Still Breathing

Приходи, говорила она. Будет весело, говорила она. Толпы не будет, только несколько близких друзей. К этому моменту он уже должен был понять, что Шэдоухарт – коварная, лживая змея, потому что эта огромная толпа, еле поместившаяся в таком маленьком помещении, определенно не соответствует определению «несколько близких друзей», а Гейлу совершенно точно не весело. В доме царит бардак и хаос, и как только Гейл входит внутрь, ему тут же хочется выйти наружу и поехать домой, устроиться в кресле с книгой и Тарой под боком. Возможно, с бокалом вина. Кто-то громко смеется, на него натыкается какой-то слегка подвыпивший мужчина, который быстро извиняется и уходит. Ворча ругательства себе под нос, Гейл осматривается в поисках блондинистой головы своей подруги. Найти ее ведь не слишком сложно, правда? Сколько вообще людей имеют волосы такого цвета? Как оказалось, больше, чем он думал, потому что он находит Шэдоухарт (и Лаэзель, естественно) прижавшимися друг к другу в углу гостиной и беседующими со стройным белокурым мужчиной. Когда он подходит к ним, Шэдоухарт ловит его взгляд, широко улыбается и машет рукой. Лаэзель, как и следовало ожидать, тоже поднимает голову, и на ее лице появляется нечто, смутно напоминающее смесь недовольства и смирения. Словно почувствовав, что внимание его собеседниц ускользает куда-то в сторону, незнакомец тоже оборачивается, и у Гейла замирает сердце, потому что это он, это... о, девять кругов ада, это Стар. Гейл подумывает развернуться и убежать, но мужчина смотрит на него с нескрываемым любопытством, а ведь Гейлу, как человеку академических кругов, всегда было свойственно удовлетворять заинтригованные умы. – Привет, – хрипло говорит он, а затем быстро прочищает горло. Шэдоухарт бросает на него веселый взгляд. – Привет, – говорит он снова, чуть громче. – Извините. Не привык к пиву. – Неважно, что в его кружке джин и тоник. То, чего они не знают, им не повредит. – Я так рада, что ты смог прийти, – говорит Шэдоухарт и подталкивает Лаэзель локтем в бок. – Правда, дорогая? Лаэзель ворчит что-то невнятное. – Она имеет в виду, что тоже рада тебя видеть, – с укором говорит Шэдоухарт. – Уж лучше провести вечер здесь, чем дома, свернувшись калачиком с твоей демонической кошкой. Не так ли? Гейл старательно пытается не смотреть на Стара, у которого такие великолепные глаза, такие великолепные волосы и такая великолепная улыбка. Гейл встрял, причем по полной. – Трессум. Тара – трессум. – Это правда, что они умнее обычных домашних кошек? – с любопытством спрашивает Стар, и у Гейла немного слабеют колени. Без шума дрянных компьютерных колонок его голос звучит как горячий густой мед, проникая в каждую клеточку тела Гейла, обволакивая его, словно теплое, возбуждающее объятие. Повернув голову, Гейл улавливает запах выдержанного бренди и бергамота. О, черт. Возбуждающее? Он имел в виду... влюбляющее. Нет, так еще хуже. Внутри Гейла все сильнее зреет желание удариться головой о стену, пока сознания наконец не достигает мысль, что он так ничего и не ответил Стару, а Лаэзель уже смотрит на него так, будто собирается отправить его в психиатрическую лечебницу. – Гораздо умнее, – говорит он, поворачиваясь лицом к эльфу. – Не верь всем тем глупостям, которые наплетет тебе про нее Шэдоухарт. Стар смеется, но Гейл едва ли слышит его за шумом крови в ушах. Что ж, уж лучше так. Пусть лучше кровь циркулирует в голове, чем в районе его чл… – О, вы двое еще не знакомы! – говорит Шэдоухарт, поворачиваясь к Стару. – Это Гейл. У нас ним длинная совместная история. Он профессор Балдуранского университета. Гейл, это... – Астарион, – Стар… нет, Астарион говорит и протягивает руку. Гейл берет ее и молится, чтобы его ладонь сейчас не была такой же потной, как его подмышки. – Очень приятно. – Взаимно, – отвечает Гейл. Он слишком долго удерживает руку Астариона, а его взгляд – еще дольше. В реальной жизни он выглядит точно так же, как и на экране, только сейчас его улыбка достигает глаз и кажется более расслабленной. Вокруг глаз есть несколько морщинок, которые не очень заметны на камере, но от этого он не становится менее привлекательным. Более того, Гейл находит их весьма очаровательными. Они примерно одного роста – возможно, Гейл на дюйм или два выше, но это едва заметно. Самое важное, что он полностью одет – ну, конечно же, он одет. О чем Гейл думает? Почему бы ему не быть одетым? Осматривая мягкую черную водолазку и серые брюки, Гейл понимает, что никогда раньше не видел Астариона в одежде. Впрочем, так он выглядит ничуть не хуже. – Ну что ж, – многозначительно произносит Шэдоухарт, выводя его из задумчивого состояния. Она хлопает их обоих по плечу, возможно, даже слишком сильно. – Я пойду поговорю с остальными гостями. Нельзя, чтобы люди думали, будто у меня есть любимчики. При этом она подмигивает Гейлу. Против своей воли он улыбается ей в ответ. Он определенно ее любимчик. Ну, второй после Лаэзель. Лаэзель, которая тут же утаскивает Шэдоухарт в сторону, оставляя Гейлу его возможность позорить себя и дальше. – Итак, – нерешительно произносит он, и Астарион облегченно усмехается. – Итак... – Ты кого-нибудь здесь знаешь? – с надеждой спрашивает Гейл. А Астарион, черт бы его побрал, смотрит прямо на Гейла, в его великолепных глазах пляшет веселье, и он улыбается, медленно и лениво. – Я знаю тебя, – негромко говорит он, и это непринужденный ответ, абсолютно непринужденный, но каким-то образом он звучит почти горячо… Флиртуй в ответ! Флиртуй в ответ, флиртуй, флиртуй... – Ситуация для тебя крайне неудачная, потому что мне говорили, что у меня ужасно скучное выражение лица. О, ради всего святого... К его чести, вместо того чтобы бежать куда подальше, Астарион лишь скользит взглядом по телу Гейла. «Не знаю, мне вполне нравятся твои... манеры». – Твои тоже... весьма приятны, – выразительно отвечает Гейл и размышляет о том, может ему стоит выбежать на улицу и броситься под машину, чтобы избавить себя от дальнейшего унижения. И тем не менее, все это вызывает у Астариона лишь смешок и искренний восторг. «Что ж. Позволишь этому... приятному человеку принести тебе выпить?» – спрашивает он, его глаза искрятся от смеха, и Гейл кивает, возможно, немного слишком торопливо. Бледный эльф заглядывает в его кружку и хмурится. «Это не пиво». – Да, не оно, – соглашается Гейл. – Но это лучше, чем пиво. Астарион смотрит на него секунду, а затем его лицо расплывается в хитрой ухмылке. «Непослушный мальчик. Иди сюда», – говорит он, хватая Гейла за запястье. Он тянет его куда-то в сторону столовой, но Гейл не обращает на это внимания, потому что Астарион прикасается к нему, и конечно это прикосновение абсолютно целомудренно, но Гейл знает, что он – существо тактильное, а последней, кто прикасался к нему, была Лаэзель. Да и то лишь для того, чтобы дать ему подзатыльник и назвать дураком. Они останавливаются перед шкафом, где Лаэзель хранит виски, и Астарион ухмыляется, как маньяк, а затем ловко взламывает замок с помощью… это что, настоящие отмычки? Теперь настала очередь Гейла хватать Астариона за запястье – на этот раз в предупреждающем жесте. Он не хочет, чтобы с него заживо содрала кожу невеста его лучшей подруги – по крайней мере, не сегодня. Астарион закатывает глаза. «Не будь таким наивным», – говорит он, прежде чем вырваться из рук Гейла и продолжить возиться с замком. «Если бы Лаэзель хотела держать виски подальше от моих рук, она бы использовала замок понадежней. А этот едва ли не умолял, чтобы его взломали». С победным кличем он наконец распахивает двери. Гейл с облегчением отмечает, что выбранная бутылка относится к среднему ценовому сегменту, а значит у Астариона все же есть некий инстинкт самосохранения. С более подходящим напитком в руках остаток ночи проходит как в тумане. Астарион не отходит от него ни на шаг, и они сидят бок о бок в одном из эркеров, наблюдая за остальными гостями на вечеринке. Гейл узнает, что Астарион – хороший друг Лаэзель: они дружат уже много лет, с тех пор как познакомились на работе. Он узнает, что Астарион любит шить и читать, а также что ему нравится вино, но только красное. В ответ Гейл рассказывает ему о своей дружбе с Шэдоухарт. Он дает несколько книжных рекомендаций и просит прислать список любимых вин Астариона. Он рассказывает ему о своей кошке. Он не упоминает ни Глубоководье, ни Мистру, потому что впервые за долгое время его разум остается блаженно свободным от этих мыслей. Чем меньше содержимого остается в бутылке, тем меньше Астарион откровенно кокетничает, и тем больше становится все более живым, настоящим. Его улыбка становится шире, а жесты – чуть более развязными. И Гейл понимает, что эта сторона мужчины нравится ему гораздо больше. Они говорят не только друг о друге. Астарион рассказывает ему что-то о каждом из гостей на вечеринке, но их истории становятся все более нелепыми, пока Гейл наконец не отстраняется и не спрашивает, говорит ли он всерьез. На что Астарион, давясь от смеха, отвечает, что нет, я не знаю никого из этих людей, но тебе ведь все равно было весело. После этого они затевают игру, придумывая невероятные факты о каждом из присутствующих. Чем дольше тянется ночь, тем ближе придвигается Астарион, пока их бедра не прижимаются друг к другу, а его тяжелеющая голова не оказывается на плече Гейла. В какой-то момент к ним присоединяется Лаэзель и с недовольным видом выхватывает бутылку, а затем делает глоток и передает ее обратно. А где Лаэзель, там и Шэдоухарт, и внезапно Гейл оказывается зажатым между тремя людьми в пространстве, рассчитанном максимум на двоих с половиной. А дальше воспоминания совсем размываются. В какой-то момент, насколько он помнит, Астарион забрался к нему на колени. Или, возможно, он забрался на колени Астариона. Или, не дай бог, он забрался на колени Лаэзель. В любом случае, последнее, что он помнит, – это легкое прикосновение белых локонов к его лицу, запах розмарина, ощущение тепла на губах… *** Первое, что чувствует Гейл после медленного пробуждения, это тошнота. Второе и гораздо более плохое, это осознание, что он лежит в кровати Шэдоухарт и Лаэзель. О, боги. Гитьянка убьет его. Он оглядывается и с облегчением понимает, что по большей части вся одежда осталась на нем – не хватает только пиджака и одного носка, но это не страшно. Он резко садится, и желание вывернуть наружу скудное содержимое желудка только усиливается. Потому что в этой большой и нелепой кровати своих подруг он не один. Рядом с ним лежит мужчина. Поправка – Стар – нет, рядом с ним лежит Астарион. Астарион, который очень даже проснулся и теперь с интересом наблюдает за ним. Он отмечает (с некоторым сожалением, но в основном с облегчением), что Астарион тоже полностью одет. – Доброе утро, – говорит он, стараясь не смотреть на подозрительный засос на шее эльфа. Не он же его туда поставил? А рот у него такого же размера? – Мы... – Нет, – говорит Астарион. – Я хотел, но ты оказался таким джентльменом… – Его глаза озорно блестят. – Мы все же немного поцеловались. Возможно, чуть больше... чем просто немного. – На обеспокоенное хныканье Гейла Астарион закатывает глаза. – О, не драматизируй. Я хочу сказать, что не против того, чтобы ко мне немного поприставали, даже если ты – против. – Ох, – говорит Гейл. Он не может вспомнить ничего из этого, и никогда еще так не разочаровывался в собственном блестящем разуме. – Я... твоя шея... – Ты был переполнен энтузиазмом, – весело отвечает Астарион. Энтузиазм – это мягко сказано. Он выглядит так, будто подрался с кабаном-вампиром. Гейл сильно краснеет, а Астарион смеется от восторга. «Дорогой, ты такой ханжа!» Он задается вопросом, скажет ли Астарион то же самое, когда узнает, что Гейл – тот самый человек, который одними словами довел его до оргазма менее 48 часов назад. На секунду он думает, что сейчас самое время признаться, но с его губ срывается лишь: – Хочешь покататься? – Астарион приподнимает бровь, и Гейл шипит. – Прокатиться. Доехать до дома, я имею в виду. В моей машине, – уточняет он. Астариону определенно очень весело и выглядит это совершенно очаровательно. «Большинство людей предложили бы прокатиться и на этом закончили». Гейл пожимает плечами. «Возможно, я не такой, как большинство людей». Он жалеет об этих словах, как только произносит их, – теперь они кажутся ему ужасно противными, но уже слишком поздно. В любом случае, это заставляет Астариона улыбнуться ему, почти нерешительно. – Нет, я полагаю, что ты – не большинство. Внезапно его лицо меняется, и вся та напыщенность, которую он демонстрировал в Интернете и накануне вечером, исчезает. Гейлу кажется, что он выглядит немного застенчивым, возможно, даже неуверенным. – Я был бы... признателен, если бы ты меня подвез. Правда, я живу далековато – в Нижнем городе, возле платного моста в сторону Ривингтона. Я пойму, если это слишком далеко для тебя. Далеко – это не то слово. Гейл живет в Верхнем городе. Шэдоухарт живет где-то посередине. До Астариона – час езды, а обратно – чуть больше. У него чертовски сильное похмелье, и если он в скором времени не вернется домой, чтобы покормить Тару, она начнет воровать его дорогое вяленое мясо. И все же Гейл тупо кивает и улыбается. «Это не проблема». Ответная улыбка Астариона – самая милая на свете и в то же время самая опасная, потому что Гейл думает, что никогда не сможет сказать ему «нет» в ответ на что-либо. *** Астарион присвистывает, едва завидев машину Гейла. Она довольно милая – невероятно непрактичный монстр дорог, которого Шэдоухарт окрестила «автомобилем для кризиса среднего возраста». Она отчасти права, хотя он старается не думать об этом. В ней слишком много углеродного волокна для человека его возраста и слишком много лошадиных сил, учитывая, что он живет в городе. Но не так часто удается выиграть иск о диффамации против своей бывшей жены. Ему разрешено немного пожить для себя. Новое начало и все такое. О, черт. Он начинает видеть правду в словах Шэдоухарт. Черт, и еще раз черт! «Кризис среднего возраста» звучит слишком правдиво. Возможно, ему стоило получше обдумать эту покупку. Кроме того, ему уже под сорок. Когда он садится в машину, у него подкашиваются колени, что слишком часто напоминает ему о его возрасте. Все сомнения и мысли о разочаровании Шэдоухарт вылетают в окно: Гейл старается не нахохлиться, как проклятый павлин, когда Астарион уютно устраивается в двухцветных кожаных креслах, а его глаза с благоговением обшаривают внутреннее убранство салона. Лично для Гейла жесткая конструкция сидений – это сущий ад (но он этого никогда не признает), но Астарион чувствует себя здесь как дома. А уж выражение его лица, когда Гейл опускает крышу, стоит всех насмешек Шэдоухарт. Гейл ожидает, что поездка до дома Астариона пройдет в молчании. Без помощи спиртного (а иногда и с ней) он в лучшем случае неловок, а в худшем – просто невыносим. Он считает, что так и не научился вовремя закрывать рот и не говорить того, чего не следует, поэтому он часто оказывается в полной растерянности, не зная, что ответить на чужие попытки завязать разговор. Но… с Астарионом поразительно легко разговаривать даже без помощи алкоголя. В трезвом состоянии он чуть менее болтлив, но зато говорит с большим энтузиазмом и относится к миру с почти детской восторженностью. Он беззастенчиво просматривает плейлист Гейла и задает вопросы о его музыкальных предпочтениях. Он комментирует изменения, происходящие в городе, и его глаза загораются, когда они проезжают мимо университета Балдурана. – Шэдоухарт упоминала, что ты здесь работаешь, – говорит он, и Гейл кивает, вытесняя из головы все мысли о Мистре. – Да. Я профессор истории магии и теоретической практики. – Впечатляюще, – задумчиво отвечает Астарион. – Нелегко изучать ремесло, которое не существует уже столько веков, – он говорит это без злобы, и Гейл мягко улыбается. – Определенно, – говорит он. – Но магия всегда была чем-то, что меня очень интриговало. Если бы я жил несколько веков назад, то, возможно, даже учился бы на волшебника. Астарион задумчиво смотрит на него: «Я легко могу себе представить тебя в их числе». Они немного молчат, прежде чем Гейл спрашивает: «А что насчет тебя? Ты сказал, что встретил Лаэзель на работе. Ты физиотерапевт?» Конечно же, он знает, что Астарион – камбой. Однако это не мешает ему задаваться вопросом, есть у него и другая работа. Астарион качает головой. «Отнюдь. Вообще-то я был ее пациентом». Его лицо на мгновение застывает, и Гейл решает не выпытывать подробности. Очевидно, вся история его лечения – это больная тема. – Она действительно настолько хороша в своем деле? – вместо этого спрашивает Гейл, и Астарион улыбается, испытывая явное облегчение. – Чертовски хороша. Она пугает пациентов до ужаса, но при этом остается максимально компетентной в своем деле. Это похоже на Лаэзель, только Гейл, наверное, не насколько храбрый человек, как Астарион. Он говорит ему об этом, и Астарион снова хихикает. Его смех похож на нектар, сладкий и вызывающий привыкание. Гейл мог бы слушать его весь день. – Если ты не физиотерапевт... – Я административный помощник в юридической фирме, – говорит Астарион, а затем пожимает плечами. – Но на самом деле это просто более красивый способ сказать, что я приношу всем кофе и делаю ксерокопии документов. – Когда Гейл бросает взгляд на Астариона, он видит, что кончики его ушей слегка покраснели. Как будто он смущен. Уголки его рта слегка опущены, отчего улыбка выглядит немного натянутой. Гейла осеняет, что этот человек живет с сердцем нараспашку и, похоже, даже не осознает этого. – Ты не выглядишь очень счастливым по этому поводу. – Так и есть, – хмуро отвечает Астарион. – Сама работа ужасно скучная, но я же не могу стать адвокатом. Гейл пожимает плечами. «Почему нет? Я видел много взрослых студентов». Гейлу сразу же захотелось дать себе пощечину. Он полагал, что они с Астарионом примерно одного возраста. Он не совсем уверен в физиологии эльфов, и хотя мужчина выглядит достаточно молодо, чтобы сойти за человека лет двадцати пяти, морщины вокруг его глаз говорят о том, что ему где-то за тридцать. – Ты только что назвал меня старым? – спрашивает Астарион, но тон его игривый, и он не выглядит обиженным. Гейл поднимает обе руки в знак капитуляции, но быстро вспоминает, что он за рулем, и поспешно возвращает их на место. «Я на полпути к сорока. У меня нет времени размениваться на мелочи». Астарион хмыкает себе под нос: «Мне всегда нравились мужчины постарше», – и усмехается, когда Гейл едва не врезается в дерево. – Я... что? – о, боги. Насколько молод Астарион? Он что, соблазняет подростка? Проклятые эльфы, с ними никогда не угадаешь, и... – Расслабься, – говорит Астарион. – Мне тоже за тридцать. Гейл ослабляет хватку на руле и бросает хмурый взгляд на своего хихикающего пассажира. «Ты ведешь себя ужасно». – Я знаю, – соглашается Астарион, после чего трогает Гейла за плечо. – Езжай прямо. Можешь высадить меня у обочины. Неужели время действительно пролетело так быстро? Гейл проделал весь путь до дальней части Нижнего города. Обычно поездка занимает около часа, но ему показалось, что пролетели лишь считанные минуты. Он остановился и настороженно выглянул в окно. Это суровый район города – настолько суровый, насколько вообще могут быть суровы Врата Балдура. Неухоженные улицы усеяны переполненными мусорными баками и гнездящимися друг на друге многоэтажками, а вдалеке слышится вой полицейской сирены. Он думает, что в этом человеке должно быть нечто большее, чем он показывает. Он точно знает, что Астарион каждую ночь зарабатывает небольшое состояние на одних только стримах. Но почему он прячется в этой части города? – Спасибо, что подвез, – говорит Астарион, выходя из задумчивого состояния. Его пальцы зависают над ручкой двери, но он не спешит выходить. – Мне это только в радость, – отвечает Гейл. – Ты – отличный собеседник. Обычно я не очень хорошо лажу с незнакомыми людьми. – Разве мы действительно незнакомы, если большую часть прошлой ночи твой язык провел у меня во рту? – размышляет Астарион, и Гейл давится на вдохе. – Как бы то ни было, – хрипло говорит он. – Я почти ничего не помню. События прошедшей ночи ускользают от него. Вот почему он предпочитает ограничиваться бокалом вина, максимум, двумя, если чувствует особую тягу к приключениям. – Ну, мы же не можем это так оставить, правда? И внезапно Астарион наклоняется вперед и прижимается к губам Гейла. Он чувствует вкус бренди и бальзама для губ, но как только Гейл пытается углубить поцелуй, Астарион отстраняется. – Какая наглость! – дерзко говорит он. – Даже без свидания? Гейл в очередной раз осознает всю иронию этой ситуации, но он слишком глубоко во всем этом увяз. Конечно, Астарион горяч как сам ад и совершенно очарователен, но он также не лишен остроумия и с ним очень легко общаться. Гейл редко чувствует себя так комфортно рядом с человеком, тем более с тем, кого едва знает. Ему вдруг совсем не хочется отпускать Астариона. – Полагаю, мне придется пригласить тебя на свидание, – говорит Гейл, и Астарион снова улыбается – той самой головокружительной, искренней улыбкой, от которой вокруг его глаз разбегаются озорные лучики морщинок. – Не будет ли слишком нагло с моей стороны попросить твой номер? Астарион драматично закатывает глаза. «Ну вот, теперь ты меня дразнишь», – жалуется Астарион. – «Ты еще вчера вечером записал мой номер. Он в твоем телефоне под именем...» Гейл достает свой телефон так быстро, что тот едва не вылетает у него из рук. Он пролистывает свой жалкий короткий список контактов, и Астарион хмыкает, глядя на экран. – Дорогой, – говорит он, забавляясь. – Мое имя не так пишется. Гейл стонет, потому что, конечно же, его пьяный мозг исказил имя Астариона до такой степени, что им мог бы гордиться любой работник кофейни. – Оно начинается на А, а не на О, и... это тоже А, а не Е... Гейл, что, черт возьми, заставило тебя поставить там Г? Гейл опять издает звуки страданий. «Вылезай из моей машины», – говорит он и машет рукой в сторону выхода, Астарион со смехом вылетает наружу и посылает ему воздушный поцелуй. Он ждет, пока эльф войдет в дом, а затем заводит машину и уже собирается отъехать от тротуара, как вдруг на телефон приходит сообщение, и от одного взгляда на него сердце вырывается из груди. остериогн [13:08] Пишется «Астарион», сладкий. Всю дорогу до дома с лица Гейла не сползает самая глупая улыбка.