Жаркое лето

      В субботу утром Поттер проснулся без похмелья, как огурчик! По-видимому, магия места действует тут и на такие "заболевания". Гарри не спешил вставать с постели и принялся переваривать события прошлого вечера: он помнил, что вчера знатно накидался и стал приставать к Малфою, обнимал его и даже поцеловал взасос. "О, Мерлин! Ну я и наклюкался вчера! Даже теперь не знаю, как себя вести с Малфоем. Может, он тоже был пьян и ничего не помнит? Ладно, сделаю вид, что ничего не было, а там по ситуации посмотрим".       Через полчаса в балконную дверь постучали, и показалась голова Драко. Слизеринец выглядел вполне бодрым и даже успел уложить волосы в причёску.       - Поттер! Эй, Гарри! - сказал он, переступая порог. - Ты как? Голова не болит? Не мутит? Во рту кошки не нассали? Вот ты вчера набрался!       - Доброе утро, Драко, - поздоровался Поттер, садясь в постели. - Спасибо за беспокойство, всё хорошо, даже сушняка нет. Я проснулся полчаса назад, просто лежал в постели ещё.       От фразы "просто лежал в постели" у Малфоя участилось сердцебиение. Как он хотел лечь в постель рядом с Поттером, прижаться к его тёплому мускулистому телу, закутаться с ним в одно одеяло и обнимать.       - Ты обожди пока, - сказал гриффиндорец. - Я схожу душ приму и вернусь, освежиться надо.       Когда брюнет встал с кровати, в одних трусах, немного растрёпанный и помятый ото сна, и ушёл в ванную, Драко подошёл к его кровати и потрогал рукой то место, где только что лежал Поттер: "Тепло! Как приятно тепло!". Потом он наклонился и втянул носом запах поттеровского тела, сохранившийся на подушке, простыне и одеяле: "Какой он божественный, сладкий, как чудно пахнут его волосы!". Боясь, что Гарри скоро выйдет и застанет его врасплох в момент обнюхивания кровати и обнимания с одеялом и подушкой Поттера, Драко поспешил отойти подальше от кровати и сесть на стул возле стола. Спустя какое-то время посвежевший гриффиндорец вышел из душа в обёрнутом вокруг бёдер полотенце. Волосы его были влажными, а кожа немного розоватой от того, что он тёр её мочалкой, одиночные капельки воды стекали по телу. Драко завороженно смотрел на парня, которого страстно желал (наконец-то он смог себе признаться в том, что действительно платонически хочет Поттера).       - Сейчас кровать заправлю, оденусь и пойдём на завтрак, - сказал Гарри.       Он взял простыню, резко встряхнул, обдав прохладой и себя, и Малфоя, и положил на матрас, потом стал заправлять её. Гарри нагнулся, чтобы поддеть дальнюю часть простыни, и стал руками разглаживать её. Драко смотрел на выпяченный зад Поттера и вдруг осознал, что сейчас там, под этим махровым коротким полотенцем нет трусов, что Гарри стоит перед ним практический голый, такой соблазнительный и притягательный. Брюнет выпрямился, взял подушку, взбил её, чтобы она была попышнее и положил туда, где она и должна была лежать. Малфой позавидовал подушке: "Как бы я хотел быть на месте этой подушки, чтобы именно ко мне Гарри прижимался своей щекой, чтобы меня касались его губы". Закончив с подушкой черноволосый юноша взялся за одеяло, немного повозившись с ним, заправляя довольно странную конструкцию - синее клетчатое байковое одеяло в ромбовидный вырез, отделанный рюшками в середине белоснежного пододеяльника - и, наконец, справившись с необычным для себя постельным бельём, аккуратно сложил одеяло на кровати, снова нагнувшись так, что взору Малфоя предстал его попец в полотенце. "О, Поттер, позволь мне стать твоим одеялом! Я буду покрывать и обогревать тебя, я обниму тебя со всех сторон", - мечтал про себя Драко. Сверху на постель легло синее жаккардовое покрывало с ненавязчивым бежевым рисунком в цветочных мотивах. Поттер развернулся к Драко лицом.       - Сейчас оденусь и всё. Извини, что приходится меня ждать, - сказал он Малфою.       - Ничего страшного, подожду, - отозвался Драко. - "Хоть попялюсь на тебя в такой непринуждённой обстановке", - подумал он.       Тем временем Поттер подошёл к бельевому шкафу и вынул оттуда чистые боксёры. Он немного покрутил их в руках, потом продел ноги, не снимая с бёдер полотенца, и только когда трусы оказались на нужном месте, Гарри убрал влажное полотенце и, встряхнув его, вышел на балкон в одних трусах, где и повесил тряпицу на перила, чтобы оно просушилось под жарким солнцем.       Драко, как под гипнозом, продолжал наблюдать за Поттером, за его движениями: как он так маняще одевал трусы и, казалось, что полотенце вот-вот упадёт, а на свет покажется всё самое сокровенное гриффиндорца, но, к сожалению, предмет для вытирания остался на месте и покинул филейную часть Поттера, только когда она уже была облачена в нижнее бельё. Малфой смотрел, как Гарри вышел на балкон: его упругая задница была обтянута боксёрами, а спереди выпирал внушительный холмик - Драко сглотнул слюну. Смотреть за всеми этими действиями было одновременно и сладко, и мучительно. Мучительно-сладко. Наконец, Поттер натянул чистую футболку, шорты до колен и носки и был готов отправиться на завтрак.       Никто из них не напомнил о вчерашних внезапных "проявлениях любви". Поттер в тайне надеялся, что Драко ничего не помнит, а Малфой надеялся, что ничего не помнит Гарри. Им обоим очень хотелось, наконец, поднять эту завесу, и признаться в своих, как каждый из них считал, ненормальных чувствах. Но оба боялись, что тот второй не поймёт, не примет и выгонит, отстранит, не допустит больше даже на расстояние вытянутой руки. Каждый из них думал, что испытывать подобное физическое влечение к человеку своего пола - это ненормально, порочно, странно, что это какая-то болезнь, о которой не принято говорить вслух. И что лучше хотеть, желать и страдать от односторонних чувств, чем отворотить от себя сразу же, потеряв малейший шанс общаться. Так можно хотя бы просто наблюдать со стороны, ловить каждую возможность находится рядом с вожделенным телом, вдыхать втихаря запах волос, мечтать, в конце-концов, и рисовать в своей голове картинки, стоя под струями тёплого душа. Пусть лучше так, чем вообще никак! Всего шесть недель и всё закончится. Курс лечения подойдёт к концу, они разъедутся и, возможно, больше не увидят друг друга. Может быть, с них спадут "любовные чары", "завянут помидоры" и всё это останется, как наваждение, как дурной, похабный сон больного извращенца. Всего лишь мимолётное увлечение. Всё пройдёт, лишь стоит им оказаться на приличном расстоянии друг от друга, но это будет потом, а пока что надо пользоваться возможностью.       Гарри и Драко спускались на завтрак вниз по лестнице. Малфой уже хорошо владел своими конечностями и не нуждался в помощи, с каждым днём его нервы восстанавливались, а мышцы набирали силу, чему способствовали и процедуры, и занятия физкультурой, и плавание в реке и бассейне. Поттер тоже чувствовал себя прекрасно, лишь изредка он мог уловить скованность в суставах, а так всё было хорошо, и очень хотелось надеяться, что эффект сохранится и после того, как он уедет отсюда.       На завтрак подали оладушки с клубникой, болгарский салат с брынзой и фасолью, нарезку из сыра и колбасы, а чай, как всегда, был на выбор, кто какой хочет, и Гарри принёс им обоим крепкий чёрный чай с молоком и сахаром, чтобы ещё немного взбодриться после вчерашних развлечений. Драко незаметно смотрел, как Поттер отправляет себе в рот спелые ягоды клубники, предварительно обмакнув их в сметане, в тот самый рот, в который Малфой вчера засовывал свои пальцы и язык, пока Поттер лежал пьяный и ничего не осознавал. "Мерлин, если бы Гарри об этом узнал, он бы свернул мне голову. Я в этом даже не сомневаюсь", - подумал Драко.