Предложение

Рей открывает глаза и слышит, как его дыхание выравнивается и чувствует, как оно мягко струится по ее щекам, вырываясь из слишком большого тела горячими, длинными выдохами. Силуэт Кайло погружен во тьму, единственный источник света — луна за его головой, освещающая его блестящие волосы ледяным ореолом. Рей моргает, неглубоко вдыхая воздух, чтобы не потревожить его, пока ее зрение приспосабливается. Одна за другой становятся различимы его черты: сильные скулы, длинный нос, странно угловатый подбородок. Его невероятно длинные и густые ресницы и широкая надутая губа слегка приоткрылись, пока нос не без проблем вдыхает кислород. Рей закусывает нижнюю губу; слова, которые он бросал ей в лицо вчера, крутятся в ее голове, и шквал сомнений обрушивается на нее, когда она рассматривает крошечные родинки, усеивающие его лицо. Ей потребовалось все имеющееся самообладание, чтобы сдержать перед ним слезы. Его обвинения били слишком близко к сути, и все же… с его стороны все это выглядело как правда, верно? Рей, скитающаяся по всему миру в поисках того самого «долго и счастливо» и безразличный парень. Конечно, есть вещи, которых Рен не знает. Например, тот факт, что жизнь Рей и Финна никогда не была идеальной; тот факт, что Финн не мог поставить под угрозу свою работу из-за ее безрассудства; тот факт, что Рей потеряла самообладание даже раньше, чем впуталась в этот кошмарную поездку. Но все же… Рей тихо выдыхает, глядя на спящее лицо Кайло Рена. Он выглядит так молодо, когда его защитные барьеры опущены. Мирно. По-мальчишески. — Тебе просто нужно было высказать мне все это в лицо, не так ли? — Еле слышно бормочет она по поводу и своих обвинений, и его. А потом случается кое-что, чего она вообще не ожидала. Ресницы Кайло затрепетали, а глаза открылись. Рей задерживает дыхание, ожидая, пока они снова закроются. Она не собиралась его будить. Этого не происходит. Его глаза открываются наполовину. Ей лучше прямо сейчас притвориться спящей. Быть пойманным на пристальном взгляде в лучшем случае неловко, а в худшем - совершенно жутко. Однако ее глаза, кажется, не могут оторваться от него, пока он лениво, пьяно моргает. Она тихо вдыхает и ждет, пока его глаза расфокусируются и закроются. Кайло тихо выдыхает, полувздыхает и снова моргает. Его слова звучат медленно и отдаются в горле глубоким гулом: — Значит, решила преследовать меня и здесь? — Бормочет он, окидывая ее взглядом, который падает на ее нос, на губы, а затем снова поднимается: — Как несправедливо. Глаза Рей расширяются, сердце колотится в груди. Он… он проснулся? Ее первый порыв — вскочить с кровати и броситься прочь от незнакомца, говорящего ей, что она преследует его, но она застывает на месте, пальцы впиваются в подушку. Кайло еще раз лениво моргает, его глаза чуть-чуть закрылись. Еще один порыв горячего воздуха коснулся ее щек. Его глаза снова закрываются, и Рей наконец начинает дышать ровно. Нет. Похоже, он просто разговаривает во сне. Пока ему снится кто-то другой. Некоторые люди имеют такую привычку. Но то, как он изучал ее лицо… Рей закусывает нижнюю губу, любопытство берет верх: — Кто преследует тебя? — Шепчет она, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить его окончательно. Его ресницы снова дрожат, и он вздыхает. — Ты разговариваешь… — Говорит он, и из него вырывается сонный смешок. Рей быстро моргает, но глаза остаются закрытыми. — Голосом, как… колокольчики. Кажется, он снова засыпает, но Рей уже не может остановиться. Противная это вещь — ее любопытство. Но он спит, а она почти ничего не знает об этом человеке. Она ничего не может с собой поделать. — Колокольчики? — Шепчет она, наблюдая, как его лицо морщится. Затем он смеется. — Да, колокольчики, даже здесь, в моих снах… — Говорит он, и внезапно Рей понимает, что происходит. Он застрял между бодрствованием и сном и думает, что спит. — Твой голос звучит как колокольчики… И карие глаза… — Вздыхает Кайло. Она напрягается, но — о боже — он продолжает: — И твой надутый рот каждый раз, когда ты говоришь о нем… Рей замирает. Это полностью выходит за рамки того, что этот мужчина должен говорить о ней, но чем дальше, тем любопытнее: он думал о ее глазах? Видимо да — достаточно, чтобы заметить их цвет. Кайло трется щекой о подушку, возможно, пытаясь устроиться поудобнее, но это лишь сбивает выбившиеся пряди волос на глаза. Рей облизывает губы, разрываясь между желанием бежать и желанием наблюдать за ним, чтобы услышать, что еще он скажет в тишине своих снов. Снов, в которых он ее не ненавидит. Изменятся ли его слова? Или он все равно будет обвинять Финна в том, что он пренебрегает ею? Будет ли он считать ее «принцессой на горошине»? Рей нежно и осторожно поднимает пальцы и откидывает его волосы в сторону, желая увидеть его глаза, если они снова откроются. Вместо этого Кайло стонет. Ее пальцы перешли некую черту, коснулись его слишком интимно. Она пытается отстраниться, но его рука накрывает ее руку, пока она не оказывается между его пальцами и щекой, и только тогда Рей замечает: он весь горит. Ну разумеется, у него жар! Он топтался под дождем целых двадцать минут после их ссоры. Рей мельком увидела его из окна, наблюдая, как он ходит туда-сюда по шеренге, бормоча что-то себе под нос. Она поджимает губы и заставляет себя расслабиться. Это все случайные фразы в бреду. Лихорадочный разговоры — он думает, что спит. Утром это ничего не будет значить. — Ты достойна большего. — Бормочет он. Рей едва не проглатывает язык. — Что? — Шепотом восклицает она, пытаясь, но безуспешно, отдернуть руку. У него удивительно сильная хватка даже во сне. — Ты достойна большего, — повторяет он, уже полностью распахнув глаза. Взгляд стеклянный, устремленный в неизвестную даль. Рей теребит нижнюю губу, пока в желудке скапливается чувство вины за то, что она себе позволяет. Вины за то, что когда Кайло говорит эти слова, маленькая, коварная часть ее сердца соглашается. Вины за то, что она прикасается к этому мужчине, а не к Финну. Рей отводит взгляд от его глаз, вместо этого глядя сквозь окно на яркую белую луну, и испускает болезненный вздох. — Да что тебе знать о том, чего я достойна? — Рей произносит эти слова шепотом, словно выпуская дым в воздух. — Ты едва меня знаешь. Рей отдергивает руку, но он следует за ней. Рей едва успевает это осознать, когда Кайло уже подкатился ближе, и ее мозг тревожно звенит, когда он поднимается и подминает ее под себя. На самом деле он едва держит равновесие, но его колени прижимают ее ноги к месту, и он подтягивается, опираясь на локти. Она не может смотреть ни на что, кроме как на него, пока его волосы цвета воронова крыла ниспадают вокруг его головы. Его глаза все еще едва открыты, но он смотрит на нее с пристальным вниманием, которого точно не должно быть у мужчины, бредящего вслух во сне. — Я знаю достаточно. — Бормочет он, и его дыхание становится жарче, шевеля маленькие волоски на ее виске. Его голова начинает опускаться так же, как и веки. Глаза Рей расширяются, пока она пытается сместиться под ним, хотя извращенная сторона ее тела все еще желает услышать, что он хочет сказать. — Знаешь? — Спрашивает она. Их разговор кажется со стороны только шепотом и бормотанием. Рей упирается рукой в его грудь, чтобы он не рухнул на нее сверху — после такого она может и не выбраться. Она чувствует, как дергаются напряженные мышцы под бархатистой кожей, и ей приходится отвести глаза. Кайло издает сонное «ммхммхмм», когда его голова опускается вниз, и его лоб касается ее ключицы. Рей вздыхает с облегчением. Кажется, он засыпает. — Я знаю, что тебя нужно целовать. — Шепчет он, и, словно желая доказать свою точку зрения, делает ровно то, о чем сказал. Его губы такие горячие, и та нелепая часть ее мозга — единственная часть, которая сейчас обрабатывает раздражители, пока остальная часть ее тела застыла — пытается сказать ей, что он, вероятно, может ее сжечь. Он оставляет на ней еще один поцелуй, и это место ласкает еще один поток палящего воздуха, вырывающийся из его легких, прежде чем он слегка приподнимается. — Я знаю, что тебя нужно целовать, — шепчет он снова, — и обнимать, и защищать. Его губы перемещаются к ее обнаженному плечу — и на этот раз, когда поцелуй сопровождается приоткрытыми губами, ее пронзает электрический разряд. Она должна шевелиться. Она должна бежать. Но ей не удается заставить себя сделать хоть что-то из этого — только сглотнуть и постараться не дышать слишком резко. Даже если бы она попыталась сбежать, он растянулся на ней, и ощущался тяжелее, чем должен быть любой человек — словно валун, состоящий из одних мускулов и массы. — Кайло, — в отчаянии говорит она, рука Рей теперь зажата между ее грудью и его телом, температура которого походила на жар печи. Он издает тихий стон. — А потом ты шепчешь мое имя, — говорит он, кладя щеку ей на плечо, его дыхание тяжело обрушивается на ее подбородок. Его волосы невероятно мягкие и щекочут ей мочку уха, но Рей изо всех сил старается не отдернуться и не привести его в сознание. — Какая ты коварная… маленькая штучка… Его глаза снова закрываются, он вдыхает воздух через нос и выдыхает через рот, словно пытаясь смириться с ее жестокостью. Рей смотрит в потолок. Этого просто не может быть. — Я не коварная, — защищается она, даже не зная, от мужчины ли, который в данный момент даже не осознает себя, или от собственного сердца, отчаянно бьющегося в ее груди. — Хммхммм… — бормочет ей в лицо, и ее сердце каким-то образом учится танцевать танго в ее груди в то мгновение, когда его голос становится горячим и низким, касаясь ее кожи. Она и представить себе не могла, что рокот его голоса в его груди может сделать с ней, — Ты коварна. Твоя красота… жестока… твой смех… жесток… все это жестоко… даже твоя… — он замолкает, и Рей разрывается на две части: облегчение от того, что, может быть, может быть, с ним наконец покончено, и разочарование от желания узнать остальное. Он фыркает. — Даже твой глупо-милый… носик-пуговица… жестокий… коварный утенок Оу. Если раньше у нее и были сомнения, что он говорит о ней, то теперь они развеялись. Рей стонет про себя. Она пытается мягко оттолкнуть его, но он не поддается, его тело слишком тяжелое для нее. Это напоминает ей о ее тщетных попытках заставить его вернуться в номер отеля. Ее движения лишь заставляют его шевелиться, гигантские руки Кайло двинулись под ней и обхватили ее за талию, подтаскивая ее так, будто она весила не больше перышка. Рей чувствует, как его ресницы дрожат на ее шее, и вопль замирает в ее горле. Он еще раз целует ее, на этот раз прямо там, где ее челюсть встречается с шеей, и она сдерживает стон. Тем не менее, ее глупое тело реагирует. Ее глаза почти закатываются, и ей приходится сжимать ноги из-за непроизвольного покалывания в месте соединения бедер. — Если бы я был на его месте, — бормочет, снова наклоняясь вверх, пока его нос не оказывается на дюйм выше ее, а глаза едва открыты и смотрят на ее рот, — Я бы целовал тебя как следует. И никуда бы не уехал. Он горит. Она чувствует, как от него исходит жар лихорадки, и что он проснулся — но нет, вместо этого она слышит слова, которые, ей-богу, она надеялась, что Финн скажет ей хотя бы раз, и даже в полувменяемом состоянии этот идеальный незнакомец умудряется каким-то образом вскипятить кровь в ее венах. Финн всегда смотрел на нее так, словно она нуждалась в защите и поцелуях, но никогда так. Никогда с такой интенсивностью. Он ценил ее, как если бы она была чем-то большим, но, словно удар молнии, она осознает, что он никогда не ценил ей как женщину. Она откашливается, пытаясь отогнать эти мысли, пока ее взгляд перемещается от одного золотисто-карего глаза к другому, пытаясь найти хоть немного ясности. Когда слова вырываются из нее, становится слишком поздно. — Ты не мой парень, — Шепчет Рей. Кайло издает невесёлый смешок, уткнувшись лицом в её шею. Его голос темный и аппетитный, и Рей корежит, от того, как же все это неправильно. — Нет… — Вздыхает он, — Я всего лишь придурок. Весь обмен репликами занял меньше двух-трех минут, но Рей не уверена, что ее сердечные клапаны выдержат нагрузку, пытаясь перекачивать кровь так быстро. — Ты не придурок, — заикаясь, отвечает она, понимая, как глупо пытаться успокоить мужчину, который, вероятно, не вспомнит их разговор. — Тебе все это снится. — Хороший сон, — Соглашается он, снова наваливаясь на Рей, — Ты послушай меня в этом… помни… тебя нужно как следует целовать. И заботиться о тебе. Она не выдерживает и смеется. Почему он так зациклился на этом? Ситуация зашла за грань смешного, и Рей не может ничего с собой поделать и решает подыграть его сумасшедшим разговорам: — Ты имеешь в виду так, как сделал бы ты? — Спрашивает она, ее губы зависают у его уха. Кайло стонет. — Да, — Отвечает он, его голова покоится на подушке. — Тебе все это снится, — устало выдыхает она. — Из-за лихорадки. Вероятно, он в бреду и лишь в полусне — но все же он не настолько в сознании, чтобы понять, что и кому говорит. Затем она вспоминает, как он заботился о ней, когда она сама была больна. Она почти ничего не помнит, кроме отрывочных воспоминаний о том, как Кайло уговаривал ей сесть, что попить чай. Поэтому Рей высвобождает руку и осторожно, ласково проводит пальцами по его волосам. Утешить больного — это меньшее, что она может сделать. Как странно, размышляет она, что у нее нет проблем с прикосновениями к нему. Всю свою жизнь она вертелась как уж на сковородке, стараясь избегать других. Как странно, что она лежит под его весом – практически обнаженным весом – и почему-то в ней нет ни следа паники или страха. Рей прикусывает нижнюю губу, когда он фыркает из-за того, что ее пальцы перестали двигаться. Она возобновляет нежные успокаивающие движения. Это потому, что он никогда не пытался сделать мне больно. Глубоко внутри она знает это. В любой другой раз у нее случился бы приступ паники, если бы ее вот так схватили за плечи и подняли, но она только пристально смотрела на него, когда он горячо дышал ей в лицо, едва замечая укол собственной досады. Она также не упустила из виду, что он избегает прикосновений к любой другой женщине, но каким-то образом продолжает окружать ее нежными, повседневными жестами. Он никогда не делал ей больно. Поэтому Рей продолжает водить пальцами по его волосам. — Ты такой странный мужчина, — бормочет она шепотом. Кайло что-то ворчит ей в шею, и Рей качает головой: — Вообще-то он целует меня. И защищает. Ей следует прекратить это. Спор ей ничего не дает, но каждое его слово вызывает у нее желание защитить Финна, даже когда что-то чешется у нее в затылке, и шепчет ей: «Он прав». — Я готов поставить на то, — Кайло ворчит ей в шею, тыкаясь носом, и Рей приходится сильно прикусить внутреннюю часть щеки, чтобы не извиваться снова, — Что, все это не делает тебя счастливой, Утенок. — Бормочет он. Она задается вопросом, как он может так долго поддерживать сон. Рей едва помнит свои, а те немногие, которые оставляют впечатление, навсегда проходят — если только это не кошмары. — И что же делает меня счастливой? — Спрашивает она, рассеянно перебирая пальцами его волосы, смотря в потолок. Возможно, когда он, наконец, полностью уснет, Рей сможет оттолкнуть его назад, закрыть глаза и притвориться, что ничего не произошло. Да, звучит как хороший план. А пока она гладит лихорадящего мужчину из чувства долга, чтобы облегчить его болезнь любым возможным способом. В конце концов, это ее вина — она всю ночь оставила его без одеял и сухой одежды. — Как он тебя целует… — Лепечет Кайло, и это что, малюсенький отблеск ревности в его голосе? Рей качает головой и издает неопределённое мычание, но после и правда задумывается над вопросом: — Я думаю, да. — Отвечает она спустя некоторое время. Не то чтобы они ей не нравились. Но Рей не с чем было сравнивать, кроме как с одним фальшивым поцелуем с этим самым мужчиной. Поцелуи Финна были любящими, мягкими и нежными, и лучились таким обожанием, что она чувствовала себя теплой и счастливой. Кайло посмеивается. Смех напоминает ей рычание. Она думает, что если бы дьявол смеялся, это могло бы звучать так: смех человека, который знает больше, чем показывает, и смеется, будто несет в себе весь грех галактики. — Ты не… — Говорит Кайло. На этот раз его глаза полностью открыты. Он поднимается, и когда она рассматривает их, они все еще стеклянные и без грамма осознания происходящего. Она задается вопросом, выглядит ли она так же, когда болеет, уходит ли от реальности. Однако прежде чем она успевает опровергнуть его заявление, он говорит: — Вот, — бормочет он, — давай я покажу тебе. Ее горло тут же сжимается, и Рей прижимает руки к его обнаженной груди, пытаясь оттолкнуть его. Но кайло опускается все ниже, до тех пока его губы нежно и неподвижно не касаются ее губ. На этот раз она извивается, но уже не совсем уверенная, пытается она скинуть его или успокоить пульсацию, начинающуюся между ног. Рей выпускает задушенное «Кайло», но это наоборот заводит его. Поцелуй перестает быть целомудренным и осторожным, как тот, что был во время ужина в гостиной. Нет, такие поцелуи Рей видела только в кино. Поцелуи, от которых подгибаются пальцы ног. Кайло вжимается в нее до тех пор, пока она не оказывается где-то в глубине матраса. Он со стоном побуждает ее раскрыться, посасывая нижнюю губу и облизывая верхнюю, мягкость его рта вызывает целую серию физических реакций, которых Рей никогда раньше не испытывала от одного лишь поцелуя. Он явно эксперт в этом, и если все ощущается так, когда он спит, то какого это, когда он в своем уме? Кайло стонет куда-то в нее, наконец-то добиваясь того, чего хотел — впускает ее язык себе в рот, чтобы пососать его, пока свои язык исследует ее рот, словно пытаясь поглотить ее. Он притягивает Рей еще ближе, их дыхания соединяются, и, несмотря на визг ее внутренней тревоги… Она закрывает глаза. Это новый вид поцелуя. Он во всех смыслах грешен. Финн никогда ее так не целовал. И ей становится любопытно. Ее разум испаряется, когда Кайло снова стонет в нее, гул эхом отдается напротив ее груди. Этот гортанный зов требует от нее большего, а его рот делает с ее то, что раньше не представлялось ей возможным. Рей наконец сдается и молит про себя, чтобы он остановился, потому что, если он продолжит, она рискует пожалеть обо всем своем существовании. Она едва способна дышать, когда он засасывает ее нижнюю губу и прикусывает ее зубами; спина сама выгибается, когда после он успокаивает это место, нежно посасывая, прежде чем снова взять ее, пока она не перестанет дышать. Она целует мужчину, который не является ее парнем, и пока ее мозг кричит одно, ее тело и сердце делают другое. И, Господи Боже, ей надо срочно валить с этой кровати. Когда он, наконец, отстраняется от нее — губы приоткрыты и язык находится на краю его зубов — он смотрит на ее теперь уже покрытый синяками рот. Рей заставляет себя оставаться неподвижной, помогая себе мысленным счётом от ста до нуля. Их общее дыхание образует конденсат, лихорадочная жара встречается с холодным воздухом комнаты, пока Рей пытается взять себя в руки. Однако он не упускает из виду, как учащается пульс на ее шее, как краснеют щеки, как раздуваются ноздри и как дыхание отказывается утихнуть. Его ресницы трепещут, а глаза едва открываются, прежде чем он издает удовлетворенный хриплый звук: — Вот, — бормочет он, бесцеремонно плюхаясь обратно на подушку. — Как тебя надо целовать. — И хмыкает про себя, а Рей смотрит на его лицо с широко раскрытыми глазами. — Забавно… обычно ты не остаешься так долго. Его дыхание снова становится ровным, грудь подымается и опускается. Пока она смотрит, ее собственное сердце беспорядочно бьется. Требуется около пяти попыток, чтобы пододвинуть его, не разбудив. В конце концов Кайло перевернулся на спину и улегся на кровати, распластавшись, а Рей с трудом удерживал вертикальное положение в изножье. Неа. Она больше никогда не вернется в эту постель. Она оглядывается в поисках одеяла, внезапно ощутив зябкость после того, как была практически прожарена заживо на лихорадящем торсе Кайло. Здесь ничего нет. Рей бежит обратно в другую комнату, — ту, где лежит их одежда. Она хватает одеяло и набрасывает его на плечи. Единственное, что еще осталось, это его толстовка, висящая на крючке, и она не собирается носить его одежду и чувствовать запах его одеколона после того, как практически утонула в его чистом запахе — пряном, древесном и раскаленном. Рей хмыкает от недовольства и решает избавиться от своего дурацкого возбуждения, спускаясь по лестнице и бесшумно бродя по коридорам и комнатам в темноте, начиная обратный отсчет от ста. Утром она просыпается от запаха кофе. Рей моргает затуманенными глазами и смотрит на кружку перед собой. Пар поднимается вверх и к ее носу, и она глубоко вздыхает, прежде чем резко выпрямиться. Одеяло сползает с плеч на колени, и она смотрит на кофе. Судя по всему она заснула, положив щеку на стол. — Интересный выбор позы для сна. — Шепчет Кайло откуда-то сверху. Ее глаза останавливаются на нем. Он выглядит изнуренным — без сомнения, все еще ощущая на себе последствия лихорадки, перенесенной прошлой ночью. Он закидывает в рот две таблетки тайленола из бутылки перед ним и кривится, запивая чаем и садясь напротив нее. Она моргает, открыв рот, когда перед взором восстают вчерашние события… его руки вокруг нее, его губы на ее шее, ее плече, ее челюсти… умопомрачительный поцелуй, который он подарил ей прошлой ночью. При этом напоминании ее мозг делает сальто вместе с желудком. — Я… — Начинает она, и он выгибает бровь. Каким-то образом он легко встречается с ней взглядом, и Рей вынуждена прятать глаза. Поэтому она делает единственное, что может: схватиться за кофейную кружку изо всех сил в попытке спрятаться от мужчины, из-за которого чуть не задохнулась прошлой ночью. — Доброе утро, — говорит он после пары глотков чая, — плохо спалось? Если бы ты только знал, насколько. — Эмм, нет. Я проснулась и… — Начинает Рей, облизывая губы, и старается прощупать почву: — Ты говорил во сне. — Оу, — Говорит Кайло, бросая на нее извиняющийся взгляд. — Прости. Я не хотел будить тебя… Видимо, мне что-то привиделось. Вот это, блять, преуменьшение года! — Ты можешь подняться наверх и поспать еще. — Говорит он, наклоняя голову в сторону лестницы и наблюдая за выражением ее лица. Его взгляд падает на ее губы, но тут же отдергивается. — Не то чтобы у нас есть какие-то планы на сегодня. Как она и предполагала, он ничего не помнит. Рей делает глубокий вздох и кивает, демонстративно переключая все свое внимание на чашку с кофе. Кайло лишь хмурится, глядя на тост, лежащий перед ним. Она замечает, что он поставил и для нее вторую тарелку. Заботится даже после их ссоры. Однако это напоминает ей о том, почему они поссорились, и Рей вздыхает. Она не должна ему отвечать… но кое-что ей все-таки следует объяснить. Рей сомневается, что подаренный ей вчера поцелуй считается, но, черт возьми, это не объяснение. И вообще, если не ради Финна, то ради нее самой. — Он хороший человек, — выдыхает она, закрывая рот краем кружки. Взгляд Кайло медленно возвращается к ней. Он не брился, и она замечает раннюю щетину. Его волосы в беспорядке, и он выглядит немного бледным, но его взгляд острый и внимательный, и это слишком напоминает ей то, как он смотрел на нее прошлой ночью. Ее предательское тело пытается потянуться ближе, поэтому Рей сильно прикусывает язык, пока морок не рассеивается. Кайло, к счастью, ничего не говорит, оставляя ей возможность глубоко вздохнуть и укрепить свою решимость. — Финн, — поясняет она, — он хороший человек. — Ладно, — Г=говорит, какое-то время изучая свой тост. Это мотивирует ее, какая-то отчаянная часть ее хочет, чтобы он ей поверил. — Он правда такой, — Пробует она, — Он добрый, и деликатный. Он никогда бы не бросил меня здесь только потому, что ему не удалось прийти и найти меня… — говорит Рей. — Мы не можем позволить ему взять отпуск, как бы мне этого ни хотелось. Я… На этот моменте она прерывается. Что она могла сказать в свою защиту? — Я забочусь о нем. Он был рядом всегда, даже когда в этом не было необходимости. Я просто… — Рей сопротивляется желанию застонать, вместо этого помешивая кофе в чашке. — Я хочу сделать предложение, да. Но это не единственная причина, по которой я не бросаю все это и не еду обратно. Я просто… мой домовладелец, понимаешь? Он… — Рей откашливается. Господи, как же некомфортно — рассказывать о своем прошлом совершенно незнакомому человеку больше, чем когда-либо знали друзья. Но все же он знал, как вести себя с ней в ванне в тот день. — Да? — Подбадривает Кайло, когда она делает слишком большую паузу, и его голос звучит на удивление ровно. Непредвзято. Да, возможно, он знает, как вести себя в подобных ситуациях. По крайней мере, он не станет осуждать ее за это. Возможно, его знания смогут объяснить хотя бы одну из причин, из-за которых она так хочет добраться до Финна. — Он был моим приемным отцом. И был… Не самым приятным человеком. — Говорит Рей, а потом рассказывает, как пряталась от Платта, пока он был дома, потому что у этого мужика была привычка лапать ее, выдаваемая за отцовскую привязанность. Он сжимал ее бедро или нежно похлопывал по заднице, и чем старше она была, тем хуже становились прикосновения. Все внутри нее холодело, когда он закидывал руку ей на плечо. То, как он притягивал ее к себе, поглощая ее своим постоянно растущим весом. То, как он оставлял на ней слишком долгие поцелуи, или как она слышала его тяжелое дыхание у двери душа, пока пыталась игнорировать это и закончить мытье головы. Она подавляет хныканье и отводит взгляд от убийственной гримасы на лице Кайло, но находит в себе смелость продолжать: — Он… — Нет, она не может продолжать, поэтому меняет тему: — Так или иначе, как только мне исполнилось семнадцать, Финн забрал меня. Мы до сих пор снимаем апартаменты у Платта, потому что двое детей, буквально только что достигших совершеннолетия, не могут позволить себе жилье в Нью-Йорке. И… Ну… Я фотограф-фрилансер. Он писатель. Мы до сих пор недостаточно зарабатываем. Но пока я держусь от Платта настолько далеко, насколько это возможно, все не так уж и плохо. Жилье неплохое, да и все, что ломается, я могу починить. Она, конечно, может это сделать. Она потратила много часов своей жизни на «поддерживающую» работу, но, камон, это Платт должен чинить технику в квартирах арендаторов. Она воспринимала это как способ оплатить ее проживание и питание. И все же, если она не сможет связаться с Финном, ей придется вернуться. Жизнь не заканчивается на предложениях руки и сердца. Когда она замолкает, одну долгую секунду они сидят молча. — Ты туда не вернешься, — говорит Кайло. Рей моргает и вскидывает голову: — Прошу прощения? — Спрашивает она в замешательстве. Кайло говорит снова — с авторитетом, о котором она даже не подозревала, твердым тоном и еще более жестким взглядом, произнося слова так, будто это означало, что вопрос закрыт: — Даже если… Финн, ты сказала, его зовут? Даже если он не сможет сразу вернуться в Дублин, ты не вернешься в Нью-Йорк самостоятельно.