белая сирень

—Ну отлично. Ладно, спокойной ночи, Алисичка. —Это очень мило. Но вот как мне тебя-то называть? —Лежи и думай. Я подожду. —Я не знаю. —Подсказка, у меня не одно имя. —А где второе то потерял? —Я не сказал что ли? У меня несколько имён. Ну точнее как, просто одно имя, а потом второе, третье. —А зачем так много? —Это точно что-то значит, но вот что... —Раньше обряд был, чтобы не сглазили. Одним именем только родители и священник могли звать, а вторым все остальные. —Так меня все зовут Шах. —Ах, да, точно. Так как тебя зовут? —Шах Рафис Марсель. —А меня просто Алиса. Как же скучно я живу. —У нас у всех почти два имени. А Ян вообще только по-русски Ян. Его не так зовут. —А как? —Иоанноджан. —Вот это да.. —А меня традиционным татарским именем назвали. Еще и значение лучше остальных. —Какое? —Оно значит правитель. Шах это как шейх, тоже от титула распространилось. Альберт—это какой-то там благородный. Камиль—совершенный во всём. Что-то такое. А у Яна—милость божья, хотя полное имя не расшифровывается. Я выиграл в лотерею хороших имён, судя по всему. —И правда, мне твоё как-то больше нравиться. —Да у тебя тоже неплохое имя. Оно значит то же, что и у Альберта. Благородная. Вообще, Алиса может быть женской формой Альберта. Просто очень далёкой. Алисичка, Алисин, Алюска, Аляска. —Это стих? —Ну может быть и стих, смотря как тебе хочется. —Почему-то иногда ты очень милый. Сама не знаю. Ну что-то точно есть. —Врёшь как всегда. —Правду говорю, даже сейчас ты очень милый. —Не надо так, Лисоня. Со мной играть опасно. —А то что? Влюбишься? —Мечтать не вредно. Такого не случится. Посмотрим. Ладно, спи уже, Алисичка. —Ну если так, то спокойной ночи. —Спокойной ночи. Так мы и уснули, обнимаясь. Снилась мне ерунда всякая. То булочки из лавки Амины, то еще новые красивые платья. Я даже поплавать в речке успела. Но вот даже во сне мне давала покоя одна мысль: откуда же всё-таки взялся этот Шах? Не с неба же свалился. Слишком быстро стал частью моей жизни. Даже слишком. Но это не сказать что прямо плохо, просто вдруг это от судьбы подарок, или не подарок, а наказание. В какой-то мере наказание. Он же наглый, границ не знает, но что-то тянет к нему, как будто веревкой привязан он ко мне. Вот ужас. Так быстро Шаха в свою жизнь пустила. А кто он, что он? Он же рассказывает что хочет. Вдруг он умолчал о чём-то? Слишком странное от него чувство идёт. Как будто он не просто так тут есть и будет. Может в упор чего-то я не вижу? Каких-то знаков? Вдруг я разочаруюсь в нём, хотя я так уже открылась ему. Как-то неоднозначно. Но проснулась я от того, что мальчик меня разбудил, дёргая за подол платья, мол "вставай, накрасимся уже, да и в город". —Вот тебе вопрос, Шах, всегда так рано встаёшь? —А как же. —Может не пойдём в город, а на поле? Без людей хочу побыть. —Хорошо, только покорми меня. —С ложечки что ли? —Нет, достаточно просто дать еду. Но я и не против с ложечки поесть. —Мама кашу приготовила и ушла наверное. Пошли посмотрим. Мы встали с кровати, и, потерев глаза, пошли искать еду. Каша стояла на столе, значит мама уже ушла по своим делам. Мы сели за стол, налили молока, и начали кушать. —На поле?-спросил Шах-Тоже поля любишь? —Да, конечно. Там и красиво, и уютно. —Соглашусь. В целом-то и мне там нравится. Погуляем хоть. —Как хорошо что не в город. Я не очень люблю шум, и так далее. —Ничего страшного. Мы можем в полях и лесах гулять. —Спасибо, Марся. —Ой, можешь пожалуйста меня так не называть? Первым или вторым именем давай. —Будешь Рафисик. —Хорошо, буду. Мама дала имя Марсель, папа Рафис, в честь себя. А откуда Шах взялся доселе неизвестно. —А чего тебе Марсель не нравится? —Глупое имя. Меня в той школе так называли, чтоб по-русски. —Это не русское имя. —Европейское, так что одно и тоже. —Почему бы просто не назвать так, как ты хочешь? —А им не до того. Сама знаешь, какое отношение у них было ко мне. —Знаю, знаю... —Брата моего били, если бы не это, я бы за себя не заступился. Оттуда я носы ломать научился. —Бедный и ты, и Ян. —Зато у Альберта всё было хорошо. И русских домой приводил. Позорище. —Вам на своих женится только? —А как же. Я вот не хочу как-то. —Чего так? —А зачем мне это? Слишком скромные и всё у них по правилам, не курят, шампанское не пьют. —А я бы с тобой могла. —Ты моим нравишься родителям, может разрешат. —Да кто их разберет. —Подожди, я тебе что, предложение на будущее сделал? —Думаю что сделал. —Мне бы рот закрыть, конечно. Пока Шах и Алиса вместе смеялись, кое-кому не спалось. Ян сидел в своей комнате, перед зеркалом, смотря на свои янтарные глаза. Казалось, от досады и злости они почти уже покраснели. —Жалко девочку. Так страшно, что Шах повторит судьбу Альберта. Девочек менять будет. А она же не знает.. И мне не поверит. Подумает, что наговариваю на брата. Обидно всё же. Как-то надо его проконтролировать. Как домой придут, попрошу его быть по-нежнее, она же девочка. Их не надо обижать ни за что и никак.—На самом деле, Ионноджан вспоминал своё детство. В Казани он видел лицемерие, ужасное отношение. После достаточно тяжёлого детства, совсем очевидна наклонность к жестокости. Вспоминая всё это, Ян чуть не заплакал, но он быстро вытерся рукавом рубашки и привстал на кровати, глядя в потолок. —Не переживай так, тряпка. —сказал он себе, неожиданно спокойно, и закурил. Сигареты не были под запретом, и зачастую средний сын этим пользовался. Его прикроватная тумбочка почти вся была заполняла различными приспособлениями, портсигарами и так далее. Алкоголь тоже пить не воспрещалось, но это Яна не интересовало совсем. Он не мог выпить и полбокала шампанского, несмотря на то, что его братья любили выпивать и шабить. Вообще незаслуженно внимания мало давали этому мальчику. Он ещё с детства был сломлен, но оставался ко всем добрым. Чувствовал переживания человека, никогда никого бы не обидел. Один из немногих примеров когда внешность не обманчива. Но, как говорится, в тихом омуте черти водятся.. Сминая в руке сигарету, Ян опять начал говорить: —Да, кожа у нее не цвета слоновой кости, а оливковая, немного с желтизной. Глазки карие, как у меня. Не прятать же такую красоту. Бровки густые, а ручки тонкие, с веснушками. Вот она, аккуратность в чертах. Но при этом ярко выраженные скулы. Зато щечки есть, хоть и не ясно румяные. Этим все и стало понятно, снова Шах по девочкам пошёл. Конечно, в Казани его унижали, но некоторые бы сами за него не то что унизились, так продались. Из других классов, ну вот кто из других классов в него не влюблялся? Мои одноклассницы и то на него все смотрят, наглядеться все не могут. Да что в нем такого? Бледный, как поганка, ресниц нет, веснушек тоже нет. Болезненно худой, роста невеликого. Но зато на него все вешаются. Вот только он настолько идиот, что в нем даже интересного ничего нет. Настолько тупой, что он не знает как пишется его имя. Везде ставит точки, даже между буквами. Нет никого, кто раздражает сильнее. Он вообще ничего не умеет, только на заднем дворе пьет шампанское да смеётся. Что вообще с ним не так? Как бы мне хотелось такой жизни.. —Лицо Яна озарилось. —Ну, зато у писателя ни дня без строчки. —Мальчик открыл тумбочку, и достал затёртую и явно старую тетрадку, на которой размашистым почерком было написано: Воспоминания Д. И. Р. Конечно, практически все страницы были исписаны, потому что эту работу Ян писал всю жизнь. Обиду, боль и радость с ним делила только эта тетрадка, и глупо было надеяться, что он ее не издаст, тем самым рассказывая о своем опыте, и позоря бывших одноклассников. Единственное, что его тревожило, так это то что недоброжелатели узнают, до чего его довели, и этим триумфом будут тешиться до конца жизни. —Надо зарабатывать на счастье, никому ничего просто так не даётся. —сказал Ян, и достав ручку начал записывать. "Всегда моего брата ставят выше меня, хоть я и учусь не то что хорошо, а идеально. Я хочу для себя лучшего будущего, нужно лишь верить что я его заслуживаю. И оно будет, вот правда, самое честное что я могу сказать."—записал Ян, и пошёл пить сладкий чай с четырьмя кубиками сахара и булочками улитками. —Зря я так про брата, нельзя завидовать родной крови. Он ведь не виноват что счастлив. Я просто должен наконец закрыть рот по этому поводу. Не мое дело что он устраивает, все же маменька ему разрешила.—сказал себе мальчик. В это время Алиса и Шах уже доели кашу, и собрались на выход: —Возьмём с собой что-нибудь?—спросил Шах. —Вообще можем сходить к Амине, но это далековато. —Вот и не надо тогда, нет смысла так далеко тащиться. Давай каких нибудь булок прихватим, и на поле, а то мало погуляем. —Ну давай. Я положу 2 с маком, 3 улитки и пойдем. Только мне надо переодеться в выходное. —С буржуазией водиться как воды не напиться. —Это ты сейчас о чём? —А я вот каждый день в одном и том же хожу, только к ужину переодеваюсь. А у тебя небось для любой ситуации свой наряд, и еще наверное свое перо в волосы. —Перья я не ношу, но практически так. Нарядов не мало, и не много. —Да я шучу, я тоже люблю попереодеваться. Но как знаешь это не очень в почёте. Маменька меня не очень сильно любит. —Как ты можешь такое говорить? Ну конечно же любит! —А ты что-либо знаешь? —Нет, но как она может тебя не любить? —Вечная проблема средних детей, а я еще и глупый. Мне всегда так maman говорит. —Ты не глупый, просто... Не знаешь, ну наверное школьную программу. —Я никакую не знаю. —Ну, что-то ты точно знаешь.. Наверное? Шах посмотрел своими чёрными глазами в мои карие, и начал смеяться. Его очаровательная щербинка только улучшала этот собирательный образ. Вот только я почему-то не могла понять, что вообще не так с этим мальчиком. Он не знает очевидных вещей, таких как написание своего имени. Хотя вроде бы он здоров рассудком, но слишком многие считают его неспособным на простейшие мысли. И мне показалось, что лучше у него ничего не спрашивать. Еще запутает все. —Ты чего не смеешься? Вот дурочка, она тут умничает! Люди, добрые, вы гляньте на неё! Она ведь фарфоровая, не настоящая, а смех ее расколет. Ты просто милая кукла, и ничего больше. Ты чувствуешь любовь, или что-то другое? Может, счастье? —Почему ты назвал меня куклой?—спросила я. —Вы другие, очень другие. Ты как ненастоящая, ты притворная. —А кто мы? Почему ты считаешь что я притворная? —Ложь не в рассудке, она в сердце. И стоит только выбрать сердцем ложный путь.. —Да что ты такое говоришь? Играешь конечно не плохо, но я не понимаю ничего. —Вот именно, что играю. Я говорю не от себя, а от... Какого-то чувства. Как будто кто-то другой находиться у меня в голове, и говорит. —Ты играешь даже слишком хорошо.. —Актёрское мастерство Шаха не было просто хорошим, оно было красивым и пахло весенними цветами, белой и пурпуровой сиренью, наивной юностью. Эта игра была столь истерична, что это было похоже на своеобразный припадок, при этом руки Шаха тряслись естественно, будто что-то и правда внутри ничего кричало и это вырывалось через непонятные формулировки, казалось не имеющие смысла. И вот такими речами Шах и заставлял людей соглашаться с его суждениями. Настолько все было не наигранно, и это явно будущий артист. Это гений искусства, но дурак любой другой науки. Вот только из-за этого, мальчик даже не смог оценить то, что ему дано и его талант просто пропадал, мимолётно развлекая окружающих, заставляя верить что эта истеричность—и есть великая добродетель честности. Наивные глупцы полагали что Шах в такие моменты открывает свою душу, но по правде говоря это была лишь глупая попытка преисполниться в таланте и уверенности в себе. Стоит заявить, талант и не отсутствовал, но все же.. Очень пугало что магией гипноза владеет отрок, не знающий последствий своих действий. —Ну так идем мы на поле или нет?—Шах смотрел прямо в глаза, потирая руку об руку. —Да, конечно.—я собрала булочки и мы с Шахом пошли, и все начало дороги я думала о том, что так и вырывается наружу. —Шах, ты.. Не хочешь пойти работать в театр? Ты просто чаруешь своими словами. —Чарую? Это не чудо, это дурость. Я просто ребёнок, который заигрался. И ты этой дурости вожделеешь, будто я чем-то заслужил это внимание. —Это не дурость! Ты талантлив, но так боишься это осознать! Дурость —это твои попытки сопротивляться тому, что ты одарён. —Было бы чем тут радоваться.. Меня туда не возьмут даже с талантом. —А от чего? —Я играю что хочу, другого и видеть не вижу. —Я не понимаю. —Я чувствую душой, когда нужно жеманствовать и манерничать, так что бесполезно даже думать о театре, где мне будут не рады. —Но это не правда! —Правда в том, что я бездарен в игре столько, сколько и во всем другом. —Чёрные глаза мальчика заблестели, и я заметила как искривилось его и без того изнемождённое, очень бледное лицо, которое, казалось ещё побелело от осознания своего бессилия над ситуацией. Шах подсознательно понимал, что в театр ему не пойти: кроме красивой актёрской игры нужно стремление, постоянные тренировки мастерства, отсутствие личной жизни, строгий график, чуть ли не отсутствие питания, и при этом ты ничего не решаешь, и платят не то что бы достаточно. А куда ему идти? Верно, в Мариинку, или в Александрийский? А то и в Михайловский. Играть под звуки чудесной музыки, чувствуя что твоя жизнь слишком дешёвая, по сравнению с той жизнью, которой ты можешь жить во время спектакля. Дышать роскошными запахами пудры, румян и старой декорации, а возможно этот запах бьет не в нос, а в душу, и ты, начинаешь чувствовать то, чего для других и нет. Саморазрушительная жизнь, разноликая карьера, ошеломительный успех.. Но разве стоит того ранний выход на пенсию, ощущение себя никем после неё? Как будто рвут из тебя клочками сердце, и что более важно, ты уже не существуешь без театра. И главное, даже если выйдешь на бис, всё равно придётся рано или поздно закончить это.. —Ты не бездарность, нельзя так говорить! —я посмотрела на Шаха, и он вмиг засиял. —Ну, спасибо тебе за поддержку, если бы не ты..Я даже и не знаю, что бы я делал. Может, у меня есть какие-то проблески таланта, хоть и небольшие... —Ну конечно есть, а как иначе. У каждого есть своя зона талантов. —А у тебя это что? —Айда переведем тему? —Нет уж, говори. —А у меня нет таланта. —Ага, конечно, кое-кто врёт. Все равно же скажешь, не глупая. —Я пишу рассказ о своей жизни. —И то не плохо. Видишь, так а что сложного было признаться? —Да ничего.. Это не то что бы какой-то дар, это все умеют. —Я даже писать почти не умею, а о своей жизни тем более! —Ну, научишься еще! Чего тут. Все еще впереди. Мы подошли к полю, и сели так что бы было видно ясное небо, которое так и отдавало желтизной. —Рассветом пахнет. —сказал Шах, и посмотрел на меня. —А ты тут часто бываешь? —Вообще-то это ты меня привёл. —А, да, точно. Мы недавно переехали, я тут спал пока дом строился. —Спал тут? На земле? —Ну не Казанская кроватка, да ничем не хуже. В Казани мы как карасята в пруду спали. В детстве я вообще с братом ночевал в одной комнате. —У меня вообще не братьев, не сестер. —А ты так и хочешь? Не надо это, одумайся. Нас много, а купеческих капиталов не на всех хватает. Я донашиваю за отцом. —Заметно, эта одежда как мешок. —Я не возражаю. Вполне неплохо сидит, очень удобно. Вообще у меня одни шмотки на все случаи жизни.. Их много, но ношу мятую рубашку и такие же штаны. —Выглядит прилично. —На что хватило. Причешешь мне волосы? —А, ну давай гребень. —Вот, держи—Шах достал из кармашка деревянный, немного потрёпанный временем гребешок, и протянул его мне. Я осмотрела его густые волосы, которые немного распрямлялись под собственным весом, цветом похожие скорее на смоль. Они путались, и поэтому я сразу принялась их причёсывать. —Спасибо, это очень приятно, то как ты своими руками распутываешь.. Мои волосы. Как это сказать, ты сможешь еще разок так сделать? —Да, конечно. Покушаем потом? —Давно пора. А ты с кем-то.. Ну уже общалась как со мной? —И о чём речь? —Такая же дружба как со мной, но с другим мальчиком. —Нет, и такого никогда не было. —Такое бы вообще могло случиться? Вообще возможно ли? —Я не знаю, прости. Задам такой же вопрос. —Никогда не было, думаешь при издевательствах было до знакомств? —Ну, так школа не единственное место. —Ну, это как подумать. А где еще? —Соседи, дети друзей родителей. Купецкие ребятишки. —Богатые мрази? Али я вообще не думаю над тем, с кем дружить? —Я не думала, что купеческий люд все через раз такие. —Так и правильно, потому что тебе повезло с ними не иметь дел. В нашей школы было намешано, как чиновники, так и интеллигенция, даже то что приятно называть низшим зажиточным классом, и даже что-то близкое к обеспеченным было, ну и купеческие детки. Последние самые мерзкие, омерзительней всех. —А что они такого сделали? Шах откусил кусок булки, и начал говорить. —У них ярко выражено отсутствие совести. Больно хорошими себя считают. От того что они про нас сказали тошно, и грязью называли, то моего брата особенно зацепило, он чуть ли не в слёзы, и ублюдками, а я у них "шантрапа", "идиот", "обормот", а у близких к разорению ребятишек это и нецензурщина, чем я и сам иногда говорю. —Это жёстко, просто так обзывали? —Как я понял, да. Ну вообще то что я идиот чистая правда. —Это разве повод оскорблять? —Смотря кого. Честно говоря.. А хотя забудь. —Расскажи пожалуйста. —Ты не поймёшь этого. —Бывало, что я.. Как бы сказать. В общем, бывало что я плакал из-за них. —Ну, это же очевидно. —Как бы не так. Мне не очень то и хотелось об этом говорить, но зачем тебе врать. Тебе и рассказывать мои секреты некому. —Я бы и не рассказала, ты же мне доверился. –Угу. Забудь строго говоря. Не загружайся этой ерундой. —Ты можешь делиться со мной, и это не ерунда. —Потерянные поля не совсем для этого. —А почему они называются потерянными? —Так здесь Ян потерялся, и знаешь что он сделал? Просто сел и начал делать домашнее задание, я его с пером в руке нашёл, и спящим. —Он так переживал за уроки? Ох, бедный. Я бы перепугалась, одна и в поле.. —А чего тут бояться? Найдут всё равно. А домашние задания я ни разу не делал. Вот и пример для подражания. Я—самая плохая компания которую ты только сможешь встретить, еще не поняла? —Да так. —Кусая булку—улитку сказала я. —Не думаю что ты сделал что-то прям плохое. —На что ума хватило. —Ты себя недооцениваешь. —Не думаю. Ну ладно, давай что-ли побегаем по полю. —Да, давай. И мы с Шахом начали бегать по кругу и веселиться, как будто в хороводе. Я никогда в жизни не веселилась так, как веселилась с ним.. Может быть он откроет мне вторую сторону жизни? Правда, не самую порядочную и примерную. Но раз в жизни надо побыть в весёлой компании, иначе так и будет всегда скучно. Из-за того, что я задумалась, Шах налетел на меня и споткнулся. —Ты чего встала?–сказал он, смеясь. —А вот этого тебе не надо знать!—сказала я, и повалила его на траву. Мы лежали вместе, смотря на небо, потому что никто не хотел вставать и заканчивать этот момент. И я совсем не понимала, что меня в нём так зацепило, хотя я конечно видела что мальчик не был обычным. Наверное, меня очень тянуло к нему потому что мы совсем не были похожи. Я не такая как он, у нас мало общего, противоположности притягиваются. То что он был другим, это абсолютная правда. Но это нам не мешало. —Малиска, хочешь новых вишнёвых ощущений?—спросил Шах у меня. —С радостью. —Тогда просто не дёргайся. Шах достал вишню завёрнутую в салфетку, вытащил косточку и съел ягоду. После этого он посмотрел на меня, подошёл очень близко, и начал целовать прямо в губы, и я почувствовала привкус вишни у себя во рту. Хотя может это и было самовнушением, но мне кажется что нет. Ощущение конечно было странным, но приятным. —Ну как тебе?—спросил мальчик. —Это очень неожиданно, но всё таки достаточно неплохо. Как ты до этого додумался? —Легко и просто, а вишню я тут всегда ношу. Я в то время очень быстро опустила взгляд. —Ну ты чего?—спросил Шах. —Неожиданно было, но знаешь, мне понравилось. —Об этом вообще можно говорить? Ну если кто-то спросит.. Так что? —Можно конечно, ты не красней только. —А я и не краснею. —сказал Шах, но при этом его щеки немного порозовели, а на губах появилась лёгкая улыбка. —Слушай, а ты помнишь вообще о чем говорила Мария Николаевна? —Марийка говорила об орде, и я показал ей крысу.