***
Блоу взгляд задерживает долго-долго на фигуре огненного мага, понимая что это его и погубит, что не сможет он спастись. Руд умный, он сразу всё понял. Трепет, испытываемый при виде Шикмуона, чувство уюта и комфорта рядом с ним, ускоряющееся сердцебиение и предвкушение. Он понимал всё, не пытаясь обмануть себя, загнать в тёмную тюрьму сознания и отрицать очевидное, когда факт стоит перед глазами. Ему нравился этот шебушной маг, вызывающий вокруг себя слишком много шума, приковывающий к себе внимание просто появлением на улице. Причём не только в пробуждённой форме. Шикмуон красив абсолютно, начиная от [Шикмуона] и заканчивая [Юджерианом]. Ледяные глаза [Юджериана] замораживали, отдавали холодом, заставляя покрыться тонким слоем инея; у [Шикмуона] глаза огненные, спалят — ты даже не заметишь. Оба держат в себе пламя, что поглотило Руда уже давно, оставляя после себя только пепел и проросший там анемон, расцветающий необычайно медленно, нежно, обрастая сосуды тонкими корнями. И Руд совсем не против, наоборот. Он лелеет эту привязанность, взращивая её подобно нежным цветам, находя в ней нечто ценное, что он должен защитить, но и что-то запретное, что изначально не должно было ему принадлежать. Потому Блоу лишь украдкой наблюдает за объектом привязанности, что совсем не знает о чувствах, хранящихся в груди напарника-соперника. Шикмуон, узнав о его чувствах, бросил бы на того равнодушно-презрительный взгляд, выражающий полную ничтожность Руда, что допустил эту ситуацию, что позволил себе эти неправильные чувства. И Руд это знает. Знает, как чувства, тщательно скрываемые за каменной маской Блоу, что не позволял себе такую роскошь — эмоции; как и всю ситуацию, что не отпускает, тянет на одно глубокой бездны, где он определённо будет барахтаться в трясине из горя и жалости к себе, тщетно пытаясь выбраться; как и всю свою ничтожность, ведь сделать с этим он ничего не может, не в его это силах, заставить себя отказаться, добровольно вырвать сердце с семенами анемона и выкинуть его как что-то не нужное, что-то, что не является жизненно важным.***
Руд улыбается, когда чувствует, что из вен, тонко прорезая сосуды, прорастают анемоны. Голубые цветы, пуская ядовитые корни в кровь, ощущались из-под кожи, и проводя по ней это легко чувствовалось. Руд улыбается, проводя пальцами по коже, но взгляд абсолютно противоречит нежной улыбке — в глазах лишь печаль. Руд не кашляет кровью, не отхаркивается ею, не бьётся в конвульсиях и не страдает от боли в горле и теле, стекая, точно вода, по кафельной плитки ванной, вырывая цветы с горячей жидкостью вен, выбрасывая те синие цветы в мусорку, а после сжигая. Руд не кашляет кровью — ею питаются корни анемонов, впитывая в себя силу, выкачивая её, подкрепляя чувства всё сильнее.***
Руд с каждым днём становится все бледнее, и это заставляет Киэля волноваться. Он пытался узнать об этом у Руда, но тот только виновато отводил взгляд, говоря слишком горькое “прости”, а после быстро скрывался, стараясь спрятаться от чужих глаз, не позволить им узнать о таком “промахе” Чёрного мага. И в какой-то момент Киэльнод узнал обо всем. Узнал и о прорастающих в организме брата цветах, что губят его, точно вверяя того демонам; узнал об анемоне, что, как ему казалось подходил его брату — и ему от этой мысли тошно становилось. Но он не узнал о загадочной личности, что стала для Руда точно губительным магическим кругом, абсолютно таким же, каким пользовались в башне… Да только узнал он об этом непозволительно поздно — Руду уже не помочь, последствия будут ужасны. И Руд, точно анемон, пророс во тьме, выстоял нехватку света, обрёл достаточно устойчивый стебель, да только точно как и анемон не расцвёл, не распустил голубой бутон, а завял, оставляя сгнивать красу цветка, не позволяя миру его увидеть…***
И умирает он далеко от лишних глаз. Умирает на задании, считая, что так “скрывает” истинную причину. Но только это задание он выполняет, а после, под покровом ночи, совершенно один, умирает. Он садится около дерева, облегчённо вздыхая. У него осталось много нерешённых дел, но сейчас, на пороге смерти, ему так… легко. И он действительно готов уйти сейчас. Руд выдыхает, умирая, испускает последний вздох. Корни анемона вырываются из под нежной кожи, обрастая руки, тело длинными корнями. Его бутоны появляются из груди, распускаясь не спеша. Синие бутоны лишь подчёркивают стеклянную глубину водных глаз. А когда его находят, когда видят тело в цветах, когда стеклянные глаза не реагируют… То это становится трагедией для всех. И люди и демоны оплакивали эту смерть. Только одни героя — Чёрного Опионского мага, спасшего тысячи жизней, а другие [Короля], который хоть и являясь собой не вернулся. А Киэль не может… Ему слишком невыносимо, его сердце и разум не выдержат второй потери брата.***
Гроб с телом, укрытым анемонами, засыпают белыми хризантемами, прощаясь с мальчиком. Глаза присутствующих — в основном магов из Опиона — застелены печалью и скорбью, глаза Киэля — недоверием и неприятием. Он снова потерял брата, снова остался один… А Шикмуон… Он не знал, он не хотел… Чёрный маг, Черныш… Пусть он не говорил, но Черныш был дорог ему, Черныш был частью его жизни. Шикмуон уходит с похорон раньше всех. Шикмуону было невыносимо смотреть на бескровное лицо Руда, что совсем недавно — а недавно ли? — сбегал от него, прятался по всей империи. Шикмуон не мог смотреть на его тело, что в разных местах покрылось распустившимеся анемонами. Шикмуон не мог принять, что Черныша нет. Что его сгубила эта болезнь. И... И Шикмуон… Остаётся с букетом гордений. Совсем один. С пониманием того, что это конец.