Гарри Поттер и 7 лет Хаоса | Harry Potter & Seven Years of Chaos

             С того судьбоносного дня в чулане Гарри занимался магией так часто, как только мог.       Иногда у него получалось делать это в тайне от родственников, как, например, когда он заставил котенка, застрявшего на дереве, аккуратно слететь ему прямо в руки. Порой он ошибался, и тогда его ловили за колдовством. Тот раз, когда он за ночь отрастил себе волосы (после того, как тетя Петунья отстригла их отвратительнейшим образом), был как раз одним из таких случаев. Гарри долго думал о том случае, и решил для себя, что побои от дяди Вернона стоили того, чтобы не идти в школу с той ужасной стрижкой. В ту же ночь Гарри в безопасности своего чулана использовал магию, чтобы залечить последствия наказания.       К своему восьмому дню рождения Гарри научился чувствовать тот самый толчок в груди и направлять покалывание в пальцах туда, куда нужно. Он также узнал, что нужно очень точно представлять себе, чего он хочет, когда направляет магию. Если он был рассеян, то магия будто делала то, чего хотела сама.       Однажды, когда Гарри красил изгородь на заднем дворе, он очень напряженно думал о том, чтобы изгородь наконец покрасилась, и, почувствовав толчок силы у себя в груди, махнул руками в сторону изгороди. Только вот не только белая изгородь Дурслей стала красной, но и все соседские изгороди оказались окрашены в красный цвет. Гарри быстро убрал банку с краской и кисть, отчаянно надеясь, что соседи ничего не скажут тете Петунье об изгородях, таинственным образом внезапно сменивших цвет. Если они скажут, то, Гарри был уверен, тетя Петунья скажет дяде Вернону, который возьмется за ремень, едва заподозрив, что Гарри как-то с этим связан.       На удивление, никто из соседей будто и не заметил, что их изгороди стали красными. Тетя Петунья просто надменно фыркнула, сказав дяде Вернону, что те просто скопировали их, «обладателей лучшего чувства прекрасного».       Через неделю после своего восьмого дня рождения, о котором он знал, только подсматривая даты в газетах в мусорной корзине, Гарри сидел в дальней части сарайчика во дворе, в тени, где его не могли достать ни солнце, ни грозный взгляд тети. В тот день Гарри был жутко измотан кучей дел по дому, ноющей болью, оставленной ремнем дяди Вернона прошлым вечером, и все еще чувствовал слезы на глазах, вспоминая злые слова, брошенные тетей Петуньей, пока он делал завтрак для Дадли. Урод… никчемный… прямо как твой никчемный отец и мать-уродка… они тебя не любили… если бы любили, разве бросили бы, сбежав куда подальше? Я не удивлена, Лили всегда была ленивой коровой. Кто вообще смог бы полюбить такого, как ты?       Гарри знал, что его родители подбросили его тете и дяде, когда ему был всего год, и отчалили, никогда не писали и не звонили, и вообще никак не показывали, что помнят, что у них есть сын. «Выжгли себе все мозги своими наркотиками, я уверен!» — так о них говорил дядя Вернон.       А Гарри был уверен только в том, что им было настолько плевать, что они оставили его у тети с дядей, которые — он уже точно знал — никогда не смогут, не будут беречь или любить такого «урода», как он. Большее, что они могли сделать, — это попытаться превратить его в такого же обычного, нормального человека, как они.       Впрочем, Гарри не хотел быть обычным, он хотел быть особенным - волшебником. Он знал, что это было эгоистично и неблагодарно, как всегда говорил дядя Вернон, но он слишком сильно любил это чувство и был настолько же зависим от того тепла и покалывания на кончиках пальцев, которые чувствовал, пользуясь магией, насколько его сбежавшие родители были зависимы от наркотиков. Гарри попытался сдержать слезы, давно выучив, что за слезами и «нытьем» последуют только насмешки от кузена и наказание от дяди.       Некоторое время Гарри сидел в тени, размышляя о магии и о том, на что она была способна. Он так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил направляющегося к нему кузена с друзьями, пока они не оказались прямо перед ним.       — Эй, УРОД, — крикнул Дадли, вставая перед Гарри.       Гарри знал, что лучше не отвечать, ведь уродам нельзя было говорить с «обычными славными людьми», типа его родственников. Он, не поднимая головы, попытался определить, сколько дружков Дадли были рядом с ним. Он слышал дыхание Дадли (хотя оно звучало скорее как пыхтение, как у одного из бульдогов тети Мардж), Гарри также мог расслышать слегка похожее на поскуливание дыхание, принадлежавшее, по-видимому, лучшему другу Дадли — Пирсу Полкинсу. Там определенно были еще дети, но, не посмотрев, он не мог быть уверен, кто это был.       — Урод, я с тобой разговариваю. Поиграть с нами хочешь?       На этих словак Гарри резко вскинул голову и с недоверием посмотрел на кузена. Тот никогда раньше не предлагал ему играть с ними, кроме как в их любимую игру «охота на Гарри» (по мнению Гарри, то была скорее не игра, а наказание, но вот за что, он не знал).       — П-поиграть с вами? П-правда можно? — прошептал Гарри, смотря на Дадли и чувствуя, как в нем воскрешает надежда при мысли о том, что ему разрешат поиграть и завести друзей, как всем остальным детям, которых он знал.       — Конечно, — сказал Пирс с подлой ухмылочкой на лице, — правила такие: ты считаешь до двадцати с закрытыми глазами. Мы все прячемся, а ты, как закончишь считать, ищешь нас. Умеешь считать до двадцати? — Закончил он насмешливо.       Гарри с энтузиазмом кивнул, забыв, что ему нельзя было разговаривать с обычными людьми:       — Я даже до ста могу посчитать, — гордо произнес он.       — Тогда ладно, закрывай глаза и начинай считать, — сказал Джордан Тилли, еще один друг Дадли с начальной школы.       Гарри тут же закрыл глаза, не заметив, какими ухмылками обменялись члены банды кузена, и начал считать.       — 1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10… 11… 12… 13… 14… 15… 16… 17… 18… 19… 20… Я все! — Крикнул Гарри.       Мальчик открыл глаза, огляделся и не увидел никого из ребят. Так и должно было быть, просто Гарри был очень взволнован (ведь наконец его приняли в игру)!. Он начал бегать по двору и искать детей. Он посмотрел за деревьями, заглянул за изгородь, но пока никого не нашел. Вдруг он услышал, как кто-то прошептал: «Псс, парень». Он оглянулся на звук и ухмыльнулся, когда заметил, что дверь в сарайчик была приоткрыта. Он побежал к ней, уверенный, что сейчас найдет там остальных детей, которые, скорее всего, захотят снова поиграть в веселую игру!       Гарри открыл дверь, и в темноте не сразу заметил пятерых мальчиков, неплотно стоящих полукругом возле дверного проема.       Его глаза еще не успели полностью привыкнуть к темноте, когда его грубо толкнули на землю. Он рвано выдохнул, когда его тело столкнулось с грубым деревянным полом сарая. Затем последовала серия ударов и пинков, отчего он на секунду задохнулся, несмотря на то, что инстинктивно свернулся калачиком и вжал голову в плечи в попытке защититься, сжавшись, насколько это вообще было возможно.       — Поверить не могу, что ты решил, что мы захотим играть с таким уродом, как ты! — засмеялся Дадли.       — Он так легко повелся! Он реально такой же тупой, как ты рассказывал, Дэ, — глумился другой парень.       Помимо физической боли Гарри также чувствовал, как подступают слезы от того, как легко он попался в ловушку. Он был жалок.       Я должен был понять, что никто не захотел бы играть с таким уродом, как я, — думал он, тихо браня себя, растеряв все прежнее воодушевление от игры. Мальчишки продолжали пинать его, пока он тихо плакал. Для Гарри прошла будто целая вечность, когда пинков стало все меньше и он смог наконец отползти назад и съежиться у пыльной стены.       — О-о-о, маленький Гарричек, ты плачешь? Хочешь к мамочке? — начал издеваться Пирс, увидев слезы, бегущие по впалым щекам черноволосого паренька.       — Его мамочка? Его мамочке плевать на него. Да ей, наверное, было бы плевать, даже если бы он сдох! Она никогда не звонит, не навещает, вообще ничего, — засмеялся Дадли.       Гарри прижал колени к груди и опустил на них голову, чтобы спрятать лицо. Он не хотел, чтобы они видели, как их слова ранят его. Он подумал, что лучше бы его избили, чем ему бы пришлось слушать, как его не хотели, не любили и не могли любить. Пока парни продолжали смеяться и издеваться над ним, Гарри мечтал никогда не попадаться в их ловушку и отчаянно хотел оказаться в безопасности, с теми, кто любил бы его, кому он был бы нужен. Хотя, конечно, никому он не был нужен, так что он просто хотел оказаться в безопасности.       У него на сердце было так тяжело, и так было больно, что Гарри забыл, что его магия могла откликаться на его желания, пока вдруг не стало слишком поздно. Гарри запаниковал, почувствовав знакомый толчок в груди и распространяющееся по телу покалывающее тепло.       Мгновением, даже долей секунды позже Гарри открыл глаза. И был оглушен осознанием, что больше не смотрел через очки на темные стены сарая, окруженный обидчиками, а смотрел на чистое голубое небо. Его зеленые глаза расширились от осознания, что его магия и его отчаянное желание оказаться в безопасности, должно быть, перенесли его в другое место.       Гарри неуверенно поднялся и огляделся вокруг, пытаясь определить, куда именно его магия перенесла его. Пара секунд, несколько шагов в сторону, и он осознал, что находился на крыше библиотеки Суррея и мог видеть детскую площадку рядом с большим зданием. Мальчик решил сесть на край крыши и свесить ноги, успокоиться и перебороть вихрь боли, что затопил его разум и сердце.       Много лет назад Гарри узнал, что его эмоции были как-то связаны с его магией. Ему очень не хотелось наколдовать случайно, ведь в прошлом это всегда приводило к наказаниям от тети или дяди. Конечно, оно стоило того, в большинстве случаев, но сейчас Гарри чувствовал, что ему и так достаточно проблем.       Наконец Гарри почувствовал, что взял под контроль грусть, страх и боль от злобного, но хорошо спланированного, подумал он, нападения парней. Он глубоко вдохнул, закрыл глаза и сфокусировался на магии внутри, думая, мне нужно спуститься с крыши незамеченным… Мне нужно спуститься с крыши незамеченным.       Он понял, что все получилось, когда почувствовал знакомый толчок в груди и тепло на кончиках пальцев. Действительно, он спокойно стоял на земле за большим дубом, и высаженные в ряд деревья отделяли его от детской площадки.       Гарри улыбнулся. Может, у него нет друзей, может, он и «бесполезный урод», но у него была магия, и он никогда не променял бы ее на какие-то тупые игры с другими детьми на площадке.