Любовь может изменить человека до неузнаваемости.
Сколько раз в жизни человек любит тихо, искренне, с душевной теплотой и искренностью? Сколько раз он готов умирать ради своей любви, а затем возвращать к жизни себя и затуманенные чувства, спрятанные где-то на дне ада? Сколько раз человеку нужно умереть, чтобы осознать, что любовь — это не про райские сады, где поют птицы и цветут благоухающие, пряные цветы? Ведь любовь — это опиум, разливающийся ядом по организму. Это наркотик, опьяняющий разум и отравляющий страстное и чувствительное сердце. Любовь — это вирус, инородное тело, которое организм пытается уничтожить. Эта самая любовь выжигает в его сердце бездонную яму, в которую Алаз надёжно пытается спрятать свои чувства к ней. Он сопротивляется, кричит, умоляет, чтобы боль притупилась, а рассудок вернулся в прежнее состояние. Хватается за голову, падая у кровати, пытается вспомнить то мгновение, когда эта девушка стала его воздухом, его водой и причиной сумасшествия. Яростно смахивает со стола небрежно стоящие фотографии, разбросанные бумажки и какие-то провода, пролежавшие в его комнате чёрт знает сколько времени. Алаз задыхается, нервно пытаясь расстегнуть ненавистную пуговицу рубашки у горла, но в конечном итоге с диким криком разрывает её на себе, обессиленно опуская голову на пол. За дверью слышится наполненный тревогой голос Чаглы, а в следующую секунду она уже врывается в его спальню, позабыв обо всём. Дверь буквально слетает с петель, а она застывает у входа в комнату. Сглатывает горький ком, накопившийся за несчастные пару минут, а затем делает вкрадчивый шаг по направлению к брату. — Алаз? — Тихо и осторожно спрашивает она, боясь подойти ближе. — Что с тобой? Он молчит, наматывая на пальцы что-то похожее на цветные нитки. Чагла бросает мимолётный взгляд, а затем в изумлении хлопает большими глазами, озадаченно рассматривая лежавшего на холодном полу брата. — Алаз? — Шёпотом повторяет она, аккуратно присаживаясь рядом. — Твоя рана, — показывает пальцем на растекающееся пятно крови на белоснежной майке, — я позову маму! Она быстро встаёт с пола, бегом направляясь к двери. Забывает надеть пушистые тапочки, босиком ступая по паркетной доске. — Стой. — Выпаливает резко он. — Не смей звать её сюда. — Ты ненормальный? — Чагла оборачивается, размахивая руками в стороны. — А если швы разошлись? Алаз крепко зажмуривает глаза, надеясь, что это поможет ему прийти в себя. Тянет край майки, обнажая свой живот, пропитанный кровью. Рана кровоточит, а пластырь, приклеенный матерью, болтается как тряпичная кукла. — Видишь, всё нормально, — вымученно произносит он, пытаясь встать, — не нужно никого сюда звать, поняла? Она тяжко вздыхает, помогая ему встать. Провожает до кровати, а сама не может отвести взгляд от предмета в его руке. Конечно, ведь Чагла далеко не дура, которую так легко провести. Протягивает Алазу небольшую подушку, позволяя ему облокотиться на неё, а затем резко меняется в лице. Но он не обращает на это внимания. Алаз витает в облаках, и, честно признаться, Чагла впервые видит его таким. — Сколько это будет продолжаться? — Отчеканив слова, кротко произносит она. — Сколько ты будешь страдать про себя, а всем нам говорить, что ты в порядке? Он молчаливо пялится в стену, то сжимая, то разжимая ладонь. — Ты сказал всем, что это Аси пырнула тебя ножом? — Смирно стоя над кроватью, спрашивает Чагла. Алаз поднимает на сестру взгляд, а в карих глазах пляшут маленькие черти. — Нет, — несдержанно отвечает ей он, сжимая челюсть, — и тебе советую молчать. — Ты был у неё сегодня? Это к Аси ты сбежал среди белого дня, когда мать приставила к нам охрану? Алаз прикусывает до боли язык, вспоминая её бледное лицо и пустой взгляд. Аси выглядела крайне болезненно и, возможно, что её два диких братца так и не смогли оказать ей должного внимания и помощи. — Ты звонила Джесуру? — Игнорирует предыдущие вопросы, наклоном головы указывая на телефон в её руке. — А зачем мне ему звонить? — В своей манере, хлопая глазами, спрашивает она. — Я обязательно поговорю с тобой об этом позже, а сейчас набери этого придурка и спроси как там Аси. Нет, нет, нет. Он не так должен был это сказать. Чёрт. — Ей, — прочищает горло, отводя взгляд, — ей было плохо из-за меня. Поэтому позвони сейчас же. Алаз задерживает дыхание, мысленно проклиная всё вокруг. А в первую очередь — себя. Ведь это он сделал ей больно, ранил так глубоко, что такая нетипичная для него девушка, решила вонзить в его живот острый нож. — А почему ты сам не можешь позвонить, а, Алаз? — Чагла внимательно смотрит на него, уже давно догадываясь обо всём. — Потому что я сказал это сделать тебе, — вновь повышает голос он, — позвони, Чагла! Повисло молчание. Чагла, ничего не говоря, зашла в недавно набранные контакты, нажала на вызов возле имени, которое вызывало в её сердце странное чувство. Джесур, на удивление, долго не отвечал. Долгие гудки, пронзительный взгляд Алаза и, наконец, голос по ту сторону экрана. — Привет, принцесса. — Начал Джесур, а на её лице засверкал румянец. — Что-то случилось? — А, — запнулась она под пристальным взглядом брата, — да, привет. — Продолжила Чагла, нервно сжимая свободную ладонь. — Нет, ничего не случилось. Я хотела спросить, — бросает взор на Алаза, — как там Аси? С ней всё хорошо? Алаз, держа руку на животе, аккуратно встаёт с кровати, подходя ближе. Вопросительно смотрит на неё, а Чагла лишь закатывает глаза. — Ох, — тяжело вздыхает Джесур, — даже не спрашивай, принцесса! Она вовсе не встаёт с кровати, мы с Яманом с трудом сбили температуру, теперь она спит. — Слышится шум воды и жуткие порывы ветра, Джесур прижимает телефон ближе, а его прерывистое дыхание доносится даже до Алаза. Он внимательно смотрит, борясь с диким желанием выхватить у сестры телефон. — Погоди, — без слов понимает всё Чагла, — ты что, оставил больную девушку одну? — Но вмиг начинает жалеть об этом, ибо видит, как Алаз начинает закипать от гнева. Жестами просит его замолчать, а сама присаживается на край застеленной кровати. — Джесур, я могу приехать и присмотреть за Аси, пока ты занимаешься своими делами. — Правда, принцесса? — Громко восклицает он. — Но я не хочу тебя напрягать, тем более на улице такой холод сейчас, вдруг и ты простудишься. — Я доеду с шофёром, — пихает Алаза в спину, указывая пальцем на шкаф с одеждой, — и присмотрю за Аси. Ты ведь не скоро вернёшься, не так ли? — Уж если ты присмотришь за ней, до утра смогу поработать, — отвечает он, — тебе точно не трудно? — Нет, нет, — твёрдо проговаривает она, — не беспокойся. Я прямо сейчас накину верхнюю одежду и буду выезжать. Может, ей нужны какие-нибудь лекарства? Алаз надевает первое попавшееся пальто, кидая в карманы несколько купюр. Заранее продумывает где находится ближайшая аптека и что вообще может помочь при болезни. — Я купил какие-то по совету доктора Айдына, не переживай, принцесса. Просто присмотри за ней, хорошо? — Да, конечно, — улыбается Чагла, — тогда я отключаюсь. До встречи. Отбрасывает телефон в сторону, с укором поглядывая на брата. — Я искренне надеюсь, что его работа продлится как можно дольше и тебя никто не увидит там, Алаз. — Произносит она, наблюдая за тем, как он обувается. — Маме скажи, что я сплю. Алаз бегом вылетает из комнаты, пытаясь идти как можно быстрее. Боль от раны становится ярче и сильнее, поэтому он вынужден терпеть, прикусывая губы. Выходит через задний двор, оборачиваясь назад. Никого нет. Направляется к забору, через который перелазил ранее днём, и сомкнув челюсть, хватается руками за металлические штанги. Перевесив ноги, спрыгивает и обессиленно сгибается пополам. Но через секунду делает глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всём теле. На обочине ловит такси, а затем быстро заваливается внутрь машины, попутно называя заветный адрес. Он едет к ней. К Аси.***
Такси останавливается вблизи стамбульских трущоб, Алаз вручает водителю несколько купюр, внимательно наблюдая за коморкой, которую Аси называет домом. — Сдачи не надо. — Произносит он, поёживаясь от холода. Делает несколько быстрых шагов, оглядываясь по сторонам. Алаз удивляется тому, как быстро прошла его неприязнь к этому месту и как быстро он смог осознать, что не всё в этом мире делится на чёрное и белое. Подходит к входной двери, которая открывается одним взмахом его руки. Чёрт, они серьёзно оставили её одну в таком состоянии и не заперли дверь?! Заходит внутрь, морщась от холода. Да здесь холоднее, чем на улице! Заходит в её комнату, чувствуя, как удары сердца эхом отражаются в голове. Аси лежит, свернувшись в позу эмбриона, закутанная несколькими слоями зимних одеял. Он опускается перед ней на колени, наплевав на нарастающую боль в животе, касается её лба. Аси горит, и ему вновь больно от того, что это его вина. — Чёрт! — Шипит он, понимая, что оставить здесь он её не может. Поднимается с колен, оглядывая комнату, глазами ищет одежду для девушки. В углу стоят потёртые кроссовки, а на стуле висит старая олимпийка. Алаз быстро хватает всё разом, а затем вновь приседает напротив неё. — Аси, — шепчет он, поглаживая её лицо, — Аси? Девушка не реагирует, а на бледном лице видны едва заметные капельки пота. — Проклятье! — Начинает нервничать он. — Аси, ты меня слышишь? С её губ срывается стон, а глаза спокойно приоткрываются. Она смотрит на него через мутную пелену, но даже в таком состоянии узнаёт его. — Тише, — произносит он, когда её рука дёргается, — я сейчас помогу тебе одеться, слышишь? Конечно же, она не слышит. Глаза моментально закрываются, а сознание и силы покидают её. Алаз откидывает на пол несколько одеял, а затем бережно касается её ступней. Отмечает, что непременно убил бы тех придурков, которые оставили её здесь одну. Ноги ледяные! Медленно завязывает шнурки, несколько раз пытаясь привести её в чувства. Но без толку. Аси крепко спит и даже не обращает внимания на то, как Алаз приподнимает её, пытаясь накинуть хотя бы что-нибудь сверху. Тянет молнию олимпийки до конца и даже подумывает накинуть на неё плед, но боится, что таким образом они оба где-нибудь свалятся. Алаз делает глубокий вдох прежде чем стиснуть зубы и взять на руки хрупкое женское тело. Он выносит Аси на улицу, переживая, что ей станет хуже. На углу замечает такси, которое не оставляет без внимания и его. Машина быстро подъезжает к ним, но Алаз слышит свист сзади. Оборачивается, сталкиваясь взглядом с каким-то бродягой. — Если кому-нибудь скажешь, — резко выплёвывает он, — я тебе шею сверну. А затем садится в машину, прижимая Аси как можно ближе к себе. Вот только Алаз не видит, как прохожий набирает чей-то номер на своём старом мобильнике, пересказывая только что увиденное. Они едут долго, Алаз несколько раз касается её лба, проверяя есть ли температура. Аси по-прежнему горячая и от этого ему становится хуже, больнее, противнее. Алазу тошно от самого себя. И он уверен, что мать бы точно дала ему звонкую пощёчину, если бы узнала, что он, после всего произошедшего, увёз Аси без её спроса. Машина останавливается у небольшого дома на окраине леса, и Алаз, поблагодарив водителя, заранее всунув ему в руку деньги, осторожно берёт Аси на руки. Медленным шагом плетётся к дверям, чувствую, как тёплая кровь стекает по его телу. Чёрт, рана. Заносит её в дом, включая везде свет. Сам, сбрасывая пальто, даже не обращает внимания на бордовое пятно на своей футболке. Бежит к стеллажу с коробками, заранее вспоминая, где мать всегда хранила нужные лекарства. Высыпает всё содержимое на стол, перебирая пачки, ампулы, шприцы. Вспоминает несколько названий препаратов, которые давали ему при лихорадке и судорожно ищет их в этом хламе. Наконец находит и, наливая в стакан воду из-под крана, несётся к Аси. Девушка что-то бормочет во сне, иногда постанывая от боли во всём теле. Алаз руками пытается растолочь таблетки, а затем высыпает порошок в воду, быстро перемешивая. Заливает ей в рот, придерживая челюсть. Аси хмурится, пытается дёргаться, но он крепко держит её, не позволяя вырваться. В конечном итоге, плашмя падает в кресло рядом, потирая воспалённые глаза. Аси крепко спит, заботливо укрытая тёплым одеялом и главное — в отапливаемом доме, где за ней смогут присмотреть. Алаз последний раз проверяет её температуру, отмечая, что она начинает падать, сам сбрасывает с себя грязную одежду. В тех же лекарствах находит бинты и пластыри, обмакивает рану водой, а затем надёжно перематывает. В шкафу на втором этаже находит свои старые вещи, которые по счастливой случайности остались здесь в его прошлый приезд. Натягивает тёмную водолазку, какие-то мешковатые штаны и спускается обратно к ней. Аси по-прежнему спит, но уже спокойно. Тени от огня, бушующего в камине, отражаются на её красивом лице и Алаз, очарованный этой картиной, не может отвести глаз. Он смотрит нежно, трогательно и с тонкой, бархатистой лаской. — Как мы дошли до этого? — Задаёт вопрос он, зная, что ответа так и не получит. — Как мы дошли с тобой до такого? Смахивает с её лица навязчивые пряди волос, а потом, опуская голову, вдыхает её аромат. Такой чужой снаружи, но родной внутри. Алаз сходит с ума от одной мысли, что она может пострадать. Кошки на душе скребут, ведь он — это последнее, что ей нужно в жизни. Ей нужен герой, а не злодей. И Алазу больно. Так больно, что одинокая слеза скатывается по щеке, падая на её лицо. Он смахивает каплю, делая глубокий вдох, а уже через секунду целует её. Он дарит ей поцелуй, который она никогда не вспомнит. И вероятно, что утром в него полетят проклятия и пожелания смерти, но ему будет на них плевать.Ведь Аси стала опиумом, который был так необходим Алазу.
***
Алаз не спит. Вспоминает, как сказал ей, что нагло использовал и проведённая вместе ночь — ничего не значит для него. Вот только Аси не знала, что он пытается обмануть не только её, но и себя. Он вспоминает, как она плачет, а через секунду вытаскивает окровавленный нож из его тела. И ведь никто не понимает, что Аси смогла ранить его куда сильнее, когда сказала три проклятых слова. Я тебя ненавижу. И он. Он тоже себя ненавидит. Алаз тянет себя за волосы, чувствую накатанную слабость. Он устал. — Надеюсь, ты сможешь простить меня, Аси. — Произносит он, задерживая взгляд на ней. И проваливается в безмятежный сон подле неё.***
Аси снится кошмар из детства. Она, словно статуя, замирает на месте, когда звонкая пощёчина оставляет на её белоснежном личике розовое пятно. Вдалеке слышится крик Ямана, детский плач и слова, которые она помнит по сей день. Ты же знаешь, что происходит с теми, кто меня не слушается, милая Аси? Она знает. Помнит и ту боль, которая оставила отпечаток на хрупких детских плечах и то чувство беспомощности, разливающееся по её телу вместо крови. Аси дрожит то ли от холода, то ли от страха. Её лихорадит, кости ломит, а крупные капли пота мерзко стекают к шее. Кошмар не заканчивается, ей хочется проснуться, но у неё не получается. Яман и Джесур остаются где-то далеко, когда её детское тельце насильно уносят куда-то наверх. Ей больно. Но от чего? Сон приобретает лишь чёрно-белые краски, иногда покрываясь пеленой. Она что-то шепчет, сжимая край одеяла, в то время, как Алаз несмело смачивает её лицо холодной водой. Тщательно промакивает шею, губы, лоб. Внимательно прислушивается к её шёпоту, но понимает, что это лишь бессвязный бред. — Не трогайте меня. — Просит Аси во сне, Алаз гладит её по лицу, по волосам, пытаясь успокоить. — Тише, — тихо умоляет он, — я рядом, Аси. Она ещё несколько минут бредит, а затем успокаивается в его объятиях. Алаз жмурит глаза, когда солнечные лучи проникают в комнату. Треск от огня умиротворяет, но спокойнее ему всё равно не становится. Переживает за неё. Аси уже давно тихо посапывает на его тёплой груди, без намёка на страх и лихорадку. Он продолжает гладить её по волосам, но их идиллию прерывает телефонный звонок. — Твою мать, — шипит Алаз, пытаясь аккуратно встать. Хватает телефон, удаляясь в соседнюю комнату. — Да, Чагла? — Поднимает трубку он, но тут же морщится от криков сестры. — Ты можешь спокойнее сказать? — Ты идиот, Алаз? — Вопит она. — Ты где?! Джесур звонит мне с криками, требует объяснить куда я увезла Аси и просит адрес. Он тяжело вздыхает, проклиная этих диких недоумков. — Я в лесном домике, — спокойно отвечает Алаз, — не смог оставить её в том доме. — Ты — придурок, — неожиданно спокойно произносит она, — я сейчас приеду, а по дороге буду придумывать оправдания для того, чтобы выбраться из того дерьма, в которое ты меня засунул, братик. — Жду. — Отвечает он ей, но Чагла уже кладёт трубку. Алаз проклинает Джесура, Ямана и не понимает, как эта девочка может терпеть их. Он бы уже давно перебил, отдав на съедение шакалам. Возвращается в комнату, замечая, что Аси не спит. — Аси! — Бросается к ней, обеспокоено разглядывая бледное лицо девушки. — Ты как? — Алаз? — Тихо спрашивает она, пытаясь рассмотреть его внимательно. Быть может, это очередной сон. — Где я? — Слабо вертит головой по сторонам, борясь с пеленой перед глазами. — Успокойся, — деликатно просит он, — Яман и Джесур оставили тебя дома одну, а я… — А ты без стыда проник в мой дом и забрал меня без спроса? — Перебивает она его, и в ту же минуту начинает хрипеть и кашлять. — Я принесу воды. Бегом уходит на кухню. Со стола хватает графин с водой, небольшой стакан и лекарства. Возвращается обратно. — Приподнимайся, — помогает ей встать, — да, вот так. Давай, вот это нужно запить водой. — Бережно придерживает за спину, держа в другой руке стакан с водой. — Если бы не моя голова, которая кружится с невероятной скоростью, я бы… — Разбила мою голову. — Продолжает за неё. — Да, я знаю. — Всё именно так, Алаз. Аси вновь засыпает, при этом не забывает пробубнить что-то про то, что он больше никогда не сможет увидеть её в таком состоянии. Алаз улыбается, наблюдая за её умиротворенным лицом, едва заметным блеском на бледной коже.Он точно погибнет из-за этой девушки.
***
Громкий стук в дверь отвлекает его от насущных дел и, аккуратно вставая, Алаз направляется ко входу. Проворачивает ключ, позволяя незваному гостю войти внутрь. — Ты бы ещё громче… — Начинает он, но запинается на полуслове. — Яман? — Где Аси?! — Яростно процеживает он, хватая за плечи, и, отталкивая Алаза в сторону. Ухмыляясь, Алаз смахивает невидимую пыль с плеч, крепко сжимая ладонь в кулак. — Ты куда пришёл и кого отталкиваешь, дикий?! И вслед за этим удар. Яман летит в сторону журнального столика, падая на него всем своим весом. Тот вдребезги разбивается, оглушая всех в комнате. Алаз чувствует, как чьи-то крепкие руки пытаются его удержать в то время, как Яман направляется к спящей Аси. Он что-то шепчет ей, слова едва долетают до него, а затем пытается поднять девушку на руки. Кровь начинает закипать и Алазу кажется, что ещё чуть-чуть и он обрушит этот дом всем на головы. Пытается сбросить с себя руки навязчивого Джесура, и у него это получается. Вскакивает, направляясь к Яману, а вслед за этим наносит ещё один удар. — Я тебя убью! — Яростно кричит Алаз, набрасываясь на брата. Чагла влетает в дом пулей, мысленно представляя, что придется сказать матери позже. — Успокойтесь, пожалуйста! — Кричит она, пытаясь разнять братьев. — Это я привезла Аси сюда, а Алаз просто был рядом. Перестаньте! И ей, кажется, удаётся остановить драку. Яман сплёвывает кровь, а Алаз, держась за рану, осторожно встаёт с пола. — Я позвонила Джесуру и предложила позаботиться об Аси, — продолжает Чагла, — но в вашем доме было слишком холодно, чтобы оставить её там. Поэтому я попросила Алаза помочь мне, а затем мы приехали сюда. — Да, Яман, — виновато произносит Джесур, — принцесса действительно должна была присмотреть за Аси. Извини, что не предупредил тебя. — Вы чуть не убили друг друга! — Недовольно восклицает Чагла, указывая на их разбитые лица. — Яман, иди умойся. А ты, — показывает на Джесура, — помоги ему. Провожает их взглядом, а затем возвращается к Алазу. — Я не буду спрашивать зачем ты всё это устроил, — тихо, но резко говорит она, — но ты будешь обязан мне посмертно, Алаз. — Я не просил тебя останавливать этого дикого. — А я и не спрашивала у тебя разрешения, братец. Иди умойся, и хорошенько подумай, что ты скажешь матери. Алаз, бросая мимолётный взгляд на Аси, разворачивается и уходит наверх. А осознание происходящего приходит не сразу. Он, зажмурив глаза, понимает, что этой ночью поддался невероятной слабости и больше этого не должно повториться. Иначе беды не миновать. Снимает пальто с вешалки, грубо накидывая на плечи, а в следующую секунду от Алаза и след простывает. Он оставляет её там, потому что знает, что он — это последнее, что нужно Аси.Если утратить веру в любовь, мир потеряет свою красоту. Песни лишатся очарования, цветы — аромата, жизнь — радости.
Если вы испытали любовь, то знаете, что это — единственное подлинное счастье. Самые красивые песни — те, что напевает в твоем присутствии возлюбленный; самые благоуханные цветы — те, что преподносит он; и единственная похвала, которую стоит выслушивать, — это похвала от него. Проще говоря, жизнь лишь тогда обретает цвет, когда ее касаются нежные пальцы Любви.
Раджа Алсани