***
[Из отчетов полномочного посла Империи
Нильфгаард в Новиграде, Генри вар Аттре.
Тринадцатый день Бирке, 1272 г.]
…Настроения новиградцев относительно имперского господства на Севере остаются неясными ввиду многих причин. Темерская и прочая знать, укрывающиеся в вольном городе от ужасов войны, лояльны и открыты. Особенно хотелось бы выделить баронессу Ла Валетт, в данный момент находящуюся под нашей протекцией, сердечно, не побоюсь этого слова, опекаемую генералом Морвраном Воорхисом. Остаётся нерешенным вопрос относительно Торговой корпорации. Купцы неохотно соглашаются на условия, выдвинутые Его Императорским Величеством, переговоры продолжаются с переменным успехом. На данный момент неизвестно, в какую сумму или что либо иное нам встанет их верность, но брошенное семя при должном уходе обязательно даст ростки. Слава Великому Солнцу!***
[Из перехваченной личной переписки полномочного
посла Империи Нильфгаард в Новиграде
Генри вар Аттре и виконта Эиддона, начальника
службы военной разведки.
Имбаэлк, 1272 г.]
…Настоятельно рекомендую Вам усилить наблюдение за Дораном вар Фадбом и его оставшимися отпрысками. Понимаю слова Вашей Милости относительно затратности подобных мероприятий с учетом того, что двое из вышеупомянутой семьи сейчас находятся на восточном фронте, близ Каэдвена, но поверьте мне — береженого бережет Великое Солнце…А.
…Доран вар Фадб сидит под домашним арестом до начала следствия.В. Р.
Доведите до сведения Императора, что всё идет по плану. Убедите его отозвать палачей, Ваттье. Это чертовски важно…А.
…Мой ответ: категорическое отрицательно. Император не изменит своего решения ни под каким предлогом, Вы это знаете. Он не оставит вар Фадба при себе даже в качестве придворного шута. Ваши и только Ваши проблемы касаемо обещаний и посулов или что Вы там еще нагородили. Врите с три короба, выкручивайтесь, но заткните ей рот и заставляйте её делать свою работу, держите при посольстве, пока договоренности не будут соблюдены. Когда мы закончим, сможете выдохнуть. Мои люди позаботятся о её воспоминаниях. Вы должны помнить: я изначально предупреждал, что эта кандидатура — просто огромный мешок (примечание: дальнейшие подробности переписки опущены ввиду неприличности высказывания)…В. Р.
Что за чушь? Вы с ума посходили? Вам платят-то за что?Й.
Виноват, я счел, что Его Императорскому Величеству будет весьма неприятно читать эти недостойные его глаз мерзости…Р.
Именно это-то он и жаждет прочитать, Райффар. Чтобы больше никаких подтирок, всё в точности до последнего слова, а иначе сам потом опрастаешься, да подтереться не выйдет. Вкалывайте уже на совесть, работающих через жопу у меня хватает.Й.
***
— Мои мысли касаемо окончания войны ясны, — говорил посол вар Аттре, старательно орудуя вилкой и ножом. Дочери, Эдна и Роза, безукоризненно точно подражали его движениям. — Война завершится, как только Новиград откроет имперским войскам ворота и допустит нашу флотилию до своих гаваней. Король Радовид, само собой, тоже заглядывается на город по схожим причинам, но с купцами ему не договориться. Новиградцы слишком часто сталкивались с притязаниями со стороны реданцев. Забавно, скажете вы, на что же тогда могут рассчитывать наши силы? Что ж, мы опираемся на выгодные условия торговли. По крайней мере, в данном случае этот пункт должен стоять как предварительный в плане предстоящей экспансии. Новиграду есть что предложить Нильфгаарду, а Нильфгаард в свет последних событий представляется более стабильным партнером, чем весь Север, вместе взятый. Красная Шапочка, не без отвращения проглотив кусочек печеной моркови, не произнесла ни слова. Еда не лезла ей в горло. Она успела тысячу раз спросить себя, отчего вообще согласилась остаться на ужин, однако ответ как-то увяз в тяжелеющей от мыслей голове. Затем затерялся в глубинах желудка и в беспокойной дрожи в животе. Она думала, что осталась ради Эдны, ради несомненно приятного и спокойного общества Эдны, ради её доверительного взгляда и редкого ободряющего прикосновения. Но она знала, что Эдна — дочь своего отца, и что если доверие и ободрение существовали, то за них полагалось платить, как и везде. Она взглянула на Розу, без особого интереса рассматривавшую содержимое своей тарелки. Зыркнула по сторонам, на картины пейзажей и охоты, резко выделявшиеся на фоне стен темного дерева. Пахло гвоздикой и цитрусом. Хлеб, только что вынутый из печи, румяный и хрустящий, исходил дымком и словно дышал, подобно живому существу. Уютно потрескивало пламя, мерцали огни. Всё казалось спокойным… и вместе с тем напряженным до безобразия. — Если, конечно, не принимать во внимание, что это партнерство носит исключительно формальный характер, — повела плечами Эдна. — Мы же не будем церемониться с ними вечно, правда? — Не будем. Но это — часть тактики, которая… Красная Шапочка заставила себя съесть еще один кусочек моркови. Стоически сдержала рвотный позыв напополам с нервным смешком и принялась за мясо, столь мягкое, что само отваливалось от кости. Эдна вар Аттре озорно подмигнула ей с другого конца стола, но ничего не сказала. Роза, мучившая ломоть запеченной свинины, которая наверняка еще утром была полной жизни хрюшкой, только фыркнула. — Наша беседа кажется тебе скучной? — осведомился посол. — Ариталль. Она смочила горло вином, прежде чем ответить. — Нисколько, ваше превосходительство. Ваша преданность работе и Императору лично поражает. Вы так самозабвенно рассуждаете о тактике, что в иные моменты кажется, будто мы сидим за одним столом с маршалом Моэхоэном. — До маршала Моэхоэна мне далековато. Он сражается мечом, я сражаюсь пером и пергаментом. Ты же — достойная подданная Нильфгаарда, со всеми вытекающими, и моя почетная гостья. Я доверяю тебе безоговорочно. Прежняя Ариталль вар Фадб, не умевшая сдерживать смех, если уж тот рвался из неё, как громогласная отрыжка из пьяницы, расхохоталась бы в голос. Но Рута вар Кэпхен, отрезанная от родных или хотя бы даже от того, что виделось ей родным, Рута вар Кэпхен, изо дня в день пытавшаяся не забыть лица собственного отца, могла задать лишь один мучивший её вопрос. Вопрос, не дававший спать по ночам. Вопрос, плававший где-то между надеждой и отчаянием, от которого она просыпалась с криком, тяжело дыша. Он никогда не сквозил в её простеньких веселых песенках, пускавших народ в пляс, или во вдумчивых балладах, от которых платочки богатых и простых дам пропитывались слезами. Но он висел над ней, как карающий меч, изводил до холодного пота в подмышках, до тускнеющего голоса и взора вникуда. Взора на Юг, где Доран вар Фадб томился в стенах собственного имения. Взора на Восток, через Пустульские горы, где два её брата насаживали на острия копий реданцев. А еще двое, младших, зеленых, как листочки, уже лежали в земле, но трава еще долго не прорастёт на тех истоптанных грубыми сапогами курганах. — Что же насчет моей скромной просьбы? Генри вар Аттре отщипнул виноградинку от крупной спелой грозди. — Этот вопрос будет улажен в скором времени. Неужели ты сомневаешься в нерушимости слова Его Императорского Величества? — То были слова вашего превосходительства, не мои. Но это не означало, что они не являлись правдой. Красная Шапочка отложила приборы, отрицательно качнув головой слуге, подававшему десерт. Даже не заметила, как Эдна с силой сжала под столом руку сестры. — С вашего позволения, — склонила голову она. — Уже довольно поздно. Обе были в черном, пускай одевались по-разному. Обе собрались готовиться ко сну. Обе походили на потревоженных призраков. Эдна чуть задержалась, шепнула что-то на ухо отцу, прежде чем тихой тенью проследовать за исчезнувшей в дверях Розой. Слуга, сновавший туда-сюда, ловко меняя блюда и наполняя кубки, словно растворился во мраке комнаты, исчез без следа. Остались только догорающие свечи, горстки костей. И тишина, в которой они с послом долго-долго смотрели друг на друга, силясь прочесть один мысли второго. За окнами забарабанил дождь, потемневшие облака, пухнувшие над Новиградом, разразились долгожданной грозой. Но они не замечали этого. Они не замечали ничего вокруг себя. — Твой старший брат, Дерван, отличился в последних сражениях, — шевельнулись чужие губы. — Очень жаль, что наши лучшие перспективные военные кадры вынуждены прозябать на восточном фронте, усмиряя реданского зверя и гоняясь за каэдвенской чернью. — Кто-то ведь должен, — молвила она. — Не вы — так он. Он сражается мечом, как маршал Моэхоэн. Как до него сражался Мэнно Коегоорн. Но сердце её затрепетало, затылок обдало ледяным холодом. Дерван всегда был самым разумным. Дерван советовал ей не связываться с делами шпионажа и держаться с тем достоинством, какой должно найтись у каждой нильфгаардки, чей отец, муж или кто иной волей-неволей оказался схвачен с ножом у горла защитниками внутреннего спокойствия. Нильфгаардка не заплачет на его казни, не издаст ни единого всхлипа — и, может быть, сможет снискать толику прежнего уважения. Дерван сказал ей это перед тем, как уехать на войну. И покинул её будто бы навсегда. Холодок спустился к коленям. Как давно это случилось? Последний раз он послал ей весточку месяц назад, не похваставшись ничем подобным. Не рассказав, где он. Не сообщив ни слова об успехах младшего, Абеларда. Не упомянув о нем ни единой строкой. — Как вы узнали? — Красная Шапочка отвела посеревший взгляд. Она запоздало осознала, что в этом вопросе не было нужды.***
[Обгоревшее письмо, вымазанное присохшей кровью.]
…на рассвете вышли к берегам Ликсели. До Ард Каррайга рукой подать. Вокруг нищета и грязь. Реданцы не дают продохнуть. Абеларда ранили, не может идти. В госпитале болтают, что хотят отнять ему ногу, иначе заражение пойдёт по всему телу. Молюсь Великому Солнцу, чтобы выкарабкался. Ариталль, если ты всё же это получишь — никому не верь. Не верь послу, не верь всему тому, что он тебе болтает. Отца казнят, я это знаю. Они убьют его во сне, тихо и без шума, не пощадят его, потому что это справедливая кара за непростительную ошибку. А потом, когда закончат с ним, возьмутся за нас. Не спрашивай, почему я так думаю. Ты — последний луч солнца нашего рода. Беги, пока это еще возможно. Беги, потому что я ничем не смогу тебе помочь, как бы ни хотел. Я не могу помочь даже брату, который кричит рядом по ночам. Отдам письмо надежному человеку. Сожги сразу же после прочтения. Береги себя, сестрица.Дерван.
Пятый день Бирке, 1272 г.