть поверье, что титулы короля и королевы носят исключительно злые пони, так что те, кто держат власть, называются либо принцессами, либо принцами. Тебе это кажется странным? — Нет. Я учился на переводчика и у меня была такая дисциплина, как “межкультурная коммуникация”. Если говорить грубо, то она учила тому, что не нужно удивляться традициям и причудам других народов и относиться к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся. Я, конечно, удивляюсь тому, что узнаю о вашем мире, но воспринимаю это как должное. В конце концов, я же в другом мире! — Хм, действительно. — И хоть мой разум открыт к новым познаниям, я не понимаю одного… Зачем Эквестрии целых три Принцессы? Правят, вроде, только Селестия и Найтмер Мун. Зачем ещё и Луна? — Тётушка Луна кто-то вроде… третьей стороны, которая помогает находить компромиссы и решать патовые ситуации. Иногда Селестии и Найтмер Мун сложно прийти к соглашению и тогда в дело вступает Луна, которая либо помогает им сойтись во мнении, либо встаёт на сторону одной из них. Хоть её имя не на слуху у всего королевства, она очень нужна при дворе. — Всё ясно. И я так полагаю, самое время попрощаться? — Пожалуй, да. Я бы хотела найти другое решение, но… — Всё нормально, Каденс. Я благодарен тебе уже за то, что ты хоть что-то попыталась для меня сделать, а не обошлась со мной так, как тебе выгодно. Хотя ты была не обязана входить в моё положение и как-то облегчать его. — Обязана. Я ведь Принцесса и мой долг — заботиться о всех живых существах и не важно, из другого они мира и мои ли они подданные. И я следую своему долгу не только потому, что обязана делать это, но и потому, что искренне хочу это. После слов Каденс с моей шеи будто сняли петлю, которая мешала дышать, а с души свалился ни то, что камень, но целая земная твердь, которую Атлант моего духовного равновесия удерживал уже несколько дней. Политики в моих глазах всегда по умолчанию ублюдки и пиздаболы, даже те, кто вроде производит благонадёжные впечатления, но Каденс… Ей хотелось верить. Настолько хотелось, что я едва сдержал себя, чтобы не подойти и не обнять её, как чёртов грешник Иисуса, который спустился с небес и пообещал впустить в рай. Не знаю, насколько порядочны остальные пони и какие надежды в отношении меня питают другие крылорогие Принцессы, но если Каденс так верит в меня, то я обязан не подвести её. И я обязан сделать это не только ради неё, но и ради себя. Я пришёл в этот мир с чистой совестью и не хочу запятнать её. Больше не хочу.***
Не знаю, как чувствовал себя брат, когда отправлялся в армию, но, сидя в своей неизменной кубической тюремной карете, я мог представить, каково ему было. Едешь не пойми куда, тебя будет окружать непонятно кто, а о том, что будет дальше, остаётся только гадать. Вот я и гадал, что меня будет ждать в Понивилле, пока созерцал проносящиеся за решётчатым окном ночные просторы дикой природы, а принадлежали они Кристальной империи или Эквестрии, не суть важно… А посмотреть было на что. На луну. Я и прежде отмечал её размеры, но с высоты полёта она ещё и казалась настолько близкой к планете, что мне чудилось, будто мы сможем долететь до неё и прилуниться. А ещё она сияла так, что освещала серебристым светом всю округу. Не так ярко, как солнце, но всё же… Мимо проплывали пушистые облака, напоминающие спрессованные кусочки сладкой ваты и на которые я, как мне показалось, мог без опаски спрыгнуть, не боясь за свою жизнь — настолько осязаемыми они выглядели. Однако я дивился не только им, но и видам густых таёжных лесов, припорошенных снегом высоких гор… и драконом. Ага, глаза меня не обманывали — по ночному небу на могучих крыльях несся самый настоящий дракон, но надо думать, что эти существа в фэнтезийном мире такая же обыденность, как в моём голуби, гадящие на тротуары и памятники. Однако от этой мысли было не легче, ведь чёрношечуйтая тварь с красными глазами летела прямо в сторону моего кортежа, а из её клыкастой пасти расплёскивалось пламя, которое она была готова выдохнуть в любой момент. Я должен был, по идее, обделаться со страху, но увидев мерцающие алые глазища, напоминающую своей формой наконечник стрелы морду и острые рога, я наполнился… надеждой? Да, именно ей. Она разливалась по венам и согревала сердце, которое забилось быстрее, предчувствуя спасение. А дальше… А дальше должен был начаться пиздец, но я не застал его, потому что в мозг вновь словно ударила молния, как в тот раз, когда я увидел Селестию, и взор мой от ужасов происходящего скрыла ширма очередных видений. Высоко над моей головой смыкался свод величественного подземелья, которое своими размерами и оформлением напомнило Колизей. А передо мной, закованный в цепи и обвязанной цепями пастью, стоял он… Чёрнокрылый и кровавоглазый представитель того кошмарного рода, страхом перед которым были пронизаны мифы и легенды. Вырасти эта тварь на свободе, то обратилась бы бедствием для меня и моей империи, но она взрастили в неволе и суровая дрессура научила её, что дышать огнём можно только по команде. По моей команде. — Она прекрасна, не так ли, твоё величество? — звенящим эхом раздался в подземелье звонкий и высокий кобылий голос. Голос той, в чьей верности и магическом таланте мне не приходилось сомневаться… — Прекрасней прекрасного, но расцветёт она только на поле боя, в своём собственном пламени. Моя смертоносная красавица, моя Эрида… Видение прекратилось, но всего на миг, когда карету начало трясти и я принялся особенно близко знакомиться со всеми её поверхностями, каждая из которых подарила мне по ушибу. И особенно болезненный удар головой вызвал очередное воспоминание. Теперь я понял, как чувствовали себя пегасы, когда бороздили небеса. Но едва ли они поймут, какого это — восседать на укрощённом драконе и чувствовать под собой всю его мощь, которую он готов обрушить на моих врагов по одному лишь велению. Мощь, которую не каждый способен выдержать. И среди эквестрийского воинства их было всего двое — Селестия и Луна. Облачённые в доспехи и вооружённые, они дожидались меня. Однако вопреки ожиданиям, тот бой мне пришлось вести не с ними… Как внезапно меня накрыло видениями из прошлого Сомбры, также внезапно они меня и оставили. Тряска тоже прекратилась, так что я смог мирно полежать какие-то секунды и прислушаться к рёву чёрнокрылой твари, срывающимся в крики голоса пони. — Снижаемся! В лес! Хоть будет шанс от него оторваться! Мои сопровождающие пытались как-то выйти из сложившейся ситуации и уйти от преследующего их фэнтезийного ВВС, неистово маневрируя и делая фигуры высшего пилотажа, которые я, увы, не мог оценить. Оставалось лишь воображать их по командам летающих пони и по тому, как крутилась моя карета. Я даже не мог подняться и подойти к решётчатому окну, чтобы посмотреть, чего там вообще творится, и всё, что мне оставалось, так это перекатываться из одного угла в другой. — Надо распрягаться! С этим Сомброй мы далеко не улетим! Услыхав это, я сначала искренне охерел от того, что меня хотят сбросить, но отнёсся к этому с пониманием. На их месте я бы так же поступил. Но всё равно, не возмутиться я не мог: — Вы охуели!? Уносите меня от этой твари! Однако меня не услышали, потому что уже через несколько секунд очевидно потерявшая тянущую её за собой силу карета закрутилась, а потом резко во что-то врезалась, приземлившись. Вернее, приводнившись, причём весьма неудачно — скрашивавшее полёт решётчатое окно оказалось снизу и теперь сквозь него поступала вода, заполняя карету с такой же скоростью, с какой меня охватывала паника. Счёт шёл буквально на секунды, и всё, что я смог, так это быстро оглядеть свой тюремный батискаф и убедиться, что при падении дверь кареты не выбило. Жаль Каденс не посадила со мной в этот раз парочку единорогов… Но горевать об их отсутствии не было времени, потому что вода была уже по шею. Я как раз успел сделать глубокий вдох, прежде чем она поднялась до потолка. Голова неистово гудела и готова была треснуть, словно перезрелое яблоко, так что я не мог выдумать хоть один способ освободиться. А ещё страх, который просто разрывал меня на куски… Я не боялся предсмертной перестрелки, а когда моя жизнь близилась к своему финалу, уже поздно было пугаться. Но умереть вот так, словно крыса в затапливаемом в подвале, да ещё тогда, когда мне дали хоть какую-то надежду на новую жизнь… Я не мог с этим смириться. Отчаянно я пытался найти хоть какой-нибудь способ выбраться, но тщетно. Изнутри карета была непроницаема, словно гроб, закрытый на замок. И всё, что мне оставалось, так скрестись в него и надеяться, что он откроется. Но вместо чуда, я в очередной раз ударился головой, что стоило мне всего того воздуха, который я удерживал в груди. Я непроизвольно приоткрыл рот, в который сразу же хлынула вода, заполняя лёгкие. Это был пиздец. Очень обидный пиздец. И это чувство, эта безнадёжность… Оно было мне знакомо. Впервые я ощутил его много лет назад, когда был на пике своего могущества, и когда меня оттуда сбросили. Сбросили вместе с моей драконицей, кровь которой обагрила снег на вершине Кристальных гор. Её воспитывали посредством боли и она не была готова встретиться с кем-то, кто, помимо меня, сможет причинить её. Но это случилось и она не знала, что делать. Как и я, потому что стоял между ней и тем, кому удалось ранить самого настоящего дракона. Стоял несмотря на то, что был на исходе своих сил и чувствовал приближение смерти, как никогда прежде. — Драконы, конечно, смертельное оружие в умелых копытах, Сомбра. Но у Эквестрии есть кое-кто, кто намного смертельнее запуганного и прирученного дракона, — сквозь завывания северного ветра доносился до моих ушей хрипловатый баритонистый голос, в котором сквозило так раздражавшее меня снисхождение, которое выказывает победитель проигравшему. — И кое-кто намного опаснее твоей тёмной магии. И меня это раздражало… Я, самодержец и государь Кристальной империи, владетель тёмной магии, проиграл и теперь стоял у самого края своей гибели, с которой меня могли легко столкнуть. И это были не Селестия или Луна, не аликорны… — И что же это, безродное ты создание? — Ты привык вести войну клинками и магией, но забыл про бумагу и чернила. Не такие уж и большие чудеса нужны для того, чтобы победить тебя, как видишь. И ввысь взметнулся занесённый для удара меч, от лезвия которого меня спасла внезапная вспышка магических искр, из которой вышла она, та кто вдохновил меня на эту войну. — Тёмной магии уже не хватает, твоё величество? — насмешливо спросила она и зимнюю стужу озарила ослепившая меня вспышка заклинания. В тот момент я как никогда чувствовал близость гибели. Затем это повторилось, когда Кристальное сердце обрушило на меня всю свою мощь, а теперь вот снова… В чём-то я всё-таки завидую Артуру… Однако в этот раз ему не уйти на своих условиях. Я не хочу, чтобы моя игра закончилась, так и не начавшись. Значит… Самое время мне сыграть на рояле, спрятанном в кустах, и спасти положение.***
Магия Кристального сердца лишила меня былого могущества, но что-то я всё ещё мог сделать для того, чтобы спасти свою жизнь — разорвать железную карету и разметать её, словно обрывки бумаги, при помощи магии было просто. Куда сложнее оказалось вынести к берегу наглотавшееся воды тело, контроль над которым вот-вот должен был разорваться. Однако мне это удалось, несмотря на тот факт, что магия и рог будто восстали против моей воли, не желая подчиняться. Моё собственное тело… Не принадлежало мне. Оно отвергало меня, заходилось в судорогах, пока я пытался выбраться из реки на каменистый берег, попутно сблёвывая воду. Что же, если так, то не стоит лишнюю секунду в нём задерживаться. Всё равно, когда я верну над ним контроль — это вопрос времени… Я чувствовал, как мой раскалённый рог практически пылает, опаляя каждый узелок заключённых в нём нервов. Я даже слышал, как на нём шипит влага, испаряясь. Но времени прислушиваться к своим ощущениям не было и осмыслять своё спасение не было. Кое-как перебирая ногами и скользя копытами по камням, я шёл в сторону тёмного леса, над которым всё ещё звучало эхо драконьего рёва, раздававшегося издалека. Именно оно придавало мне сил и заставило-таки доковылять до чащи, в тени которой я почувствовал себя в относительной безопасности. И сделал я это очень даже вовремя, ведь в следующую же минуту деревья начали трещать и сгибаться под обрушившимися на него потоками воздуха, а мигом позже по реке и берегу проскользнула драконья тень. А потом ещё раз, и ещё… Она летала кругами, высматривая меня. Всё, что мне оставалось, так это сидеть и ждать, пока огнедышащая тварь не улетит подальше. Однако даже так, она всё ещё кружила неподалёку и оглашала округу протяжным воем, будто призывала кого-то. Хотя… Может она действительно ожидала, что бывший хозяин откликнется на её зов? Я не сомневался в том, что она прилетела за Сомброй, но… Зачем? Чтобы спасти? Почему тогда именно сейчас? Какая-то офигенная связь хозяина и питомца подсказала ей, что настал удобный момент? Или кто-то её послал? А может она вообще прилетела не для того, чтобы спасти Сомбры, а для того, чтобы отплатить за всё хорошее? Как бы-то ни было, вылезать из укрытия и представать пред ясные драконьи очи я не собирался, несмотря на то, что что-то в моём сердце откликалось на её надрывистые и потерянные призывы. Я мог бы постараться послать сигнал, показать, где я нахожусь, но… ХЕР ТЕБЕ! Я подозревал, что за переселением моей души кроется какой-то подвох! И вот он — Сомбра всё ещё жив где-то в… в недрах моей души? В глубинах своего собственного тела? В каких-то закромах своего сердца? Не важно — какая-то его часть ещё фурычит и пытается манипулировать мной. Но хер ему… Пока у меня есть хоть какая-то крупица воли, я буду распоряжаться своей жизнью. И без разницы, что живу в его теле. Кстати о теле… Промокшее, продрогшее от холода, с кружащейся и расскалывающейся головой, оно нуждалось в том, чтобы его высушили, обогрели и дали отдохнуть. Лишь последнее я мог себе позволить, зайдя поглубже в лес и привалившись к ближайшему дереву. Только всё начало налаживаться, и тут на тебе… Одно потрясение за другим. Сейчас речь идёт даже не о том, чтобы найти своё место в новом мире, а о том, чтобы просто дожить до завтра. Вряд ли солдаты будут искать меня (при условии, что они не рассчитывали меня угробить), а вот Каденс… Хер его знают, что ей наплетут. Может она попытается меня найти, а может нет. В любом случае, уходить от реки глубже в лес не стоит, даже несмотря на то, что поблизости летает дракон. Пойду вниз или вверх по течению — обязательно выйду к какому-нибудь поселению, а там уже видно будет, как дальше быть. И пока где-то над чащей носится дракон, а я пытаюсь отойти от всего произошедшего и дать телу отдых, можно ещё и порадоваться моему третьему рождению. Хоть беды и потрясения протаптываются по мне, не давая продыха, мне невероятно везёт. Я все ещё жив. И это охуенно.