Слово котана. Фарш на асфальте

      Поорав под дверью, я чуть не подпрыгнул. Мне открыли почти сразу, как родному. По слегка помятому виду и лёгкому помоечному амбре, Тётушка сделала практически правильные выводы и потащила меня сначала в ванную, а потом кормить. Ел я свежий фарш, лакал куриный бульон и возвращался к полноценной домашней жизни. Потом сох и отсыпался под чугунной блаженно горячей батареей, как настоящий больной. Вечером разбудили битком набитые мочевой и кишечник. Пришлось долго ходить за Хозяйкой и отпрашиваться. Она ворчала, что горбатого могила исправит. А я думал, сколько у Тётушки странных знакомых.       Отпустила, споткнувшись об меня в десятый раз и пожалев дверь, о которую я шкрябал лапой. Золотая мне женщина досталась!       Я понёсся искать Мурзата — моего героя и другана. Но вскоре понял, что далеко бежать не надо. Полосатый мачо сидел на сарае с Котуль и терпеливо слушал про Моцарта и четвёртую октаву. Я ткнулся башкой ему в плечо и припарковался рядом.       — Спасибо.       — Да брось ты… Для чего пришивались? Ты бы сделал то же самое.       Я кивнул: Мурз, можешь не сомневаться. На этом земном шарике столько всего может произойти, причëм тогда, когда меньше всего ждёшь. Мурзат зевнул. Котуль что-то спросила на своëм эльфийско-музыкальном. Очевидно, котан был уже в теме, потому что ответил.       — А я знаю, где можно нормально поесть! — сказал вдруг Мурзат. — Айда за мной! — мы с Котуль выключили «голодную интеллигенцию» и спрыгнули за полосатым котаном во двор. Едва мы закончили трапезу, как подтянулись Жёлтый и рыжие. Видок у них был вороватый, но переговоры прошли неплохо. Мурзат дал Жёлтому пометить два контейнера, и рыжие тут же полезли ужинать.       — Осторожно ныряйте! — предупредил Мурзат. — Там попадаются битые стаканы и бутылки. Редко, но метко.       Жёлтому принесли едва початую куриную лапу. Плохо прожаренную по меркам людей, с кровью у кости.       Мне рыжие откровенно не нравились, сам не мог понять почему. Было ощущение до нервного подёргивания уса. Мурзат со своими котанами играл газетным комком, шибая его лапами друг другу. Котуль и ещё три кошечки смотрели на пацанов с опорки. Жёлтый пошёл было знакомиться, как вдруг ему преградил путь Лето и ещё один полосатый.       — Пришёл хавать? Хавай! Танцы никто не обещал, — процедил Лето, молотя хвостом по худым бёдрам. — Твои номера 2 и 3. И это мусорные бачки. Покедова!       Рыжие были слишком сытые, чтобы махаться. Они очень быстро ушли. Мурзат посмотрел им вслед.       — Неправильно это. Они будут сюда спокойно заявляться, а мы, как терпилы, смотреть. Лето цыкнул.       — Согласен. Стрёмно как-то. Баюн тему не просёк. А территория наша. У рыжих должно быть определенное время: утром и вечером, а у нас — право ходить через их район без наездов.       Мурзат почесал за ухом.       — Васька вернётся — подумаем. Но что-то и «унивесамовским» нужно поиметь. Да, Моть? Мо-о-оть?       Газетный комок здоровской подачей отправился мне в морду. Я встрепенулся.       — Спишь ещё? Плохо отдохнул? Понимаю, в живодёрке побыть — не сливочно.       — Мне нужно ещё раз поговорить с крысой…       — Ты там ничего не подцепил с блохами? — с прищуром посмотрел Мурзат. — Даже не суйся в её подвалы.       Я понял, что нужно поменьше обсуждать, а быстрее действовать. Не втягивать в заведомо стрёмное приключение своих друзей. А если за мой залёт будут отвечать все полосатые котаны, то косячить нельзя от слова «совсем». Вот только, если не по совести, у меня зудит сильно под шерстью.       Как я смылся из игры, никто из разгоряченной братвы не заметил… Никто, кроме Лето. На то у него и глаза большие, чтобы видеть больше остальных…       Слава богу, я не страдал топографическим кретинизмом. Довольно быстро добежал до того злополучного двора. Помогли вечерние сумерки — темнота не зря друг молодёжи. Да и в одного, оказывается, одолеваешь путь быстрее. С улицы уходили последние люди, тянули на поводках несчастных собак. Вот ведь оказия: хочешь приручить людей — получай ошейник и шлейку, и их гиперзаботу. То ли дело кот, гуляющий сам по себе. Вспомнив свою Хозяйку добрым словом и нечаянно с ней попрощавшись, я сиганул в сырую промозглую тьму. Прекрасно отдавал себе отчёт, во что лезу и с чем могу столкнуться. На пряники меня никто не звал, а следовательно…       Уже через пару минут осторожного променада по подвалу, меня окружили алые угольки, словно их рассыпали целый догоревший горшок. Я замер со вздыбленной шерстью на холке.       — Граждане крысы, минуточку. Я по очень важному делу… хоть и кот. — Да, слово «товарищи» точно звучало бы как издевательство. Угольки разгорались сильнее, могу поспорить, и мелкие острые зубки начали блестеть. Сожрут, и на шапку нечего будет взять! — Лариса Варфоломеевна! — заорал я дурным голосом. — Вы мне о-о-о-о-очень нужны! — крысы веером прыснули по углам от громогласного мява больного на всю голову кота. У меня у самого в ушах зазвенело от эха, метнувшегося по подвалу.       — Мотя, ты, что ли? А я думала, какому коту жить надоело вечером в пятницу.       — Я! Не хотел отвлекать, но позарез надо.       — И если что втемяшится в твою дурную упрямую башку, то хрен вытрясешь? — Лариса Варфоломеевна села на задние лапы, передними почистила острую морду. — Ну, говори. Смелым завсегда первый пирожок!       — Мне нужно шапку той женщине вернуть. — Вы видели изумленную крысу? А я увидел. Старуха сначала подвисла, а потом завалилась набок, чтобы было удобнее ржать.       — Господи, ну почему все коты, как коты, а ты, как Мотя? Да наплюй и разотри. Женщина эта уже переварила и забыла. Рада, что целая ушла, разве что с синяком. А могли бы и не по-человечески поступить. Оставь ситуацию, как есть. Отпусти.       — Это несправедливо.       — Вот ты чума! — крыса взялась лапами за голову. — Не могу я тебе помочь.       — Можете! Вы всё про эти улицы знаете. И где сейчас эти напëрсточники, и где их склад с отжатыми вещами, — знаю, коты иногда упрямее баранов.       — Давай лучше помогу ворону поймать, дуралей. Если тебя там накроют, то ни Ильдар, ни дядя Петя уже не спасут.       Сейчас в голосе крысы прозвучали в унисон и угроза, и здравый смысл. Но страхом от меня не запахло: не доложили в мой комплект кота ни пофигизма, ни самосохранения. Хотя… погибать я и не собирался. Так, просто подëргать опасность за усы.       — Своих подставить не боишься? — крыса прищурилась.       — На крайняк скажу, что не при делах, и извинюсь, — я дёрнул хвостом.       — Выгонят из банды и места живого не оставят, — продолжала нагнетать Варфоломеевна, скрипя всё сильнее, как ржавое перо о бумагу. — Не знала я, что ангелов теперь котами на Землю посылают…       — Чего? — я сморгнул.       — Ничего. Будь по-твоему. Проще отпеть, чем отговорить. Колян проводит.       Ко мне из темноты вышел белый крыс. Мы обнюхались: я чихнул, крыс вздрогнул. Он практически поклонился Варфоломеевне и, получив инструкции путём мудрëной морзянки-писка, обернулся ко мне.       — Тронешь меня — я тебе не завидую. В лаборатории меня всякой гадостью пичкали. Даже цветы вянут.       — Делать мне больше нечего, — проворчал я. — Я с миром, вообще-то!       — Мир — понятие очень разнящееся. Особенно между котами и крысами, — белый грызун, похожий на привидение, помчался как гончая, всей скоростью намекая, чтобы я не отставал.