И смерти не будет уже

— Да как ты не понимаешь, — втолковывал один джентльмен другому за чашкой предобеденного пива, — трансифигурация — это частный случай на стыке алхимии и заклинаний. Она совсем не нужна школьникам, зачем им это? — Эй, я вот вчера встаю, а у меня ботинок прохудился после пьянки у Джерри. Огневиски пролил. А после огневиски репаро не работает, это все знают. Я взял, да трансфигурировал ботинок. — Это если ты формулу помнишь, а кто спьяну её кроме тебя вспомнит? — Макгонагалл сейчас хорошо преподаёт, внук мой здорово поднатаскался… Дело происходило в Дырявом котле, той ещё дыре на стыке маггловского и магического мира. Был это то ли вторник, то ли среда, поэтому народа было немного. Джеймс вот уже полчаса уныло разглядывал бокал огневиски, занавесив лицо капюшоном. Он думал и слушал последние сплетни магического мира. Судя по тому, что обсуждали очередную поправку к образованию, трансфигурация все ещё была на коне, а Макгонагалл выпустила очередную статью по алхимии преобразований. Двенадцатую на памяти Джеймса. Дамблдор с ребёнком замечен не был. Макгонагалл тоже. Уизли Дамблдор маленького человека бы не доверил. Эботты умерли. Лонгботтомы… пропали, но была заметка про Мунго. Дож схоронил жену — некролог в декабре прошлого года. Там тоже ни слова про ребёнка. — Да что там заклятия, зелья! Зелья, вот в чем сложность, сейчас знаешь кто преподаёт? Снейп! Джеймс выпрямился, услышав знакомую фамилию. — Ублюдок, — процедил он беззвучно и встал. Кнатт крутанулся на столешнице, и выпал реверс. Значит, Мунго. — Здравствуйте. Чем могу помочь? — быстро протараторила хорошенькая ведьма в лимонной мантии и уставилась куда-то сквозь Джеймса. — Милая, — попытался улыбнуться Джеймс по привычке, но вовремя вспомнил, как он выглядел и про капюшон. — Помогите мне найти моих друзей. Фрэнк и Алиса Лонгботтом. Привет-ведьма заглянула в тумбочку и водрузила на стол толстую книгу в твёрдом переплёте. Джеймс терпеливо ждал. Он знал, что книга организована по типу Книги Хогвартса, только заносятся пациенты туда вручную, так что если Лонгботтомы в госпитале, их найдут. — Лестат… Лободи… Лонгботтом, Алиса, неизлечимые недуги от заклятий. Лонгботтом, Фрэнк… Вам на пятый этаж. Перед посещением надо получить разрешение от целителя. Быстро, будто боясь, что Джеймс отберёт книгу, привет-ведьма спрятала её на место и снова уставилась куда-то в пространство. Наверное, ждала неудобных вопросов. Джеймс развернулся и ушёл к лифту. Терпеливое ожидание целителя обернулось ещё одним ворохом сплетен, здорово приправленных скорбью. Неизлечимые недуги от заклятий в какой-то мере были конечной станцией, дальше лишь смерть и скромная могилка, поскольку любые деньги на роскошь высасывал со своих пожизненных пациентов жадный госпиталь. Иногда Джеймс думал, что они и не боролись, чтобы излечить. Они барахтались в жадности. Сколько здесь лежало его друзей? Мердок, криво наложенное империо — слюни, сопли и навязчивое бормотание: “Я должен… должен”. Август, попавший в бесконечный алхимический круг — ни грамма сознания, только вечное преобразование в разных животных. Ирма, пробудившая в себе способности к легилименции — сумасшедшая, которую свела с ума своя собственная магия. Лонгботтомы… Что с Лонгботтомами? Джеймс терпеливо ожидал целителя, пристроившись в шаткое кресло, которое видело, наверное, молодость Ральфа Поттера, известного своей эксцентричностью и алхимическими преобразованиями. Скрипело и шаталось оно по крайней мере точно так же, как прадед в последние свои годы. — Здравствуйте, целитель Донован, — завидев целителя, поднялся из кресла Джеймс, натягивая капюшон посильнее. — Прошу простить, что отвлекаю от дел, но я бы хотел уточнить пару вопросов. — Здравствуйте, — отозвался целитель, с любопытством разглядывая старую невзрачную мантию, за которой скрывался Джеймс. — Что вы хотели? — Лонгботтомы. Мои друзья — Фрэнк и Алиса. Меня не было в стране года три, и я не знал, что с ними случилось. Письма им не доходили, и с большим трудом мне удалось выяснить, что они здесь. Могу я с ними повидаться? Или хотя бы скажите, что произошло. Целитель Донован нахмурился. — Пройдёмте, — он жестом пригласил войти в кабинет. Когда они сели, он продолжил: — История известная, даже в газетах писали. Так что я могу рассказать. Как к вам обращаться? — Ричард. Прошу, просто по имени. — Что же, Ричард. Это было на третий день после смерти Того-кого-нельзя-называть. Точнее, как тогда считалось, после его пропажи. Их привезли сюда авроры, бывшие коллеги. Множественные круцио, чета Лонгботтомов утратила себя. Позже стало понятно, что это Лестрейнджи и юный Крауч, их арест освещался в прессе. Джеймс помнил эти заголовки, но не вчитывался. — Полностью? Я имею в виду, утратили себя. — Алиса кое-кого узнает, но это все, — отрицательно покачал головой целитель. — А Невилл? Их сын. Что с ним, вы не знаете? — Нас посещают Августа Лонгботтом и Невилл. — Августа взяла себе внука? — воскликнул Джеймс. — Она ненавидит детей. — Этого, к сожалению, знать не могу, — пожал плечами целитель. — Я и так сказал вам больше нужного. — А могу я их повидать? — Думаю… — целитель переложил свитки на столе, — ничего плохого не произойдёт. Но только под моим присмотром, прошу прощения. Они прошли к одной из палат. Маленькая и тесная конура на две койки освещалась небольшим окошком и двумя плавающими свечами. Фрэнк лежал, смотря в потолок — бледный, худой, как будто его тут голодом морят, и недвижимый. Алиса сидела на кровати, покачиваясь. — Привет, Алиса, — сказал Джеймс, подходя так близко, чтобы коснуться её плеча. Целитель смотрел в спину мрачновато и настороженно. Алиса не отреагировала. — Алиса, милая, — Джеймс осторожно погладил её по седым волосам. — Я… Я рядом. Алиса повернула голову, явно узнавая голос. Из её правого глаза скатилась слезинка. Джеймс, скривив губы, отошёл к Фрэнку. Видеть его бессмысленные, пустые глаза было неприятно. — Фрэнк, дружище, — Джеймс сжал его плечо. — Я научу твоего сына летать на метле. Как договаривались. Кофе был паршивый. После воскрешения Джеймсу не требовалась еда, но он чувствовал настоятельную необходимость в паузе. Он сидел в госпитальной столовой и, не снимая ни перчаток, ни капюшона, цедил мерзкий кофе. — Ричард, вы позволите? — подошёл с чашкой чая и куском пирога Донован. — Прошу, присаживайтесь, — безразлично отозвался Джеймс. Целитель Донован виртуозно управлялся с палочкой. Пирог и чай опустились на стол так мягко, что даже чашка о блюдце не звякнула. — Это тяжело, — сказал Донован мягко. — Когда они не живы и не мертвы. — Мог бы уже привыкнуть. Но каждый раз как в первый. Сколько планов на жизнь, сколько забот и хлопот. Невилл. Мастерство. Они обустраивали дом. Алиса — крестная мать Гарри Поттера, знали? Может, из-за этого их? — По времени не сходится, — качнул головой Донован. — Поттер пропал тридцать первого, тогда прошла новость про смерть Поттеров, и мы думали, что всех. Через сутки Лестрейнджи отправились к Лонгботтомам. Потом выступил Дамблдор с тем, что забрал Гарри Поттера. Следом авроры приносят Лонгботтомов. Ещё через дней десять — суд над Лейстренджами и Краучем. — Похоже, они искали Того-кого-нельзя-называть. — Похоже. — Как же глупо. Дамблдор мог бы объявить все раньше. — Ловили Блэка, нельзя было говорить, где мальчик. — Так и так — неизвестно где он, так что можно было не скрывать, — пожал плечами Джеймс. Они помолчали. Джеймс крутил в руках чашку. Донован ковырял пирог. — Могу я спросить, что с вами? — наконец поинтересовался целитель. — Египетское проклятие. Почти сгнил заживо. Местная колдунья как-то подлечила, я пока не разобрался, как. — Смердит смертью и разложением, — объяснил Донован. — Не запах, а магия. И глаза… светятся фиолетовым. Джеймс пожал плечами. — Боюсь лезть кривоватыми руками, — объяснил он. — Вроде бы поражения становятся меньше, подожду, пока не будет видимого результата. — Чешется, наверное? Могу посоветовать регенеративное зелье. — Я пока не понимаю, мёртвую плоть оно регенерирует или живую. Или живую в мёртвую. Или мёртвую в живую. Жду результата. — В случае чего, обращайтесь. Посоветую вам неплохого целителя. Дом Блэков оставался все такой же мрачный и неуступчивый. Он проявился только с третьего раза, когда Джеймс начал зловеще улыбаться. Дверь тоже оказалась заперта. Змея дверного молотка пошевелилась, пытаясь укусить, но, почуяв угрозу, предпочла сделать вид, что она маггловская. От удара дверь затряслась. На полированной поверхности дерева вспухли и расползлись трещины. Джеймс сил не сдерживал. — Магглолюбец чистокровный гость древнейшего и благороднейшего рода Блэк… — заворчал Кикимер, открывая дверь. Но стоил его кривому носу показаться в дверном проёме, как тональность его голоса изменилась, приобретя никогда не слышимые Джеймсом в свой адрес почтительность и страх. — Сильный гость, добро пожаловать в скромный дом благородного семейства Блэк. Хозяюшка будет ждать вас в слизеринской гостиной. И исчез. — Сбежал, паршивец, — констатировал Джеймс, разглядывая запущенную пустоту холла. Едва мерцали несколько свечей. Троллья нога покрылась пылью. Портреты спали. В этом доме явно давно не ступала нога Сириуса Блэка. Вальбурга Блэк, сидевшая в тёмной и точно так же порядком запущенной гостиной у ярко горящего камина, бодрилась. Осанка её вовсе не царственная, а отчаянная, лишь подчёркивала старость её платья и то, что шаль на плечах должна была согревать, а не придавать особый шик наряду. Высохшая и безобидная старуха, ещё лет пять назад казавшаяся грозным генералом. Джеймс плюхнулся в кресло напротив. — Ну здравствуй, тётушка! — с иронией склонил он голову в пародии на уважительный поклон. — Ты! Как ты… Ты выжил? — испуганно спросила Вальпурга. — Как видите, даже смерти меня не взять. Где Сириус? — Что ты хочешь от него? Оставь его в покое, он и так пострадал из-за тебя! — О, ему рано на покой, милая тётушка. Так где же он? — Джеймс наклонился вперёд, позволяя Вальбурге разглядеть, что стало с его лицом. — Он в Азкабане, — слабо отшатнулась она. — И он достаточно настрадался. Уверена, он тебя не предавал. — Как мило, вы наконец его защищаете, — расхохотался Джеймс. — Он все, что у меня осталось. — Регулус? — Исчез. Мёртв. Джеймс вскочил так, что кресло его отлетело назад, ударяясь о стену и срывая тяжёлую портьеру. В комнату ворвался предзакатный свет, высвечивая царапины на полу, грязь и потёртость шёлковых обоев, щербинки на камине. — Я поживу у вас, тётушка, — наклонился с улыбкой к Вальбурге Джеймс. — Не стоит звать подмогу, иначе у вашего рода не останется вообще ничего. Вальбурга, замершая, как гипсовая статуя, кивнула, будто дёрнулась. Джеймс, насвистывая, покинул гостиную и направился наверх. В комнату Сириуса.