особый ужин для Мадлена.

Вот, Эспрессо уже лежит на мягкой, пуховой постели, нагисшим. Его ноги раздвинуты, а между них пристроился Паладин, жадно смотря на обнаженное тело ученого. Наконец-то глаза Профессора открылись, у него жуть как болит голова, будто его ударили в висок чем-то увесистым, громоздким, вроде арматуры или отбойного молотка. С его стороны донёсся тихий, протяжный стон, он ничего не видит, в глазах все плывет, все размазано, он может лишь видеть размытые фигуры, находящиеся перед ним, так-как с того стянули очки. Осознав то, что он находится полностью голым, с его стороны послышался вскрик, он напуган так, как не был никогда. Он почувствовал что-то холодное, водообразное и склизкое между своих ягодиц, его щеки запылали ярким румянцем, он начал пытаться сопротивляться, но все бестолку. Виною тому – веревки и правильные, надежные узлы, его связали как какого-то животного, насколько же это унизительно и низко. Тот начал кричать всевозможные маты, какие он только знал, на что получил железный кляп в рот. В горле появился ком, из глаз того выступили капли горячих слез, осознавая всю свою беспомощность ему хотелось рыдать. Мадлен же, наблюдая за этим очаровательным зрелищем, лишь ухмыльнулся, после чего взял очищенный от кожуры картофель, гладкий и настолько аккуратный, какой только можно представить.