***
Отчего-то Кэмпбеллу в толпе жарко. Тошно. Терпеть шум вездесущий невыносимо, но так привычно уже, что он и жаловаться не в силах. И пока все вокруг смеялись и веселились, лицемерно сплетни обсуждая, в толпе этой Нортон был совсем один, как и всегда — и почему-то одиночество это сейчас бьёт слишком сильно, вызывая мысль тихую о том, что, может, то и стало причиной того, что всё ещё не мог себя Кэмпбелл счастливым назвать, несмотря на то, что имеет он и небо светлое над головою теперь, и деньги им так желанные? Ведь даже шлюха его, судя по всему, одинока не была, и Орфей тот всё ещё помехой досадной бы казался, если бы посмел вновь рядом с Фредериком объявиться. Но, к счастью своему, его шахтёр не наблюдает, а вот гостя фантазий влажных — вполне. И Крайбург отчего-то находится в месте уж слишком неожиданном. Уж кто бы подумать мог, что станет этот аристократишка в себя вливать алкоголь? И, кажется, бокал то далеко не первый был, если судить по тому, что смеялся композитор, улыбаясь, как разговаривал с кем-то, откинув и оковы все, и холод невыносимый, что даже Кэмпбелл в обществе его ощущал. Со всей своей нетерпеливостью, нежданно находит в себе сил Нортон подождать, когда закончит разговор свой музыкант. То происходит весьма скоро, и Фредерик, кажется, желает направиться к дворецкому дабы подхватить очередной бокал чёрт его знает, чего, но рука тяжёлая на плече останавливает весьма легко, и композитор даже не вздрагивает, лишь оглядывается весьма спокойно, пусть и мрачнеет слегка, узнав клиента верного. — Ну-ну, кого я вижу, — смеётся Нортон, словно и не искал его здесь намеренно, словно встреча эта предсказана судьбою не была, — Ты в баре, или в гостях у аристократов, пьяница несчастный? — Что-то нужно? — игнорирует вопрос композитор, спрашивая быстро, и шахтёр его не узнаёт — где эта тошнотворная вежливость? — Ты, — ответ простой, но ожидаемый. Колеблется композитор пьяный, раздумывая над предложением, но имело ль то смысл хоть какой, если знали оба ответ неминуемый? Вздохнув, кивает Фредерик, соглашаясь молча, и уж сам к выходу идёт, обгоняя Кэмпбелла. Тот со смешком тихим за ним направляется к дому собственному. Приятно удивляет тот факт, что помнит Крайбург дорогу к жилищу Нортона и идёт столь уверенно, что шахтёр за ним словно бы сам послушно следует. Забавно, не более того. Лишь у двери уступает место ведущего хозяину дома Крайбург, ведь ключей, что очевидно, не имел он. Открыв дверь, затаскивает к себе едва соображающего композитора Кэмпбелл чуть ли не на руках. То проблемой не было совсем, ведь оказывается он лёгким совсем. Впрочем, понять это можно было давно, ведь видно, что пусть и высок Фредерик, но слишком, слишком худощав и нездоров. И видеть его пьяным Нортону, пожалуй, даже немного мерзко, пусть и вменяем ещё Фредерик. Личное, пожалуй — после детства в обществе шахтёров, что от возможности выпить никогда не отказывались, от одного лишь вида пьяных людей воротило. Вкус алкоголя Кэмпбеллу не был приятен никогда, да и напиться он не то чтобы пытался — напротив, всегда того избегал упорно, и та пара несчастных бокалов, что он в себя вливал на мероприятиях, на него хотя бы никак не влияла. А этот.. Ослабел, но хоть ещё соображал, хотя похмелье наутро явно ждёт несчастного композитора. — Ты сколько выпил-то? — Кэмпбелл спрашивает с усмешкой и лёгкой ноткой отвращения, когда стягивает одежду ненужную с композитора. — Бокала три или четыре.. — Фредерик отвечает тихо после паузы недолгой, словно вспомнить пытался. Нортон только хмыкает. — Восприимчив к алкоголю, да? — Крайбург лишь кивает, — Забавно.. Сейчас, задумавшись в процессе растягивания композитора, ловит себя Нортон на мысли, что сегодня, возможно, стоило обождать, но не умеет он себе отказывать совсем в своих желаниях, да и не желает, хотя и напрягает его вид подобный — не отрубится ли он прям тут или по дороге к себе домой? Да и что с ним там произойти-то на ночь глядя может в подобном состоянии? Казалось бы — что об этом думать, когда у него уж от нетерпения ноги сводит, а дыхание лишь от одного вида такого ослабевшего аристократа сбивается непозволительно сильно? Но трудно выбросить мысли такие, когда цепляется за него невольно Крайбург, выдыхая шумно от лёгкой боли, как Кэмпбелл входит. Взгляд его едва ль осознанным назвать можно было, и в том, наверное, поблагодарить алкоголь можно — с несдержанностью им вызванной, не хотелось бы Нортону видеть на этом милом личике гримасу отвращения. И было бы неплохо, наверное, сдержаться, пожалеть бедного музыкантишку, которому на утро и без того будет явно херово, но то едва ли было возможно. Скулит от нетерпения зверь внутренний, желая наружу вырваться, и сдержать его Кэмпбелл не в силах — вот и может сдаться лишь, отдаваясь собственным желаниям, и брать всё то, что дозволено, не жалея ни о чём. Тонкие пальцы сжимают руки его невольно, дышит тяжело Фредерик, в сторону отворачиваясь, и выглядит это слишком чарующе, пусть и злит тот факт, что вызвано всё это болью, а не удовольствием искренним. Польстило бы ему невероятно, если бы выгнулся навстречу ему Крайбург со стоном громким, если бы обнял за шею, ближе притягивая, если бы.. Ах, слишком много мыслей, и каждая слишком возбуждает — Нортон совсем не замечает, как сам срывается то на стоны, то на рыки тихие, почти чувствуя фантомные касания так желанные. Он тянется рукою к мягкому члену, обхватывает, рукою грубо ведя, сжимает, но не способствует это совсем возбуждению Фредерика.. Звучит от него нечто похожее на рык разочарованный, когда он сдаётся и склоняется, кусая с силой губы тонкие, языком проникает, углубляя поцелуй непозволительно сильно, и всё то возбуждает невероятно сильно, и неважен совсем тот факт, что композитор, наверное, и лица его не увидит, ведь плыть в глазах от алкоголя должно нещадно, но все эти мысли потом, а сейчас лишь наслаждаться можно телом прекрасным, вбиваясь с силой. Терпением Кэмпбелл похвастаться не мог никогда, как и выдержкой, и нужно ему уж слишком мало, чтобы самому себя довести. Изливается он привычно внутрь, не утруждая себя тем, чтобы выйти, и, кажется, после паузы недолгой продолжить желает.. Но Фредерик дышит рвано, тяжело, с трудом глаза открытыми держит, и осознаёт Кэмпбелл, что тело его, может, и выдержит напор невероятный, но останется ль он в сознании — вопрос другой. И, в целом, можно подрочить просто на вид прекрасный, он ничего особо не потеряет, ведь деваться, кажется, Крайбургу некуда. — Ты явно с алкахой переборщил, — хмыкает шахтёр, слезая с него, — И куда тебе в таком состоянии деваться теперь? Глядит с непониманием лёгким Фредерик, пока тратит с несколько секунд на то, чтобы просто осознать смысл слов его, а после лишь кивает, с первой частью фразы соглашаясь. — Я пойду.. — он говорит тихо, садясь кое-как на кровати. — И как далеко ты в своём состоянии уйдёшь? — на это ответа у Крайбурга не находится, и Кэмпбелл вздыхает раздражённо, — В лучшем случае в кустах упадёшь и так переночуешь. — Я не могу здесь остаться.. — голос композитора отчего-то кажется шахтёру непривычно нервным, уж слишком сдержанным.. И Нортон совсем не знал, нервничал ли Фредерик от перспективы остаться тут, с ним, или от того, что сам себя до состояния такого довёл и теперь переживает излишне сильно. — И что, на улице лучше подохнешь? — с раздражением шипит Нортон, грубо подхватывая его на руки, — Тут останешься. Утром свалишь, как проспишься. Сил на возражения у Фредерика нет, пусть и не нравится происходящее совсем, но остаётся ему только смириться и позволить шахтёру сильному принести его в ванную, чтобы привёл он сам себя в порядок кое-как, чувствуя себя под взором пристальным слишком, слишком неуютно. Кэмпбелла медлительность чужая раздражает, но что можно требовать с пьяного музыканта? О, совсем немного. И ждёт он терпеливо, когда встанет на ноги свои Крайбург, чтобы полотенцем его почти что даже заботливо обтереть и, вновь на руки подхватив, понести в свою комнату. То, конечно, не единственная здесь спальня, но варианта лучше, увы, не было, а готовить другую постель не хотелось, вот и оставалось лишь мириться с чужим присутствием двоим, устраиваясь поудобнее на большой кровати. Свечи горят, не давая комнате погрузиться во мрак, но то не тревожит мысли пьяницы. Говоря совсем точно, его вообще ничего уже не тревожит, ведь сознание в объятия Морфея погрузилось ещё в тёплых руках шахтёра, когда нёс тот его в постель. Лицо это столь расслабленное нравится Кэмпбеллу ещё больше. Такой милый, хрупкий.. Почти невинный, когда спит. Слишком, слишком забавно и прелестно выглядит. Контрастирует со столь жёстким и грубым шахтёром невероятно сильно. И Нортон вскоре тоже засыпает, в одеяло укутавшись, и даже не замечает, как ночью в свои объятия притягивает Фредерика, от кошмара очередного задыхаясь.***
— Волосы придержать, принцесска? — смеётся Нортон, наблюдая за страдающим от похмелья Крайбургом. Картина, бесспорно, забавная, но минус в том, что наблюдал её шахтёр с утра пораньше. Впрочем, винить композитора едва ли можно было в этом — ну, разве что в том, что он вообще напился, но.. С кем не бывает? Пусть и мерзко.. — ..обойдусь, — звучит ледяной ответ, и то лишь усмехнуться Кэмпбелла заставляет. Фредерик слишком уж спешит к себе убраться, не уходит даже часа с пробуждения у него на то, чтобы собраться и покинуть чужой дом....и отчего-то ловит себя Кэмпбелл на мысли, что не желал он, чтобы Крайбург уходил отсюда — держать ручную шлюху кажется весьма заманчивой идеей.