Редкий, как северное сияние.

      Да уж, действительно, трудно сказать, как случилось так, что Юнги просыпается в одной постели с красивым парнем под боком, который ещё вчера был его псом. И нет тут ничего такого, просто они привыкли спать вместе. Подумаешь, Тэтэ изменился, слегка вытянулся в росте, пропорциях, разговаривать умеет. Он всё ещё милый малыш для Юнги, найденный им на дороге несколько месяцев назад. Не прогонять же его было спать на коврике в гостиной. Это было бы бесчеловечно по отношению к любому разумному живому существу. Тот маленький диванчик вообще не в счёт, ибо высокий и статный парень просто на нём не поместится, не согнувшись в три погибели.       Вот и получается так, что Юнги просыпается, стиснутый крепкими конечностями своего не совсем пёсика во сне, его расслабленное, иногда хмурящееся лицо прямо перед Мином, а нос с крошечной родинкой на самом кончике, кажущийся большим от близости, в миллиметре от его собственного, и Юнги ощущает на своих губах тёплое размеренное дыхание. Совсем не важно, как это случилось и почему. Юнги, кажется, счастлив и искренне улыбается, впитывая в себя без остатка самый прекрасный момент в жизни, а затем вновь прикрывает веки. Просыпаясь второй раз, уже не обнаруживает рядышком Тэхена, вздыхает, отгоняя дурные мысли, и идёт на кухню для быстрого завтрака. Сегодня еженедельный день похода в лес. Одевшись тепло и разместив за спиной большую корзину, Юнги отправляется пешочком на лоно матери природы, помогать ей. Ведь если обычные люди ходят в лес по грибы да ягоды или же чтобы устроить пикник с друзьями, то Мин приходит сюда убирать за ними мусор, своими стараниями не давая засорять лес. Запреты людям не помеха, а совесть и подавно не мучает тех, кто стреляет в оленей и, разведя костёр, даже не тушит его после себя.       Раньше он приходил с Тэтэ, который помогал в меру своих собачьих, а после и человеческих сил. Сегодня же он пришёл один, и легкое беспокойство не отпускает. Юнги надеется найти синеглазого оборотня дома, когда вернётся в обед. Он и представить уже не может жизни без него и, чего греха таить, не хочет представлять. В какой бы ипостаси ни был этот малыш, он нужен Мин Юнги, ибо успел частью его самого стать, очень нужной и важной частью. Дождь барабанит ритмично крупными, но еще пока редкими каплями, предупреждая о том, что скоро разразится ливень, а может даже будет небольшая гроза. Выходя из лесу вдоль по вытоптанной тропинке, Юнги спешит попасть под крышу, поближе к камину, который разожжёт. Улыбаясь воспоминанию, когда они с Тэтэ после предыдущего раза грелись так друг о дружку укутавшись мягким одеялом.       — привет, Юнги! Наконец-то я тебя нашёл! — на встречу с улыбкой выходит невысокий мужчина, раскинув руки для объятий, и Мин застывает на месте, проваливаясь в пучину беспросветного ужаса.       Приветливый и милый на первый взгляд человек впереди был тем самым чокнутым бывшим, о котором очень сильно хотелось забыть. Тот, от кого Юнги буквально бежал, менял место жительства и прятался. Именно из-за этого чудовища парень живет в этой глуши один. Видимо, этого недостаточно, раз Чен разыскал его даже в такой глухомани.       Его чудачества казались по началу отношений забавными и вызывали улыбку. Но стало совсем не весело, когда Юнги оказался заперт в подвале, причиной чего стала патологическая ревность и одержимость партнёра, вышедшая на новый уровень. До этого момента Мин замечал, конечно, как тот реагирует, когда он разговаривает с кем-то, будь то женщина или мужчина, как на него смотрит в этот момент, а затем закатывает скандал дома, но списывал все на сильное чувство и любовь. Со временем все становилось только хуже. Юнги вынужден был отстранится от всех, даже от самых близких и в итоге остался только он. О мании величия Чена можно было написать книгу по психологии. Постоянные повторения, что только он один есть у Мина, что он никому не нужен, что только он, Чен, сделает парня счастливым, что такое ничтожество, как он, должен быть благодарным за то, что на него вообще обратили внимание. Юнги добрый, однако даже он не способен помочь кому-то настолько двинувшемуся. В один из дней, когда Чена не было дома, Мин сбежал. Надеялся, что навсегда.       — ты так далеко уехал. Я очень, очень соскучился и наша малышка тоже. — от приторно-сладкой улыбки к горлу тошнота подкатывает.       — о чём ты вообще? Хотя знаешь, мне плевать, уезжай! — обходит парень бывшего за несколько метров, не давая возможности сократить между ними расстояние, приближаясь к дому и намереваясь укрыться в нём.       — зачем ты так со мной, Юнги-я? Я изменился, клянусь. Теперь всё будет иначе, дай мне шанс. — Чен делает несколько шагов, от чего Мин почти бежит, проклиная себя за то, что не замечал очевидного с самого начала.       — не приближайся ко мне! — Мин чуть не крикнул, когда его попытались схватить. Ничего не изменилось, это уже не первый раз, подобные сцены были часты в прошлом. Но в этот раз парень на своей территории и уже не верит словам больного ублюдка.       — эй, тебе же сказали не подходить! — вылетает из дома Тэхен, подобно урагану отрезая незнакомцу путь к его человеку. — Убирайся! — Юнги тоже показывает, что доверяет оборотню, когда, похоже, даже без раздумий прячется за широкую спину, влажными от наворачивающихся слёз глазами смотря на затылок перед собой.       С Ченом всегда так. Быстро, непонятно, сумбурно, болезненно и пугающе. То он улыбается и просит прощения, то кидается агрессивно, как сейчас на них с Тэхеном, размахивает кулаками, на каждом из которых шипастые кастеты, чтобы урон побольше нанести жертве. Оборотню всё равно кажется, когда острые концы шипов задевают его лицо, когда сталкивают с крыльца, роняя в грязь и лужи, что собираются на лужайке перед домом из-за усилившегося дождя. Он звереет лишь тогда, когда незнакомец замахивается на его человека, на его Юнги, с противоестественной скоростью оказываясь рядом, сжимает чужое горло, поднимая высоко над землёй, и отбрасывает, словно мячик.       — убирайся! — гром в небе вторит его ярости, и Чен на удивление слушается, сгребает свою тушу с газона, уползая в свою машину, после чего в спешке уезжает, а Тэхен едва сдерживает себя, ибо хочется разорвать того, кто представляет опасность для Юнги.       Шмыгнув носиком, Мин старается унять дрожь в теле, когда подходит к парню и аккуратно берёт его за руку, поднимая взгляд мокрых глаз из-под опущенных ресниц. Всё лишнее отваливается само, повисая фоновым шумом где-то позади, уже совершенно не трогающим и не имеющим значения. Всё, что нужно, сжато сейчас в ладони.       Они идут в ИХ дом. Сейчас это особенно четко ощущается оборотнем. Сев на стул, как было велено, Тэ наблюдает за Юнги, подносящим аптечку, а после за тем, как бледные пальцы убирают мешающие волосы с его лица и дезинфицируют мелкие ранки. Его губы приоткрыты, а веки так часто хлопают, моргая.       — ты правда думаешь, что я красивый? — Тэхен спрашивает первое, что приходит на ум в котором в кои-то веки вдруг стало не то что пусто, просто всё пространство заполнилось человеком, перед синими глазами мелькающим.       — ты правда спрашиваешь сейчас ЭТО? — Юнги засмеялся, не удержавшись. Тэхен делает именно то, что ему нужно, именно так, как нужно, безо всяких подсказок. — Да, малыш, это так.       Момент, когда Мин утирает капельку крови своим большим пальцем с уголка чужих губ, становится решающим. Тэ подаётся вверх, неловко впечатываясь в губы Юнги, и цепляется за него, как за спасательный круг. Сжимает тонкую талию и ближе притягивает, будто если сейчас отпустит, Мин исчезнет, растворится, как мираж и тогда оборотень перестанет существовать. А парень сначала замирает на мгновение, а затем сам вперед подается сильнее к крепкому телу льнет на поцелуй отвечая уже с не меньшей страстью. Сейчас вокруг нет никого кроме них двоих, а мир за пределами этой комнаты и вовсе перестает существовать. Желание медленно заполняет каждую клеточку, опускаясь и закручиваясь тугим узлом внизу живота. Тэхен хрупкое тело за бедра поднимает, заставляя обхватить свой торс ногами, и несет своего мальчика в спальню. Бережно выцеловывает каждый миллиметр почти прозрачной бледной кожи, следы оставляет не сильные, но хорошо на ней оттеняющиеся. А Юнги плавится от каждого прикосновения, дрожит и шепчет, как в бреду, чтобы не останавливался. Техен готов сорваться, но не позволяет себе. Его хрупкий человек заслуживает всей нежности, его нужно хранить и в любви купать.        Кому какая разница, как это началось? Юнги вот абсолютно всё равно, ведь он плавится от рваных мокрых поцелуев на своей спине и обжигается о горячюю кожу Тэхена, когда тот, перевернув его на живот и подложив подушку для удобства Мина, после обнимает, прижимаясь грудью сзади, обвивает руками поперёк живота и легонько водит пальцами по внутренней стороне бедра. Всё это сплошное безумие. Особенно то, как Тэтэ лижет языком подставленную щедро шею, настолько медленно, что все внутренности сводит, прикусывая после мочку уха. Юнги доверяет полностью и безвозвратно.       Тэхен считает, что каждый миг стоил этого, ведь сердце вырывается из груди, требуя раствориться целиком в том, кого считает своим. Он отстраняется и тянется к ящику прикроватной тумбочки, доставая смазку и, выдавив щедро на пальцы, дает ей немного согреется, а потом приставляет один палец к входу и мягко обводит колечко мышц снаружи, дразнит, упивается хрипловатым стоном, что парень под ним издает, готов, как музыку, его слушать. Он проталкивает первый палец на половину и, услышав шипение вперемешку со скулежом, останавливается, давая привыкнуть. Когда через время дискомфорт отпускает Мина и он кивком дает знак, что можно, Тэ вводит палец целиком и двигается уже уверенней, оглаживая тугие стенки, а вскоре добавляет сначала второй, разводя на манер ножниц, а затем и третий, медленно растягивая, не желая навредить и хорошо подготавливая.       — мой. — шепчет оборотень на ушко с медлительной истерией вгоняя пальцы всё глубже и глубже в тело, что выгибается, стонет не сдержано и дышит рвано, чутко отзываясь на каждое движение и ласку.       — твой, твой… — повторяет, как мантру Юнги, стараясь не терять связь с реальностью, и вцепляется пальцами в простыню, грозя порвать ее. У него мыслей никаких в голове не остается вовсе, когда пальцы внутри находят простату и двигаются, четко попадая по ней, доставляя невообразимое наслаждение. Юнги не выдерживает и скулит от смеси удовольствия и боли, которую доставляет колом стоящий член.       Тэхен пытку прекращает, вынимая пальцы, переворачивает парня на спину и широко разводит согнутые в коленях стройные ноги. Любуется открытостью и беззащитностью, наслаждается желанием, что на дне глаз напротив плещется. А затем наклоняется и целует, не нежно уже, а напористо, все переполняющие его чувства вкладывая в это. Снова отстранившись и выдавив смазку на ладонь, распределяет по своему члену, который тоже уже давно и основательно требовал внимания к себе, пристраивается к растянутой дырочке и переводит взгляд на Юнги. Тот кивает и закусывает губу, когда член входит на половину. Размеры его малыша совсем не сравнимы с пальцами, и если бы не ладонь, что придавливала его к постели, не давая соскочить, он бы, возможно, передумал продолжать.       Юнги узкий до ужаса. Тэхен шипит, но продолжает двигаться, входя до упора. Замирает так, давая парню под ним привыкнуть. Целует шею, расслабляя, нежности шепчет на ушко, успокаивает и постепенно чувствует, как расслабляется тело его человека, как он дышать начинает ровнее, а затем сам просит двигаться. И кто он такой, чтобы отказывать в желаниях своему Юнги. Тэ тонкую щиколотку обхватывает, косточку слегка прикусывает и, слыша стон удовольствия, пометку себе в голове делает, улыбаясь слегка. А затем, пристроив ногу у себя на плече, начинает двигаться, наращивая темп, а в ответ слыша уже несдержанные стоны.       Мин распадается на атомы. Он контроль теряет сам выгибается и стонет от того, насколько ему хорошо сейчас, насколько правильно всё то, что они делают. Просит, умоляет рядом быть, клянется, что только с ним хочет, что никто другой не нужен. Слышит стук собственного сердца, тонкими пальцами за предплечья оборотня хватается, царапая короткими ногтями, свои следы оставляя. Ему ни с кем так не было, чтобы удовольствие волнами снова и снова накатывало, не отпуская. Тэ, срываясь на бешеный ритм, каждый раз входит до упора, попадая четко по простате, и снова наслаждается этим телом, звуком стонов, той открытостью и откровенностью, что сейчас только для него. Он ладонью обхватывает член парня и надрачивает ему, подстраиваясь под темп движений члена внутри, доводит обоих до финала.       Юнги с громким стоном кончает первый, выгибаясь до хруста позвонков, а Тэхен, сделав еще несколько толчков, выходит из него и кончает следом на живот Мина, пачкая его и смешивая их сперму. Потеряв связь с реальностью на несколько мгновений, с трудом возвращается, потому что к кому. Оставив сладкий нежный поцелуй на искусанных губах, прижимается лбом к плечу парня, дав себе возможность отдышаться, Ким встает с кровати и направляется в ванную, возвращаясь через несколько минут с влажным полотенцем, обтирает своего человека, что сейчас крохотным кажется разнеженным и сонным от пережитого оргазма, а затем ложится рядом, укрывая их обоих одеялом, притягивая к себе ближе, целуя в выпирающий позвонок и утыкаясь носом в затылок. Юнги проваливается в сон, а Тэ наслаждается близостью, впервые совсем тихо шепчет то, что до этого только в мыслях держал. «Люблю». И пусть сейчас его не слышат, он повторит это еще миллион раз. Готов к этому.       Оборотню не спится. Он поднимается аккуратно, чтобы не разбудить Мина, и выходит из дома на крыльцо вдохнуть полной грудью прохладный воздух, а затем улыбнуться, счастливо глядя на яркие, словно россыпь бриллиантов, звёзды в ночном небе, но неверяще раскрывает глаза. Цепляясь за верхушки деревьев, на темном небосводе вдали переливается волшебство преимущественно фиолетового цвета с синими и зелёными оттенками. Кажется так близко, что протяни руку и сможешь схватить. И Тэхен тянет руку, но зависает вдруг с осознанием всей невероятности события, проговаривая мысль вслух.       — невозможно. Ты не можешь быть здесь, не в этих широтах. — хмыкнув, с улыбкой, бежит сломя голову внутрь и пытается разбудить Юнги, завернувшегося в одеяло, как в кокон. — Пойдём со мной, ты должен это увидеть.       — давай завтра, я тела своего не чувствую. — бормочет Мин недовольно, на что Тэ, нетерпеливо цокнув, подхватывает его на руки вместе с одеялом, спешит наружу окончательно разбудив человека.       — я не буду ругаться только потому, что это безумно приятно. Что такое важное ты хотел показать, малыш? — трёт сонные глазки пальцами, смотря на растерянное лицо перед собой. — Тэтэ, что с тобой?       — оно было минуту назад, клянусь. — оборотень сразу сникает, выпячивает нижнюю губу, словно обиженный ребёнок.       — что было? — Юнги тревожится уже за парня, который грустным таким стал, и гладит его по мягким волосам, чтобы успокоить.       — северное сияние там. — кивает в сторону кромки леса головой, сжимая пальцы на чужом боку и бедре сильнее. Тэхен ведь не сошёл сума, такое не могло привидеться. — Ты веришь мне?       — верю, правда. — если Юнги в чём-то и убедился, встретив этого оборотня, так это в том, что невозможное может оказаться вполне реальным. И потом, кому ещё верить, как не малышу Тэтэ, которому отдаёшь с готовностью всего себя, без остатка?!       С ним честны, Ким знает это, видит в нежном взгляде. Жаль, что Юнги не успел увидеть прекрасное волшебство. Когда-нибудь Тэхен обязательно покажет ему это великолепие, а пока, оставив легкий поцелуй на розовых губах Мина уводит его в дом. Они расстаются совсем ненадолго, пока Юнги шатаясь, словно пьяный, ковыляет в ванную, чтобы потом вместе, уютно устроившись под теплым одеялом, заснуть в объятиях друг друга.       Юнги возвращается через десять минут и сразу же ныряет в кровать к Тэхену, пододвигаясь как можно ближе и пытаясь согреть ледяные ноги.        — всё хорошо? — спрашивает оборотень, видя, как Мин потирает плечо непрерывно.        — ерунда, зудит просто. — глотнув воды на ночь, Юнги облизывает израненные после неаккуратных поцелуев губы, ложится бочком практически на средине кровати и прикрывает веки. — Ты же куснул меня, синеглазка. Ложись поближе. — улыбается ласково напоследок, прежде чем провалиться в сон.       Тэхен наклоняется над ним, разглядывая две маленькие красные отметины с засохшими следами алой крови по краям, его глаза расширяются, а губы непроизвольно приобретают форму буквы «О» и всё, что он способен сейчас выдавить из себя — это только лишь глухое:       — ой-ёй!