Лагерь "Романтик"

-А вы видели, что Костя из первого отряда на дискотеке с Лерой из третьего танцевал? -шушукались за обедом девочки из отряда, явно не спеша уплетать кашу с комочками, запивая сладким чаем, который хоть как-то спасал вкус этого молочно-крупового месива, которое нужно было обязательно съесть, чтобы дали бутерброд с колбасой, а то так можно и на всё утро голодным остаться. -Так они же в прошлом году в одном отряде были. Ты что, забыла? Они же эти… Ромашки были, точно! -продолжали болтать девочки, за что на них уже начинали кидать недобрые взгляды вожатые, а отряды помладше заинтересовано смотрели, чуть приоткрыв рты. -Лесь, ну ты чё такое говоришь? -удивлённо поворачиваясь на подругу спросила Соня, вскинув тонкие брови вверх. -Да что тебе опять не так-то? -с напускным недопонимаем спросила Леся, понимая, что её обман вот-вот раскроют. Врала она уже чисто автоматически, не фильтруя посыл фраз и вовсе не думая о последствиях, из которых потом ловко выходила победителем, ведь имела длинный язык и хорошую смекалку, позволявшую ей искусно не только врать, но и находить оправдания этому вранью так, чтобы все поверили. А вот её подруга Соня была совсем другой: прямолинейная, упрямая, иногда грубоватая, мыслила чисто математически, но при этом была достаточно вспыльчивая. Вся в своего отца — Евгения Бокова. Раньше они всей семьёй жили в Ростове, но потом Бокова перевели в Москву ловить маньяка, так как он работал следователем, а позже мамино состояние ухудшилось из-за тяжёлой болезни, и она с дочерью с помощью квоты перебралась к Евгению в столицу. Сейчас было жаркое и душное лето, позволявшее детям чувствовать беззаботность, гулять до поздна, не делать уроки и не читать нужные книги по школьной программе, ходить в кино с друзьями и в походы, но для Сони всё это было под запретом по двум причинам. Первое — это то, что маму никак не могли вылечить врачи, а второе — это то, что отец знал в какой-то степени бунтарский характер дочери ещё с того времени, как она однажды ушла из дома на два дня из-за того, что ей не разрешили идти на квартиру к какому-то однокласснику в Ростове. Искали Соню недолго, она сама нашлась, придя домой явно выпившей и в настолько грязном виде, что казалось она повалялась в кустах пару часов. Хотя, может это так и было. Ничего не сказав родителям, она быстро прошла в свою комнату и упала на кровать, в надежде сразу же отрубиться, не слушая нравоучений отца, но Евгений действовал до сель неизведанным Соне способом перевоспитания дочери. Боков очень любил её, ведь кровинушка была его родная, да и кроме Маруськи и Сони ему было незачем жить, как он сам считал. Поэтому, больше в благих целях для дочки, он, взяв её за шкирку, закинул в ванную под холодную воду, чтобы девочка пришла в себя, на что та лишь кричала непонятные слова из-за состояния алкогольного опьянения, закрывая голову руками, пока отец ругал её, не скупясь на нецензурную брань. -Ты где, блять, шлялась? Ты знаешь, как мать переживала тут? Да мы весь город на уши поставили из-за тебя! -буквально рыча от злости кричал Евгений, продолжая поливать девочку холодной водой, от которой одежда неприятно липла на её худое тельце, а ледяные капли вызывали дрожь по всему телу. Поэтому, Боков знал, что его дочь может полезть в любую заварушку, из-за которой она и могла наткнуться на того самого маньяка, которого они ищут всем отделом уже третий день. Хоть убивал этот серийник, которого прозвали Фишером, как великого шахматиста, только мальчиков, Евгений не был уверен, что в голове у убийцы ничего не перемкнёт, чтобы он не перенаправил свой курс на девочек. На его дочь. Из лагеря «Романтик» Соня уж точно не сбежит, ведь это один из самых элитных лагерей в Московской области, да и посреди леса он находился. Бокова, конечно, любила сделать всё наперекор людям и посмотреть, что за это будет, но не настолько, чтобы сбегать в глухой лес, где ближайшим местом, где живут люди, был Московский конный завод №1, да и тот находился достаточно далеко, чтобы пешком до него дойти. Только разве что на машине можно было добраться до места, где каждый день расхаживают статные кони и кобылы, оставляя массивными железными подковами следы на потоптанной траве, пока конюхи терпеливо катали на этих животных ребят, параллельно рассказывая разные интересные факты про каждого из зверей. Соня тоже любила лошадей, но не ходила на этот завод ни разу. Считала себя слишком взрослой для того, чтобы на лошадях кататься, ведь только месяц назад ей целых шестнадцать лет стукнуло, поэтому она и не попала, как полагалось всем подросткам её возраста, в первый отряд, где некоторым было уже даже семнадцать лет, но администрация лагеря закрывала на это глаза, ведь это был последний год лагеря для первых отрядов. Далее по возрасту уже было нельзя попасть сюда, пусть хоть на последок получат вновь незабываемые ощущения от Орлятских кругов, ночных свечек, королевской ночи и многих других вещей, за которые дети так любят лагеря. -А то мне не так, что опять ты врёшь, как дышишь. Я бы сказала, как это по-русски будет, но, боюсь, второй раз Карась не выдержит от меня матюков и выгонит меня прям в лес на съедение волкам. -ответила Лесе Соня, а девочки, сидящие за столом, тихо захихикали, чтобы не привлекать внимание того самого Карася-вожатого, которому дали такую кличку мальчики из их отряда за вечно выпученные глаза, как у рыбы, которую выбросило бурными волнами на сушу. -Не вру я вовсе! -возмутилась Леся, сложив руки на груди, уже готовясь обороняться, дабы не прослыть вруньей и в этой смене, как в прошлом году. -У них разница в возрасте два года, солнце моё. Или чё, ты думаешь, администрация с закрытыми глазами документы заполняла и людей с такой разницей в возрастах в один отряд запихнула? -съязвила по своему обыкновению Соня, отпивая сладкий чай, ухмыляясь. Нравилась ей Леся этой своей детской глупостью и необдуманностью. Была, вроде же, такая, как все: обычные тёмные волосы да карие глаза, роста низенького. В общем, ничего особенного, а вроде и вовсе Леся не такая, как все вокруг. Этим она и зацепила Бокову. А Лесе же в свою очередь Соня очень нравилась своим внутренним стержнем, который так старательно взращивал в ней отец, и, конечно же, внешностью: каштановые длинные волосы, глаза, словно две голубенькие пуговки, как у матери, тонкие пальцы из-за того, что девушка в прошлом играла на фортепиано, нос с небольшой горбинкой, как у отца, хрупкие плечи, опять же как у матери. Ничего примечательного, всё как у обычных людей, но у Леси этот стандартный набор ассоциировался с мамой, которая так же продолжала ходить на работу, получать новые побои от пьющего отца, следить за двумя младшими братьями девушки, пока Леся отдыхала в лагере, хоть на месяцок забыв обо всех этих проблемах, от упоминания которых на душе словно сребли когтями кошки, а в висках начинало бить чаще из-за нарастающего стресса, который часто выбивал девушку из колеи в любых ситуациях. -Так, не ссорьтесь. Нам ещё сегодня уголок оформлять надо. -остановила девушек вожатая, из-за чего все сидевшие за столом разочаровано вздохнули, понимая, что продолжения этого спектакля не будет. -Да из меня художник не очень. Я, пожалуй, откажусь. -ответила Соня, вновь делая большой глоток чая, представляя себя на кухне в их старой квартирке в Ростове, вспоминая как белый потолок, который уже постепенно начинал желтеть от старости всей постройки, как её сонный взгляд вновь падает на потёртые обои с блеклыми розочками, а перед Соней на столе чашка, доверху наполненная горячим чаем, пар которого нежно обдавал лицо, создавая ощущение ещё большего уюта. Как же сильно ей хотелось домой… -А мне что, мальчиков рисовать заставлять? Все девочки, кроме тебя, Леси и Маши, на кружки записались. -возмущалась вожатая, на что Соня лишь тяжело вздохнула, понимая, что другого выхода у неё нет. Придётся рисовать. Зайдя в общий корпус, Соня сразу же увидела, как у первого отряда вовсю кипит работа, а на втором этаже копошились четвёртый и третий отряды, шурша бумагой и звонко смеясь. -А чё делать-то надо? -спросила Бокова у вожатой, которая уже несла в руках различную макулатуру и краски, с помощью которых второй отряд и должен был преобразить бледно-сиреневые стены корпуса в красочный уголок. -Наталья Владимировна, а как наш отряд хоть называется? -робко спросила Леся, явно чувствуя себя от чего-то некомфортно. Вскоре, Соня поняла причину её смущённости и скованности — два мальчика из первого отряда кропотливо оформляли уголок, стараясь сколотить какое-то нечто из досок. С девочками в первом отряде было туго — всего пять, и три из них ушли на кружки. Вот и получилось так, что теперь мальчики выполняли, по рамкам того времени, девчачью работу. -А вот ты у самой креативной Сони это и спроси. -ответила вожатая, кидая на Бокову взгляд, который явно выражал вызов, который Соня с удовольствием приняла, наслаждаясь таким вниманием к своей персоне. Наталья Владимировна и Бокова сразу друг дружку невзлюбили. Видели друг в друге двух лидеров, которые борятся за повиновение людей вокруг. Но было ли это на самом деле так или же это всё лишь в их головах? -Фишер. -выдала Соня спустя пару секунд молчания, стараясь скрыть самодовольную ухмылку. Прежложила она это вовсе не подозревая, что вожатые могут знать о таком серийном убийце. Думала, что хоть посмеётся с названия отряда, раз уж заставили уголок оформлять. Вожатая тут же приложила руку ко рту, роняя всё, что несла до этого, на пол. Совсем недавно из их лагеря пропал мальчик Андрей из четвёртого отряда, истерзанный труп которого нашли в лесу, а следователи призывали администрацию следить за детьми пристальнее, ведь теперь на этой территории, по словам следователей, начал орудовать некий Фишер, от упоминания клички которого теперь у всех вожатых застывала кровь в жилах. Никто, кроме Сони и Натальи Владимировны не знали про этого маньяка, не принято было такое разглашать, поэтому все присутствующие в корпусе с недопониманием смотрели на вожатую, мол, имя шахматиста, что такого страшного случилось? Но, кажется, это имя, которое будет вызывать волны тревожных мурашек по всему телу советских людей ещё месяц, было известно не только двум девушкам… -Фишер? -переспросил у Сони мальчик из первого отряда, отрываясь от своей работы по выжиганию рисунков на досках, попутно поправляя свободной рукой тёмные волосы-шторки, которые лезли в глаза, мешая наблюдать за происходящим. -Шахматист такой. Да, шахматист. Знаешь такого, Стёп? -судорожно затараторила вожатая, присаживаясь на корточки, чтобы собрать краски, половина из которых уже растеклась лужей грязного цвета по белому полу. Обратилась она к парню по имени потому что давно тут работала и знала всех ребят, кто на постоянной основе сюда приезжал, чтобы отдохнуть летом. -Нет, не подходит нам. Думайте. Наталья Владимировна, дособирав все краски, поспешила удалиться из корпуса, пока Соня смотрела ей вслед, нахмурив брови. Неужели, она что-то знает про Фишера? Да ну, бред какой-то. Кто обычной вожатой про серийников будет рассказывать? Но Бокова тогда даже не подозревала, что рассказывал как раз-таки её отец в целях того, чтобы обезопасить остальных детей, отдыхавших в лагере «Романтик». -Ну, если ты так хочешь, давай будет шахматистами. -предложила Соне Леся, заметив её задумчивый взгляд, крепко прилипший к спине уходящей вожатой. -Не хочу, -ответила Бокова, а затем пару раз моргнула, теряя из виду скрывшуюся за дверным проёмом Наталью Владимировну. -Ромашки давайте, чё тут креативничать. Только сейчас Леся заметила, как пристально теперь в Соню всматривался тот самый мальчик, спросивший про Фишера, но спустила это на необычный для москвичей провинциальный говор Боковой. Не каждый нежный слух привык вместо элегантного «что» слышать «чё» или ещё хуже «шо». -Ромашками мы в прошлом году были. -ответил мальчик, который сколачивал доски с рисунками воедино, уже нацеленный пофлиртовать с девушками, которые так сильно смущались от его со Стёпой присутствия. Ну, по крайней мере, Леся так точно смущалась. -Вам слово жалко? -с явным раздражением спросила Соня у парня, а затем направилась в коридор, где располагались комнаты девочек второго отряда. -Сонь, ты куда? -спросила у девушки Маша, пока Леся была ослеплена вниманием мальчика из первого отряда. -Воздухом подышать. -ответила Бокова, спешно проходя в конец помещения, где и располагалась её с Лесей и ещё двумя девочками комната, чтобы явно что-то взять оттуда. -Константин, -представился в то время парень, подходя ближе к Лесе, а затем глянул вслед Боковой и хмыкнул, повернувшись к Лесе в профиль так, что большую горбинку на носу у него было невозможно скрыть. -Нервная какая-то. -Я курить. -тут же сказал Стёпа, поднимаясь со своего места, забыв взять из своей комнаты сигареты, которые умело прятал в подоконнике что дома, что в лагере. Узнал бы только его отец — Валерий Козырев — то точно бы голову с плеч снял тут же. Он и так с трудом принял то, что его сын проколол ухо в знак некого протеста системе и обществу, думавшему в рамках, которые парень всё так и норовил разломать, чтобы ощутить полную свободу и вдохнуть её игривый аромат полной грудью, но случится ли это когда-нибудь вообще? Скорее нет, чем да. Безусловно, человек способен изменить общество, но только ровно до того момента, пока оно не поймёт, что человек его меняет. Далее будет только хуже и обществу и бедному человеку. Костя явно удивился такому поведению друга, который обычно не проявлял никаких знаков внимания к противоположному полу, от чего уже остальные мальчики в лагере начали принимать его за гомосексуалиста, тем более он ещё и ухо проколол. Точно же мужеложец. Но Стёпу просто не волновали эти амурные дела, мол, и так проблем в жизни хватало. Но почему тогда он сейчас старается нажить себе новых, желая расспросить некую нервную девушку о Фишере? Любопытство ли это или же желание обскакать своего отца, поймав Фишера первым? Да, Стёпа явно придумал план, который не приведёт его ни к чему хорошему, но разве подростка, полного гормонов и юношеского максимализма, это остановит? И вот, Стёпа уже на полпути к тому, чтобы выяснить про некого маньяка Фишера побольше, а может и даже выйти на его след. Всё зависило от того, сколько знала девушка из второго отряда, которая с такой уверенностью сначала предложила спорную идею с названием отряда, а потом будто скрылась с места преступления, спешно покидая душный корпус. Соня пробралась за территорию лагеря с помощью дырки в заборе и теперь стояла спиной к зданию, прислоняя чистый листок бумаги к стволу дерева, а затем начиная что-то писать на нём чёрной ручкой с серебряной гравировкой «Евгений». Стёпу сразу же насторожило такое поведение Боковой. Почему она не могла что-то написать в стенах корпуса или хотя бы на территории лагеря? Нет, она явно что-то скрывала… Чуть поджав губы, Соня старательно выводила буквы на белой бумаге, пока сзади к ней старался незаметно подобраться Козырев, застав её врасплох. Парень шёл чуть ли не на цыпочках, стараясь лишний раз не создавать шум. Он намеревался хотя бы из-за спины Боковой увидеть, что же она там такое пишет, как вдруг сзади послышался голос Кости. -Стёп, ты сиги забыл! -прокричал друг, от чего Соня спешно повернулась лицом к Козыреву, который стоял буквально в одном метре от неё, спрятав бумажку с ручкой за спину, чем ещё больше насторожила Стёпу. -Чё, Фишеру пишешь? Вместе детей убиваете? -прямо выдал Козырев, не в силах больше терпеть это напряжение, дабы утолить своё любопытство как можно скорее, а затем начал большими шагами подходить к Боковой, с целью забрать у неё злосчастную записку, которую девушка так отчаянно пыталась спрятать. -Чё? -удивлённо спросила Соня, вскидывая брови вверх. -Дай сюда, иначе хуже будет. — скомандовал Стёпа, оставляя между собой и Боковой расстояние в несколько десятков сантиметров, от чего девушка могла почувствовать его напряжённое дыхание, словно перед схваткой с диким зверем, что рассмешило Соню, от чего она начала улыбаться. -Не дам. Вдруг, вон, ноздрями своими всосёшь и всё заново писать придётся. -ответила Бокова, а затем достала из-за спины злосчастный листок бумаги, помахав им перед носом Стёпы, словно красной тряпкой перед быком, а затем принялась читать содержимое в слух, чтобы парень точно почувствовал себя неловко в этой ситуации и извинился за то, что обвинил её в сотрудничестве с Фишером. Ну, хотя, получилось бы смешно, если бы дочь следователя маньяку помогала. -"Пап, привет. Пойди разок ради меня против закона, привези мне конфет моих любимых в лагерь, а то я скоро из чая сахар фильтровать начну.» -процитировала свои записи Соня, но, кажется, Стёпа ей вовсе не поверил, поэтому грубо выхватил бумажку у неё из рук, принявшись перечитывать содержимое раз за разом, с горечью осознавая, что он вовсе не напал на след Фишера, а эта Соня будто специально его водила за нос этим своим загадочным поведением: то имя маньяка назовёт, то что-то судорожно ищет, то в лес убегает. Что ж она за изверг такой? -Э, отдай. -скомандовала девушка, на что Козырев, чуть притопнув ногой, пихнул Соне её записку отцу, но всё же не терял надежду узнать что-то о Фишере. Она же назвала его имя, верно? -Откуда про Фишера знаешь? -опять прямо спросил Козырев, засовывая руки в карманы потёртых джинс. Нет, у его родителей, конечно же, были деньги ему на новую пару, но парень бы сам отказался их носить, мол, потёртость — это стиль, а без них джинсы выглядят ужасно, хотя, для большинства людей было совсем наоборот. -Отстань ты от меня. -ответила Соня, нахмурив брови, окидывая Стёпу взглядом снизу вверх из-за разницы в росте ребят. Что себе этот мальчишка позволяет? -У меня папа следователь по делу Фишера, я сейчас на тебя донос напишу за подозрительное поведение рядом с местом преступления. -пригрозил ей Козырев, от чего Соня лишь хмыкнула. -Да чё ты врёшь? Это мой отец делом Фишера занимается. -ответила она, стараясь обойти парня, на что тот лишь снова и снова преграждал ей путь. -Нет, мой. -с недопонимаем сказал Стёпа, окидывая девушку беглым взглядом. Ещё и наглости врать хватает у неё! -Да нет, мой. -ответила Соня уже с нарастающей злостью в голосе. Стоит тут перед ней, как маньяк какой-то, допрашивает, так и врёт ещё! -Мой. -вновь сказал Стёпа, чувствуя, как его голос начинает приобретать агрессивные нотки стремительнее, чем обычно. -Да мой! Ты чё-то распиз… заврался, дружок. -ответила Соня, а затем постаралась пронырнуть под рукой Козырева, дабы он наконец-то отстал от неё и перестал прегорождать путь, но парень бесстыдно схватил её за плечи и чуть тряхнул. -Да стой же ты на месте! -почувствовал всплеск агрессии Стёпа, на что ему прилетела хлёсткая пощёчина, обжёгшая бледную кожу, от чего он инстинктивно отпустил плечи Сони. -Помогите, грабят! -начала кричать Бокова, параллельно, начиная убегать от невменяемого Козырева, глаза которого застлала пелена злости и горечи от упущенной возможности напасть на след Фишера быстрее своего отца. -Да чё ты несёшь? Ты дура или чё? -прокричал Соне ответ Стёпа и бросился вслед за ней. Эти слова лишь заставили мозг Сони придумывать оскорбительные фразы креативнее, а ноги бежать быстрее. М-да, интересная смена у ребят намечается…