**
Как правило, Сокджин не позволяет себе слишком много сожалеть о жизни. Таких сожалений не более пяти. Он откладывает их в уголок сознания на случай неудачных дней и обязательной агонии над ними, когда сон не идет к нему. Он жалеет о том, что впервые согласился заплатить за еду Чонгука. Это создало прецедент, который начался с небольшой, доброжелательной вмятины на его банковском счете, а затем превратился в бездонную яму. На деньги, потраченные на кормление Чонгука, Сокджин мог бы купить дом в два раза больше, чем этот. Он жалеет о том времени, когда он, Тэхен и Чимин решили вызвать Гекату, и она на две недели заняла тело Чимина. Это было неудачно. Но Сокджин не упоминает об этом в присутствии Чимина, потому что боится, что Чимин превратится в птицу, изуродует его прекрасное лицо, а потом обвинит в этом животные инстинкты. (Что касается того, почему они это сделали, то у них были вопросы, ясно? Не каждый день удается поговорить с настоящей богиней. Они как бы забыли о том, что древнегреческие боги и богини... ну, не очень дружелюбны). Он очень сожалеет о том, что был там в ту ночь. Некоторые образы невозможно стереть из памяти без хорошего заклинания забвения, и Сокджин, к сожалению, в это не вмешивается. Одно неверно сказанное слово — и он может забыть собственное имя. Или, что еще хуже, все короткие пути, которые он использует, чтобы победить Чонгука в Mario Kart. За исключением этих трех случаев, Сокджин жил без сожалений. Так было до тех пор, пока он не поселился рядом с Мин Юнги. Он очень сожалеет о том, что не подавил свою магию, как только почувствовал ее реакцию, когда впервые увидел Юнги. Его магия, похоже, решила принять за чистую монету тот краткий, безудержный порыв желания, который возник в его голове. Она истолковала его буквально и расширила это толкование до ужасающе тонкой, чувственной влюбленности. Она проявила прискорбную склонность к тому, чтобы Юнги всегда был доволен и счастлив. Это не должно быть проблемой, ведь Сокджин обычно любит, чтобы люди были довольны и счастливы, особенно те, кто обладает такой потрясающей красотой, как Юнги, выкованной из ярких контрастов. Круглые щечки, милый носик-пуговка, нежные, отвлекающе розовые губы, но при этом пронзительные темные глаза и греховно глубокий голос, который мог бы показаться зловещим, если бы не то, как мягко говорит Юнги. Все могло бы быть хорошо, но нет, потому что его магия зацепилась за Юнги и с тех пор совершенно не поддается контролю. Сокджин чувствует себя подростком, заново переживающим пубертатный период, но в первый раз он ненавидел каждую секунду, поэтому ему не нужно новое напоминание этого чувства. Он не знает, что такого увидел Юнги два дня назад, что заставило его глаза расшириться от ужаса, но полагает, что во всем опять виновата его магия. Возможно, она решила передвинуть стул, который, по мнению Юнги, лучше смотрелся бы в другом углу. Возможно, написала "Юнги, женись на мне" камешками в переулке, ведущем к дому Сокджина. А может быть, в саду Сокджина появился чертов жираф, потому что Юнги мимоходом подумал о том, какие они классные. Но дело в том, что Сокджин не знает, что делает его магия, когда он не смотрит, а Юнги совсем рядом. Он только чувствует знакомое покалывание в животе, которое означает, что она что-то делает. Неудивительно, что Юнги сбежал. Странности Сокджина прогнали его еще до того, как он успел показать ему свои лучшие стороны.**
— Они тоже странные, — вмешался Чонгук. — Но они милые, — поправляет Тэхен. Сокджин посылает ему воздушный поцелуй и щелкает по запястью. Чонгук вскрикивает, когда подушка, на которой он сидит, кусает его за задницу. Это полезно для него.**
Сокджин по понятным причинам удивлен, когда его варка зелья прерывается странными звуками, доносящимися с крыльца. Звук такой, будто кто-то стучит молотком, хотя и слабый. Нахмурившись, он снимает защитные очки, фартук и направляется к входной двери, а на кончиках его пальцев кружатся искры. Он гасит их, как только открывает дверь, и оказывается лицом к лицу с Юнги. Юнги растерянно смотрит на него, губы в шоке раздвинуты, словно он не ожидал, что Сокджин будет стоять тут. Наступила тишина, и они просто смотрели друг на друга с одинаковым выражением удивления. — Привет? — в конце концов неуверенно произносит Сокджин. Юнги облизывает губы и прочищает горло. — Привет. Сокджин наклоняет голову. У Юнги очень красивые глаза, темно-карие и пронзительные. Ему трудно долго смотреть в них, чтобы уши не покраснели. Но отвлечься от них можно, ведь в руках у Юнги молоток. — Не пойми меня неправильно, — медленно произносит Сокджин. — Но какого хрена ты делаешь? Нос Юнги очаровательно подергивается. Сокджин не позволяет этому отвлечь его от странности ситуации. — Я... вешаю омелу на твоем крыльце, — говорит Юнги, указывая поверх головы на свисающую вниз хрупкую веточку, удерживаемую стратегически удачно расположенным гвоздем, чтобы не повредить белую краску. Сокджин моргает. — Хорошо, — говорит он, недоверчиво вскидывая брови. — И зачем ты это делаешь? — Я хотел извиниться, — говорит Юнги, пожевав нижнюю губу. — За то, что сбежал от тебя в тот день и дал тебе неубедительное оправдание. Сердце Сокджина подпрыгивает в горле, а выражение лица смягчается. — Все в порядке, — говорит он. Юнги качает головой. — Прости, что заставил тебя почувствовать, будто ты сделал что-то не то, но это не так... У меня тогда была веская причина. — Хорошо, — улыбаясь, говорит Сокджин. — Тогда извинения приняты, — Юнги мягко улыбается ему в ответ. — Но почему омела? — О, — говорит Юнги. Его щеки приобретают румяный розовый оттенок под лучами полуденного солнца, заливающего его лицо. — Я где-то читал, что они помогают улучшить биологическое разнообразие, а у тебя много растений, вот я и подумал... Он прервался, закончив фразу взмахом руки, чуть не сбив Сокджина с ног молотком. — Они хороши, — подтверждает он. Юнги сияет, его глаза загораются, и Сокджину становится не по себе, когда он добавляет: — На деревьях. А вот на моем крыльце — не очень. — Ох, — повторяет Юнги, краснея все сильнее. — А еще они ядовиты, — говорит Сокджин, и его губы забавно подрагивают. Глаза Юнги расширяются. — Черт, извини, — он выглядит таким искренне расстроенным, что Сокджин не может удержаться от улыбки. — Ты получил пятерку за старание, — поддразнивает он. Юнги тихонько смеется, но выражение его лица по-прежнему смущенное. Он крутит молоток в руках, а потом засовывает его в карман штанов, подальше от глаз. Он выдыхает. — Может быть, ты захочешь прийти ко мне на ужин? Я бы хотел как следует извиниться. Сокджин плотно сжимает губы, чтобы не распахнуть рот от удивления. Где-то за спиной он слышит, как часы в его квартире слишком быстро отмеряют секунды, дико стучат синкопированные ритмы. Из кухни доносится свист, хотя он не ставил чайник. Краем глаза он видит, как листья Джорджины с тоской косятся на окно. Он очень рад, что Юнги сейчас смотрит на свои ноги. Когда Сокджин затягивает с ответом, он торопливо говорит: — Обещаю, что не добавлю ничего токсичного. Но если ты не хочешь, можешь просто проигнорировать меня и... — Нет, — кричит он. Юнги вздрагивает, а Сокджин морщится. — То есть, я бы с удовольствием. Я могу принести десерт. Юнги загорается, глаза становятся счастливыми. — Еще клубничных макарун? — Это будет сюрприз, — отвечает Сокджин. Для нас с тобой — проносится мыслями в его голове. Кто знает, что магия сегодня приготовит для Юнги? В это время входная дверь Сокджина со скрипом открывается, как бы приглашая их войти внутрь. Юнги хмурится. — С этим надо что-то делать, — говорит он. — Такое часто случается. — А, это, наверное, ветерок, — легкомысленно говорит Сокджин, его улыбка дрожит по краям. Сегодня безоблачный солнечный день, ни единого шороха ветра. К счастью, Юнги недолго размышляет над ужасным оправданием Сокджина, потому что именно в этот момент Дог выбирается на улицу и ползёт к Юнги, потираясь о его ноги с противным мяуканьем. Лицо Юнги светлеет, и он приседает, чтобы почесать кота за ушком, пока комок шерсти в ответ жадно потирается головой о ладонь Юнги. — Привет, дружище, — облегченно говорит он. — Ты хорошо выглядишь. Это все из-за тушеного кимчи, которым тебя кормит Сокджин-хён? Юнги бросает на него игривый взгляд, губы растягиваются в ухмылке. Сокджин чувствует, что краснеет. Возможно, он жалеет о том, что в тот день не смог держать язык за зубами. — Я купил ему сухой корм, — ворчит он. Как будто Дог когда-нибудь к нему подойдет, привередливый маленький засранец. Юнги насмешливо улыбается. Дог, видимо, решает, что ему уже достаточно долго не хватает внимания Юнги, поэтому запрыгивает на согнутое колено Юнги, взбирается по его туловищу и устраивается на плече. Юнги удивленно смотрит на Сокджина, но тот слишком озадачен, потому что кот ему полюбился, хотя признается он в этом только на смертном одре — чтобы наказать Дога за это. Он протягивает руку, и Юнги берет ее, позволяя поднять себя на ноги. Кот, похоже, не возражает против его передвижения, поэтому продолжает лежать на плече Юнги. — Ты нравишься ему больше, чем я, — категорично замечает Сокджин. Дог издаёт лёгкое мяуканье в знак согласия. — Он мне тоже нравится, — говорит Юнги и проводит рукой по лапке кота, лежащей у него на плече. — Не обманывай, он демон. Дог трется мордой о лицо Юнги и громко мурлычет. — Да уж, — говорит Юнги. — Воистину отродье Сатаны. Глаза Юнги превращаются в луны от счастья. Сокджина это зрелище, конечно же, не трогает. — Ты бы поменял свое мнение, если бы почаще проводил с ним время, — рассуждает он. — Может, нам стоит разделить опекунство? На одной неделе он будет у тебя, на другой — у меня. Юнги фыркнул. — Почему при таком раскладе мы выглядим как пара в разводе? — Я развелся с тобой, потому что ты нравился коту больше, чем я, — говорит Сокджин. — Это была эмоциональная измена. Юнги хмыкает, но в уголках его губ появляется улыбка. Он хватает Дога и стискивает его с плеча, передавая в руки Сокджина. Кот сразу же выглядит подавленным. — Значит, увидимся в семь? — говорит Юнги, потирая затылок. — В семь, — тупо повторяет Сокджин. На лице Юнги появляется медленная, застенчивая улыбка, а губы сами собой раздвигаются, когда он прикусывает нижнюю. Он часто так делает, и Сокджин не знает, намеренно это или механически, но в любом случае это ужасно действует на его мозг. Они стоят так слишком долго, глядя друг на друга, и молчание затягивается до неловкости. В конце концов, Юнги прочищает горло и начинает уходить. — Увидимся в семь, — говорит он, чуть не споткнувшись на последней ступеньке. Несмотря на свою неуклюжесть, он звучит смелее, как будто согласие Сокджин на ужин стало для него достаточным аргументом, чтобы отказаться от своей обычной застенчивости. Он перескакивает с одного на другое без предупреждения, меняя покрасневшие щеки на уверенные, острые взгляды. Сокджин обнаруживает, что его в равной степени очаровывают обе стороны Юнги. — Семь, — как заведенный повторяет Сокджин. Юнги машет рукой через плечо, глаза его прищурены. Никому не нужно знать, как Сокджин краснеет, словно лавры омелы. Как только Юнги скрывается в доме, Дог выпрыгивает из его рук, презрительно задрав нос, и Сокджин поворачивается к входной двери, сузив глаза. — Прекрати это делать, — шипит он, предупреждающе тыча пальцем в деревянную поверхность. Наступает неловкое молчание, а затем дверь печально скрипит в знак извинения, петли ноют. Сокджин удовлетворенно кивает.**
— Дог говорит, что ты покраснел, как влюбленный дурачок, — ухмыляется Чимин. — Дог — демон, и ему нельзя доверять, — возражает Сокджин. — Так ты считаешь его охотником на ведьм, потому что он повесил омелу над твоей дверью? — Чонгук вклинивается в разговор, приподняв одну бровь. — Это всего лишь первый случай из гораздо большей картины, — говорит Сокджин, защищая себя. Ему не нравится, что Чонгук и Чимин смотрят на него как на умалишенного. — Омела — это способ разоблачения ведьм, и раньше это было распространенным заблуждением. — Такой большой плохой охотник на ведьм, — насмехается Чимин. — Его главное оружие — омела. Сокджин сужает глаза. — Я придерживаюсь своей теории об охотнике на папочек, — подхватывает Тэхен. Он остановился на голубых волосах. Чонгук сел на свои колени. Его рука перекинута через спинку дивана, чтобы он мог поиграть с волосами Чимина. Иногда из-за них Сокджин чувствует себя немного одиноко. Они любят PDA намного сильнее, чем кто-либо другой. А может, они специально делают это на его глазах, чтобы позлить. Сокджин закатывает глаза. — Я не папочка. — Именно он, хён, — говорит Тэхен, похлопывая его по плечу. — Не надо себя преуменьшать. Ты настоящее лакомство. — Я знаю! — восклицает Сокджин, хотя от смущения у него горят уши. — Но я не отец. Вы, три демона, не в счет. — Быть папочкой — это не значит быть отцом, — проницательно отвечает Тэхен. — Это образ мышления. — А в голове ты уже старик, так что это работает, — соглашается Чонгук. Сокджин снова щелкает пальцами, но Чонгук успевает спрятаться за спину Тэ до того, как множество искр, посланных Сокджином в его сторону, достигают цели. Один из листьев растения приобретает яркий голубой цвет, совпадающий с цветом волос Тэхена. — Я хочу сказать, — говорит Тэ, хватая Чонгука за бедро, прежде чем тот успевает отпрянуть, и гостиная Сокджина оглашается фейерверками. — Что он хотел тебя поцеловать. Старинные часы Сокджина звонят один раз в знак согласия. Сокджин чувствует, как румянец переползает с ушей на шею. — Не говори ерунды! Чимин смеется. — Хён, он повесил омелу под твоим крыльцом, а потом пригласил тебя к себе на ужин, — говорит он, и смех переплетается между ними. — Все довольно просто. — Только это не так, — настаивает Сокджин. — Потому что на этом все не закончилось.**
Сокджин стучится в дверь Юнги ровно в семь часов, неся с собой пирог, спрятанный под чистой тканью. Если Юнги спросит, он скажет, что это сюрприз, чтобы не выставлять себя снова дураком. Он не сможет сказать, что это персиковый пирог, если в середине ужина Юнги вдруг решит, что его любимый — яблочный. Когда Юнги открывает дверь, его медовые светлые волосы падают на глаза, он широко улыбается, показывая десны, и Сокджин чувствует волшебное покалывание в животе. Он уверен, что персиковый пирог сейчас превратится в что-то вроде торта на основе меда. — Заходи, — приглашает Юнги. — Еда еще не готова, но мы можем выпить вина в гостиной. Или виски. — Я буду то же, что и ты, — говорит Сокджин и заходит внутрь. Дом Юнги немного меньше, чем дом Сокджина, что является причиной его магических способностей, но он также сильно отличается. Если дом Сокджина переполнен растениями, то дом Юнги аккуратный и минималистичный, несмотря на большое количество светильников, но они не загромождают дом, а создают ощущение тепла и домашнего уюта. Несколько полок со старыми книгами, некоторые из них с этикетками и именами клиентов, а некоторые — без ничего. Все они выглядят в первозданном виде, несмотря на возраст. Юнги ведет его на кухню, и Сокджин оставляет на столе свой пирог, или торт… что там у него сейчас? Юнги протягивает руку, чтобы заглянуть под скатерть, но Сокджин отмахивается от него. — Это сюрприз, — настаивает Сокджин, когда Юнги смотрит прямо на него. Юнги хмыкает, губы морщатся, но он послушно убирает руку и открывает дверцу духовки, чтобы проверить готовность. Запах божественный и Сокджин чувствует, как его рот переполняется слюной. — Нужно ещё полчаса, — сообщает Юнги после осмотра. Повернувшись к буфету, он достает два бокала и берет бутылку красного вина, стоящую на стойке, и смотрит на Сокджина, пока вкручивает штопор. Он слегка отводит бедра в сторону, изучая человека напротив, и на его губах играет призрачная улыбка. — Не стесняйся не отвечать, но мне нужно кое-что узнать, — говорит он без предисловий. Сокджин смотрит на предплечья Юнги, вены на которых напрягаются, когда он пытается открыть бутылку вина. Ресницы вздрагивают, когда он заставляет себя посмотреть в глаза Юнги. Чужой взгляд не поддается прочтению, но губы подергиваются от намека на ухмылку. — Валяй, я — открытая книга, — говорит он и подмигивает. Юнги приподнимает бровь, и у Сокджина складывается впечатление, что если бы он не был занят бутылкой вина, то скрестил бы руки на груди, чтобы окинуть его критическим взглядом. — Это была ужасная шутка, — говорит он бесстрастно, но в его взгляде мелькает веселье, опровергающее сказанные слова. — И я уверен, что это ложь. Сокджин задыхается, изображая сильную обиду, но выражение лица Юнги остается прежним, поэтому он опускает плечи и предлагает Юнги продолжить. Юнги откидывается на спинку стула, на мгновение забыв о вине и полностью посвятив себя Сокджину. Он сопротивляется желанию поерзать, готовясь к худшему. Его бывшие соседи постоянно жаловались на него. Мужу соседки не нравилось, что сад Сокджина всегда выглядел намного лучше его, сколько бы усилий он ни прикладывал. Жене он тоже не нравился, но Сокджин подозревал, что это могло быть связано с тем, что неприязнь ее мужа к Сокджину граничила с одержимостью. Было несколько случаев, когда Сокджин слишком долго ловил на себе его взгляд, и это вызывало неприятные ощущения в животе. Однажды сосед попытался украсть одну из роз Сокджина, и розы в ответ укололи его сильнее, чем требовалось. Он подозревал, что они защищали как его честь, так и свою собственную. Вскоре после этого Сокджин переехал. Он не хочет переезжать снова. Это тяжкое испытание, а Юнги ему очень нравится. Он хороший сосед, тихий и милый, всегда предлагает помощь старушке через дорогу, когда видит, что она возвращается из магазина с продуктами. А еще он до глупости красив, но это уже совсем другой вопрос. Юнги не оправдывает его ожиданий и беспокойства, когда спрашивает об этом с оттенком веселья: — Как у тебя оказался кот? Чего бы ни ожидал Сокджин, это было не то. Наверное, это отразилось на его лице, потому что Юнги проворчал: — Не обижайся, но не похоже, что ты решился на это добровольно. — Я случайно вызвал его из ада, — шутит Сокджин. За годы колдовства он понял, что иногда лучший способ убить подозрения до того, как они возникнут — это сказать правду с придыханием и очаровательной улыбкой. Однако Юнги реагирует не так, как большинство людей — фыркает или смеется, называя его глупым и хлопая ресницами. Вместо этого он моргает, его глаза расширяются. В выражении лица нет ни веселья, ни растерянности; это абсолютный шок, как будто он верит Сокджину, но не может осознать, что тот сказал это вслух. — Э... Что? Его вопрос сопровождается звуком откупориваемой пробки, и от этого Сокджин вздрагивает, а все его тело напрягается. Он разразился визгливым, паническим смехом. — Конечно, я не вызывал его из ада! Я просто пошутил, потому что он меня ненавидит, а я называю его демоном, — Юнги никак не реагирует, только моргает. Сокджин чувствует, как его широкая улыбка трескается по краям. — Хаха? Юнги качает головой и отводит взгляд в сторону, наливая вино в бокалы. Но Сокджин видит, что в уголках его рта задерживается намек на улыбку, поэтому он позволяет себе немного расслабиться. — Он просто появился в моей жизни в один прекрасный день и не захотел уходить, — произносит он, тщательно сохраняя спокойствие. Говорить правду — хорошо отлаженная стратегия, даже если Мин Юнги отказывается реагировать как нормальный человек. — Мы повздорили из-за этого, но он решил, что теперь мой дом — его дом. С тех пор я так и не смог от него избавиться. Юнги тихонько смеется, отчего его плечи слегка вздрагивают, и снова поворачивается лицом к Сокджину, протягивая ему один из бокалов. — Думаю, ему также нравится мой сосед, — продолжает он, чувствуя, как его уши окрашиваются в красный цвет. И это тоже чистая правда. Дог никогда не упускает случая дать Сокджину понять, что Юнги намного лучше его во всех возможных областях. — Подозреваю, что Дог держится поблизости на случай, если захочет прийти. — Эмоциональная измена, — хмыкнул Юнги. Он пытается спрятать улыбку за бокалом с вином, поднося его к губам, но глаза, прищуренные в уголках, выдают его с головой. — Это было очень тяжело, — подтверждает Сокджин с наигранным вздохом отчаяния. — Я плачу каждую ночь перед тем как уснуть. В глазах Юнги мелькнула злоба. — Постарайся не утонуть в собственных слезах, — говорит он Сокджину, проходя мимо него и ведя в гостиную. Сокджин послушно следует за ним. Он опускается в кресло и жестом приглашает Сокджина сделать то же самое. — Я читал, что вы, ведьмы, ужасные пловцы.**
Небольшая аудитория Сокджина разразилась хором испуганных вздохов. — Что за черт! — восклицает Чонгук. — Верно, — отвечает Сокджин, довольный реакцией. — Да пошел он, я отличный пловец! — возмущается Чонгук. — Покажи мне его баттерфляй! Я покажу ему свой, и, может быть, он научится не хамить нам. Сокджин с усмешкой опускается на свое место, не удовлетворенный таким ответом. — У тебя прекрасно получается бабочка, малыш, — говорит Тэ Чонгуку, поглаживая рукой его волосы. — Самый лучший! — соглашается Чимин, сжимая бедро Чонгука. Вся его неуместная ярость сдувается, как грустный воздушный шарик. Сокджин может его понять. По крайней мере, в том, что касается грустного шарика.**
Сердце Сокджина ударяется о грудную клетку, воздух выбивается из легких, и он захлебывается вином, чувствуя, как оно обжигает нос, и заставляет себя глотать, чтобы не пролить его на застекленный пол и свою любимую рубашку. Он начинает кашлять — автоматическая реакция организма на слова Юнги. Юнги бежит на кухню и через несколько минут возвращается со стаканом воды, который сует Сокджину в руку. Тот с благодарностью делает несколько глотков и заставляет себя допить до дна, чтобы хоть немного передохнуть перед тем, как снова встретиться с чужим взглядом. Юнги присел рядом с ним, брови озабоченно сдвинуты, и Сокджин прочищает горло, стараясь сдержать дрожь в руках. Его тело все еще напряжено, приходится бороться с инстинктами, чтобы позволить себе улыбнуться. — Что ты имеешь в виду, говоря о нас, ведьмах? — он старается сохранить легкий тон, но голос продолжает постепенно угасать, и он уверен, что все краски ушли с лица. Ответная улыбка Юнги немного дрожит. Сокджин не уверен, потому ли это, что все еще волнуется, или потому, что он снова выставил себя дураком, и Юнги не знает, как реагировать. — Потому что ты вызвал его из ада? — спрашивает он. — Разве не так делают ведьмы? Сокджин резко вдыхает воздух и, собрав всю силу воли, начинает смеяться. Катастрофа отменяется. — Я не знаю, я ведь не ведьма, Юнги-ши, — лжет он. — Ведьм не существует, понимаешь? По крайней мере, я таких не встречал. Окей, оказалось, что преподносить правду как шутку — не та стратегия, которую можно здесь использовать, подайте на него в суд. Юнги хмыкает и откидывается на спинку кресла, в его глазах мелькает легкое подозрение. Это только усиливает панику, подкатывающую к горлу Сокджина. — Но я хочу сказать, что я отличный пловец, — продолжает он, пытаясь заглушить словами и это выражение лица Юнги, и свои собственные нервы. — В школе я был членом команды по плаванию. Почти попал на Олимпиаду, но отказался, чтобы спасать бездомных котов, которые меня ненавидят. Юнги смотрит на Сокджина непоколебимым взглядом. По какой-то причине Сокджину хочется ерзать на своем месте. — Я никогда не узнаю, в какие моменты ты меня обманываешь, а в какие нет, — признается Юнги через некоторое время. Он опускает взгляд на вино, наблюдая за тем, как оно изящно плещется в бокале. — Это немного тревожит. В его словах есть какая-то застенчивость, и от этого легкомысленное поведение Сокджина тает. — Я действительно был в команде по плаванию, — отвечает он более серьезным тоном. — Прости, я не хотел причинять тебе неудобства. Просто ты меня немного нервируешь. — Я заставляю тебя нервничать? — повторил Юнги, не веря своим глазам и слегка расширивш их. — Ты заставляешь меня нервничать. — С чего бы мне тебя нервировать? — Сокджин надулся. — Я самый спокойный человек, которого ты когда-либо встречал. — А вот и нет, — невозмутимо отвечает Юнги, но в изгибе его губ есть что-то сродни ласке, так что Сокджин не обижается. — Ты — клубок нервов. А еще ты... — он обрывает фразу, оглядывая Сокджина с ног до головы, как будто этот жест говорит все сам за себя. Сокджин не сразу понимает, что Юнги называет его привлекательным. — Ты...! — Сокджин отвечает с особым акцентом, подражая жесту. Юнги опускает глаза, словно не понимает, что Сокджин называет его красивым — или неистово жестикулирует — и Сокджину действительно нужно поговорить с тем, кто заставил Юнги думать, что он не красавец. Когда его осеняет, он заливается румянцем, отчего Сокджин краснеет в ответ, и теперь они просто два идиота, сидящие друг напротив друга в гостиной Юнги, с розовыми щеками. На мгновение воцаряется молчание, оба пытаются скрыть довольную улыбку, но им это не удается. — Хорошо, — Юнги прочищает горло, стараясь изо всех сил не смотреть на Сокджина. Сокджин заставляет себя отказаться от собственной застенчивости, чтобы оценить взволнованное лицо Юнги. Это важнее, чем покалывание в животе. Возможно, его магия снова сильно увлеклась Юнги. — Я должен проверить еду, — бормочет Юнги. Сокджин подпрыгивает. — Я помогу! Юнги улыбается. — Не стоит, ты гость. И тебе почти нечего делать. — Я просто посмотрю, — говорит Сокджин, пожимая плечами. — Мне нравятся люди, которые разбираются в готовке, — добавляет он, хотя бы для того, чтобы посмотреть, как это заставляет ресницы Юнги подрагивать, а щеки вмиг покраснеть. Он кивает, прочищает горло и делает шаг к кухне. То, что происходит дальше, Сокджин не знает, как объяснить, потому что это противоречит логике и гравитации, на которые обычно полагаются даже ведьмы. Сокджин идёт за Юнги. Дверь на кухню прямо перед ним, а Юнги на пару шагов справа, но каким-то образом он склоняется вбок и, кажется, спотыкается. Между ними до сих пор приличное расстояние и Сокджин начинает тянуться к Юнги, но прежде чем у него это получается, Юнги врезается в его грудь с визгом, а свободная рука хватается за руку Сокджина для баланса. Он не чувствует волшебства в желудке, но, учитывая, что лицо Юнги наполовину похоронено в его шее, он подозревает, что это как-то связано с этим. Траектория Юнги должна была быть довольно прямой, и у него не было причин врезаться в Сокджина, если только не будут задействованы сверхъестественные силы, притягивающие их как магниты. Но он падает, и вместе с ним то, что Сокджин, несомненно, может почувствовать. Вино расплывается пятном на его рубашке и скользит по коже. — Черт, — выпалил Юнги, его нос слегка сжался. — Мне так жаль. Не знаю, обо что я споткнулся. Об невидимый камень, который моя магия положила туда с этой целью — думает Сокджин, но не говорит вслух. — Все в порядке, — уверяет он и отлепляет материал от кожи. Чувство не из приятных и это заставило его брезгливо поморщиться. — Я пойду домой, переоденусь и вернусь. Юнги сильно трясет головой. — Можешь воспользоваться моей ванной комнатой. Я найду тебе что-нибудь свое и постираю твою рубашку, — когда Сокджин открывает рот, чтобы выразить протест, Юнги настаивает. — Это меньшее, что я могу сделать. Его брови сведены вместе с упрямой решимостью, и Сокджин начинает понимать, что Юнги может быть особенно сосредоточенным и что он не позволяет застенчивости или смущению встать у него на пути, когда это происходит. Так что он просто кивает и улыбается, когда Юнги показывает ему направление в ванну, говоря, чтобы он пока обтер себя полотенцем. Ванная комната Юнги такая же опрятная и чистая, как и весь его дом, а в воздухе витает слабый запах его одеколона — что-то древесное и сладкое. Полки почти пусты, по сравнению с Сокджином, его ванна не завалена средствами по уходу за кожей и случайными волшебными ингредиентами, нуждающимися во влаге. Сокджин быстро расстегивает рубашку и снимает ее. Он берет полотенце и мочит его под раковиной, а затем начинает вытирать живот от красного вина. Он едва не подпрыгивает от неожиданности, когда дверь сзади открывается и в комнату входит Юнги, глядя на две толстовки в каждой из своих рук. — Не знаю, подойдут ли они тебе, но... — Юнги задыхается и поднимает глаза, когда Сокджин поворачивается к нему лицом. Время замирает, когда взгляд Юнги бесцеремонно осматривает его, падая ниже социально приемлемого уровня. В его глазах что-то меняется и темнеет, отчего Сокджину кажется, будто его облили бензином.**
— Если это превратится в дешевое порно, пожалуйста, остановись прямо на этом моменте, — говорит Чонгук, заметно вздрагивая. — Или не надо, — возражает Тэхен, в его взгляде мелькает озорная искорка. — Ни одно порно, в котором я бы снялся, никогда не будет дешевым, сопляк, — важно отмахнулся Сокджин. — Туда его, хён! — говорит Чимин, поднимая кулак вверх, как призыв. Затем он добавляет. — А теперь расскажи нам про ваш секс. Сокджин закатывает глаза. — У нас не было секса. — Скучно, — в один голос восклицают Тэхен и Чимин. — Спасибо, черт возьми, — бормочет Чонгук.**
Юнги молчит несколько секунд, застыв на пороге ванной комнаты, но в его глазах мелькнула искра интереса, и у Сокджина перехватило дыхание. Он чувствует, как краснеет и румянец переходит с его лица на шею, вплоть до груди. — Пловец, — пробормотал Юнги себе под нос, не отрывая взгляда от слегка очерченного пресса Сокджина. Сокджин подозревает, что ему не суждено было это услышать. Прежде чем он успевает что-то сказать — хотя он и не уверен, что именно — над их головами начинает мерцать свет, сначала слегка, а потом все сильнее и сильнее. В это же время срабатывает пожарная сигнализация. Глаза Юнги расширяются. — Дерьмо, — пробормотал он, сует Сокджину в руки две толстовки и без лишних слов убегает. Одна из кофт бледно-розового цвета, и Сокджин не может не улыбнуться, хотя его щеки все еще горят. Он никогда не видел, чтобы Юнги носил что-то кроме черного или различных темных оттенков серого, но эта толстовка в его стиле, большая и мягкая на ощупь. Сокджин надевает ее и аромат одеколона Юнги еще больше обволакивает его. Когда он заходит на кухню, Юнги, отмахиваясь от клубов дыма, направляет их в сторону открытого окна. На верхушке духовки стоит стеклянное блюдо, внутри которого, судя по всему, находится древесный уголь. Юнги выглядит немного расстроенным, и Сокджин сразу же чувствует покалывание в животе. Его глаза расширяются, когда дым собирается в одно облако и вылетает в окно, словно спасаясь от смерти. На этот раз Юнги не выглядит слишком взволнованным, но он явно слишком занят, чтобы размышлять о странностях того, что только что произошло. Он поворачивается к Сокджину с раскаянием на лице. — Возможно, я поджег ужин, а возможно, и нет, — говорит он, нервно почесывая затылок. — Отлично! Именно такая еда мне и нравится, — легкомысленно произносит Сокджин. — Обугленная и с привкусом пепла. Юнги ехидничает, губы дергаются в улыбке, но Сокджин считает это победой, когда его плечи ссутуливаются, а осанка мгновенно становится более расслабленной. Он тычет деревянной ложкой в обуглившуюся еду, и та выпускает еще одно жалкое облачко дыма. — Я могу прожить на одном лишь вине, — говорит Сокджин. — Возможно, даже несколько дней. Юнги хихикает, звук радостный и легкий. Сокджину приходится приложить все свои силы, чтобы не дать своей магии сформировать маленькие сердечки из пепла от испорченной еды. — У меня в морозилке есть ванильное мороженое, — вспоминает Юнги. — И у нас еще есть то, что ты приготовил на десерт. Если хочешь, мы можем съесть все это перед фильмом. Покалывание в животе Сокджина стихает, пока не исчезает совсем. — У тебя есть хорошие фильмы про ведьм? — спрашивает он. Юнги хихикает и делает вид, что ему очень не нравится эта идея, но все равно кивает.**
— Не хочу показаться заезженной пластинкой, — говорит Чимин. — Но как это доказывает, что он охотник на ведьм? — Папочек, — кашляет Тэхен в кулак. Сокджин не обращает на него внимания. — Я понял это только потом, — отвечает он. — Но думаю, он специально пролил на меня вино, чтобы я снял рубашку. — Как ты думаешь, если кто-то проливает на тебя вино, это значит, что он хочет тебя убить? — спрашивает Чонгук, и Сокджин уже собирается отмахнуться от него, но понимает, что он говорит серьезно, когда тот с озадаченным видом поворачивается к Чимину. — Он что, думает, что кто-то пытается его убить? Чимин вздыхает. — Я не знаю, малыш. — Я этого не признаю, — говорит Сокджин и обращается за поддержкой к Тэхену, что говорит лишь о том, что он дошел до крайней степени отчаяния. Если он полагается на Тэ, как на единственного человека, который воспринимает его всерьез, это не предвещает ничего хорошего для дальнейшего разговора. — Думаю, он проверял, нет ли у меня колдовских следов. Или третий сосок. — Нет, хён, — отвечает Чимин. — Он проверял тебя. Это две совершенно разные вещи. Сокджин закатывает глаза. — Ты меня не слушаешь. — А разве твой колдовской знак не на заднице? — рассеянно спрашивает Тэхен. — Откуда ему знать? — возмущенно восклицает Сокджин. — Откуда ты это знаешь? — Чонгук спрашивает Тэхена, сузив на него глаза. — Мы с хёном однажды трахались, — отвечает Тэ. Чонгук и Чимин в унисон задыхаются. — Мы не делали этого! — запротестовал Сокджин. — Но ведь мы могли бы, не так ли? — Тэхен тоскливо вздыхает. Чимин успокаивающе похлопывает его по спине. Тэ обижается и берет руку Чимина в свою, сжимая ее, чтобы успокоить. Сокджин растерянно смотрит на них, приоткрыв рот. — У тебя есть хоть один пример, где бы не звучало так, будто этот парень хочет с тобой встречаться, а ты, не обращая внимания, воспринимаешь это как то, что он хочет тебя убить? — спрашивает Чимин. — Не думаю, что хочу продолжать этот разговор, — ворчит Сокджин, скрещивая руки на груди. Чонгук освистывает его. Дог, сидящий на подоконнике рядом с Джорджиной, насмешливо мяукает. — Да заткнись ты, — огрызается Сокджин на кота. — В следующий раз виноват ты! Кот шипит на него. — Нет, я рассказываю историю! А ты оставайся на месте и продолжай блевать комочками шерсти, демон!**
По четвергам в доме Сокджина всегда стоит тошнотворно сладкий запах, от которого просто невозможно избавиться. В эти дни он работает над своими заказами, и большинство из них связаны с варкой зелий. (Преподавание — неблагодарная работа даже в обществе ведьм, особенно когда твоими учениками становятся трехголовые демоны, стремящиеся сделать жизнь Сокджина чуть сложнее, чем нужно—**
— Но ты нас любишь, — констатирует Чимин. У Сокджина нет контраргументов. К сожалению, Чимин прав.**
—поэтому Сокджин зарабатывает деньги, помогая другим ведьмам и различным магическим существам, когда им нужно зелье или заклинание. За определенную плату, ведь сообщество ведьм не застраховано от гибели капитализма). В этот четверг его не столько беспокоит запах, сколько холод, который он вынужден был вызвать в своем доме. На улице середина июля, жара стоит удушающая, но на нем свитер, и он чувствует, как учащается его дыхание каждый раз, когда он произносит заклинание. Зелье выносливости, над которым он работает, требует максимальной температуры в девять градусов по Цельсию и среды, не подверженной возможным изменениям в составе воздуха, поэтому Сокджину пришлось смириться и наложить защитные заклинания на растения, прежде чем он заморозил собственный дом, словно оставил все двери и окна открытыми посреди зимы. Сварить это зелье довольно просто, но Сокджин все равно согласился на работу с неохотой, потому что знал, что ему предстоит пережить жалкий день. Однако ведьма, пришедшая к нему за этим, выглядела отчаянной, и он не мог заставить себя отказать ей. Наконец-то он почти закончил, осталось только перемешать пять раз против часовой стрелки, добавить соль Мертвого моря и оставить кипеть в холоде на пару часов. По крайней мере, он может ждать на улице в своем саду, где растительность поддерживает желаемую температуру воздуха, а не пронизывающий холод внутри. Он уже на третьем круге, когда раздается звонок в дверь. Сокджин смотрит на свои старинные часы. Других клиентов сегодня не предвидится (у него строгое правило приема, ведь ведьмам не хватает цивилизованности, как и людям, и в прошлом это было проблемой), а Чимин уже приходил рано утром с запасом ингредиентов. — Кто это? — спрашивает он у всех присутствующих. Как по команде, в животе зашевелилось и затрепетало тепло, и он увидел, как растения в гостиной сдвинулись — не в сторону солнца, но стали чуть больше, а их листья засияли ярче. Зеркало, висящее над каминной полкой, очищается от пара, покрывающего его после приготовления зелья. — Ох, — выдыхает Сокджин, и его осеняет понимание. Он заканчивает помешивать, добавляет соль и быстрым взмахом руки отправляет котелок в шкаф вместе с баночками с магическими ингредиентами, заперев дверцу еще одним движением руки. Он делает шаг, чтобы открыть дверь, но тут же оборачивается, угрожающе прищурив глаза на мебель. — Вам лучше вести себя хорошо, иначе я разрежу вас на куски и буду использовать для разведения костра зимой, — шипит он. В комнате воцаряется виноватая тишина. Сокджин отрывисто кивает и, развернувшись на каблуках, идет к входной двери. — Привет, Юнги, — говорит он еще до того, как полностью открывает дверь. Он не удивлен, что увидел именно своего соседа — его магия уже стала признаком близости этого человека — но удивлен, что тот стоит на крыльце с чертовым котом Сокджина в руках. Дог выглядит глубоко недовольным. — Он переходит на новый уровень эмоциональной измены, — говорит Юнги вместо приветствия. Сокджин моргает. Губы Юнги растягиваются в ухмылке. — Думаю, он хочет переехать ко мне, — уточняет он. Сокджин снова моргает. Ранее он выгнал Дога в сад, потому что кот-демон не переставал делать замечания по поводу того, что Сокджин неправильно нарезает гибискус, неправильно перемешивает и даже без помощи пальцев у него получилось бы лучше. Дог, как ни в чем не бывало, проскользнул мимо, гордясь тем, что заставил Сокджина потерять самообладание. Теперь он не выглядит таким самодовольным. Сокджин глубоко вздохнул. — Этот кот, клянусь. Дог даже не протестует, когда Сокджин забирает его из рук Юнги, хотя недовольство на его мордочке явно выражено. В глазах Юнги вспыхивает веселье. — Не знаю, как он туда попал, но я как раз дописывал книгу, а он ни с того ни с сего запрыгнул ко мне на колени и устроился там как дома. Сокджин закатил глаза. — Не удивлюсь, если он прорыл туннель между нашими домами. Он, наверное, думает, что попал в "Побег из Шоушенка", — он ждет, когда раздастся низкий смех Юнги, и только когда удовлетворен, продолжает. — Но мне очень жаль. Надеюсь, он не слишком докучал. Юнги качает головой. — Я успел закончить. Он просто сидел и мурлыкал. — Так и хочется сказать, что мой кот любит тебя больше, чем меня, — надулся Сокджин с напускным пренебрежением. Рот Юнги кривится в очаровательной улыбке, но он ничего не отвечает и делает небольшой шаг назад, его рука начинает подниматься в знак прощания, но Сокджин не стал дожидаться ответа. Дог впивается когтями в его руку, и слова вылетают изо рта Сокджина прежде, чем он успевает их остановить. — Я только что закончил свои дела на сегодня, — торопливо говорит он. — Собирался посидеть в саду с бокалом вина. Не хочешь присоединиться ко мне? Если Юнги и колеблется, то Сокджин не замечает ни малейшего сомнения. Он кивает, и Сокджину кажется, что он слышит, как Джорджина и ее сверстники ликуют в гостиной, а их листья шелестят в знак триумфа. Как только он заходит внутрь, Юнги вздрагивает и смотрит на Сокджина так, будто у него только что выросла вторая голова (такого его магия никогда не делала, но он никогда не знает, чего ожидать от Юнги). — Почему здесь так холодно? — Ох, — выпаливает Сокджин, нормальные слова с трудом даются ему. — У меня сломался кондиционер. Он продолжает дуть холодным воздухом. Все утро было холодно. Юнги нахмурился. — Я могу взглянуть на него, — предлагает он. — Ты же заболеешь. — Может быть, позже, — легкомысленно говорит Сокджин и ведет его на кухню. Юнги собирается протестовать, но Сокджин мягко проводит рукой между лопаток, и Юнги подчиняется, с сомнением кривя рот. Сокджин достает из холодильника бутылку белого вина. — Для моей одежды это менее опасно, чем красное вино, — в шутку говорит он, показывая бутылку Юнги, чтобы тот одобрил ее. Юнги бросает на него насмешливый взгляд. — Это был несчастный случай, — уверяет он. — Не-а, — губы Сокджина расплываются в ухмылке. — Гравитация просто хотела, чтобы я снял рубашку. Юнги отводит взгляд. — Где ты хранишь бокалы? Сокджин хихикает под нос и показывает на правый шкаф. Юнги кивает и берет два бокала, при этом его взгляд по-прежнему старательно избегает взгляда Сокджина. Они отправляются в сад, Дог радостно рыскает у ног Юнги, сдерживаясь, чтобы не потереться о его ноги, только потому, что Сокджин угрожающе смотрит на него. Юнги удивленно вскрикивает, когда они выходят через дверь во внутренний дворик. Если дом Сокджина с каждым днем все больше напоминает оранжерею, то его сад — чертовы джунгли. По правде говоря, ему это нравится, но он не может винить Юнги за то, как расширяются его глаза, когда он все это видит. Высокий забор разделяет их владения, и Юнги, должно быть, видел густую листву со своего аккуратно подстриженного газона, но совсем другое дело — оказаться в самом эпицентре. Повсюду растут фрукты и овощи, насекомые и птицы кружатся в танце природы, самые разные виды цветов, их тонкие ароматы витают в воздухе вечной весной. Чуть дальше есть пруд, где он с помощью магии выращивает кувшинки, а может, и нет. — Я никогда не познакомлю тебя с Намджуном, — говорит Юнги. — Он будет часами рассказывать тебе о том, как правильно ухаживать за каждым растением здесь. — Не хочешь разделять мое внимание? — поддразнивает Сокджин. Возможно, он немного перегибает палку, но Юнги так мило краснеет, что устоять просто невозможно. — Ты невыносим, — ворчит Юнги, садясь на качающуюся скамейку и подтягивая колени к груди. Он обхватывает ноги руками, ловкими пальцами обхватывает бокал, пока Сокджин наливает ему вино. Дог, не проходит и пяти секунд, занимает место рядом с ним и прижимается к бедру, но Юнги даже не дрогнул, а лишь нежно погладил шерсть кота, улыбнувшись и поблагодарив Сокджина. Он садится на место рядом с Юнги, не обращая внимания на взгляд Дога. — Это самое приятное, что мне когда-либо говорили соседи. — Я все больше волнуюсь. Возможно, мне придется выяснить, что с ними случилось. — Украл моего кота и теперь сомневаешься в моей честности? — восклицает Сокджин, прикладывая руку к сердцу в насмешливой обиде. — Эти соседские отношения идут наперекосяк, Юнги-ши. Юнги улыбается в бокал вина. — Так и есть. Я должен был знать, когда ты дал мне киви вместо яиц. Джин заставляет себя сохранять самообладание. — О, я, должно быть, дал тебе не ту коробку. Юнги хмыкает, в его глазах озорной огонек. — Значит, ты хранишь киви в коробках из-под яиц? — что ж, судя по всему, его магия да. — Я хочу, чтобы ты знал, что это предотвращает их гниение, — фыркает он, потому что, может быть, так оно и есть, верно? Сокджин не является экспертом в том, как предотвратить гниение фруктов. Для этого у него есть магия, как и для большинства обыденных вещей в жизни. — Уверен, что да. — Юнги смотрит на Джина с понимающей искрой в глазах, как будто он мог бы заглянуть в его душу и раскрыть все его самые темные секреты, если бы он достаточно постарался, и Джин очень хотел бы, чтобы этого не произошло. У людей не очень хороший послужной список положительной реакции на ведьм. — Итак, Намджун! — восклицает Джин, его голос становится слишком высоким. — Кто это? По веселью во взгляде Юнги он может сказать, что его тонкая попытка сменить тему была не такой тонкой, как он хотел, но Юнги позволяет ему уйти от ответственности. Как добрый сосед. — Вероятно, твой главный конкурент, когда дело доходит до ухода за растениями, — отвечает он, касаясь пальцами листа плюща, обвивающего конструкцию качающейся скамейки. Сокджин уверен, что вчера его не было. Или даже десять минут назад. — Мой лучший друг. Юнги рассказывает Сокджину о своих друзьях Намджуне и Хосоке, о том, как он встретил Намджуна, когда они оба были частью студенческой ассоциации их университета, и как хаотично это началось, как потому, что они всегда соглашались только с большими принципами, но никогда не были на пути к их воплощению, так и потому, что Юнги, возможно, был неловко влюблен в него в то время. Он рассказывает ему о Хосоке, его кипучей энергии и непристойном чувстве юмора, а также о том, сколько времени потребовалось ему и Намджуну, чтобы быть вместе, потому что, если верить Юнги, они невероятно умны во всем, кроме своих собственных чувств. Он рассказывает Джину о книге, над которой он работал, и о своем следующем начинании, древнем сборнике стихов, который он планирует восстановить, чтобы подарить его Намджуну на его предстоящий день рождения. Он рассказывает Джину о том, как научился искусству восстановления книг у своего деда, как он влюбился в это очень рано, сидя на табурете рядом с ним, когда тот работал, учился у него и подражал ему с его собственными книгами, когда стал достаточно взрослым, чтобы пользоваться химическими веществами. Джин слушает, восхищенный низким тембром голоса Юнги, тем, как он говорит что-то в нескольких словах, как будто каждое из них имеет значение, как нежность вплетается в его голос, даже когда он не улыбается, как его собственное чувство юмора заставляет слезы смеха наворачиваться на глаза Сокджина. Юнги также спрашивает об учениках Сокджина, о его саде и окружающей их природе, о глупых и важных вещах. Поэтому Джин делится в ответ, рассказывая ему о трио, которое делает его жизнь намного сложнее, чем она должна быть, и без которой он не может представить себя живущим. Он рассказывает ему о своих бывших соседях, о своих любимых видеоиграх, о своих самых сложных клиентах, просто чтобы наблюдать, как обида на лице Юнги превращается в искреннее веселье, когда он достигает кульминации истории. Солнце начинает садиться, опускаясь все ниже с каждой минутой, купая их в золотистой дымке света, когда Юнги извиняется, чтобы сходить в туалет. Он собирается встать, но издает испуганный звук удивления, и Джин отводит взгляд от открытого неба над ними. Толчок паники пронзает его желудок, когда он видит лианы плюща, обвивающиеся вокруг запястья Юнги, как будто для того, чтобы поймать его. Юнги смотрит, приоткрыв рот от шока. — Хён, — говорит он приглушенным голосом. — Как он так быстро вырос? — Удобрение, — нервно усмехнулся Джин, протягивая руку, чтобы распутать лозы, хлопая по листу. — Я... — начинает Юнги, но замешательство, кажется, крадет у него слова. — Верно. Я просто... Иду в туалет. Джин быстро кивает, чувствуя унижение глубоко в животе. За последние два часа, которые они провели в саду, его магия была довольно приглушенной, только слабое ощущение в животе, то же самое, что всегда присутствует и неизбежно, учитывая, сколько магии окружает его все время. Он мог бы, если бы был менее ленивым, смягчить его, но Джину нравится его мир таким, наполненный магией, окутывающей его защитным одеялом, превращающим повседневные дела в простые мысли в затылке, чтобы он мог сосредоточиться на других вещах. Другие вещи, такие как мирный туман, который охватывал его разум, до тех пор, пока его плющ не решил попытаться взять Юнги в плен. Он потерял всякое чувство времени и пространства, привлеченный к спокойствию низким тембром голоса Юнги, комфортным ощущением того, что он находится рядом с ним, позволяя ему расслабиться и отдохнуть, независимо от того, погружены ли они в разговор или в легкую тишину. Где-то по пути, между мимолетными взглядами и обменяющимися улыбками, Джин понимает, что это не вся его магия, потому что он влюблен в этого человека. Это может оказаться проблематичным, ведь Сокджин — ведьма, а знакомства с людьми сопряжены с целым рядом сложностей, и не последняя из них — мягко подвести их к тому, чтобы они перестроили свое представление об окружающем их мире. Сокджин никогда не встречался с людьми, но он видел, как магические существа завязывают с ними отношения, и не может сказать, что его впечатления от этого были положительными. Он не хочет снова переезжать. Он может сколько угодно подкупать Чонгука пиццей, чтобы тот помог ему с этим. Еще хуже то, что он не хочет проходить через заклинание забытья. Они выматывают и слишком сложны, а Сокджин лучше разбирается в зельях, чем в заклинаниях. Они больше по душе Тэхену, но они отнимают силы у их создателя, и он не хочет обременять его этим. А что, если Юнги позвонит в полицию? Что, если он найдет старых соседей Сокджина и соберет толпу разъяренных людей с вилами, прежде чем Сокджин успеет попросить Тэхена произнести заклинание, застряв в вечной дилемме добра и зла и того, насколько комфортно он чувствует себя на промежуточной линии? Что если... Громкое мяуканье прерывает его. Сокджин опускает взгляд на свои ноги и видит, что там сидит Дог и смотрит на него осуждающим взглядом. — Я не накручиваю себя, — протестует он, сохраняя тишину в голосе. Дог издает звук, отчетливо похожий на издевательскую усмешку. — Ладно, может, я и накручиваю, — признает Сокджин. — Перестань меня осуждать, это стоит того, хорошо? Дог щебечет, его хвост томно помахивает в воздухе, и Сокджин вздыхает. Он не знает, почему продолжает спорить с этим проклятым котом. Дог получает от этого гораздо больше удовольствия, чем он сам. Он не успевает ответить, потому что чувствует знакомый трепет магии в глубине живота и понимает, что Юнги не было слишком долго. — Черт, — шипит он себе под нос, рывком поднимаясь на ноги. — Клянусь Гекатой, если он врежется в стену и дом снесет её, чтобы этого больше не случилось, я продам свою магию первому встречному. Дог мяукнул. — Конечно, я смогу прожить и без нее, — ворчит Сокджин, хотя и не уверен в этом на сто процентов. Он слишком во многом полагается на магию. Она экономит столько времени и сил. Он быстро прогоняет эту мысль, когда заходит в дом. Ванная комната пуста, дверь слегка приоткрыта, и Сокджин хмурится, проходя дальше, пока не попадает в гостиную. Юнги стоит у журнального столика, его взгляд прикован к стопке книг, а на лице застыло выражение глубокой сосредоточенности. В одной руке он держит метлу Сокджина, в другой — телефон. Мельком взглянув на него, Сокджин видит, что он открыт на приложении камеры. Сокджин нахмуривает брови. — Что ты делаешь? Юнги испуганно вскрикивает, на его лице появляется сосредоточенное выражение, но Сокджин считает, что это нечто иное, что он ассоциирует с инстинктивной паникой, когда его застают за тем, чего делать не следует. — Ничего, — говорит он торопливо и дрожаще. — Что ты здесь делаешь? Сокджин хмурится еще сильнее. — Что я здесь делаю? В своем доме? Юнги не отвечает. Вместо этого он отпускает метлу и наблюдает за тем, как гравитация делает свое дело и опрокидывает ее на стопку книг, испортив искусную выставку Сокджина. — Упс, — выдохнул Юнги и поморщился, когда книги с грохотом посыпались вниз. Сокджин озадаченно моргает. — Ты... сделал это специально, — пробормотал он с недоверием. Юнги поднимает руки вверх, сдаваясь. — Я просто заинтересовался этой книгой, — говорит он с нервной усмешкой. Он показывает пальцем на одну из любимых книг Сокджина. В "Зеленой ведьме" полно полезных советов о том, как содержать сад, где процветает магия и легко добывать ингредиенты для зелий. В ней также полно заклинаний, которые могут заставить человеческий мозг сойти с ума. — Знаешь, для моего друга Намджуна? Потому что он тоже любит растения. Я сфотографировал обложку для него. Для его растений. Для моего друга Намджуна. Который любит растения. И книги. Он нервно облизывает губы, и Сокджин почти отвлекается, чтобы оставить все как есть. Почти. Он делает пару шагов ближе, и по тому, как застывает его тело, как напрягается грудь, словно задерживает дыхание, видно, что Юнги заставляет себя не сделать шаг назад. — Для чего была нужна метла? — Убивать, — говорит Юнги через мгновение. — Убивал жука. Там был жук. Большой. Огромный. Гигантский жук. Наверное, из-за всех твоих растений. Знаешь ли ты, что самки насекомых-листоедов партеногенетичны? Это значит, что они могут размножаться без самца. Я как-то восстанавливал книгу о насекомых и вроде как читал ее. А еще, только самки пчел могут жалить. Такое ощущение, что природа пытается нам что-то сказать, верно? А еще... Он делает шаг назад от кофейного столика, его глаза разбегаются в разные стороны, и он тут же спотыкается об одну из книг, которую только что опрокинул. Сокджин протягивает руку, чтобы поймать его, прежде чем магия начнет вызывать защитные сетки или матрасы посреди гостиной, чтобы сделать это вместо него, и хватается за руку Юнги, чтобы удержать. — Я не сержусь, — говорит Сокджин таким тоном, какой только может быть успокаивающим. — Успокойся. Облегчение волнами разливается по телу Юнги, его тело прогибается под прикосновениями Сокджина, и все напряжение уходит с выдохом. — Не знал, что ты способен произнести столько слов за один раз, — говорит Сокджин, дразняще мерцая взглядом. — Особенно без дыхания. Это было очень впечатляюще. Возможно, это даже мировой рекорд. Тебе стоит обратиться в Книгу Гиннесса, ты можешь попасть в нее. — У меня большой объем легких, — спокойно отвечает Юнги. — Я... тренировался. Разум Сокджина почему-то решает, что его новое место обитания — прямо в сточной канаве, где он может утонуть в низком голосе Юнги и в том, как он говорит — мягко, но уверенно, осторожно, но напористо. Он притягивает к себе, даже когда не пытается быть соблазнительным. Он издает придушенный звук, наполовину кашель, наполовину придушенный вой отчаяния, и глаза Юнги расширяются, а щеки краснеют так, как Сокджин их никогда не видел. — Для рэпа! — поправляет Юнги, его голос срывается на неистовый крик. — Раньше я читал рэп. Так мы с Намджуном и познакомились. Мы вместе репетировали. Так что... это. Это и есть тренировки. Его голос затихает, когда он смотрит в глаза Сокджину, и он вдруг отчетливо осознает, что все самые красивые черты Юнги — его острые глаза, круглые щеки, нос-пуговка, розовые губы и всеобъемлющая мужественность — находятся очень, очень близко. Поэтому, по понятным причинам, он не сразу отвечает. — Хорошо, — пробормотал он охрипшим голосом. Он прочищает горло, но в нем все равно пересохло. — Большой объем легких. Пригодится для рэпа. Понял. Юнги, кажется, колеблется несколько мгновений, а потом, видимо, решает, что еще не достаточно разрушил измученный мозг Сокджина, поэтому он бормочет, щеки розовеют, а губы блестят от его привычки постоянно облизывать их: — А еще он полезен для других вещей. Сокджин резко вдыхает через нос — слишком громкий и резкий звук в наступившей между ними тишине. — Например? — Тренировки, — говорит Юнги, сглотнув. — А ты занимаешься спортом? — Несколько лет назад Намджун притащил меня с собой, когда хотел подтянуть фигуру, и, похоже, мне это тоже пришлось по душе. Сокджин хмыкает. — Он также увеличивает приток кислорода к мозгу, а значит, я могу сохранять ясность ума и лучше концентрироваться, — продолжает Юнги, и в его тоне чувствуется что-то очень ученое. Сокджин уже успел убедиться, что Юнги знает все о самых разных мелочах. Он также выяснил, что это очень привлекательная черта в мужчине. Юнги слегка наклоняется вперед — достаточно, чтобы Сокджин почувствовал, как его дыхание сбивается в горле, а по позвоночнику пробегает дрожь. Его живот вздрагивает. — А еще он отлично подходит для мин.. Раздается громкий скребущий звук. Не в метафорическом смысле этого слова. В один момент Сокджин чувствует себя все более возбужденным, а в следующий момент он понимает что-то ужасное о Юнги, и это разрушает его представление о нем в глубине мозга, с царапающими звуками для дополнительного эффекта. Нет, это буквальный, не метафорический звук царапанья, доносящийся из его винтажного проигрывателя, который он почти никогда не использует, потому что это заставляет Чонгука удвоить дразнилки по поводу его старости, и ужас почти мгновенно овладевает им и его менее чем чистыми мыслями, когда начинает играть Let's Get it On Марвина Гэя. Юнги моргает и тяжело сглатывает. — Ты только что... Сокджин чувствует, как его глаза расширяются до комичности. — Это был не я! — защищаясь, восклицает он. Он обводит глазами комнату, отпуская при этом руку Юнги. — Скорее всего, это был Дог. Он, наверное, наступил на него или что-то в этом роде. Юнги смотрит на пол, где у их ног невинно сидит кот, поводя хвостом туда-сюда. Сокджин нервно хихикает. — Может быть, у меня сломался виниловый проигрыватель, — предполагает он. — Ты же знаешь, какими капризными бывают эти штуки. Ничто не сравнится с современными технологиями, я прав? Усы Дога дразняще подергиваются, и он уходит, не оглядываясь. Сокджин оглядывается на Юнги. Напряжение, возникшее между ними, было уничтожено странностью момента. Сокджин внутренне проклинает себя, свою магию и вселенную в целом, потому что ему не нравится делать что-то наполовину. Он не дает Юнги времени, чтобы переварить его неубедительное оправдание или ответить, прежде чем он добавляет: — Эй, как насчет фильма? Я могу сделать нам тонкацу, — взгляд Юнги скользит от уходящей фигуры Дога обратно к Сокджину, встречаясь глазами с ним после лишь мимолетного колебания. Он улыбается. От этого сердце Сокджина колотится еще сильнее. — Конечно, — говорит Юнги. — Но на этот раз я выбираю. У тебя ужасный вкус в кино, — Джин тяжело вздыхает, насмешливо обижаясь. — Я не виноват в том, что ты не умеешь ценить прекрасные вещи в жизни, Мин Юнги. — Я действительно не думаю, что "Зачарованная Элла" можно назвать хорошей вещью в жизни, — невозмутимо говорит Юнги. Однако он выглядит так, будто сдерживает улыбку. Живот Сокджина замирает от этого зрелища. — Этот фильм — шедевр только для Хью Дэнси в этих штанах, и если ты не согласен, мне жаль, но ты ошибаешься, — отвечает Джин, возвращаясь на кухню. Он оглядывается через плечо как раз вовремя, чтобы поймать сдавленную улыбку, которую Юнги пытается скрыть. Джин все еще немного подозревает явно ложное оправдание Юнги, но он обнаруживает, что его это не слишком волнует, когда Юнги устраивается на диване перед фильмом "Начало" и засыпает на половине, его тело наклоняется в сторону, пока голова покоится на плече Сокджина. Он даже не злится, когда зелье портится, потому что его дом решил приспособиться к идеальной температуре, чтобы соответствовать предпочтениям Юнги.**
Чонгук, Чимин и Тэхен смотрят на него с различными выражениями, варьирующимися от жалости (Чимин) до веселья (Тэхен) и замешательства (Чонгук). Джину ничего из этого не нравится. — Хён, — медленно произносит Чимин, как будто боится напугать Джина, если будет слишком резок. — Я чего-то не понимаю. — Чего? — откровенно спрашивает Джин. — Как ты думаешь, это доказательство того, что он охотник на ведьм, а не того, что хочет отсосать тебе? — резко вмешивается Чонгук. — Я уверен, что он бы так и сделал, если бы твоя магия не перепрыгнула на несколько шагов и не перешла прямо на фоновую музыку для секса. Джин заставляет себя оставаться стоическим. Он взрослый человек, старше всех троих, и не собирается краснеть, потому что Чонгук намекает — или, точнее, заявляет — что он и Юнги могли бы переспать, если бы его магия не была более неконтролируемой, чем ребёнок (Чонгук) в сахарной лихорадке, когда Юнги рядом. — Он пытался отвлечь меня, — утверждает он, и его голос едва слышен. Он прочищает горло. — Ртом. — Отвлечь тебя от чего? — спрашивает Чимин. — Твоей неспособности понять, что кто-то хочет тебя? — Тот факт, что он рылся в моих вещах, — настаивает Джин возмущенным голосом. Он тычет пальцем в книгу, которой интересовался Юнги. В отсутствие людей петляющие линии на обложке красиво закручиваются, не скрывая своей истинной природы. — И фотографировать их. — Штука с метлой была странной, — признается Тэхён. — Может быть, он пытался посмотреть, будет ли она стоять сама по себе. Ты же знаешь, как люди обращаются с ведьмами и метлами. Коллективный стон отвечает ему. — Хотел бы я знать, откуда это взялось. — В пятнадцатом веке они подделывали слишком много галлюциногенных химических веществ, — невозмутимо говорит Джин. — Логично, — хмыкает Тэ. — Может быть, Юнги-ши слишком много читал Роальда Даля. Джин одобрительно кивает. — Детка, нет, — шепчет Чимин Тэхену, бросая на него умоляющий взгляд. — Не поощряй его. Ему нужно переспать с этим парнем, а не искать оправданий, чтобы все испортить. Это не та палка, которую они хотят держать между ног. Джин злобно смотрит на него. — Я не нахожу оправданий, чтобы все испортить, — шипит он. — И я также отмахивался от всего этого вплоть до пятницы 13-го. Именно тогда я начал собирать все воедино. — Что случилось в пятницу 13-го? — спрашивает Чонгук. — Лучший секс года, — замечает Тэхен с отрешенным взглядом в глазах. Чонгук кивает, и они втроем дают друг другу пять, что каким-то образом заканчивается тем, что все трое держатся за руки. Сокджин немного ненавидит их за кратковременное чувство одиночества, которое накрывает его, что только усугубляет тот факт, что ему пришлось уничтожить свою растущую влюбленность в Юнги после того, что произошло на прошлой неделе.**
Сокджин делает все возможное, чтобы избежать людей в пятницу 13-го. Общеизвестно, что ведьмы не должны контактировать с людьми, потому что их магия, как правило, усиливается, и это затрудняет скрытие их истинной природы. Сокджин не избегает этого правила. В пятницу 13-го его дом оживает вокруг него еще больше, чем обычно. Его растения автоматически машут ему всякий раз, когда он входит в комнату, а книги подлетают к нему, требуя его внимания. Все, к чему прикасалась его магия, оживает, безудержно расцветая вокруг него. Колокольчики играют его любимые песни, а зеркала пишут ему маленькие ободряющие слова, когда он в них смотрит. Крутой Сокджинни! В последнее время это было их любимым ободрением, потому что дьявольское трио слишком часто появляется тут. Ему даже не нужно быть рядом. Его магия настолько проникла в дом, что все движется и живет, а ему ничего не нужно делать. Технически, Джин мог бы наложить заклинание, чтобы усыпить все разумные объекты вокруг, но ему это нравится. Ему нравится свобода, то, насколько созвучно его волшебство с окружающей средой, как все это расслабляет. Собственно, именно так он просто избегает контактов с людьми. Обычно это несложно. Он запирается в своем доме и греется в безопасном убежище, которое сам же и построил для себя. Но, конечно, в этот раз все по-другому. Он только что сел с одной из книг, которые более или менее умоляли его прочитать ее, когда телефон проплыл перед его глазами, показывая текстовое уведомление. кот Дог снова здесь, — написал Юнги. — я даже не знаю, как он туда попал, у меня все окна закрыты, потому что я пытаюсь не пропускать тепло. Сокджин громко стонет и запрокидывает голову назад, чтобы посмотреть в потолок. — Этот кот, — вздыхает он.пожалуйста, оставь его, — отвечает он. — прошлой ночью он пытался задушить меня до смерти.
это потому, что ты забыл заплатить алименты, и он знает об этом, — отвечает Юнги. Джин фыркает.я накормил тебя и угостил лучшим вином, разве этого недостаточно?
это не оплатит его обучение в колледже, сокджин-ши.смело с твоей стороны предполагать, что у Дога еще нет трех докторских степеней.
должно быть, он спрятал свою печаль от развода в своих исследованиях. мы его подвели, джин-ши. никто не выходит из аспирантуры полностью вменяемым. мой друг намджун может дать показания. Джин может представить себе самодовольную ухмылку на его лице. Его желудок сжимается, а на лице расцветает улыбка.он тебя беспокоит? просто выгони его, он в конце концов вернется сюда.
это не так, я закончил работу, а он просто прижимается ко мне, — отвечает Юнги. — но ты можешь прийти. если хочешь. мы можем заказать что-нибудь на ужин. Предательское сердце Сокджина замирает. Он поднимает глаза и покусывает нижнюю губу. На зеркале над каминной полкой появились слова "скажи да". Но сегодня пятница, 13-е, и магия Сокджина может быть еще более непредсказуемой, чем сейчас. А это уже целая чертовщина.не знаю, я не хочу, чтобы он слишком привык врываться в твой дом, а если я буду там, он может начать путаться. он демонский кот, ты заслуживаешь лучшего.
Поверхность зеркала запотевает, и надпись превращается в четкое и жирное "НЕУБЕДИТЕЛЬНО!" Сокджин смотрит на это, пока телефон снова не зажужжит в его руке. 3 степени и не может понять, какой дом его собственный? мне кажется, что-то не сходится, — пишет Юнги. — но если ты не хочешь, чтобы он возвращался, может, нам нужно принести сюда твой запах, чтобы он перестал. учитывая, что единственное, что его отталкивает — это ты.ай, юнги-я. больно, — отвечает он. К горлу подкатывает прилив храбрости, вероятно, от избытка магии за день. — как именно ты планируешь распространять мой запах по своему дому?
заверну тебя в одеяло и буду тереть об стену, как валиком, — мгновенно отвечает Юнги. Сокджин хихикает про себя.креативно, — пишет он.
я не против, если у тебя есть другие идеи. но сначала ты должен прийти сюда. я могу устроить мозговой штурм только с глазу на глаз. обычно за ужином. в крайнем случае, с вином и фильмом на заднем плане. Сокджин думает о том, как менялась глубина дыхания Юнги, когда он погружался в сон, как трепетали его ресницы на щеках, и как он выглядел, когда проснулся, когда пошли титры: волосы торчат под разными углами, глаза все еще почти не открываются от сна. Его желудок урчит, и Джин уверен, что на этот раз это не имеет ничего общего с его магией.ты приводишь убедительные доводы, — пишет он Юнги.
Юнги посылает в ответ :] и это то, что, наконец, умудряется поколебать его. Джин вздыхает, пишет Юнги, что он закончит через десять минут, и направляется в ванную, чтобы почистить зубы и проверить свои волосы, щелкая пальцами, чтобы они искусно убрались со лба. Случайная прядь ускользает от заклинания, потому что на дворе все еще пятница 13-е и все такое, и из-за этого он выглядит немного странно. Одинокий волос, стоящий на макушке в знак протеста, но Джин даже не может заставить себя почувствовать раздражение из-за этого. Вместо этого он чувствует себя странно беспокойным, его тело гудит от предвкушения и нетерпения, а также от всей магии, которую он выпустил на волю в течение дня. В своем возбуждении он даже не замечает Дога, свернувшегося калачиком на крыльце, когда он запирает дверь и направляется к дому Юнги.**
— Но... — начал Тэхен. — Он сказал… — Чонгук продолжает. — Дог был у него дома, — хмуро заканчивает Чимин. Кот оживляется при упоминании своего имени, но тут же засыпает, когда никто не удостаивает его своим вниманием. — Я знаю, что он сказал, — пробормотал Сокджин. — Он солгал. Чтобы затащить меня туда. В их чертах не осталось ни игривости, ни дразнящих улыбок, ни злобы во взгляде.**
Неприятные ощущения начинаются уже тогда, когда Сокджин доходит до входной двери Юнги, но он глупо приписывает их своим нервам. Он не может игнорировать тот факт, что между ними нарастает напряжение, их улыбки становятся чуть мягче, а взгляды задерживаются друг на друге все дольше. Между ними что-то зарождается, и Сокджину кажется, что эта идея ему очень нравится. Он просто не знает, что с этим делать. По правде говоря, его уже давно никто не интересовал в романтическом плане, а человек тем более, и он даже не уверен, что помнит, как в прежние времена можно было перейти грань между трепетом и флиртом, не превратив его в бесконечный круг. Тем не менее, отодвинув нервы на второй план, он делает вдох и стучит. Внутри послышалось движение, и вот уже Юнги распахивает дверь. На нем свитер с закатанными рукавами, волосы всклокочены и завиваются вокруг ушей и на затылке. Это проблема. Замечательная проблема. — Привет, — говорит Юнги, и улыбка появляется на его губах и в глазах. — Привет, — отвечает Сокджин, облокачиваясь на дверь. Сокджин слегка покачивается на ногах, молясь, чтобы его магия вела себя хорошо. Он чувствует, как она покалывает в животе, пытаясь подтолкнуть его вперед, но Сокджину удается ее сдерживать. В последнее время они часто проводят время с Юнги. — Ты собираешься стоять тут? — спросил Юнги, прервав его мысли. Его глаза дразнящие, а улыбка теплая. — А ты пригласишь меня в дом? — Сокджин приподнимает бровь. Юнги насмехается. — Ты вампир? — спрашивает он. В его тоне чувствуется серьезность, как будто он действительно спрашивает, а не шутит. Сокджин усмехается и делает шаг внутрь. В доме Юнги сладко пахнет, и в этом запахе есть что-то смутно знакомое, что Сокджин может точно определить. — Если хочешь, чтобы я тебя укусил, можешь найти более тонкий способ попросить, Юнги-я. Юнги вскидывает подбородок и облизывает губы. — Не думаю, что мне понравится бессмертие, — говорит он, положив руку на поясницу Сокджина, чтобы направить его дальше. От этого прикосновения по позвоночнику Сокджина пробегает дрожь, а по коже распространяется тепло. — А вот кусаться мне, пожалуй, нравится. По щекам Сокджина пробегает румянец. Юнги проводит языком по нижней части зубов, безуспешно скрывая ставшую уже привычной ухмылку. Несмотря на прямоту, на его лице расцветают краски, и Сокджин не может сдержать ни улыбки, которая закручивается на его губах, ни минутного сжимания сердца. — Ты очень прямолинеен, когда не стесняешься. Что случилось, что я заставил тебя перестать нервничать? — Я понял, что ты ботаник, — говорит Юнги без обиняков, хотя и с нежностью. — С твоими растениями, книгами и видеоиграми. Это как бы уничтожило всю нервозность. — Мне кажется, что я должен быть более обижен, чем на самом деле, — замечает Сокджин. — Тебе повезло, что ты симпатичный. — Я очень милый, — соглашается Юнги. — Спасибо. Сокджин закатывает глаза. Он открывает рот, чтобы заговорить, но вынужден сглотнуть из-за сдавливания в горла. Бешеный стук сердца отдается в висках. Он не сразу понимает, что у него кружится голова, поскольку слишком сосредоточен на мягких розовых губах Юнги. Не в том смысле, что голова кружится от восторга. Голова кружится в том смысле, что он чувствует обморок. Такое ощущение, что легкие больше не могут обеспечить его воздухом. Мышцы напрягаются, не давая свободно вздохнуть. А потом он осознает, что не чувствует своей магии, и его сердце в панике замирает. Юнги моргает, нахмурив брови. — Эй, ты в порядке? — Нет, — честно отвечает Сокджин. Он делает шаг вперед, но его ноги шатаются, как желе, и ему приходится ухватиться за ближайшую стену, чтобы не упасть. — Ох, — Юнги пытается поддержать его, одной рукой держа за талию, а другую протягивая к щеке Сокджина, чтобы посмотреть на его побледневшее лицо. — Черт, ты очень бледный. Сокджин набирает воздух в легкие, но они тут же протестуют, как будто воздух, которым он дышит, ядовит. От этой мысли его мозг замирает. Запах. — Что это за запах? — прохрипел он, и его руки тоже начали дрожать. — Ох, — говорит Юнги, и в этом единственном слове есть что-то ужасное. Как будто одного этого слова достаточно, чтобы открыть путь к знаниям для Юнги, но закрыть бесчисленное множество других путей для Сокджина. — Я кипячу цветы... Это мой личный проект. Сокджин узнает запах. Аконит. Теперь его головокружение имеет гораздо больше смысла. — Мне... нужно идти, — пробормотал он. — Я провожу тебя, — говорит Юнги, и в это время Сокджин оборачивается и видит это. Прямо над входной дверью желтым мелом нарисована маленькая защитная руна. Эту руну Сокджин уже видел в страшных случаях. Это символ, используемый охотниками на ведьм, чтобы ни одна ведьма не смогла навредить им в их доме. А еще это знак враждебности. Сокджин чувствует, как его желудок опускается, когда его осеняет понимание. — Нет, — говорит он чуть более решительно, чем собирался. — Со мной все будет в порядке. В голове проносятся воспоминания. Омела. Юнги, роющийся в его вещах. Взгляд, путешествующий по его обнаженной коже. Оглядываясь назад, Сокджин чувствует себя глупо, ошибочно принимая его пристальный взгляд за интерес. И еще глупее он чувствует себя, когда каждый раз отпускает его ради влюбленности, которая, вероятно, была сфабрикована Юнги по мрачным причинам. — Хён, ты едва стоишь на ногах, — продолжает Юнги. Он и вправду великолепный актер, думает Сокджин и почти верит в беспокойство в его взгляде. Сокджин отмахнулся от его рук: прикосновение обжигало по самым неподходящим причинам. — Я в порядке, — огрызается он. Юнги моргает и отводит руки назад. — Хорошо. Сокджин не может быстро добраться до двери, но когда ему это удается, он вздыхает с облегчением. Он слышит, как Юнги пару раз зовет его, но не оглядывается, пока не оказывается запертым дома в полной безопасности, а его сердце гулко бьется в груди. Он заглядывает в окно. Юнги все еще стоит на крыльце своего дома, руки на бедрах, брови нахмурены. С поникшим выражением лица, темными волосами, черных джинсах и черном свитере, он выглядит соответствующе. И это при том, что Сокджин поселился рядом с охотником на ведьм. Ему вдруг стало не хватать похитителя роз.**
— Ладно, — говорит Тэхен через минуту с разочарованием. — Не думаю, что охотник на папочек стал бы так поступать. — Как я и говорил, — сухо заметил Сокджин. Чимин нахмурил брови, его глаза стали темными и опасными. — Хочешь, чтобы я с ним разобрался? Сокджин качает головой. — Ты сделаешь только хуже. — Меня это возмущает. — Ребята, я не думаю, что это достаточное доказательство, — вклинился Чонгук. — Что еще тебе нужно? — возмущается Сокджин. — Моя голова на колышке? — Это нелепо, — замечает Тэхен. — Как и мои похороны, — возражает Сокджин. — Я могу пошпионить за ним, — предлагает Чимин. — Чтобы убедиться. Прежде чем Сокджин успевает ответить, Чимин грациозно кружится, превращаясь в птицу. Его перья наклоняются так, что солнечный свет, льющийся из окон, отражается на глубоком зеленом и полуночном синем цветах его оперения. Он один раз взмахивает ими, как будто хочет доказать свою точку зрения. — Выпендрежник, — хмыкнул Сокджин, закатив глаза. Из всех них Чимин лучше всех умеет перевоплощаться, и ему слишком нравится демонстрировать это на их глазах. — И не очень-то незаметно, хён, — говорит Чонгук, проводя рукой по одному из крыльев Чимина. Чимин возмущенно шелестит перьями. — Ты не будешь за ним шпионить, — окончательно осаждает его Сокджин. — Это слишком опасно. — Правда? — Чонгук вмешивается в разговор как раз в тот момент, когда Чимин возвращается в человеческий облик, ворча под нос от разочарования. — Если этот парень действительно охотник на ведьм, у него была масса возможностей убить тебя, хён. Особенно с учетом того, как твоя магия действует на него. — Может, он ждал, чтобы убедиться, — рассуждает Сокджин, пожевав нижнюю губу. — Он видел, как я отреагировал на аконит. Возможно, это и было тем доказательством, которое он искал. — Ну, значит, он хреновый охотник на ведьм, — без тона обвинения заявляет Чонгук. — Потому что он мог убить тебя уже раз десять. — Или он заманивал меня своими чарами, чтобы получить наилучшую возможность сделать это, — возражает Сокджин. Чонгук задумчиво хмыкает. — Нет, — говорит он через мгновение, окончательно придя к выводу. — Он хреновый охотник на ведьм, а ты очень даже гей. — Я знаю заклинание, которое заставит его видеть людей в стенах, — непринужденно говорит Чимин. — Дай мне пять дней, и он съедет. Сокджин хмурится. — Где ты выучил это заклинание? Я знаю, что не у меня. Чимин ухмыляется. — Маг никогда не раскрывает своих секретов. — Это не кролик из шляпы, — отвечает Сокджин. — А с тех пор он что-нибудь пробовал? — спрашивает Чонгук, прежде чем Сокджин успевает допросить его парня. Сокджин качает головой. — Я избегал его, — пробормотал он. — Он писал мне несколько раз, в основном, чтобы сообщить, что Дог снова у него дома. Потом спрашивал, все ли у меня в порядке, а один раз спросил, не хочу ли я прийти, чтобы мы могли поговорить. Я проигнорировал его и наложил на Дога заклятие, чтобы он больше не мог заходить в дом Юнги, и заклятие на мой дом, чтобы он держался подальше. Кот шипит на него со своего места рядом с Джорджиной. Это точно отражает то, что дом Сокджина восстал против него за это. Сокджин щурит на него глаза. — Это для твоего же блага, сопляк, — вздыхает он, а затем снова обращается к дьявольской троице. — Он — воплощение моей магии, вышедшей из-под контроля. Юнги может использовать его, чтобы добраться до меня. — Это могло бы быть так романтично, — уныло вздыхает Тэхён. — Ведьма и охотник на ведьм. Ромео и Джульетта грустно бы стояли в сторонке. Сокджин старается не выдать на лице всю гамму чувств, бурлящих в его груди. — Это не романтическая книга, Тэхени. И в конце они оба умрут. — Они умерли романтично, — считает Тэхен. Чимин целует его в лоб и бормочет что-то о романтике, чего Сокджин не слышит. — Что ты собираешься делать? — спрашивает Чонгук. — Не знаю, — признается Сокджин. — Моя магия была повсюду. Я понял, что это раздражает, но в разумных пределах, когда я хотя бы общаюсь с ним. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше контролировалась моя магия. В последние пару дней это было просто ужасно. Сокджин уже сбился со счета, сколько раз его проигрыватель включал грустные песни, когда он входил в гостиную. Магниты на холодильнике постоянно переставляются, образуя грустное лицо. Авокадо, которые он купил, отказываются созревать в знак протеста. — Твоя магия влюблена в него, — заключает Тэхен. — По крайней мере, она его возбуждает. Сокджин подавился собственной слюной. — Ничего подобного! Чимин фыркает. — А вот и нет. — Нет, — настаивает Сокджин. — Моя магия — это продолжение меня. Ее разум зависит от меня. Все трое смотрят на него одинаково равнодушно. — Прекратите! — восклицает Сокджин. — Она так отреагировала только потому, что он показался мне красивым. И, возможно, у меня мелькнула мысль о том, как бы я хотела сделать его счастливым, а моя магия просто восприняла это буквально. — Ну, тебе нужно найти решение этой проблемы, — говорит Чонгук. — Или найти решение того, что он — охотник на ведьм. Потому что сейчас, похоже, ты в полной заднице. Сокджин делает глубокий вдох. — Спасибо за доверие, Гукки. Чонгук пожимает плечами. — Просто дай мне знать, когда тебе понадобится моя помощь, чтобы съехать. Или если мне понадобится убить его, потому что я это сделаю, если он тронет хоть один волос на твоей голове. Сокджин опускает руки в знак поражения. — Думаю, я буду избегать его до тех пор, пока конфликт не станет неизбежным.**
Конфликт действительно неизбежен, что и подтверждается спустя всего два дня. И действительно, Сокджин должен был предвидеть, что оно произойдет из-за его кота-демона, потому что, конечно же, так и случилось. И, конечно же, это происходит после того, как они немного повздорили. Сокджин в данный момент не разговаривает с Догом, потому что потратил целое состояние на кошачью кровать, которая выглядит как миниатюрная версия диванов викторианской эпохи, чтобы компенсировать это тем, что держит его подальше от Юнги, а кот все равно предпочел украсть одну из футболок Юнги из Гекаты знает где, притащить ее в картонную коробку, в которой пришла кошачья кровать, и спать там. Проведя около часа в попытках уговорить Дога лечь на футон, Сокджин сдался и решил игнорировать кота, пока тот не одумается. Кот, как не удивительно, не опомнился. Это становится ясно, когда Сокджин прерывает приготовление зелья, которое могло бы помочь ему справиться с проблемой, связанной с тем, что его магия одержима его, возможно, злым, неопределенным и очень странным соседом, когда на кухонном столе зазвонил телефон. Он берет его в руки, и зелье начинает закипать, когда на экране появляется имя Юнги. Сокджин вздыхает и бормочет под нос успокаивающее заклинание, пока жидкость снова не закипает. хей, — говорит текст. Сокджин не обращает внимания на болезненный стук сердца и кладет телефон на место, но тут же снова раздается жужжание. Он старается не обращать на него внимания, но не проходит и двух секунд, как он снова бросает на него взгляд. Содержание следующего сообщения заставляет его остановиться. я знаю, что ты вроде как избегаешь меня, но твой кот застрял на дереве, а дерево наклоняется к моему саду, и я уже полчаса пытаюсь заставить его спуститься... и у меня ничего не получилось... если не понятно. я не хотел тебя беспокоить, потому что знаю, что ты на меня злишься, но мне бы не помешала помощь. Сокджин сжимает зубы. Он хочет бросить Дога на произвол судьбы, даже если это означает, что он проживет остаток дней на этом дереве, но он знает, что не сможет спать по ночам. Как бы ни был он раздражен, но Сокджин успел привязаться к этому демонскому коту. Возможно, это что-то вроде обратного стокгольмского синдрома. Возможно, потому, что когда два дня назад он свернулся в постели, чувствуя, что вот-вот откажется от человеческих эмоций и всего, что с ними связано, Дог забрался рядом с ним и свернулся калачиком, пока ему не стало немного легче. Так или иначе, Сокджин убирает телефон в карман и с глубоким вздохом выходит из дома. Он обходит сад, пока не доходит до забора, за которым живет Юнги. Поколебавшись мгновение, он шевелит пальцами, на кончиках которых покалывают искры магии, готовые защитить его, если понадобится. Резко вдохнув, он распахивает дверь и заходит внутрь. По сравнению с его собственным, сад Юнги довольно минималистичен. Вдоль забора цветет несколько полевых цветов, больше на той стороне, которую он делит с Сокджином: непокорные растения пробираются на лужайку Юнги, но в целом сад ухожен, есть несколько украшений, со вкусом разбросанных в стратегических местах. Юнги стоит на краю своего участка, у забора, отделяющего его землю от участка Сокджина, и, кажется, не замечает приближающегося Сокджина, выгнув шею, чтобы взглянуть на ветви вишневого дерева, склонившиеся до самого сада. Осторожно приблизившись, Сокджин видит то же, что и Юнги. На одной из тяжелых веток, среди готовых к срыванию вишен, сидит Дог, его безупречно белый мех контрастирует с разноцветьем дерева. Юнги издает успокаивающие звуки, пытаясь уговорить кота спуститься, но кот выглядит окаменевшим, шерсть на его спине поднята, а голубые глаза расширены и напуганы. Юнги оборачивается, когда Сокджин прочищает горло, и его лицо на мгновение опускается с облегчением, но тут же снова напрягается, а взгляд устремляется в сторону. — Привет, — смущенно говорит он. Сокджин сопротивляется желанию наброситься на него, чтобы он перестал стесняться. — Привет, — холодно произносит он. От этого Юнги слегка вздрагивает, и его взгляд снова встречается с взглядом Сокджина. — Я просто пришел за своим котом. — Я-, — начал было Юнги, но тут же осекся, зажав рот рукой, и кивнул, нервно потирая затылок. — Да, конечно. Я пытался его схватить, но он просто забрался повыше и больше не двигается. Сокджин подходит ближе, стараясь по возможности не смотреть на Юнги, но при этом поглядывая на него краем глаза на случай, если ему придется защищаться. Он смотрит вверх, прямо в широко раскрытые глаза Дога. — Эй, демон, — говорит он, протягивая руку. — Пойдем домой. Дог мяукает в ответ, но звук слабый и тихий, почти хныкающий, вдали от той громкой какофонии, к которой привык Сокджин. Он уверен, что мяуканье Дога громче, чем мяуканье любой другой кошки, с которой он когда-либо сталкивался, и что кот делает это специально, чтобы свести его с ума. Ни одна абсолютно здоровая, правильно питающаяся кошка не должна так много мяукать. Однако сейчас в его ярко-голубых глазах нет ни капли обычной вызывающей энергии. Нахмурившись, Сокджин протягивает руку и удивляется, что Дог на него не шипит. — Давай, маленький засранец, — ободряюще говорит он мягким голосом. Кот лениво моргает, но скулит в ответ. Он даже не выглядит особенно раздраженным, просто истощенным. Сокджин хмурится. — Разве ты не хочешь хотя бы попытаться укусить меня? — когда Дог не подает никаких признаков того, что принимает его предложение, он чувствует, как в животе зарождается ужас, а беспокойство растет с каждой секундой. — С ним что-то не так. — Я могу вызвать ветеринара, — предлагает Юнги. — Все будет хорошо. В его тоне слышны успокаивающие нотки, и прежде чем Сокджин успевает заметить его приближение, он кладет руку на предплечье Сокджина в утешающем жесте. Сокджин не может сдержать удивленный возглас, который вырывается из его горла, как только Юнги прикасается к нему. С момента прикосновения по его руке распространяется неприятное ощущение, словно шипы розы постоянно колют его кожу. Юнги тут же отдергивает руку и смотрит на нее расширенными глазами, но уже слишком поздно. Сокджин видит красный цвет. Его челюсть сжимается от гнева, и, встретившись с Юнги взглядом, он делает еще один шаг назад, чувствуя, как самосохранение сменяется яростью, которая проникает в его грудь и отражается на лице. — Это ты с ним сделал, — обвиняюще шипит он сквозь стиснутые зубы. Юнги качает головой. — Что? Нет! — Хватит нести чушь, — огрызается Сокджин. — Я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я. Охоться на меня сколько хочешь, но не вмешивай в это Дога, он ничего плохого не сделал! Он, конечно, засранец, но он мой засранец! — Ч-что? — Юнги застыл на месте, губы в шоке разошлись в стороны. — Исправь это, — требует Сокджин. — Прямо сейчас! — Что исправить? — восклицает Юнги, недоумевая. — Я не знаю, как это исправить! Я ничего не делал! — О, пожалуйста, — насмехается Сокджин, у которого не осталось терпения. — Я видел руну. Юнги нахмурился. — Какую руну? — Руну защиты над твоей дверью. — В книге написано, что надо так сделать, — говорит Юнги, переводя взгляд с Сокджина на дом и обратно на Сокджина, словно изучая все возможные пути отступления. — Я даже не знаю, что это значит, я не умею читать по-латыни. — Чушь собачья, — простонал Сокджин. — Ты прочитал достаточно, чтобы попытаться навредить мне и моему коту. Юнги молча качает головой. — Не строй из себя невинность, — говорит Сокджин и тычет пальцем себе в грудь, а затем направляет его на Дога смутно глядящего на них с дерева. — Это гребаный аконит, и мы оба это знаем! Ты прикасался к коту и твои руки полностью измазаны им! Юнги моргнул. — Я не пытаюсь причинить ему вред, — защищается он. — Я не виноват, что твой кот любит меня и всегда приходит! Я не пытался его обидеть! — Точно, — категорично заявляет Сокджин. — Значит, виноват только я, да? Юнги хмурится и отступает назад, но его спина упирается в забор, разделяющий их сады, и он не может идти дальше. Он поднимает руки перед собой, когда Сокджин делает еще один шаг вперед, глаза его пылают гневом, магия опасно клубится вокруг пальцев и запястий. — Нет, — говорит он с нотками паники в голосе. — В книге просто говорилось, что растение заставит твою магию немного активизироваться, и я смогу поймать тебя с поличным. — Моя магия и так действует рядом с тобой! — воскликнул Сокджин, с каждым словом разгораясь от гнева. — Тебе не нужно пытаться заставить мою магию действовать, она и так сходит с ума каждый раз, когда ты улыбаешься, потому что ты чертов красавчик, придурок! Юнги разинул рот и зашипел от удивления. — Ты считаешь меня красивым? — Считал, пока ты не попытался убить моего кота-засранца! — выплевывает Сокджин, краснея, усилием воли сгоняя с лица белую ярость. — И дело не в этом! — Я не пытался его убить, — обиженно произносит Юнги. — Просто на руке было немного, когда я до него дотронулся. Я не знал, что оно так подействует. — Черт, Чонгук был прав, — хмыкнул Сокджин. — Ты действительно ужасный охотник на ведьм. — Что? — Охотник на ведьм, — пробурчал Сокджин, терпение которого иссякло. — И очень дерьмовый. — Я не охотник на ведьм, — протестует Юнги. — Я просто пытаюсь доказать своим друзьям, что ты ведьма, потому что они считают меня сумасшедшим! Сокджин замирает и смотрит на Юнги тяжелым взглядом, от которого тот не отступает. — Что? На этот раз Юнги ерзает на месте, а пальцы его руки проводят по подолу футболки. — Я говорил с друзьями о тебе и обо всех странных вещах, которые происходили, когда я был рядом с тобой. А еще я видел, как ты творишь магию в тот день, когда принес тебе банку тунца для Дога. Но они думают, что я сошел с ума. Сокджин не может заставить себя сдвинуться с места, его глаза ищут на лице Юнги намек на ложь. И не находят. — Так вот почему ты повесил омелу под моим крыльцом? Юнги пристыженно опускает голову и кивает. — И почему ты испортил одну из моих любимых рубашек, чтобы мне пришлось снять ее. — В книге говорилось, что у ведьм на теле есть видимые знаки, — пробормотал Юнги себе под нос. — Или третьи соски. — Ты бы не смог увидеть мой знак на груди, — говорит Сокджин. Его гнев перешел в недоверие, но тон по-прежнему холоден, хотя именно шок, а не что-либо другое, заставляет его быть черствым. — Моя ведьминская метка на заднице. — Оу. — И у меня нет третьего соска. — Принято к сведению, — говорит Юнги, опускаясь взгляд на землю, на его щеках появляется розовый румянец. — А аконит? Юнги вскидывает голову. — В книге было сказано, что он раскрывает твою магию, а не то, что он может тебе навредить. Я и понятия не имел, клянусь! Сокджин ущипнул себя за переносицу и глубоко вздохнул. — Что это за книга? Охота на ведьм для чайников? Юнги облизнул губы. — Не знаю, это очень старая книга, которую я реставрировал несколько лет назад. Название на латыни. Он сосредоточенно нахмурил брови. Сокджин чувствует, что переходит от недоверия к раздражению. — Морбиус Малефисент? — Маллеус Малефикарум, — поправляет его Сокджин. — Да, — говорит Юнги, снова опуская голову. — Это. — Это книга, которую использовали для оправдания охоты на ведьм в 15 веке, — говорит Сокджин. — В ней рекомендуется пытать нас до тех пор, пока мы не признаемся в своих грехах, и ещё там рекламируется смертная казнь как единственное средство против злого колдовства. Последние слова он произносит с особым акцентом, изображая пальцами рога на макушке. В глазах Юнги появляется намек на улыбку. — В свою защиту скажу, что я не знаю латыни и не читаю на ней, — пробормотал Юнги. — И я, конечно, не собирался этого делать. Я слышал, что это плохо сказывается на соседских отношениях. Портит их. Сокджин фыркает, закатывая глаза. — Мог бы просто спросить меня. Юнги поднимает бровь и смотрит на него. — А ты бы сказал мне правду? — Наверное, нет, — честно отвечает Сокджин. — Но моя магия сделала бы что-нибудь, чтобы снова поставить меня в неловкое положение. Она очень не любит, когда обманывают любым способом. Брови Юнги приподнялись за линию волос. — Твоя магия не хочет, чтобы я был обманут? Сокджин хмыкает. Юнги хмурится. — Почему? — Она... — начинает Сокджин и замирает, его горло сжимается в спазме, а по телу разливается ужас. — Ты ей нравишься. Она любит тебя. В глазах Юнги мелькнул огонек веселья. — Твоей магии двенадцать? — Я и сам задавался этим вопросом, — с полуулыбкой признается Сокджин. — Она ведет себя очень по-подростковому. — И часто она так делает? — Что делает? — Любит как человек. — Кхм, нет, — говорит Сокджин, подавляя румянец. — Это в первый раз. — Почему я? — спрашивает Юнги. — Я сам не знаю, — честно отвечает Сокджин. — Думаю, моя магия решила, что ты прекрасен, еще до того, как я сам это понял. Может, потому, что ты сам этого не знаешь, вот и захотела тебе показать. По щекам Юнги разливается розовый цвет, от которого у Сокджина защемило сердце. Юнги нервно постукивает пальцами по бедру, все еще нервничая. — Так как же нам это исправить? Сердце Сокджина замирает при слове "нам", произнесенном Юнги низким голосом, но он сдерживает дрожь в животе. — Я пытался сварить зелье, но моя магия не дает мне этого сделать, — признается он. — Оно все время портится, когда я подхожу к концу. — Ох, — говорит Юнги. Его рот кривится. — Прости, я не знаю, как тебе помочь. Я боюсь, что если попытаюсь, то снова причиню тебе боль. Это очень ново. — Ты на удивление хорошо это воспринимаешь, — утешительно говорит Сокджин. Юнги фыркает. — Рад узнать, что смог ввести тебя в заблуждение, — говорит он безразлично. — Потому что последние десять минут я безостановочно кричал в своей голове. Сокджин хихикает. — Справедливо. Сбоку от него раздается шарканье, которое заставляет обоих подпрыгнуть. Они с открытыми ртами смотрят, как Дог без труда спрыгивает с дерева, лениво помахивая в воздухе хвостом. — Что за… — Юнги шепчет себе под нос. — Дог! — восклицает Сокджин, наказывая его. — Ты специально это сделал? Усы кота трясутся, пока Сокджин не убеждается, что он смеется над ним. — Я его ненавижу, — резонно замечает Сокджин. Он бросает взгляд на Дога, который уже свернулся в клубок на шезлонге в саду Юнги. — А вот ты, похоже, готов со мной из-за него подраться, — ухмыляясь, отвечает Юнги. Сокджин захлопывает рот Юнги ладонью. — Не позволяй ему услышать это, — шипит он, понижая голос до шепота. — Если он узнает, что нравится мне, то это конец. Глаза Юнги блестят от смеха, но он не пытается заговорить, и Сокджин отдергивает руку: жар на его щеках, вероятно, говорит больше, чем он мог бы выразить словами. — Итак, что мы будем делать? — спрашивает Юнги спустя мгновение. Взгляд Сокджина снова переходит на него. — Заставить твою магию перестать... витать вокруг меня. — Думаю, аконит, который ты выращиваешь, может помочь, — размышляет Сокджин. — Он ослабляет мою магию. Если рядом будет немного, когда я попробую приготовить зелье, оно не сможет испортить его. Юнги хмурит брови. — А тебе не больно? Сокджин пожимает плечами. — Только на время, пока я готовлю зелье. Максимум несколько часов. Это не помогает смягчить черты лица Юнги. Сокджин с трудом сдерживает желание провести большим пальцем по месту, где сходятся его брови. — Разве нет другого решения? — Я ничего не нашел. — Как насчет поцелуев? — предлагает Юнги, и его тон слишком простой для того, чтобы сердце Сокджина тут же забилось быстрее. — Что? Юнги сжимает губы в тонкую линию, и хотя его голос не дрогнул, Сокджин видит, что он не так бесстрастен, как притворяется. — Разве это не подходит? — Это древняя магия, — медленно произносит Сокджин, и в его ушах раздается гром. — В последнее время о ней ничего не известно. Однако Сокджин не прочь проверить теорию. Юнги пожимает плечами, и по тому, как он смотрит на него сейчас, Сокджин может предположить, что мысли Юнги тоже близки к этому. — Я нравлюсь твоей магии, — едва слышно произносит Юнги. — Может, это удовлетворит ее настолько, что она перестанет быть неконтролируемой? Он делает паузу, между ними воцаряется тишина, и тяжело сглатывает. Его глаза прикованы к чужим губам, пальцы перебирают один из карманов джинсов Сокджина, губы розовые и приоткрытые, и все в нем говорит об апокалиптическом опустошении. — Полагаю, стоит попробовать, — медленно произносит Сокджин, глядя на Юнги решительным взглядом, пока сердце гулко бьется в груди. Мгновение молчания, вспышка движения, затем губы Юнги прижимается к его губам, и все красноречие Сокджина теряется в настоятельном прижатии чужих губ к своим собственным. Рука Сокджина на секунду зависает в воздухе, а затем сама собой движется к затылку Юнги, удерживая его на месте. Другая его рука проникает под вырез футболки, и он чувствует, как пульс Юнги замирает под его прикосновением, синхронизируясь с ударами сердца Сокджина. Пальцы сжимаются вокруг футболки Сокджина и притягивают его ближе и ближе, пока Юнги не оказывается прижатым к ограждению, а Сокджин — к нему, и дальше идти некуда, только в пространство друг друга — исследовать, пробовать, быть и двигаться вместе. Юнги целует так, как разговаривает — медленно и нарочито, и когда он засасывает нижнюю губу между зубами, из горла Сокджина вырывается тихий стон, а сердце замирает и ударяется о грудную клетку в одну секунду. Его живот вздрагивает, но на этот раз это не похоже на магию. Это похоже на... головокружение или что-то жутко похожее. Сокджин никогда не целовал никого так, как Юнги. Он уверен, что его тоже никогда так не целовали, и ему не хочется, чтобы это заканчивалось, но это зарождающееся желание резко прерывается, когда ладонь Юнги скользит по пояснице Сокджина и притягивает ближе, вызывая мурашки по позвоночнику, а сразу после этого — укол боли, который заставляет его с шипением отпрянуть. Глаза Юнги расширяются. — Черт, извини, — пробормотал он, задыхаясь. Сокджин смотрит на его распухшие от поцелуев губы и не может удержаться, чтобы не прильнуть к ним еще раз. Этот поцелуй короче, он не столько продиктован стремлением к открытию, сколько поиском знакомых ощущений, нужной силы нажима, правильного наклона головы, самого быстрого способа заставить их сердца биться в унисон. Когда Юнги отстраняется, Сокджин хмурится от разочарования. — Что? — Я хочу прикосаться к тебе, но мне нужно помыть руки, — ворчит Юнги, пока его руки безвольно повисли по бокам. Сокджин моргает, ожидая, что в животе у него затрепещет магия, начиная очищать руки Юнги, но этого не происходит. — Ох, — бормочет он себе под нос. — Что? — спросил Юнги, в равной степени смущенный и обеспокоенный. — Что случилось? — Я думаю... — Сокджин втянул воздух, чувствуя, что в груди слишком тесно. — Думаю, это сработало. — Сработало? Сокджин кивает, но в глубине его сознания все еще живет сомнение. — Скажи, что тебе что-то нравится. — Ты мне нравишься, — сразу же говорит Юнги. Сердце Сокджина начинает биться быстрее от такого признания. Он с улыбкой наклоняет голову, подавляя желание снова поцеловать Юнги или задрать руку и покрутить волосы, как влюбленный дурачок. — Не я, — говорит он с пылающими щеками. — Поговорим о том, чего бы тебе хотелось прямо сейчас. — Я бы хотел, чтобы ты снова меня поцеловал, — говорит Юнги, растягивая губы в ухмылке. Сокджин издает совершенно неискренний звук разочарования и быстро чмокает Юнги в надутые губы, отчего в его груди расцветают цветы, за которыми он ухаживает в своем саду. — Вот, — говорит он с нетерпением, которое, как он знает, должно быть скрыто улыбкой, которую не в силах подавить. — Теперь о еде, напитках, о чем угодно. Расскажи мне, что тебе нравится. Юнги облизывает губы, раздражение уходит из его взгляда. — Я люблю мандарины. Время словно замирает на мгновение. Сокджин с затаенным дыханием ждет, когда его магия вызовет целый цитрусовый сад посреди ухоженной лужайки Юнги, но ничего не происходит. — Кажется, получилось, — повторяет он с недоверчивым смешком. — Ну, не буду врать, это немного разочаровывает, — говорит Юнги. — Теперь мне захотелось мандаринов. В его глазах мелькает дразнящий огонек, но губы слегка поджаты, и Сокджин снова хочет его поцеловать. Он хочет целовать Юнги все время. Он щелкает пальцами, создавая из воздуха мандарин, и протягивает ему. К его удивлению, Юнги лишь слегка вздрагивает. — Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к этому, — говорит он себе под нос. — Я бы забеспокоился, если бы это было не так, — отвечает Сокджин. — Думаю, твоя магия все еще работает, — говорит Юнги, забирая мандарин из рук Сокджина и махает им. — О, нет, — говорит Сокджин. — Это я. Ну, и моя магия тоже, но это был действительно я. Смотри, — он снова щелкает пальцами, и появляется еще один мандарин. Юнги берет и его. — Ага, — говорит он с серьезным кивком. — Все еще работает. Сокджин хмурится. — Нет, клянусь... — Хён, — говорит Юнги, смачивая губы. — Мы должны попробовать еще раз. Чтобы убедиться. Сокджин не двигается с места и смотрит на Юнги, не отрывая взгляда от его лица, пока в голове не всплывают слова, и глаза расширяются от понимания. Он задыхается. — О. Да. Мы должны. Убедиться. Может, это просто случайность. Юнги негромко хмыкает, и от этого звука по позвоночнику Сокджина пробегает еще один долгий холодок. — Сделай это на моих руках, — говорит Юнги. То, как он шевелит пальцами между ними, очаровательно контрастирует с твердостью его тона. Сокджин приподнимает бровь. — Ты вдруг стал очень требовательным. — Мне не терпится снова тебя поцеловать, — говорит Юнги вместо объяснения. — Точно, — говорит Сокджин. Сосредоточенно вскинув брови, он позволяет своей магии скользить по рукам Юнги, смывая с них остатки ядовитых цветов. — Ну вот, все в порядке. Думаю, ты... Он не успевает договорить, потому что Юнги зарывается пальцами в его волосы и прижимает к себе, губы встречается с губами Сокджина, а другая рука обхватывает его талию. Сокджин улыбается в ответ на это действие Юнги и позволяет своим инстинктам взять верх, наклоняясь вперед, чтобы углубить поцелуй, и все его ограничения рассеиваются, как по волшебству. В животе у него все трепещет, и кажется, что он слышит, как природа вокруг отвечает на его радость, счастливо колышется от ветра, танцует под солнечными лучами. Когда они отстраняются, Сокджин задыхается, губы Юнги прижимаются к чувствительной коже под его челюстью, и все вокруг поет в апокалиптической радости. — Значит ли это, что ничего не вышло? — спрашивает Юнги, запечатлевая целомудренный поцелуй на шее Сокджина. Одна из веток вишневого дерева закрывает их от солнца. — Я не против поцеловать тебя еще. — Нет, — отвечает Сокджин, чувствуя, что краснеет. — Это значит, что я счастлив. Юнги поднимает на него глаза и красиво улыбается, достаточно широко, чтобы показать свои десны. — Хорошо, — он поднимается на цыпочки и целует Сокджина в щеку, от чего тот вздрагивает. — Эй, Юнги-я, — говорит Сокджин срывающимся голосом. — Ммх? — Хочешь увидеть мой колдовской знак? Юнги поджимает губы, проводит языком по зубам, но его глаза щурятся от сдерживаемого смеха. — Этот подкат когда-нибудь срабатывал? — Мне не нужно быть игривым, когда у меня такое лицо, — возражает Сокджин. Юнги делает выражение вынужденного согласия. — Намек понят, — соглашается он и опускает руку вниз, пока не переплетает пальцы с пальцами Сокджина. Он серьезно кивает. — Полагаю, это будет высшей проверкой, чтобы убедиться, что твоя магия под контролем. — Если все пойдет хорошо, то очень может быть, что это не так, — предупреждает Сокджин. — Возможно, тебе придется менять лампочки, и я не могу гарантировать, что твои домашние растения не вырастут на пару размеров. Губы Юнги растянулись в ухмылке. — Намджун будет в шоке, — отвечает он и тянет Сокджина к своему дому. Сокджин опускает глаза на затылок Юнги, но охотно следует за ним. — Ты соблазняешь меня, чтобы заставить использовать магию и отомстить друзьям за то, что они тебе не поверили? Юнги снова поворачивается к нему. — Нет, я соблазняю тебя, потому что думал об этом гораздо дольше, чем готов признаться, — прямо говорит он, прижимаясь к губам Сокджина не слишком целомудренно. Он делает паузу, наблюдая за тем, как Сокджин тянется к его губам, а глаза озорно блестят. — Но, эй, два зайца — один выстрел. Сокджин закатывает глаза, хотя понимает, что не обманет Юнги. Его магия на удивление хорошо работает, но вот рот — нет, и предательская улыбка завладела всем его лицом. — Тебе повезло, что ты симпатичный, — пробормотал он. — Мой сосед — ведьма, — говорит Юнги. — И я собираюсь извлечь из этого пользу. Сокджин хихикает и позволяет Юнги затащить себя в дом, высунув язык на Дога, когда тот хнычет, что его не пускают внутрь.